Часть вторая - игра 4 страница

— Не могу поверить, столько времени прошло. В следующем месяце будет уже десять лет.

— Я потерял мать полтора года назад.

Бишоп кивнул. — Но вашей же вины в этом не было?

Торн скрипнул зубами. — Прошу прощения?

— Авария была по моей вине, понимаете. Я был пьян.

Энн об этом не упоминала. Торн внимательно посмотрел на него.

— Не волнуйтесь, инспектор, машину вел не я, повторно открывать дело не придется. Но Сара была уставшей, и за руль села только потому, что я слишком набрался. Боюсь, мне приходится как-то с этим жить.

Много с чем приходится уживаться.

— Трудно, наверное, воспитывать двух детей? Они же у вас были не очень взрослыми.

— Ребекке было шестнадцать, а Джеймсу четырнадцать — ну да, настоящий кошмар. Слава богу, я к тому времени уже поднаторел. — Он резко надавил на тормоз, потому что автомобиль впереди вдруг передумал проскочить на красный. Торна встряхнуло в кресле. Бишоп взглянул на него со странным выражением. — Ее грудную клетку полностью смяло.

Они посидели в тишине, пока не загорелся зеленый. Почему это я должен жалеть тебя?

— Я видел вчера Элисон. Энн проверяла оборудование для общения с ней. Уверен, она все вам расскажет...

Потом всю дорогу по мосту Ватерлоо до Уэст Энда они болтали о всяких незначительных вещах.

Бишоп включил аварийку, остановившись на Лонг Акр, и выпустил Торна. — Здесь пойдет?

— Великолепно. Спасибо еще раз.

— Никаких проблем. Уверен, мы скоро снова встретимся.

Торн захлопнул дверцу. Стекло опустилось.

— Не забудьте сумку...

Он медленно проехал по Ковент Гарден до Холборна, потом тем же путем обратно в Сохо. Пересекая маленькие улочки, усыпанные новооткрывшимися магазинами, чьи забитые хромом витрины купались в лучах гелевых ламп.

— Разведка местности, — кажется, так это называется в мире кино. Местности, где можно найти следующую жертву. Выбирать было где, и у него были неплохие варианты, раз уж стемнело, но он просто вживался в роль.

Он сжал руки на рулевом колесе. До сих пор никакой уверенности, что за игру ведет Торн. Он так сильно облегчал ему задачу, но результат все еще был далек от удовлетворительного. Единственное, что он не предвидел — некомпетентность. А должен был. Он большую часть времени знал, что происходит, и в эти моменты чувствовал, что может продвигать все происходящее в правильном и желаемом направлении. Но были и секунды сомнения. Тогда он опасался, что из-за угла может выскочить нечто неожиданное, и все придет в замешательство. Ему не нравились сюрпризы.

Он не любил их уже много лет.

Он решил придерживаться примерно той же схемы, но захотел внести и некоторое разнообразие. Пабы доказали свою успешность, еще, конечно, есть дискотека в южном Лондоне, но ему хотелось подкорректировать демографию. Глядишь, немного поспособствует селективному отбору. Можно пойти куда-нибудь, где все украшено лакированным деревом и полированной сталью, где децибелы сокращают разговоры до коротких перекрикиваний. И приняться обрабатывать молоденькую штучку, напичканную таблетками и алкогольными коктейлями. Половина работы уже будет сделана.

Все что нужно — последовать за ночным автобусом...

Да, пожалуй, она будет очень молоденькой. Моложе даже, чем Хелен. И намного более везучей. Успех будет означать освобождение от долгих лет борьбы и морщин. Вот бы получилось, как с Элисон. Если ее сердце окажется сильным, чтобы даже в шаге от смерти перекачивать по организму кровь, то он о ней позаботится. Он окинул взглядом других водителей, утопающих в своих автомобилях, задыхающихся пешеходов, медленно угасающих рабочих. Все потихоньку умирают, день за днем. Им всем не помочь, но кому-то одному скоро выпадет шанс на победу.

Может, тогда Торн примется за работу как следует.

Поцелуй на пороге кабинета Энн вышел неловким. Улыбки же были искренними и непрофессиональными. Им обоим хотелось большего. Нужно ждать. К стене была прислонена школьная доска. Торн подошел к ней. — А это, наверное, то приспособление для общения с Элисон, о котором мне рассказал Джереми?

Она выглядела удивленной. — Ты виделся с ним?

Он пожал плечами. — Он подкинул меня до города сегодня утром.

Теперь в его сумке кое-что лежало.

— Ой... — она шагнула к доске и старательно стерла какую-то меловую писанину. Под строчками букв остались только две стрелочки, показывающие в разные стороны.

— Это пока... в разработке. Я полна надежд.

Он пожалел, что не сделал шаг тогда, после ужина. Несмотря ни на какие причины. Теперь же все так сложно.

— У меня на работе один парень вызвался кое-что посмотреть для меня в интернете, — сказал он. — Всякого рода... прибамбасы.

