Принцип поля прианализе морфологических категорий 2 страница

определенной семантической функции (центр) — меньшая степень специализации, побочная роль в реализации данной функции (периферия).¹⁶ Максимальная специали­зация как свойство центра обусловлена высокой организа­цией системы средств с концентрированными специфи­ческими признаками и отношениями. Ср., с одной сто­роны, категорию времени, специально предназначенную для выражения темпоральных отношений, а с другой — лексические компоненты темпоральности типа давно, прошлым летом, десять лет тому назад, завтра, через ме­сяц и т. п., не являющиеся специальными выразителями абстрактных темпоральных отношений.

д) Регулярность, высокая частота функционирования данного языкового элемента (центр) — нерегулярность или меньшая регулярность, меньшая употребительность (периферия).¹⁷ Эта черта центральных языковых явле­ний вытекает из высокой концентрации признаков и связей, а также из специализированного выражения значи­тельной функциональной нагрузки. Если речь идет о мор­фологических категориях, то регулярность их функцио­нирования обусловлена еще одним важным фактором — свойством обязательности, присущим этим категориям в языках флективно-синтетического типа.

Рассмотренный выше ряд признаков центра и пери­ферии не является исчерпывающим. В частности, можно было бы отметить регулирующую и консолидирующую роль центральных явлений по отношению к периферий­ным. Эти признаки, однако, имплицитно уже представ­лены в предшествующем изложении или, по крайней мере, непосредственно из него вытекают. Отмеченные пять признаков достаточно характеризуют основные черты центра и периферии.

Вопрос об иерархии критериев рассматриваемого чле­нения чрезвычайно сложен. В целом более или менее оче­видно доминирующее положение первых двух черт (кон-

¹⁶ Ср.: Г у л ы г а Е. В., Ш е н д е л ь с Е. И. Грамматико-лекси-
ческие поля..., с. 10; см. также: Бондарко А. В. Система вре­
мен русского глагола (в связи с проблемой функционально-семан­
тических и грамматических категорий). АДД. Л., 1968, с. 5—6.

¹⁷ Данный критерий отмечается многими исследователями.
См., в частности: Danes Fr. The relation..., с. 13; Leska О.
«Le centre» et «la peripherie» des differents niveaux de la structure
linguistique. — Travaux linguistiques de Prague, t. 2, p. 53;
Гулыга Е. В., Шендельс Е. И. Грамматико-лексические
поля..., с. 10.

Р

центрации признаков и связей) по отношению к другим признакам. Сколько-нибудь устойчивый иерархический порядок среди этих последних черт установить пока не представляется возможным. Вопрос о критериях ослож­няется тем, что в каждом конкретном случае значимость того или иного признака может повышаться по сравне­нию с другими.

Для функционально-семантических полей характерна постепенность перехода от центра к периферии. Таковы, например, границы парадигмы наклонения как морфоло­гического ядра поля модальности. Речь идет, в частности, о парадигме императива. Основными (центральными) формами повелительного наклонения в русском языке яв­ляются формы типа подумай(те). К этому ядру пара­дигмы примыкают формы совместного действия типа подумаем(те), будем(те) думать, давай(те) думать, С ос­новными формами императива их объединяют такие при­знаки, как значение побуждения, императивная интонация, наличие аффикса -те. Однако эти формы отличаются от основных неполной парадигматичностью, недостаточ­ностью формальной характеристики, ограниченностью охвата лексики, стилистическими ограничениями, особым отношением к лицу, не характерным для основ­ных форм императива. Еще дальше от центра находятся аналитические конструкции типа пусть думает. Одними своими признаками они оближаются с основными фор­мами императива, а другими — отличаются от них, в част­ности побуждение в данном случае не обращено к лицу (предмету — субъекту действия {Пусть стол останется здесь и т. п.), при таких аналитических конструкциях нормой является наличие подлежащего. Эти конструк­ций, таким образом, лишь примыкают к парадигме пове­лительного наклонения, но не могут рассматриваться как ее полноправные члены. Для «полевого» подхода к пара­дигмам подобного типа характерен отказ от принципа «да — нет», «это парадигма, а это не парадигма». Для рассматриваемого подхода характерны поиски центра парадигмы как зоны сосредоточения ее наиболее специ­фических признаков и учет периферийных «зон затуха­ния специфичности», примыкающих к центру явлений, втянутых в сферу влияния парадигмы, но лишь отчасти к ней относящихся, составляющих в значительной мере ее ближайшее и более отдаленное окружение.

