Часть 3. Глава 3

Статья в одном из популярных журналов, посвящённых рок-музыке.
«Человек скрывающийся под псевдонимом Макс Тот личность неоднозначная и, безусловно, яркая. Пусть даже порой он порождает больше вопросов, чем ответов. Он обладает весьма чёрным чувством юмора. Бывший вокалист "Opium Crow" согласился побеседовать со мной в своём загородном особняке. Он оказался мил, вежлив и порой откровенен. Мы сидели на веранде, цедя ндемонад. Бурная молодость в прошлом. Он изменился, не пьёт, завязал с наркотиками. Курит одну за одной красный «Мальборо» и улыбается немного грустно.
- С чем связан твой уход из "Opium Crow"?
- Я бы назвал это скоплением личных и творческих мотивов. Это был конфликт, который зрел уже давно, не один год, потом всё просто взорвалось.
- Желаешь о том, что пришлось оставить коллектив, принёсший тебе славу.
- Глядя на шоу уродов, коим стал "Opium Crow" теперь, я не о чём не жалею.
Он усмехается, кровожадно туша сигарету в пепельнице.
- Поддерживаешь ли ты отношения с кем-нибудь из участников группы?
- Мы иногда созваниваемся с Дани. Мне кажется, что за это время он стал мне ближе, чем за все те десять лет. Я его обожаю. Неординарный и талантливый человек, несмотря на то, что типичный басист.
- Тебя можно назвать сильной личностью. Каких-то пару лет назад ты ширялся, как Сид Вишез и пил как Джим Моррисон. Что смогло так положительно на тебя повлиять?
- Просто в один прекрасный момент, ты понимаешь, что если что-то не изменишь, то умрёшь. Я уже пару раз умирал, мне надоело. Наркотики – это кайф, это бесконечный кайф. Но жизнь не может состоять только из одного удовольствия, это отупляет. Надо научиться видеть приятнее во многих других вещах: творчестве, сексе, познании нового. У меня был трудный период в жизни. Я был задавлен своим внутренним миром, я ужасно уставал от туров, репетиций, записей. У меня просто не было тормозов.
- Я слышал, что ты не забросил музыку, и у тебя зреет собственный сольный проект.
- Да. Это наш совместный проект с Джеймсом О’Ши, бывшим гитаристом «Wormdace». Из всех, кого я знал, мне хотелось творить только с ним. Я сам неожиданно для себя начал играть на бас-гитаре, хотя раньше никогда не испытывал к ней склонность. В общем, я не знаю, что у нас выйдет, но надеюсь, что-то стоящее.
- Ты раньше много говорил о неприятии со стороны твоей семьи. Удалось ли тебе наладить с ними отношения?
- Скажу честно, я пытался, но они не поняли моего рвения. Для них я первую очередь наркоман и асоциальный элемент, а уже потом музыкант. Это странная реакция со стороны семьи, где никогда не было выдающихся людей. Среди моих предков даже не было талантливых плотников или сталеваров. Все они были до отвратительного средними. Им бы хотелось видеть своего сына таким, нежели кривляющимся в телике. Мне не нравятся такие люди. Спасибо, конечно, что родили меня, но дальше я как-то сам.
- Говорят, что в отличие от многих знаменитостей, выпускающих автобиографии, свою книгу ты действительно написал сам.
- Я написал её на русском, мне лишь помогли с художественным переводом.
- Преследовал ли ты цель наставить кого-то на путь истинный историями из своего бурного прошлого?
- Нет, я не думаю, что это может кому-то помочь. Все предпочитают учиться на собственных ошибках. Я просто рассказал о своих взлётах и падениях: о наркотика, о том, как тяжело терять друзей. Я пытался рассказать правду, вопреки тому, что говорила обо мне пресса. Если почитать статьи обо мне и моих похождениях, то складывается порой неверное впечатление. Я просто раскрыл мотивацию всех моих странных и спонтанных поступков».
Как ни странно, Макс действительно остался доволен этим интервью, где не переврали его слов и не пытались придать его образу прошлой скандальности. Хотя, наверное, кто-то мог бы сказать, что вместо того, чтобы умереть, он утихомирился и сдулся. Сейчас он опасался, что публика может слишком прохладно встретить его новый альбом или попросту не понять его. Это по-прежнему его голос и его музыка.

***
Дани появился неожиданно, как всегда. Просто приехал и всё утро кидался камнями в ворота, дразня сигнализацию.
- Какими судьбами? – спросил заспанный Макс, впуская его внутрь.
- Я свалил из группы, - сказал басист. – Хватит с меня этого дерьма. Я начал задыхаться.
Макс предложил ему поиграть в своём проекте. Дани махнул рукой.
- Нет, чувак. Я должен двигаться дальше и создавать своё. «O.C» стала отличной кузницей для музыкантов. Но теперь мы выросли и нам пора лететь из гнезда.
