Часть 3. Глава 5. Эпилог.

- Сходил бы ты в ванну, - выдал Герман. – Я не могу вести серьёзные разговоры с бомжом.
Макс был слишком убит, чтобы поднять по лестнице сам. Пришлось вести его под руки. В воде он немного пришёл в себя и попросил закурить. Он сидел и курил, роняя пепел в пену. Герман разглядывал пятна от плесени на потрескавшейся плитке. Они оба не знали, что сказать друг другу, лишь журчание воды разряжало обстановку.
- Зачем тебе эта развалюха? – спросил Герман. – Специально героиновый дом прикупил, чтобы бегать по нему с ружьём, как опустившиеся рок-звёзды.
- Нет, я хотел оборудовать студию в этом подвале. Потом же, это показалось мне единственным местом, где я могу спрятаться от жизни. – он утопил окурок в ванной.
- Зачем ты позвал меня сюда? – наконец-то додумался спросить Герман.
- Потому что я люблю тебя,- ответил Макс, пожимая плечами. Для него это было так же естественно, как и сказать, что небо голубое, а трава зелёная.
- Ты же знаешь, что это не так. Когда ты целился в меня, я загадал, что если ты выстрелишь, то это будет доказательством твоей любви.
Макс издал сдавленны смешок.
- Основной причиной было, то, что без тебя я не найду выход из этого мира. В тебе есть что-то, чего нет во мне. И именно в этом ключ.
- Ты позвал меня через полмира только для того, чтобы поделиться своей бредовой теорией? – вскипел Герман.
- А у тебя был выбор? Ты бы и так умер сам через какое-то время. Выходит, что позвал просто так. Только вот изначально я думал, что выход возможен только вместе с гибелью физического тела. Однако, позже я просто понял, что где-то в мире есть портал, который мне нужен. Я думаю, что нашей целью, были бы его поиски. Я, кажется, когда-то знал, где именно находится он, только вот потом забыл. Но я обязательно вспомню это.
Все его слова были похожи на бред, но Герману так хотелось верить в это прекрасное безумие. Если где-то ещё и осталась магия, то она точно в словах сумасшедшего. Макс вышел из ванной и, не вытираясь, пошёл в комнату, оставляя мокрые следы на полу. Герман обнял его сзади за плечи, проводя по коже языком.
- Что ты делаешь? – спросил Макс.
- Я не железный. Я не могу устоять перед твоим телом.
- Я сомневаюсь, что смогу хоть что-то почувствовать.
Герман толкнул его на диван и принялся жадно целовать. Хотелось выпить всю его кровь, впитать всю душу до капли, растерзать, расчленить, только бы оставить своим навсегда. Он думал о том, как же это невыносимо, когда отвращение сталкивается с физической привлекательностью. Он уже давно не трахал Макса, ему хотелось ещё раз ощутить жар этого тела и услышать эти трогательные стоны. Герману хотелось причинять боль, дарить её словно самый ценный подарок. Боль – это всё, что ещё могло доставить удовольствие им обоим. Макс просто лежал в полной прострации, не обращая внимания на то, что происходит с его телом. Герману нравилось душить его во время секса, давать глотнуть немного воздуха, потом снова переплетать пальцы на его нежном горле. Только так возможно было заставить его чувствовать.
Макс начал стонать и извиваться. Герману было наплевать, что это – боль или наслаждение. Он просто получал своё, буквально насилуя своего любовника. Тот продолжал твердить что-то про призраков, пришлось заткнуть ему рот рукой, он снова начинал кусаться. Герман начал глубже вторгаться в его тело, совсем не щадя многострадальные внутренноси, проникал во всю длину. Макс забился под ним, как раненая птица. Герман чувствовал, что он кончает. Он лишь глубже впился ногтями в его бёдра, оставляя красные следы на коже.
- Скажи, что любишь меня! – кричал он.
- Я люблю тебя, - ответил Макс, когда Герман на миг перестал его душить.
Их губы коснулись друг друга в нежном поцелуе, секунду спустя тела содрогнулись от одновременного оргазма. Герман нежно обнял Макса, прижимая к себе, словно раньше так и не было этой жестокости и боли.