Рассматривая проявление постепенности границ между центром и периферией, мы фактически уже за­тронули ту черту структуры функционально-семантиче­ского поля, о которой речь пойдет ниже.

Постепенные переходы, частичные пе­ресечения. Эти явления нередко отмечались лингви­стами (в частности, А. М. Пешковским, Л. В. Щербой и В. В. Виноградовым).¹⁸ «Переходные случаи» — не исклю­чение из правила о членении целого на отдельные части, которые отражаются в рубриках лингвистических клас­сификаций, а закономерное проявление одной из важных сторон полевой структуры языковых группировок.

Пересечения полей основаны на множественности при­знаков языковых явлений. По одному признаку данное явление относится к одному полю, по другому — к «со­седнему» полю, пересекающемуся с данным, так что в це­лом рассматриваемые языковые явления могут оказаться причастным к нескольким полям.¹⁹

Один из примеров пересечений элементов функциональ­но-семантического поля — соотношение ряда частных видо­вых значений (эти значения, соотнесенные с их выраже­нием, могут трактоваться как аспектуальные микрополя).²⁰

Нельзя говорить о переходности от любого микрополя

¹⁸ Из работ последнего времени см.: Бабайцева В. В.
Переходные конструкции в синтаксисе. Конструкции, сочетающие
свойства двусоставных и односоставных (безличных именных)
предложений. Воронеж, 1967, с. 5—22 и ел. См. также: Л о-
с е в А. Ф. Введение в общую теорию языковых моделей. —
Моск. гос. пед. ин-т им. В. И. Ленина, 1968, № 307. С рассматри­
ваемой стороной понятия функционально-семантического поля
перекликаются высказывания А. Ф. Лосева о понятии окрестности,
предела, о принципе непрерывности, континуума значений, в част­
ности применительно к категории падежа: «Эти шесть, эти пять,
эти двадцать пять падежей, возможные в разных языках, являются
только вехами непрерывного изменения самого смысла того или
другого падежа. Каждый падеж есть только узловой пункт на
линии смыслового движения всей падежной области...» (с. 221);
и далее: «...каждый данный падеж есть только предел бесконеч­
ного числа отдельных его значений...» (с. 222); см. также
с. 216—217, 247—251.

¹⁹ См.: А д м о н и В. Г. Основы..., с. 48.

²⁰ О частных видовых значениях см.: М а с л о в Ю. С. Глаголь­
ный вид в современном болгарском литературном языке (значение
и употребление). — В кн.: Вопросы грамматики болгарского лите­
ратурного языка. М., 1959, с. 231 и ел.; Бондарко А. В. Вид
и время русского глагола..., с. 21—42.

к любому. Все зависит от конфигурации микрополей: одни из них оказываются связанными, другие — отделен­ными друг от друга. В области частных значений совер­шенного вида (микрополей, в которых семантическую ос­нову, «фон» создает совершенный вид) постепенные пе­реходы связывают конкретно-фактическое значение со всеми остальными значениями — наглядно-примерным, потенциальным и суммарным; кроме того, «промежуточ­ные случаи» обнаруживаются на границах между на­глядно-примерным и потенциальным значениями. Среди микрополей, группирующихся вокруг несовершенного вида, также наблюдаются контакты между определен­ными, но не всеми семантическими кругами. Так, обоб­щенно-фактическое значение связано с конкретно-про­цессным, неограниченно-кратным и ограниченно-кратным, но лишь в исключительных случаях контактирует с по­стоянно-непрерывным значением и не соприкасается с по­тенциально-качественным.