Выходные превращались в безумие. Кэт уехала на съёмки, оставив Макса и Дани вдвоём. Очень скоро к ним присоединился Джеймс. Вместе они заставили Макса распить бутылку виски.
- Если ты не будешь пить совсем, то скатишься в говно, - уверял Дани, наполняя бокалы.
- Я просто не умею останавливаться, - ответил Макс, разбавляя коктейль.
Непривычно было ощущать себя настолько пьяным спустя почти три года. Только потом за первой бутылкой идёт вторая. Закат врывался в большие окна, окрашивая комнату в золотисто-алые цвета. Макс вышел на террасу полюбоваться солнцем. Дани вышел следом. Его пошатывало от выпитого, так что виски всё время грозил вылиться из стакана. Несколько мину они молча смотрели на небо. Сердце переполняло пьяной блаженство. Макс стиснул Дани в объятьях. От него приятно пахло дорогим одеколоном и алкоголем. До чего же он был тёплым. Не хотелось ничего говорить, потому что было слишком хорошо, в этом шатающемся мире. Макс извернулся и поцеловал Дани в губы. Послышался звук битого стекла. От неожиданности он выронил бокал. Дани прижал его к себе, отвечая на поцелуй. У него были приятные мягкие губы. Всё это время Макс думало о том, как было бы круто оказаться с ним в постели. Он знал, что у басиста большой член.
- Макс, прекрати, - сказал Дани, мягко отстраняясь.
В глазах Макса читался немой вопрос.
- Ты классный, но я не могу. Наша дружба дороже.
- Извини.
Макс посмотрел на Дани. Он действительно выглядел слишком мило, чтобы с ним спать. Вечный ребёнок с улыбкой во взгляде. Он был до ужаса трогателен.
Вернулся Джеймс. Никто не заметил, как он уходил. Он достал из кармана большой пакет кокса. Макс уже не смог удержаться от того, чтобы занюхнуть пару дорожек. Он и представить себе не мог, каким ярким окажется его возвращение в мир наркотиков. Кокс взорвался битым стеклом в мозгу. Мир снова расцвёл. Тихая домашняя посиделка превратилась в шумную вечеринку. Кокаин вызывает спонтанные пати. Джеймс позвонил знакомым тёлкам, все они были стриптизёршами из одного местного клуба.
Макс не мог избавиться от чувства вины перед Кэт, даже когда плескался в джакузи с двумя голыми девушками. Ему вдруг стала непонятна сама суть измен, но идти против природы было слишком сложно. Он утешал себя мыслью, что Кэт тоже ему не верна. Что ей остаётся, когда рядом столько красавцев-актёров. Это грёбаный Л.А. тут никто не бывает верным, даже на словах. Здесь невозможно оставаться трезвым.
- Чёрт, я опять изменил своей, - сказал Дани с утра. – Я постоянно паранойусь. Мне кажется, что она обо всём всегда знает. И запах остаётся, сколько не мойся.
- Ты уже успел изменить ей раз тысячу, - ответил Макс.
Голова гудела. Пришлось дёрнуть с утра ещё вискаря и закинуться таблетками.
Жизнь постепенно входила в прежнее русло умеренного безумия. Тяжело было не пить во время записи альбома или репетиций. Макс почувствовал себя живым, когда вернулся к героину. Он старался держать свою зависимость под контролем, избегая уколов. Но когда нюхаешь, уходит больше порошка. Он умело скрывался ото всех, умудряясь выглядеть весёлым и счастливым. Даже Джеймс и другие музыканты не догадывались ни о чём. Макс был под героином постоянно, он пел, чувствуя себя живым.
Он купил колониальный особняк в Луизиане посреди болот в дикой глуши, где до ближайшего населённого пункта было около получаса езды, а до Нового Орлеана около часа. У этого дома был большой подвал с прекрасной акустикой. Макс уверял себя, что покупает дом для того, чтобы сделать собственную студию, хотя в глубине души знал, что ищет убежище. Пять лет назад в этом дома случилось групповое самоубийство трёх человек, причина этому была неизвестна. Именно поэтому никто не хотел покупать дом, где на стенах всё ещё виднелись пятна крови. Это стало одной из причин, почему Макс решил приобрести этот особняк. В дальнейшем он думал заняться коллекционированием проклятых вещей. Этот дом стал бы музеем смерти, дырой в ад.
Макс приобрёл коллекционное ружьё времён Гражданской Войны. Он тешил себя мыслью, что это для красоты, а не ради самоубийства. Макс думал, что вынести себе мозги из такого ружья совсем не грех. Он не Курт Кобейн, чтобы стреляться из дешёвого обреза в гараже. Макс был эстетом во всём. Что бы он ни делал, смерть ходила за ним по пятам.
