Часть 3. Глава 4

Приехала Кэт. Максу не хотелось с ней видеться, но отвертеться было невозможно. Он просто лежал на койке и смотрел в потолок, пока она говорила. Бессмысленный монолог о том, что собаки по нему скучают и что, когда он выйдет из клиники, надо обязательно съездить куда-то отдохнуть. Скорее всего, на просто пыталась успокоить сама себя, поверить в то, что всё нормально.
- Я хочу свалить отсюда, - сказал Макс бесцветным голосом.
- Но ты ещё не прошёл курс лечения.
- Им не вылечить мой ад в голове. Они борются только с последствиями. Моя зависимость не причина – это следствие.
- Если ты решишь сбежать отсюда, то знай, что между нами будет всё кончено, - сказала Кэт и в уголках её глаз заблестели слёзы.
- Я не сбегу. Я просто возьму и выйду отсюда вместе с тобой сейчас! – сказал Макс.
Они долго ссорились. Кэт плакала, размазывая косметику по щекам. Макс понял, что она действительно его любит и по-настоящему переживает. Было больно причинять ей боль, но это была досадная необходимость. Она просто выскочила за порог палаты, хлопнув дверью. Макс наскоро оделся и выпрыгнул в окна второго этажа. Кроссовки мягко пружинили о рыхлую землю. Он перелез через двухметровый забор, ничуть не беспокоясь о том, чтобы быть увиденным кем-то из персонала. Кэт замешкалась на парковке. Она уставилась на него, как на покойника.
- Что ты здесь делаешь!? – закричала она.
- Вези меня домой, - холодно сказал Макс, садясь на пассажирское сиденье.
- Ладно, - вздохнула Кэт.
Она понимала, что с ним бесполезно спорить.
- Я просто пыталась тебя спасти, - сказала она, когда они проехали уже половину пути до дома.
- Не кисни. Всё отлично, - сказал Макс слишком загробным тоном.
Кэт еле удержалась, чтобы не бросить машину с обрыва. Всё бы закончилось здесь и сейчас. Ссоры, скандалы, наркотики. Они бы просто умерли в один день. Но здравый смысл помешал её поддаться эмоциям.
Дома Макс собрал всю наличку и захватил немного личных вещей. В последний момент на глаза попалось ружьё и коробка с патронами. Всё отправилось в багажник машины.
- Куда ты, собрался, у тебя же нет прав? – спросила Кэт.
- Никому не нужны права для проезда по автострадам ада.
- Остановись! – закричала она, понимая, что ситуация выходит из под контроля.
- Я просто угоню твою машины. Ладно?
Кэт кивнула, вытирая слёзы.
Макс остановился, посмотрев в её печальные карие глаза.
- Я вернусь, если это будет угодно свыше.
Их губы на миг соприкоснулись. Макс отчётливо понимал, что уже не вернётся, оттуда, куда он собрался, уже не возвращаются. Он заехал на точку и взял героин почти на всю наличку. Затем позвонил Джеймсу.
- Выпускай альбом. Нам уже не сделать его лучше или хуже. Я всё сказал.
Макс отправился в опасное и рискованное путешествие из Калифорнии в Луизиану на чужой машине без прав, с ружьём и килограммом героина в багажнике. Он решил, что если встретятся копы, то будет отстреливаться до последнего, лучше смерть от пуль, чем пожизненное. Дорога пьянила не хуже героина. Он ехал в основном по ночам, отсыпаясь днём на заднем сиденье. Ему не хотелось соваться в мотели, он рисковал быть узнанным. К тому же после клиники его сильно раздражало людское общество и казённые кровати.
Длинная поездка через полстраны была опасным приключением. Куда надёжнее было бы лететь самолётом, но это сделало бы перевоз оружие и наркотиков нереальным. А на поиск местного барыги могли уйти недели. Тем более, вряд ли в этой дыре вообще были свои дилеры. Макс понимал, что это несколько неправильно соваться в глухую дыру с номерами Л.А., но у него не было альтернативы.