Она улыбнулась. — Да, есть такие. Если Элисон когда-нибудь значительно восстановит способность двигаться, то можно взять инвалидное кресло, но оно невероятно сложно в управлении. И даже в том состоянии, как сейчас, можно использовать систему, которая действует от малейших движений глаз. Она сможет печатать на компьютере и двигать мышку, если поставить голосовую программу, сможет разговаривать. Сможет контролировать практически все, что ее непосредственно окружает.

— Наверное, все это жутко дорого?

— Поверь мне, я счастлива получить в распоряжение хотя бы доску. Хочешь кофе?

Торну хотелось совсем других непотребств. Прямо здесь, на ее столе. Ему хотелось, чтобы его толкнули, и он упал, раскидав по полу заметки. Хотелось расстегнуть рубашку и смотреть, как она идет к нему, улыбаясь и задирая юбку…

— Мне бы очень хотелось пойти взглянуть на Элисон.

— Ладно, ты пока иди, а я возьму нам пару чашек кофе в столовой. Ты же помнишь, где ее комната?

Палата уже не была так сильно заставлена аппаратурой, как в прошлый раз. По-прежнему оставалось чувство, что он спустился в подвал и набрел на комнату с генераторами, но теперь их было меньше. Элисон уже не была настолько зависима. Стояли свежие цветы — надо думать, от ее парня. Это внезапно напомнило ему, что он никогда не встречал Тима Хиннегана.

Понятия не имел, как он выглядит, чем занимается. Надо спросить у Холланда.

Черт возьми. Надо спросить у Элисон. Когда будет время. Ему хотелось отлить, и он поспешил воспользоваться туалетом в палате у Элисон. Низкий металлический поддон, раковина, утилизатор для шприцов. Бесвкусные желтые стены со вкрученными под всевозможными углами на разных высотах ручками. Он смыл за собой и ополоснул холодной водой лицо.

Потом Торн сел на стул рядом с кроватью и посмотрел на Элисон. Ее глаза были широко открыты, правый чуть подмигивал. Еле заметное, но непрекращающееся движение. Невероятно трудно было поддерживать постоянный зрительный контакт. В ее непоколебимом взгляде был вызов — он знал это, не раз представлял себе, и все равно чувствовал себя неловко. Как долго можно смотреть кому-то в глаза? Даже если это кто-то очень близкий? Несколько секунд? Элисон могла бы смотреть ему вглубь глаз столько, сколько он смог бы выдержать. Он быстро понял, даже с некоторым стыдом, что выдержал он не слишком долго.

Он взял ее за руку и крепко сжал сквозь одеяло. Вытаскивать ее из-под постельного белья казалось... немного нечестно.

— Привет, Элисон. Это детектив-инспектор Торн, — он покраснел, вспомнив, что она разглядывает его уже около минуты. Начал проступать пот. Он придвинул стул чуть ближе к постели и снова пожал ей руку.

— Тебя уже, наверное, тошнит от таких недоумков, как я.

Элисон моргнула. Медлительность этого движения век, наверное, была нормальной, но, по мнению Торна, этот ответ подразумевал, что такое занятие ей наскучило. Ему показалось, что по ее пальцам пробежала мимолетная дрожь, и он опять заглянул ей в глаза для подтверждения. Ничего не последовало. Сколько ее друзей так же, как он, сидело рядом с ней и чувствовало то же самое?

Сколько их них звало медсестру и уходило домой, чувствуя себя по-дурацки?

Он по-настоящему начинал чувствовать, что расслабляется. Низкий гул аппаратов успокаивал и вгонял в сон. Непохоже, чтобы он раздражал. Ожидался приятный разговор. Но он знал, что в любой момент прибудет с кофе Энн, а у него был вопрос, который нельзя задавать в ее присутствии.

Отпускать маленькую теплую ладошку не хотелось, но ему нужно было открыть сумку. Из жесткого конверта из манильской бумаги он достал черно-белую фотографию восемь на десять и задумался над тем, как лучше сформулировать вопрос.

Она, конечно же, узнает Бишопа. Ведь он же был вчера в ее палате вместе с Энн? Да ему и не требовалось ничего вроде опознания. Он лишь надеялся, что сможет узнать что-то еще. В чем-то еще разобраться. А это признание в любом случае состоится, он знал.

И понимал, что ничего из происходящего в этой комнате никогда не будет использоваться в качестве доказательств. Также он интуитивно знал, что не сможет спросить ее напрямую, не тот ли человек, чье фото он ей показывает, виновен в том, что она оказалась здесь. Одному господу известно, какой хрупкой она себя ощущает. Почти наверняка смущена и растеряна, даже сейчас. Ему нельзя торопиться.

Как бы ему ни хотелось узнать быстрее, нельзя ее обижать.

— Элисон, я хочу показать тебе фото. — Он поднял снимок. И умолк на мгновение. Слышался лишь беспрестанный гул. — Ты же видела раньше этого человека?

Он ни на мгновение не сводил с нее глаз. Она моргнула.