Отдельные значения могут занимать промежуточное положение по отношению к другим, представляющим бо­лее определенные, в каком-то отношении полярные се­мантические микрополя. Таково постоянно-непрерывное значение несовершенней) вида.

Постоянно-непрерывное значение характеризуется сложным отношением к признаку локализованности дей­ствия во времени. С одной стороны, действие не явля­ется повторяющимся, обычным, обобщенным. С этой точки зрения оно локализовано во времени. Но, с другой сто­роны, отсутствует конкретная «узкая» локализация в рам­ках какого-то отрезка времени. Здесь представлена отно­сительно или максимально широкая локализация. Во вре­менной области, охватываемой действием, может быть '4 выделен какой-то конкретный момент, включенный в эту область, в частности момент речи («всегдаи сейчас»),на­пример: — Нога у меня вроде шлагбаума. Одна нога два пуда весит (Олеша. Заговор чувств). В других же случаях, в той широкой временной области, где «разлито» дейст­вие, какой-то отдельный момент не выделяется, например: Нева вытекает из Ладожского озера. Правда, анали­зируя смысл контекста, где говорится о том, что происхо­дит (существует^ всегда, постоянно, можно иногда до­мыслить семантический элемент «и сейчас тоже», но в языковом выражении это не дано.

Отсюда вытекает зыбкость границ постоянно-непре­рывного значения и его промежуточное положение между конкретно-процессным значением (в случае «всегда и сей­час», «сейчас и постоянно») ж неограниченночкратным (при переходе от непрерывности к типичности, если не выражено различие между «всегда, непрерывно», с одной стороны, и «всегда, обычно» — с другой). Пример, отно­сящийся к «пограничной зоне» между постоянно-непре­рывным и конкретно-процессным значениями: — Что с вами? — сказал я, взяв ее руку. — Вы меня не уважа­ете!.. О! оставьте меня!.. (Лермонтов. Княжна Мери). Ср. пример, занимающий промежуточное положение между постоянно-непрерывным и неограниченно-кратным значе­ниями:... И всякую минуту я буду помнить бесплодную великость своей жертвы... (Гоголь. Письмо к Аксакову). В подобных высказываниях остается невыраженным, является ли действие «монолитным» (в полном смысле слова непрерывным, без интервалов) или представляется обычным, типичным. Неопределенность и зыбкость границы между постоянно-непрерывным и неограничен­но-кратным значениями усугубляется тем обстоятель­ством, что в языковом выражении постоянного дей­ствия нередко присутствует элемент образной гипербо­лизации.

Поскольку действие, представленное как постоянное, может служить качественной характеристикой субъекта (одушевленного или неодушевленного), возможно частич­ное совмещение постоянно-непрерывного и потенциально-качественного значений, например: Жизнь не стоит на месте (таково свойство жизни). В некоторых случаях можно констатировать совмещение даже трех значений: постоянно-непрерывного, неограниченного-кратного (без четкой дифференциации) и потенциально-качественного. Таковы часто встречающиеся в грамматиках примеры типа Птицы летают; Рыбы плавают.

Постепенные переходы как проявление непрерывности значений, «семантического континуума» следует отличать от такого наложения или совмещения значений, при ко­тором они реализуются параллельно, не. смешиваясь и не представляя никаких промежуточных случаев. Таково, на­пример, совмещение суммарного и наглядно-примерного значений совершенного вида: Утро он встречал так: до­ждется восхода солнца, трижды, по привычке, перекрес-

тится на него, умоется родниковой водой и пойдет осмат­ривать бахчу (Троепольский. Записки агронома).

Принцип поля не противоречит признанию цельности и дискретности языковых явлений: речь идет о стремлении учесть диалектическое соотношение цельного и нецель­ного, дискретного и недискретного в языковой действи­тельности. Изучая поля, мы стремимся познать как узлы сосредоточения качественной специфики вычленяющихся и противопоставленных друг другу целостных языковых явлений, так и зоны совмещения и взаимодействия при­знаков разных единств.