Тем не менее, лоа покровители идиотов, благоволили Максу в этом трудном пути, и он спокойно смог добраться до Нового Орлеана. Здесь в одно из сувенирных лавок ему посчастливилось купить стеклянный шприц и серебряную ложку. Просто мечта для богатого наркомана.
Дом был всё так же холоден и пуст, но тем не менее, казался родным и знакомым. Здесь среди пыли и остатков мебели было приятно проводить время одному. Максу совершенно не хотелось нарушать этот мёртвый покой уборкой или ремонтом. Когда внутри тебя рай, становится наплевать на ад снаружи. Здесь неплохо сохранилась кухня. А в одной из спален стоял облезший диван. Максу для жизни вполне хватало всего этого. По правде говоря, на кухню он заходил лишь для того, чтобы сварит новую дозу. Героин загонял его в подвал, туда, где вечная темнота, тени и звуки. В этом мире было так приятно умирать, словно ты снова забираешься в утробу матери, чтобы никогда не выходить из неё во враждебный мир.
Когда отпускало, Макс снова возвращался в прежний мир. Тут приходило ужасное осознание себя. «Я на дне, - повторял он. - Я на полном дне, и ниже уже некуда». Ему хватало новой дозы для того, чтобы вернуться в прежнее состояние блаженства.
По комнате ходили вороны, перерывая клювами хлам на полу. Макс пытался как-то прогнать этих огромных птиц, но они лишь кричали и шипели в ответ. Тогда он доставал ружьё и расстреливал их в упор. Их кровь прорастала на полу алыми маками. У воронов не принято хоронить своих мёртвых собратьев.
Макс съездил в ближайший городок, купив пару литров бурбона и немного еды. Пища вообще не радовала его уже несколько дней. Останавливало только то, что надо было что-то есть, чтобы не падать в обморок. Он выпил бутылку виски за ночь. Приходилось постоянно отгонять птиц, чтобы они не выклевали глаза. Макс взял в привычку даже спать с ружьём. Ему снилось, что его ищут. Однажды утром он проснулся на полу с приставленным к виску дулом. Это была просто неудачная попытка застрелиться во сне. Так повторялось уже несколько раз. Что-то живущее в этом доме пыталось заставить его убить себя. Смерть владельца была чем-то вполне естественным для этого особняка. Макс оставался ещё жив только потому, что был мёртв наполовину.
Дом всё пытался понять, к какому же мир принадлежит его загадочный паразит. Он спокойно существует среди этих ужасов и смерти, воспринимает, как должное свои видения и сны. Может быть, ему помогает героин в крови, или он от рождения почти не человек? Нет, он просто проводник, он видит тонкие материи, всё знает, но никак не способен повлиять на увиденное. Это как проклятье провидца. Всё, что он может это лишь рассказать об этом, он глушит свой третий глаз героином, только не знает, что это никак ему не поможет. Всё остаётся тщетным.
По коридорам ходили тени. Это были люди другой эпохи. Все они уже давно умерли и нашли свой приют на кладбище за домом, которое сравняли с землёй предыдущие владельцы. Не очень приятно было видеть кресты и надгробия из окна спальни. Макс здоровался постоянно с тенью одного человека, которого он прозвал Полковник. Тот каждый раз впадал в ступор от того, что его видит живой. Его жена боялась Макса как огня. У них был отвратительный ребёнок, лишённый глаз. Он мог только ползать по полу и скалить беззубый рот. Как все братья и сёстры малыша-урода, он умер от чахотки в возрасте одного года.
Макс с удовольствием наблюдал за молчаливыми тенями ребят из шестидесятых. Они были так обдолбаны, что не понимали, что мертвы. Что ещё раз подтверждало теорию Макса о мёртвых наркоманах. Мёртвая девушка с длинными волосами постоянно пыталась развести костёр в углу спальни, но у неё ничего не получалось. Макс даже был в неё немного влюблён и очень сожалел, что не может коснуться. Она ничего не говорила, только смотрела на него своими большими круглыми глазами.
