В конце концов Пономаренко одобрил текст моей лекции.

— Валяй! — коротко бросил лейтенант.

Второе выступление прошло еще удачнее. Уставшие от работы люди охотно остались на мероприятие после ужина, наверное, потому, что для духовно угнетенных пленных даже лекция казалась своего рода развлечением, отвлекающим от тягостных дум. Я заметил в столовой пять офицерских чинов. Несколько слушателей задали толковые вопросы.

— Иди за мной! — приказал Пономаренко после лекции и повел меня в секретную комнату.

— Ты совершил ошибку, — строго начал он, заперев дверь. — Почему на твоих лекциях присутствуют офицеры?

— Вы хотите сказать, что офицер не способен превратиться в антифашиста?

— Вот именно.

— Я слышал, что русские офицеры в царской армии происходили из дворян и помещиков. В японской же большинство офицеров — это сыновья крестьян, мелких лавочников и бедных служащих. Более того, значительная часть пленных офицеров вышла не из профессиональных военных заведений, они обычные мобилизованные гражданские люди. Вряд ли они станут коммунистами, но антифашистами — вполне вероятно.

— Знаешь, что такое центризм?

Центризм, по определению Сталина, — это идеология приспособленцев, пытающихся внутри партии подладить интересы пролетариата под интересы буржуазии, мелькнуло у меня в голове.

— Пожалуй, представляю. Троцкий, например.

— Вот-вот! Убеждения у тебя центристские. Ты обязан читать лекции так, чтобы молодые солдаты вступили в схватку с офицерами, а не устраивать пленным приятный досуг.

Я понимал, куда клонит Пономаренко. Это и есть то, что называют большевистским руководством. Воспитание масс не на основе их доверия и понимания их нужд, а путем разжигания войн и социальных конфликтов. Лейтенанту, специалисту по пропаганде, тоже требовались крайние меры. Я не мог идти таким путем. У меня не было к этому способностей,

И вообще я принадлежал к другому типу людей.

— Я не политик и не организатор. Могу лишь потеоретизировать, а какие-либо активные действия не в моем характере, — решительно ответил я, чтобы подчеркнуть глупость затеи подбивать солдат на конфронтацию с офицерами.

Пономаренко задумался:

— Ладно. В следующий раз привезу вам кино.

— Правда? Вот здорово! — воскликнул я, радуясь перемене в настроении пропагандиста.

Я не видел кино с тех пор, как покинул Японию. Кино в забытом богом таежном углу. Не сон ли это?

— Ты должен объяснить японцам содержание фильма.

Я приуныл. Мой русский язык только с большой натяжкой можно было назвать русским. Я ведь начал овладевать им здесь, в лагере. Я говорил на каком-то японско-сибирском наречии. Лейтенант, однако, не хотел слушать моих опасений, что я не пойму сложных диалогов киногероев.

Дата добавления: 2015-10-16