Рассмотренные черты функционально^семантичеокого поля неравноценны с точки зрения их специфичности именно для данного типа языковых группировок. С этой точки зрения выделяются первые две черты. Общность семантических функций (именно семантических, а не ка­ких-либо иных) отличает функционально-семантические поля от других типов языковых полей, например от полей, элементы которых объединены общностью эмоционально-экспрессивных функций. Взаимодействие не только одно­родных, но и разнородных языковых элементов также является специфической чертой функционально-семанти­ческих полей, отличающей их от других типов группиро­вок и систем в языке, например от лексико-'семантиче-ских полей, представленных однородными лексическими элементами, от фонетических систем, морфологических категорий и т. д. Что же касается признаков структур­ной организации рассматриваемых единств" (структура типа «центр — периферия», постепенные переходы, общие сегменты), то они важны для функционально-семантиче­ских полей, однако эти черты имеют гораздо более широ­кую сферу распространения, они свойственны множеству языковых явлений за пределами функционально-семанти­ческих полей. Иначе говоря, эти черты характерны для них, но не только для них, что вполне естественно, по­скольку данные признаки структурной организация язы­ковых объектов отражают какие-то более общие закояо-мерноезти строения и взаимоотношения объектов, изучае­мых разными науками.

«Полевой подход» к грамматическим категориям со­здает дополнительные возможности для анализа взаимоот­ношений систем^грамматических форм с окружающей их лексико-грамматичеькой и лексической средой. Изучение

222

связей с этой средой расширяет круг причинно-следст­венных зависимостей, которые могут быть выявлены при исследовании грамматического строя языка.

Применение принципа поля в грамматике встречается с серьезными трудностями. Возникает опасность абсолю­тизации и гиперболизации понятия поля. Уже начинает проявляться «мода на поля». Приложение термина «поле» ко всевозможным языковым явлениям без необходимых оснований приводит к возможности дискредитации лишь начинающего складываться способа описания языковых фактов в общих рамках системного анализа. Не успев ут­вердиться в области грамматики, принцип поля начинает приобретать отпечаток банальности, тривиальности.

На наш взгляд, нет никакой необходимости называть и считать полями самые разнообразные факты языка — такие, как части речи, лексико-грамматические разряды, предложение, члены предложения, обособление, однород­ность и т. д. О поле целесообразно говорить лишь при всей полноте признаков, существенных для этого понятия по принимаемому определению, причем применительно именно к определенному типу группировок языковых фактов, а не к отдельным фактам, явлениям, единицам. Важно проводить различие между полем и полевой струк­турой (структурой поля), те или иные стороны кото­рой действительно свойственны множеству языковых яв­лений (например, частям речи, морфологическим катего­риям, парадигмам, словообразовательным разрядам и т. д.).

ЗАЛОГ И ЗАЛОГОВОСТЬ

Попытаемся теперь применить припцип поля к рас­смотрению категории залога и смежных явлений. В первой части этого раздела рассматривается собственно грамма­тическая категория залога — оппозиция «актив/пассив»; во второй части кратко характеризуется то функцио­нально-семантическое поле, грамматическим ядром кото­рого является категория залога.

1. Категория залога. Рассмотрим соотношение морфологической и синтаксической сторон оппозиции «ак­тив/пассив». Данная оппозиция имеет двойственную при-F;}; роду. С одной стороны, она выделяется в грамматической системе языка на основе факта семантической и формаль-

ной противопоставленности соответствующих конструк­ций. Перед нами уровень предложения, оппозиция актива и пассива выступает как синтаксическая категория. С другой стороны, активные и пассивные конструкции опираются на определенные морфологические средства глагола, отчасти достаточные, отчасти недостаточные для характеристики словоформы с точки зрения залога; име­ются ряды глагольных форм (форм одного и того же слова и форм разных слов), противопоставленные друг другу по семантическим признакам залога. Перед нами уровень слова, залог как морфологическая категория.