***
- Кэт, мне нужно с тобой поговорить! – Дани возник как всегда внезапно.
- Чего тебе? – спросила она, открывая дверь.
- Мне нужно найти Макса. У меня плохое предчувствие на этот счет.
- Я не знаю где он. У меня спрашивают все, но я ничего не могу сказать. Я просто не знаю, жив ли он. И хочет ли он, чтобы его нашли.
- Кое-что придумал, - воскликнул Дани и снова сорвался куда-то.
Он вернулся через час с какими-то бумагами и распечатками.
- Значит так, - сказал он. – Ты знала, что не так давно он купил дом в Луизиане на своё имя?
Кэт покачала головой.
- Мне даже удалось узнать адрес. Так же он в последний раз снимал деньги с карты в Новом Орлеане, так что я знаю, где его искать. К тому же его местоположение можно отследить по телефону, даже если тот выключен. Так что всё путём.
- Как ты это всё выяснил?
- Знаешь, иногда полезно водить дружбу с кул хацкерами. Странно подумать, они в мгновение ока могут узнать о нас больше, чем наши близкие люди.
Кэт нахмурилась, поняв, что это камень в её огород.
- Будет очень хорошо, если ты поедешь со мной, - сказал он.
- Я здесь бессильна, - ответила она. – Он уже отверг мою помощь, так что не думаю, что ему захочется видеть меня снова. Мне кажется, что между нами всё кончено.
- Машина или самолёт? – спросил он скорее сам у себя. – На самолёте будет быстрее. Но если я поеду на машине, я смогу пройти его путь.
Дани сам не понял суть своих аргументов, но тем не мене, затарившись спидами и кофе в банках, отправился в дорогу. Это был повод взглянуть на Америку своими глазами, выбирая свои собственные пути, а не наблюдать пьяное мельтешение дорожной полосы из окна гастрольного автобуса. Дани пытался обставить всё происходящее, как приключение, несмотря на то, что на самом деле, страшно волновался.
Его жало тридцатичасовое приключение без перерыва на сон и обед.