Последние самоубийцы редко показывались на глаза, они всё больше жались к стенам в подвале. Дом очень быстро свел их в могилу, своими видениями. Макс понимал, что ему самому недолго осталось. В углу подрагивало ружьё, и собственный мир стал вдруг ближе, чем всегда. Он бы мог с лёгкостью уйти отсюда и вернуться в свою прежнюю жизнь, но там ему больше не было места среди людей.

***
Герман сидел в баре и пил уж четвертый виски. Ему вдруг подумалось, что можно было бы поступить как Моррисон, нанять себе специального человека для пьянок, чтобы он выслушивал весь твой бред. Герману было скучно, и слишком поздно, чтобы звонить кому-либо. Телевизор в баре транслировал музыкальный канал. Герман старался не смотреть на экран. Вся эта индустрия стала ему вмиг противной.
Начался новый клип Макса и его группы. Герман никогда раньше не смотрел это видео, несмотря на то, что сам сингл уже месяц крутился на радио и успел ему дико надоесть. Герман не признавался сам себе, что эта песня может ему нравиться. Сейчас он видел лицо Макса на экране и понимал, что так давно не видел его глаз даже на фото. Больше года он сознательно делал вид, что этого человека для него не существует. Стало тоскливо. Герман залпом опрокинул в себя ещё один стакан виски и заказал следующий.
Телефон в кармане взорвался звонком. Ему долго не хотелось брать трубку и вообще он смотреть на экран. На трети раз он решил нажать зелёную кнопку и высказать звонившему всё, что о нём думает.
- Привет! – послышалось на другом конце.
Связь была плохая и голос смутно знакомым.
- Чего тебе? – спросил Герман.
- Ты узнал меня?
- Нет, и знать не хочу.
- Пожалуйста. Поговори со мной. Это нужно нам обоим.
- Макс? – внезапно дошло до Германа. Его удивило, что тот не говорит с ним по-русски, как это было обычно.
- Да, - вздохнул он. – Я бы хотел увидеть тебя и чем скорее тем, лучше. Я, кажется, знаю то, что поможет нам обоим.
Голос Макса звучал с какими-то нотками пьяно истерии.
- Где ты? – спросил Герман.
- Я в Луизиане. В часе езды от Нового Орлеана, в двадцати минутах от Поссумтауна. Спроси у местных про дом самоубийц, они все знают. Там рядом ужасное дерево с человеческим ртом. Ты ни за что не пропустишь. Найди меня, что бы ни было. Если ты поторопишься, то ещё застанешь меня живым. Я всё сказал, - вздохнул он, кладя трубку.
Герман выпил ещё виски. У него случился провал в памяти. Последнее, что он помнил, это то, как выходил из бара и ловил такси. Теперь же он с больной головой сидел в салоне самолёта, готовящегося взлететь. И вроде бы было ещё не поздно встать и выбежать оттуда, но просто не было сил действовать. Да и рейс оказался не самым удачным – с пересадкой в Нью-Йорке. Герман готов был целовать землю, когда с больной головой сошёл с трапа в Новом Орлеане. Вокруг царила жуткая влажная жара. Герман не знал с чего ему так плохо, было ли это похмельем или же новыми шалостями организма.
Он арендовал машину и отправился по, указанному Максом, маршруту. Он мчался сквозь душный смрад Луизианы, через болота Миссисипи и рой мошкары, прилипающий к лобовому стеклу. Он въехал в небольшой городок, стоящий вдоль трассы. Герман просто не смог проигнорировать алкомаркет. Здесь вдалеке от опиума, надо было хоть чем-то себя развлекать. Он захватил две бутылки бурбона и один непонятного вида сандвич. Очень уж хотелось есть. Герман надкусил его пару раз и выкинул из окна. Нищий старик подобрал остатки сандвича, брезгливо уставившись на проходимца.