Морфологическая характеристика залога в русском и других славянских языках заключается в том, что одни морфологические образования могут выступать лишь в активе, другие — лишь в пассиве, а третьи — как в ак­тиве, так и в пассиве. Морфологическое ядро актива пред­ставляют невозвратные глаголы, в том числе причастия (встречать, гулять, встречающий, гуляющий и т. п.). Морфологическое ядро пассива представляют формы пас­сивных причастий (встречен, встреченный, встречаемый; подчеркнем, что речь идет о подлинных причастиях, не подвергшихся адъективации). Принадлежность этих об­разований к тому или иному залогу может быть опреде­лена чисто морфологически, в отвлечении от конкретного лексического наполнения, от синтаксической конструкции. Так, если мы знаем лишь то, что налицо невозвратный глагол (в любой форме, кроме формы пассивного прича­стия), то мы уже знаем, что возможна лишь активная конструкция. Что же касается возвратных глаголов, то их морфологическая характеристика (слабая, недостаточ­ная) сводится лишь к принципиальной способности слу­жить как активу, так и пассиву (ср.: Они часто встреча­лись и Такие выступления встречались одобрительно). Та или иная реализация этой способности зависит от мно­гих факторов, в частности от лексического и словообразо­вательного значения данного глагола, от глагольного вида, от наклонения. В тех случаях, когда все эти факторы до­пускают функционирование данного образования не только в активе, но и в пассиве, залог определяется лишь типом синтаксической конструкции.

Разумеется, и при употреблении морфологически ха­рактеризованных залоговых образований актив выража­ется не только глаголом, но и синтаксической конструк-

цией, сочетанием глагола с подлежащим и дополнением (если они представлены) в их отношении к субъекту и объекту. Однако различие заключается в том, что в слу­чаях типа Конференцию организует наш институт; Кон­ференция организована нашим институтом синтаксиче­ская характеристика залога накладывается уже на «гото­вую» морфологическую характеристику, тогда как в слу­чаях типа Конференция организуется нашим институтом синтаксическая характеристика оказывается решающей, поскольку морфологическое выражение в данном отноше­нии является неопределенным, недостаточным.

Вслед за рядом ученых²¹ мы придерживаемся той точки зрения, что противопоставление актива и пассива охватывает всю глагольную лексику.²² На наш взгляд, существует не больше оснований выводить несоотноси­тельные образования типа сидеть за пределы залога, чем несоотносительные по виду образования (ср. тот же гла­гол сидеть) за пределы вида.

Соотношение синтаксической и морфологической сто­рон рассматриваемой грамматической оппозиции ослож­няется тем, что двучленная оппозиция активных и пас­сивных конструкций опирается на трехчленную систему морфологических залоговых образований:

Активные конструкции

Пассивные конструкции

Пассивные причастия

Невозвратные глаголы (в том числе причастия)

Возвратные глаголы

(в том числе

причастия)

Рассматриваемая система асимметрична. Одно из про­явлений ее асимметричности заключается в том, что морфологически характеризованное выражение пассива формами причастий оказывается ограниченным по отно­шению к более широкому морфологическому выражению

²¹ См., в частности: Havranek В. Genera verbi v slovan-
skych jazycich, I. V Praze, 1928, s. 14—15.

²² По отношению к безличным глаголам в конструкциях типа
Мне не спится определить залог представляется невозможным
(см. об этом ниже), однако эти факты нейтрализации на пери­
ферии;шлоговой системы не меняют общей картины распростра­
нения залоговой оппозиции (во всех случаях ее достаточно чет­
кого выявления) на всю глагольную лексику.

15 А. В. Бондарко

актива. Правда, в выражении пассива причастиям от­части помогают возвратные глаголы, но и это не устанав­ливает равновесия, так как возвратные глаголы служат и активу. В этой асимметричности отражен действительно неодинаковый удельный вес актива и пассива в системе языка и в процессе его функционирования, отражена бо­лее специальная и более ограниченная роль пассива по сравнению с активом в процессе коммуникации.

