Опыты телеологии странничества.

Иосиф Гелястанов.

ТРАГИ-ИКОНИЧЕСКОЕ ОБАЯНИЕ РУССКОГО ХРОНОТОПА.

Опыты телеологии странничества.

Связь взлета русского правдоискательства с церковным расколом очевидна и широко известна благодаря множеству исследователей ХIХ-первой половины ХХ веков. Пришедши на Русь в виде церковной реформы, Новое время стало носить для большинства народа, даже и непримкнувшего впрямую к верным старому обряду «раскольникам», характер «Последнего времени». Оживление одних библейских эсхатологических мотивов влекло за собой и другие. В борьбе за спасение своей души от «власти антихриста» вновь, как и в первые века существования христианства, актуализируется мотив бегства и странничества. Питаемое социальной нестабильностью крестьянства, странничество, неотделимое в народе от нищенства, приобретало временами определяющий для жизни целых деревень характер.

В это время Русь приходит в необычное прежде, если не считать период ее Крещения, состояние. В первый раз после реформ «Красного Солнышка», «смута» носила характер открытого духовного кризиса. Церковь и народ раскололись не на две, а на близкое к бесконечному количество частей: началось духовное бродяжничество, почти на три последующих века составившее часть национальной самотождественности.

Это бродяжничество захватило не только не принявших реформу. Как показывают исследования С.Максимова, в деревенском народе и спустя двести лет практически повсеместно наблюдалось духовное брожение в духе и под влиянием старообрядчества.

В этой атмосфере правдоискательства и богоискательства приобретает беспрецедентные масштабы русское странничество.

Имея в своей основе трагический опыт материального или духовного кризиса, и беспредельность национального пространства, странничество превращается в трагический русский хронотоп, «подсознательную» доминанту народной жизни.

Этот хронотоп отличается особой ролью пространства, поглощающего время. Подпитываясь традициями эсхатологического мышления Ближнего Востока и Рима, русское национальное сознание, исполненное неизжитого трагизма Раскола, перманентной Смуты, реализовало свой правдоискательский порыв выходом из истории - в пространство между культурой и природой: на разбитую русскую дорогу.

Ближайшим фамильным предком русского правдоискательства, а следом и странничества – является главный «архетип», феномен русской средневековой культуры, - «Святая Русь». Включающий в себя слезный трепет перед «землей-матушкой», это не исключительно христианский феномен: одной из своих основ он уходит в дымку веков, и лесов.

Вызванная реформами Никона и затем Петра, культурная реакция на катастрофу этого архетипа во многом совпадает с предметом настоящего исследования. Как всегда и везде, кризис, являясь свидетельством упадка прежнего порядка, на время ещё сильней обнажает старые основы… Церковный раскол, секуляризация и «онемечивание» культуры, отделенной от веры – провокационный повод, и оправдание ухода - страннического образа жизни. Церковная и гражданская реформы17-18 веков сыграли роль мощного раздражителя давно существующих, дремлющих «архетипов»: траги-поэтического калики перехожего, и такого же героического скитальца юродивого. Разница состояла в том, что новой генерации этих героев сопутствовало уже активное или пассивное неприятие (впрочем, взаимное) со стороны официальной культуры – как церковной, так и дворянской ее части, также в свою очередь духовно чуждых друг другу.

«Святая Русь» в сознании (пост)никоновской и (пост)петровской России отступила в исторически-мифологическую память… - на русские дороги. Эти две «вещи» естественно находят друг друга, и свое почти тождество - в мифологизации пространства, дороги и странничества, свойственных как народной культуре, так и многим классическим текстам Золотого и Серебряного веков. Разбитый тракт, и удаляющийся по его обочине нищий странник, – являясь памятью Святой Руси, потенциально скрывали предрассветно-сумеречное сияние какой-то другой, Небесной России.

Дата добавления: 2015-10-16