Заместитель командира по политчасти 10-го гвардейского истребительного Краснознаменного авиационного полка ВМФ

10-й гвардейский истребительный Краснознаменный авиационный полк ВМФ дислоцировался на аэродроме Бычье поле в Кронштадте. Состоял из трех авиаэскадрилий по три звена в каждой. Комполка майор Терентий Антонович Усыченко, его заместитель Королев и начальник штаба Акимов знали меня еще по Ейской школе морских летчиков. А комдивом 1-й гвардейской истребительной авиадивизии был мой прекрасный друг полковник Владимир Степанович Корешков.

Секретарь партийного бюро Саша Михаилов подробно рассказал о работе парторганизации, а Ваня Москаленко – о комсомоле. После ознакомления с боевой деятельностью личного состава, с партийно-политической работой, я вплотную занялся подготовкой к полетам на самолете Ла-5. Это был современный скоростной истребитель с мощным вооружением, способный на равных соперничать с немецкими «Мессершмиттами» и «Фокке-Вульфами».

С помощью своего техника Проневского и моториста Киприга удалось быстро изучить эксплуатацию, технико-тактические характеристики Ла-5 и приступить к полетам. Инспектор по технике пилотирования дивизии майор Катков сделал со мной два учебно-провозных полета на самолете Ла-5УТИ, после чего выпустил меня к самостоятельным тренировочным полетам на самолете Ла-5 по кругу и в зоне.

В свой первый боевой вылет я прикрывал от бомбоштурмового удара немецкой авиации военно-морскую базу Ораниенбаум, где находилась легендарная «Аврора». После этого боя полюбил верткий Ла-5 всем сердцем.

Первый воздушный бой на новом самолете я принял на Ропшинском направлении при наступлении наших войск с Ораниенбаумского плацдарма. Это был мой второй боевой вылет на Ла-5. Был ведущим группы истребителей, направленной на прикрытие штурмовиков. Завязался бой с истребителями врага, и я пополнил свой счет очередным немцем.

Как-то мы сопровождали штурмовики Пе-2 из 12-го гвардейского пикирующего авиационного полка Героя Советского Союза подполковника Василия Ивановича Ракова. Я к нему подошел на аэродроме, а он вытащил откуда-то заполненную до краев полулитровую бутылку самогона и начал пить из горла. Я ему кулаком стал грозить. Затем высшие начальники пришли на аэродром, а Ракова нет. Его искал сам командующий военно-воздушными силами Краснознаменного Балтийского флота Самохин, мне пришлось доложить, что произошло. Но тот отмахнулся, потому что любил Ракова. В целом торпедоносцы и пикировщики любили выпить, ведь работа у них была собачья – из каждого боевого вылета кто-то из летчиков не возвращался.

По приказу Верховного главнокомандующего Иосифа Виссарионовича Сталина рабочие собирали средства на самолеты для защиты Родины. Щекинские шахтеры решили вручить построенный на их средства новейший истребитель Ла-7 Горьковского авиационного завода № 21 мне как своему земляку. Написали письмо Сталину, и через неделю газета «Ленинградская правда» опубликовала разрешение Сталина на этот подарок. Группа летчиков-перегонщиков посадила на наш аэродром 3 новеньких Ла-7, один из которых предназначался лично мне. Что интересно – все прибывшие к нам новые самолеты были уже закамуфлированы зеленой краской.

На подаренном мне самолете мне удалось летать с мая 1944-го года до окончания Великой Отечественной войны. Даже после войны, будучи начальником политотдела 1-й гвардейской истребительной авиации, до 1951-го года я летал на этом самолете.

Вскоре мне довелось участвовать в интересном эксперименте: инженер полка по вооружению Борис Частиков, неутомимый трудяга, склонный к различным экспериментам, решил провести испытания светящейся бомбы с воздушной подвеской под крылом истребителя Ла-7, и убедительно просил, чтоб этот эксперимент выполнил я в ночном полете. Управление авиацией Краснознаменного Балтийского флота приняло решение о том, что испытания необходимо провести перед ночной бомбардировкой Выборга группой самолетов 101-го авиационного полка дальнего действия, которым командовала полковник Валентина Степановна Гризодубова. Выполнил приказ с честью, удачно сбросил светящуюся бомбу, все над городом хорошо осветилось, и по возвращении на аэродром получил благодарность из уст самой Гризодубовой.