Схема трех рядов морфологических залоговых образо­ваний кажется нестройной, неупорядоченной, не осно­ванной на едином принципе членения. Думается, однако, что именно такова система, отраженная в данной схеме. В рассматриваемых трех рядах морфологических форм совмещены две разные оппозиции: оппозиция актива и пассива, с одной стороны, и оппозиция возвратных и не­возвратных глаголов по признаку интранзитивности — с другой. Невозвратные глаголы морфологически маркиро­ваны в отношении первой оппозиции («активность» +), но немаркированы в отношении второй («интранзитив-ность» +); возвратные глаголы немаркированы в отношении дифференциальных признаков первой оппозиции («актив­ность +» «пассивность» +), но маркированы с точки зре­ния признака интранзитивности («интранзитивность» +); страдательные причастия (подлинные причастия, не подвергшиеся адъективации) маркированы по признаку пассивности («пассивность» +) и представляют собой гла­гольную форму, находящуюся в «позиции непереходности»; переходный глагол, выступая в форме страдательного при­частия, не может сочетаться (в современном русском ли­тературном языке) с винительным падежом объекта.

Именно в том факте, что в системе трех рядов мор­фологических залоговых образований сопряжены две раз­ные оппозиции, относящиеся к полю залоговости, в неизо­морфности этой трехчленной морфологической системы и бинарной оппозиции активной и пассивной синтаксиче­ских конструкций и заключается наиболее сложный эле­мент залоговой системы славянского глагола. Именно здесь, в этой своеобразной асимметричности и полифунк­циональности системы морфологических средств, сложным и неоднозначным образом соотнесенных с синтаксиче­скими средствами выражения залоговых отношений, за­ключается источник многих трудностей, стоящих перед теорией залога. Первопричина необычайной сложности и

противоречивости залоговых концепций коренится прежде всего в самой языковой онтологии, в сложности и проти­воречивости той системы, которую стремится отразить лингвистический анализ.

Основной, доминирующей стороной оппозиции актива и пассива является сторона синтаксическая: морфологи­ческие образования находятся на службе синтаксических конструкций — активной и пассивной; само бинарное про­тивопоставление «актив/пассив» обусловлено не морфоло­гической системой (она трехчленна), а противоположе­нием синтаксических конструкций. По этой доминирую­щей стороне данная оппозиция в целом может быть опре­делена как синтаксическая категория.²³ Однако это не исключает возможности выделения морфологического ас­пекта рассматриваемой оппозиции. Если подходить к данно­му вопросу со стороны глагола, его структуры, системы при­сущих ему форм и категорий, то с этой точки зрения мы вправе говорить о залоге как о морфологической категории.

Предлагаемая трактовка залога во многом связана с русской грамматической традицией, хотя и отличается от нее. Система трех рядов морфологических залоговых образований, о которой говорилось выше, соответствует традиционной морфологической системе, выделяемой в об­ласти причастий, где различаются причастия действитель­ные, возвратные и страдательные. Мы лишь распростра­няем этот принцип на глагол в целом (не отождествляя, однако, три ряда морфологических залоговых образова­ний с залогами). Важный аспект связи с традицией — учет не только отношения актива / пассива, но и возврат­ных / невозвратных глаголов. Специфической особенностью предлагаемой трактовки категории залога (мы сейчас ос­тавляем в стороне понятие залоговости) является попытка разделить вопрос об оппозиции залоговых конструкций и вопрос о морфологических средствах выражения залоговых отношений. Другой особенностью является попытка уста­новить, как связаны друг с другом морфологические и синтаксические средства выражения залоговых значений, как распределена между ними функциональная нагрузка.

²³ Ср. один из примеров синтаксической интерпретации сла­вянского залога в литературе последних лет: Ruzicka R. Ver-such einer Modelierung des Genus verbi moderner slawischer Spra-chen im Rahmon der generativen Transformationsgrammatik. — Zeitschrift fur Slawislik, 1968, Bd. ХИТ, Н. 2.