- Эй, где здесь Дом Самоубийц? – спросил Герман.
- Что тебе надо? – крикнул на него старик. – Вали в свою Англию! Понял?
Герман сделал над собой усилие, имитируя русский акцент.
- Извините, сэр! Я заплутал. Не подскажите ли мне, где здесь Мёртвый Дом?
- Прямо и нахуй! – сказал бомж, указывая на не заасфальтированную дорогу, отходящую от основной трассы.
В окрестностях пахло болотами и сыростью. Герман уже решил, что заблудился, пока дорога не выехала в желтое поле, где, словно из-под земли, выросло дерево с прогнившей сердцевиной. Его оплетала пуэрия, создавая иллюзию зелёной жизни в мёртвом теле. Что если мы все ещё живы только благодаря паразитам сознания? Дерево скалилось своим огромным ртом. Герман остановился, вышел из машины и опустил руку в дупло. Там оказался только ворох бумаг. Дерево долгое время служило кому-то почтовым ящиком. Среди полуистлевыших писем, на дне покоилась серебряная пуля на цепочке. Герман, сам не зная зачем, нацепил её на шею. Он взял одно из писем.
«Дорогой, Генри. Прошло уже 134 дня с момента нашего последнего свидания. Ты так не ответил ни на одно моё письмо. Твоя мать сказала, что ты умер, но я не верю, ведь она всегда было против наших отношений. Твоя Бэт».
Герман положил письмо обратно, на случай если мертвец всё же решит его прочитать, а вот пулю он решил оставить себе. Герман сел в машину и проехал оставшиеся сто метров до дома. Вокруг было солнечно, только вот особняк был в тени и казался таким холодными мрачным, словно его взяли с другого фото и как-то неумело приклеили сюда. На притолке красовалась свежая надпись «Копай мою дырку в Ад», наверняка, это было сделано рукой Макса.
Ржавые ворота были распахнуты настежь, двор сплошь усеян сухими листьями. С этой жарой Герман уже и забыл, что на дворе конец октября. Герман поднялся по ветхим ступеням. На двери не было звонка. Зато имелся колокольчик. Герман долго звонил, пока в ушах не начало гудеть. Он осторожно толкнул дверь, она поддалась. Он шагнул вперёд в душную темноту дома. Кто-то спускался с лестницы. Герман слышал звуки неуверенных тяжёлых шагов. Макс спустился вниз, держа наготове ружьё. Растрёпанные волосы, прилипшие к щекам, небритое лицо и задурманеный взгляд. Он был раздет по пояс. Тело ещё хранило следы хорошей формы, хотя по бокам уже начали проступать рёбра.
Герман стоял, не смея шелохнуться, на прицеле у психопата. Он просто не мог отвести от него глаз. Красота и безумие со смертью в руках. Как же приятно ощущать себя почти мёртвым.
- Сначала я убью тебя, - сказал Макс. – Потом вынесу свои гениальные мозги.
Герман понимал, что умолять бесполезно. Он выпрямился в полный рост, готовясь умереть гордо.
- Целься в сердце. Я ничего не почувствую. Оно разбито, - Герман откинул голову назад и раскинул руки, готовясь принять дозу свинца.
Коллекционное ружьё – оружие эстетов.
Они около минуты стояли, глядя друг на друга, пока Макс просто не сполз по стенке. Герман подкрался к нему, забирая ружьё из ослабших рук, чтобы оно больше не вызывало соблазна умирать. Лёгкое суицидальное помутнение миновало его больную голову. Герман присел рядом с Максом и коснулся рукой его волос. Тот издал странный звук что-то похожее на довольное рычание.
- Это не я, это дом, - сказал он, приоткрывая глаза. – Я же никого не могу убить, я слишком добрый.

Дата добавления: 2015-10-16