В значительной степени моя деятельность в этот период была связана с многочисленными полетами по прикрытию и сопровождению специальных самолетов, на которых летали народный комиссар ВМФ СССР адмирал Николай Герасимович Кузнецов и его начальник штаба, заместители наркома, а также командование Краснознаменным Балтийским флотом. Все специальные полеты проходили из тылового аэродрома Богослово на Ленинград через Ладожское озеро и обратно. Несколько раз приходилось при сопровождении специального полета встречаться с самолетами противника. В этот сложный психологический момент ведущий не должен терять рассудок, быть постоянно готовым проявить умение, чувствовать ответственность за порученное дело. Кстати, хочу подчеркнуть, что никогда Кузнецов не покидал аэродром до посадки всех истребителей прикрытия, и всегда благодарил меня как ведущего за проделанную работу. В последний раз на моей памяти адмирал посетил Кронштадт во время прорыва вражеской блокады Ленинграда.

Мой последний боевой полет, когда я встретился с истребителями противника один на один, произошел в небе над Карельским перешейком. Вылетели парой с молодым летчиком Сашей Калининым, только недавно прибывшим в полк после окончания авиаучилища, по сопровождению и прикрытию, на всякий случай, самолета-корректировщика Ил-2, который корректировал артиллерийский огонь фортов Кронштадта.

Неожиданно появились два истребителя противника «Ме-109», которые попытались атаковать наш корректировщик. Завязалась схватка. Прицельным огнем своей пушки и пулеметов я сбил врага. Возвратились из боевого задания с благополучным исходом. Когда покидали район действий, заметил, как наши солдаты, находясь у своих машин на шоссейной дороге Ленинград-Выборг, махали шапками и поздравляли меня стрельбой из автоматов в воздух.

Вскоре боевые действия перешли в Прибалтику. Свой предпоследний полет на Ла-7 я совершил по прикрытию штурмовиков, наносивших бомбоштурмовой удар по немецким десантным кораблям и аэродрому в бухте Курляндского полуострова. Дорого стоило увидеть, как бомбы наших Илов превратили вражеский аэродром в огненный шар.

Весной 1945-го года мне разрешили на По-2 слетать на Родину в Щекино и навестить маму, родных и близких, которые вернулись к нам домой из эвакуации. Не раздумывая долго, на связном самолете По-2, вместе с летчиком с кронштадтского аэродрома отправились в путь, ориентируясь по железным дорогам Ленинград-Москва, Москва-Тула и Тула-Щекино, и на аэродроме села Пирогово совершили посадку. Встретился с семьей, родными. Слетали на этом самолете по кругу над родной деревней Новая Колпна, по очереди взял в кабину свою маму, сестру, ее мужа и своего любимого племянника Эдика. На следующий день улетели обратно тем же маршрутом. Благополучно сели сначала в Москве в Богослове, затем на Новой Ладоге для заправки горючим, после чего вернулись на свой аэродром в Кронштадте.

В мае 1945-го года боевые действия закончились Победой на фронтах советских войск и их союзников. До этого авиаполки 1-й истребительной авиадивизии ВВС Краснознаменного Балтийского флота провели последние бои в Восточной Пруссии. Личный состав 10-го гвардейского авиационного Краснознаменного полка этой дивизии завершил бои на аэродроме Нойтиф близ города Пиллау с таким балансом побед: сбито 217 самолетов противника, потеряно 71 своих летчиков. Я лично с 1941-го по 1945-й год провел 78 воздушных боев, в ходе которых сбил лично 12 самолетов противника и 5 в группе. Цифра же моих боевых полетов по летной книжке вообще астрономическая – 1690.

9 мая 1945-го года я принял участие в торжественном митинге у памятника Петру I в Кронштадте, где базировался штаб полка. На лицах людей были улыбки, а в глазах – слезы. Вечером организовали праздничный ужин.

Дата добавления: 2015-09-06