***
- Снова вороны. Их там много, - сказал Макс, раскидываясь на диване.
- Я ничего не вижу, - сказал Герман, покачав головой.
- Я могу поделиться с тобой героином. Только у меня всего один шприц, так что если у меня СПИД, то он станет общим.
- СПИДом уже не болеют даже самые жёсткие педики.
Герман повертел в руках шприц и принялся варить свою дозу.
- Не люблю героин, он грязный. Но если нет другого выбора, то и он сойдёт, – сказал Герман, перетягивая руку чёрной шёлковой лентой.
Он соблюдал свой ритуал до конца.
- Из всех обычаев, свойственных людям, в точности соблюдаются только похороны и ширялово, - сказал он, вводя иглу в вену.
Герман вчера рылся в подвале и нашёл там целый чемодан чьих-то вещей. Он не побрезговал одеждой мёртвых и натянул на себя длинное чёрное платье, что было ему несколько великовато и постоянно спадало с плеч, открывая впалую грудь. Сверху он натянул полупрозрачную чёрную накидку. Макс не знал, к чему здесь весь этот маскарад. Но сейчас Герман, вырубившийся с иглой в вене на грязном полу, выглядел до ужаса трогательно. Прямо как старая шлюха-трансвестит, коей он и являлся на самом деле.
Максу вдруг подумалось, что все они ни капли не повзрослели за эти годы: деньги, семьи, дома, машины были лишь мишурой, которую они вешали на себя, чтобы выглядеть взрослыми. Просто потом, что так обязывал возраст и положение. А годы тут не при чём. Они все прожили ни одну жизнь, но так и не стали старше. И бесценный опыт не приносит ничего кроме разочарования. И он бы не удивился, проснувшись сейчас в Москве, поняв, что не было этих десяти лет безумия. Во сне ему казалось, что он просыпается в одной кровати с Германом в квартире под серым небом. Воронёок пинает его в бок и говорит, что пора репетировать. Какая-то баба приносит ему бутылку тёмного пива. В России всё пиво, как моча. В соседней комнате играет дурацкий кавер на «Doors» в исполнении «Аквариума». «Мы никогда не станем старше», - блеет Гребенщиков.
Макс просыпался снова и видел всё, как есть: шприц в своей руке, плывущую обстановку комнаты, Германа на полу. Это всё было реальностью, как и чёрные вороны, что роняли на голову свои чёрные перья. Комнаты зарастала маками. Всё было в них, как и в этом чарующем аромате опиатов. Просто, когда ты пьян, под кайфом и никому ничем не обязан начинает оно самое – блаженное безумие. Если бы героин никогда не кончался, в мире бы началась абсолютная идиллия. Но Макс планировал не доживать до того момента, как этот чудесный брикет подойдёт к концу. Он совсем не хотел ломки или возвращения в реальность. Ему было проще именно так, постепенно отходит на тот свет.
Герман очнулся, но был не в себе. Он смотрел на стены и выглядел так, словно они пугали его.
- Мы конченные задвиги, - сказал Макс, понимая, что надо сварить ещё.
Ему было лень двигаться. Только жажда новой дозы приводила его в состояние похожее на активность. Ему впервые начало становиться жалко своего героина, который теперь стал потреблять ещё и Герман. Раньше Макс мог себе позволить сорить деньгами и порошком направо и налево, но не сейчас, когда вся его жизнь сконцентрировалась возле заветного брикета. В этом и был истинный кайф разложения.
Там внизу что-то громыхнуло. Макс списал это на призраков. В любом случае, ему было слишком лень, чтобы спускаться и смотреть. Сюда кто-то шёл, а ружьё оставалось так далеко. Может быть, это полиция? Тогда придётся спрятать весь героин или смыть его в унитаз. Макс не был подвержен паранойи только, потому что был слишком ленив. В дверях возник чёрный силуэт с взъерошенными волосами. На нём была проклёпанная кожаная куртка, такие же штаны и высокие кавбойские ботинки. Он снял очки, что скрывали половину лица. Макс заметил, что глаза его всё так же оставались накрашенными.
Кто же это? Чёрт возьми, кто? Это был персонаж из какой-то другой выдуманной жизни. Кажется, у него было имя.
- Дани! – слова Макса опережали его мысли.
- Привет, - ответил тот.
Он ставил перед собой цель разыскать Макса, но совершенно не понимал, что делать, когда он всё же его найдёт. Герман тоже был здесь, вот чего Дани точно не ожидал.
- Будешь? – предложил Макс из вежливости, кивая на брикет.
Дани подумал пару секунд и всё же согласился, ничуть не брезгуя общим шприцом.
- Что ты здесь делаешь? – спросил Макс после.
- Я сам не знаю, - ответил Дани. – Мне просто казалось, что тебе нужна помощь.
- Помощь нужна всем остальным, а я сумел отыскать свой выход. Никто так и не понял, что лечить меня нужно было вовсе не от зависимости, а от жизни. Каждый сталкивается порой с тем, как больно быть живым. Все ищут свои варианты. Но ничего их того, что я делал, не стало лучше, чем наркотики.
- А музыка? – спросил Дани с надеждой.
- Когда она ушла из меня, всё, что осталось - это наркотики. Возможно, люди, слушающие мой последний альбом, так и не поймут этого, но это было моей прощальной исповедью. Я не мог больше петь. Мой истинный голос иссяк, а то, что осталось от него, не звучало даже под героином. Просто через меня перестал кричать мой мир. Я стал просто поющим уродцем. Мне не нравится мой голос, я не хочу петь. Я уже всё сказал, всё, что мог. Я просто жил так долго, что не заметил как умер. Пора бы навести порядок в этом царстве скелетов.
Дани не понял ни единого слова из этого бреда, всё, что ему осталось, это просто кивать.

- Мне категорически не нравится, что он здесь, - сказал Макс Герману, когда Дани уснул. – Он может помешать нашему уходу, или увязаться за нами.
- Как ты собираешься это осуществить? – спросил Герман.
- Сам ещё не знаю, но мне кажется, что время скоро придёт.
Всю ночь они провели вдвоем в подвале, посреди пламени свечей и загадочных рисунков. Макс складывал в центр круга убитых крыс. Он знал, что это никак не связано с ритуалами, просто хотелось немного развлечься. Их кровь стекала по бетонным морщинам пола, образуя таинственные знаки. Герман скептически относился к подобным жертвоприношениям.
Дани не мешал ничему, он просто грустно смотрел на Макса и Германа, что скользили по дому подобно двум теням. Он никому не сообщал об их местоположении, хотя вполне мог бы позвонить Кэт. Ему давно казалось, что это уже ни к чему. Он был рад, что они оба рядом с ним, но ему совершенно не хотелось отпускать их. Обстановка в доме становилась всё более невыносимой. Дани не понимал, почему героин отвергает его на этот раз? Никакого кайфа, просто тошнота и обмороки. Он бы с удовольствием бы сейчас нюхнул кокса, но только где достать его в этой глуши? Ему было больно смотреть на своих друзей, но, в то же время, хотелось вынести как можно больше из общения с ними.
- Там мы сможем быть собой, - говорил Макс перед сном, было похоже, что он просто бредил. – Там у всех вино вместо крови, там красное небо и белый пепел, а женщины красивы как мёртвые статуи. Там можно брать кайф из воздуха или речной воды. Это страна безумцев и творцов. Там к нам снова вернётся вдохновение.
Дани засыпал под его мерное бормотание, надеясь, что этот мир придёт к нему во сне. Когда он проснулся, комната была пуста. Кровавый закатный свет пробивался в окно. Гнетущая тишина висела в воздухе. На улице скрипнула калитка. Прямо босиком Дани выбежал во двор. Макс с Германом стояли возле машины. Они взяли с собой только ружьё и героин.
- Постойте! Куда вы?! – закричал дани, размахивая руками.
- Туда, откуда нет возврата, - ответил Макс.
- Я хочу с вами! Я подумал, тут действительно нечего делать, - воскликнул Дани, в с трудом веря в свои слова.
- Извини, - ответил Герман. – Но твоё место здесь, среди людей.
- Пообещай мне, что станешь великим, - Макс положил ему руку на плечо.
Она втроём обнялись, затем Макс и Германом, не оборачиваясь, зашагали к машине, оставив дани стоять столбом посреди двора.
- Постойте! Куда же вы?! – закричал Дани, захлёбываясь бессильной яростью.
- Кстати, с Хеллоуином тебя, - бросил Герман, заводя мотор. – Съезди в Н.О., оторвись, как следует.
Машина тронулась, постепенно исчезая в лучах заката. Впервые в жизни Дани хотелось разрыдаться, но слёзы не шли. Он просто сел на землю и с размаху ударил по ней кулаком.
- Вот и всё, - сказал он сам себе.