15*

Рассмотрим синтаксическое выражение и семантиче­ское содержание оппозиции «актив/пассив». При активе (Отец написал статью; Все спешат; Гости одеваются) но­сителю глагольного признака соответствует логический субъект, при пассиве (Статья написана отцом; Статья написана; Статья пишется) — логический объект. Нали­чие прямого дополнения — возможный, но не обязатель­ный синтаксический признак актива. Если этот признак присутствует, то он дополнительно, избыточно характери­зует актив, так как в пассиве сочетание с прямым допол­нением (для русского литературного языка) невозможно.²⁴ Если же данного признака нет, то это не препятствует определению конструкции как активной. Если в конструк­ции представлепо косвенное дополнение (творительный падеж) со значением логического субъекта, то этот при­знак дополнительно характеризует пассив, так как в ак­тиве он невозможен. Если же данный признак отсутствует (что вполне обычно), то это не препятствует определению конструкции как пассивной.

При активе действие представлено как исходящее от участника ситуации, репрезентированного носителем гла­гольного признака, при пассиве — как направленное на него; иначе говоря, при активе глагольный признак имеет цептробежную направленность по отношению к его носи­телю, а при пассиве — центростремительную.²⁵

Значения актива и пассива синтаксичны, так как они представляют собой отношения, выходящие за пределы плана содержания данной словоформы. Когда мы говорим о значении центробежной или центростремительной на­правленности применительно к отдельному глагольному слову, т. е. в морфологическом плане, то имеем в виду свойство данного глагола (или данной морфологической формы) иметь потенциальную центробежную или центро­стремительную направленность.

²⁴ Иначе обстоит дело в тех русских диалектах, где имеются
конструкции типа Женщину схвачено медведицей. Яму выкопано
(см.: Кузьмина И. В., Немченко Е. В. Синтаксис причастных
форм в русских говорах. М„ 1971, с. 18—19 ел.), а также в ряде
других славянских языков (ср. польск. czytano kstqik§).

²⁵ О различительных признаках цонтробешности / центростре-
мительности см.: Гухмап М. М. Развитие залоговых противо­
поставлений б германских языках. Опыт историко-типологиче-
ского исследования родственных языков. М., 1964, с. 8—9.

&■

При характеристике выражения и содержания актива и пассива мы не случайно не использовали обычный тер­мин «подлежащее». Дело в том, что этот термин подхо­дит лишь к части языкового материала (см. приведенные выше примеры). Уже обращение к конструкциям с пол­ными активными и пассивными причастиями (Отцу, на-писавшему статью...; В написанной им статье...), а также к инфинитивным конструкциям типа Он просил Вас зайти показывает, что для характеристики актива и пассива необходимо более широкое понятие, чем подле­жащее. Таким понятием, очень важным для описания залога, является «носитель глагольного при­знака». Это понятие в нашей трактовке охватывает не только подлежащее, но и другие репрезентации той функционально-структурной синтаксической величины, от которой зависит глагольный признак (также величина би­латеральная, функционально-структурная).

Рассмотрим, используя понятие «носитель глагольного признака», неопределенно-личные конструкции типа Статью пишут; К вам пришли. В таких конструкциях отсутствует подлежащее, однако здесь представлено иное выражение соответствующего элемента семантической структуры предложения — в самой структуре конструкции с формой 3-го лица мн. числа настоящего, будущего или настоящего-будущего времени (или соответствующей фор­мой прошедшего времени, а также сослагательного на­клонения). Иначе говоря, здесь налицо носитель глаголь­ного признака, хотя он и выступает не как подлежащее, а в особой, более сложной репрезентации: в данном слу­чае в одной и той же словоформе представлен и глаголь­ный признак и его носитель. В рассматриваемых конструк­циях носителю глагольного признака соответствует логи­ческий субъект (здесь выступающий в варианте «неопре­деленного лица»). Следовательно, перед нами актив. Су­щественным синтаксическим признаком актива в данных условиях является возможная сочетаемость с прямым дополнением (реализованная в первом примере). Не ме­нее важен сильный морфологический признак актива — невозвратность глагола (было бы трудно доказать, что при общем правиле — выражении пассива пассивными причастиями и возвратными образованиями —существуют исключения вроде рассматриваемых конструкций: личная невозвратная форма в пассиве). Перед нами не только

Дата добавления: 2015-10-16