Кэт застала его за употреблением героина. В тот раз он ввёл себе дозу и отключился прямо на диване в гостиной, оставив улики в виде остатков порошка и игл на журнальном столике. Жена пришла без предупреждения. Она была так зла, что даже не кричала.
- Собирайся, мы едем в клинику, - сказала она.
Макс пытался её убедить, что это несерьёзно, и он может бросить сам. Кэт оставалась неприклонной. Она знала, чем грозит такой срыв. Она не верила ни единому слову наркомана.
Клиника показалась Максу отвратительной, несмотря на то, что содержание там было на высшем уровне. Голливудская лечебница для звёздных наркоманов. Пионерский лагерь для завязавших рок-звёзд. Макс чувствовал себя, как в доме престарелых, спускаясь каждый раз в столовую в халате и тапочках. Ему не хотелось ни с кем разговаривать, несмотря на то, что со многими людьми они раньше косвенно были знакомы.
- Прекрасный день, я трезв уже месяц! – сказал сосед по столику, поднимая вверх бокал с соком.
Макс узнал в нём барабанщика одной местной группы. Они когда-то выступали на одной сцене. Сейчас его лицо светилось от напускного счастья. Макс знал, что он врёт. Здесь все врут. Эта клиника вовсе не занимается лечением наркомании, здесь просто пересаживают с героина на метадон. Это не устраняло первопричину. Макс знал, что, так или иначе, вернётся к героину, даже если из-за этого потеряет Кэт. Ему было уже плевать на неё. Когда у тебя не стоит из-за наркотиков, женщины становятся для тебя пустым местом. Это как дырка от вагины. В глубине души, Макс всё ещё испытывал чувство вины перед ней.
Вся эта «нова жизнь» без алкоголя и наркотиков казалась просто смертной скукой. Всё это время он был таким же лицемерным идиотом, как и все пациенты этой чёртовой клиники. Несколько лет назад Макс встретился за сценой с одним известным музыкантом, который уже двадцать лет находился в завязке.
- Каково это быть всегда трезвым? – спросил Макс.
- ***во, - ответил тот, снимая очки. – Я адски хочу бухать, но у меня отвалились почки и сдохла печень. Не доводи до такого, чувак.
Каждый день, пребывание здесь Макс мечтал о том, чтобы выйти на свободу и начать употреблять. Метадон был дёрьмом и не приносил особой радости.

***
Проснувшись утром в одной постели с Эйденом, Герман с ужасом осознал, что это просто секс и ничего больше. Он никогда не видел ничего плохого в «просто сексе», но здесь же всё оставалось плоско и скучно. У них действительно не было ничего общего кроме музыки и постели. Эйден был слишком податлив и мягок. Он делал всё, что хотел Герман. Он вдруг вспомнил Макса и его идиотский характер. Он был способен на самую удивительную гамму эмоций. Герман вспоминал, каково им было в постели, когда каждое прикосновение и каждый вздох был наполнен смыслом и чувством.
Эйден встал с кровати и принялся ходить по комнате. Похоже, его до сих пор не отпустило после вчерашнего.
- Я принцесса уродливого города, - сказал он, оглядываясь по сторонам.
Герман схватился за голову. Она болела уже несколько дней к ряду. Он соврал Максу тогда, сказав, что опухоль рассосалась. Сейчас она начала тревожить всё сильнее. Смерть уже плясала на струнах его гитары. Скоро это всё должно будет кончиться. Удалось купить немного морфия для облегчения своих страданий. Герман не доверял официальной медицине. Один укол помог боли отступить. Эйден прилёг рядом и принялся ласкать Германа своими невесомыми прикосновениями. Ему было всё равно, он почти спал, видя сны наяву.
Невыносимо хотелось видеть Макса, но гордость была дороже. Герман даже не стал останавливать Дани, когда тот изъявил желание уйти. Он просто промолчал, хотя сердце разрывалось от боли. Дани был его правой рукой, домашним демоном-псом, чем-то жутким, но безумной добрым. Герман не знал, что делать, когда все любимые люди оставили его. Группа продолжала жить в новом составе, однако эта жизнь всё больше напоминала кому. Герман торопился успеть всё до того, как смерть окончательно приберёт его в свои лапы. Всю свою жизнь, он словно репетировал уход.
Теперь, всё, что осталось, это боль с тонкой прослойкой кайфа. Бесполезно что-то менять, бесполезно лечиться. Герман решил, что умрёт, один и никто уже не будет держать его за руку. Ему так же оставалось непонятным, с чем связан уход Дани. Это было последней каплей предательств на голову Германа. Ему не хотелось никому верить. Он всё ещё пытался спасти полуразложившийся труп своей группы, пусть хоть что-то будет жить после его смерти. Только все прошлые победы кажутся ничтожными перед пустой жизнью без любви.

Дата добавления: 2015-10-16