Эпилог.

Дани.

Я не знаю точно, что произошло десять лет назад, но это заставило меня убедиться в том, что в мире есть вещи, которые просто не поддаются нашему понимаю. Мы живём четко уверенными в том, что бывает так и никак иначе, а потом весь привычный мир рушится в один момент. Мы подключили к поискам полицию и даже ФБР, но это ровным счетом ничего не дало. В наше время со всеми этими чёртовыми устройствами слежения, такое очень трудно представить. Никто не видел эту чёртову машину. Никто.
Я смотрел на лица поклонников и не видел там ничего кроме недоумения. Там не было печали или скорби просто жуткая растерянность. Они не знали горевать ли о судьбе своих кумиров либо же радоваться за них. Все затаили дыхание и ждали развязки, которая так и не настала. Альбомы начали раскупаться бешенными тиражами.
Многим просто удобно считать всех пропавших без вести мёртвыми.
Мне было жаль, что так случилось, что я не сумел остановить их или как-то повлиять на этот странный выбор. Но это было их решение, и я не мог заставить их передумать. В дальнейшем мне самому хотелось засунуть голову в песок и скрыться отовсюду, но я держался за те тонкие ниточки, что ещё связывали меня с реальностью.
Всё же мне хочется верить, что они живы. Это был просто побег от навалившихся проблем. Пока не найдены тела, я буду верить. Я злился, что они оставили меня одного, мы ведь всегда были одной командой. Но потом я понял, что у меня ещё столько неоконченных дел здесь. У меня есть любимая женщина и новая группа. Я наконец-то смог играть собственные песни. Разве не ради этого я жил? Все, случившиеся со мной тогда вещи, сильно повлияли на тематику моих песен. Они послужили мощным толчком для вдохновения, так что даже в ужасном можно найти свои плюсы.
Я многое понял, что главное в рок-н-ролле, это умение не ёбнуться в этом кошмаре. Главный рок-герой это не тот, кто жил ярко и умер молодым, а тот, кто сумел дожить до наших дней, сохранив рассудок. Я живой и это кажется странным, при моём-то образе жизни. Я до сих пор выпиваю и, время от времени, курю кристаллы. С наркотиками можно дружить, но не стоит влюбляться, если это случается с тобой, то ты покойник.
Мне было искренне жаль Кэт, Макс совершенно не подумал о ней. Если Герман был одинок, как ветер в поле, то Макса многое связывало с этой женщиной. Он не мог её просто так оставить. Это выглядело с его стороны как предательство. Но я, опять же, повторюсь, что это был его выбор.
Совсем недавно на день рожденья я нашёл на тумбочке странную открытку: туда были вклеены засушенные маковые цветы и вороньи перья. Она пахла горечью полыни. На обороте красовалась надпись на русском, выведенная зелёными чернилами: «С днём рожденья, друг». Я спрашивал всех, но никто из них не мог прислать мне такую открытку, потому что попросту не знает русского. Мне хочется верить, что это была весточка из другого мира. Потому что вера облегчает жизнь.

Дата добавления: 2015-10-16