Зазвонил телефон.

Энн вовсе не хотелось пить остывший кофе, и она постаралась как можно быстрее закончить разговор с администратором. Но он все же прицепился, и даже те несколько фрагментов его нескончаемого монолога, что она услышала, тут же вогнали ее в смертельную тоску. Это был патологически скучный человек, стоило которому наведаться в больницу, и лечение коматозных больных затягивалось на десятилетия. Она улыбалась и кивала головой. Одному богу было известно, с чем она соглашалась.

Идя к палате, она задавалась вопросом, думает ли Торн о том же самом — что у них сейчас весьма причудливое свидание, совместное распитие кофе с Элисон в качестве компаньонки.

Как мило с его стороны поинтересоваться, что пишут в интернете об ее состоянии. Ей нужно было посмотреть самой. Она, конечно, хорошо проинформирована обо всех технологических достижениях, облегчающих жизни инвалидов — по крайней мере, тех, у кого есть значительные доходы. Но все быстро меняется, и пожалуй, она бы узнала больше из сетевых источников, чем из медицинской периодики.

Она и понятия не имела, насколько это хорошо для Торна. Очевидно, что он волнуется, влез в эти вопросы по уши. И поскольку это имеет непосредственное отношение к его работе, его заботливость не обязательно будет к добру. Ей было известно, что бы по этому поводу сказал Джереми.

Держа в каждой руке по чашке, она толкнула задницей дверь в палату Элисон, а потом прикрыла обратно при помощи бедра. Повернулась и увидела Торна, который стоял у окна и смотрел в никуда. Перевела взгляд на пустой стул возле кровати Элисон и мгновенно поняла, что что-то произошло.

— Том?

Ей было видно, как напряглась его челюсть. Лицо посерело, как у мертвеца.

— Кто-то вышел на связь с моим отделом... моим бывшим отделом, анонимно.

Он медленно повернулся к Элисон, но Энн видела, что смотрит он куда-то на стену позади нее; потом его взгляд на пару секунд упал на лицо девушки, после чего он вышел из комнаты.

Энн поставила кофе на столик рядом с кроватью и последовала за ним. Он ждал ее за дверью. Как только дверь закрылась, он шагнул к ней и сдержанно заговорил, стараясь не сорваться.

— Меня обвинили в растлении Элисон.

Пронзительный гипнотический пульс музыки проникал в разум Торна и направлял его мысли в такие темные закоулки, которые он обычно старался избегать. Он сидел на полу, прислонившись спиной к дивану и прижимая к щеке банку холодного пива.

Кибл старался успокоить его. — Не волнуйся, Том, ничего тут такого. Просто какой-то придурок утверждает, что слышал это от кого-то в больнице. Никто не принял это всерьез — ведь он же не мог услышать такое от Элисон Уиллетс, правда?

Довольно бестактно, но Торн с облегчением подумал, что с этими доводами не поспоришь. Откинул голову на диванную подушку и уставился в потолок.

Подумал о том, как прикасался к Элисон.

О том, как будет слушать мольбы Джереми Бишопа. Зазвенел дверной звонок. Он медленно поднялся на ноги. Открыл дверь и тут же вернулся обратно к своему местечку возле дивана. Формальности бессмысленны. Энн вошла и остановилась у камина. Бросила сумку, стащила тоненький плащ и несколько секунд озирала комнату. Первым делом она заметила пиво. — Можно?

Подошла, поправляя длинную черную юбку. Торн протянул ей банку из вскрытой упаковки. — Этот сорт мне незнаком.

— Знаю. Дорогое вино и дешевое слабенькое пиво. Не спрашивай, почему.

— Потому что можно наслаждаться выпивкой и не ощущать опьянения.

— Причина определенно не в этом.

Она присела на диван — сзади и справа от него. — Том, тот телефонный звонок... Просто попался какой-то ненормальный.

Он наполовину смял пустую банку, но остановился и аккуратно поставил ее рядом с остальными. — Я точно знаю, кто это.

— Так глупо, что тебя это расстроило.

Он обернулся и посмотрел на нее через плечо. — Нет. Не расстроило.

Энн могла видеть в его глазах, что та приятная натура, которая купила цветы для Элисон, составляет далеко не полную часть его личности. Хоть это и сложно представить, но ей бы не хотелось иметь этого человека среди своих врагов.

Она сделала большой глоток пива и показала на колонки. — Кто это?

— "Leftfield". Трек называется "Откройся".

Она с минуту послушала. Мерзость.

— То, что Джон Лайдон делает с вокалом..., — сказал Торн, как будто это могло что-то значить.

— Ясно...

— Джонни Роттен... "Sex Pistols"?

— Как ни печально, я была уже старовата для них. А тебе сколько? Сорок?

— Сорок. Было несколько месяцев назад. Мне было семнадцать, когда появилась их "Боже, храни Королеву".

— Бог мой. А я уже училась на третьем курсе.

— Знаю. Спихивала в реку кровати.

Она одарила его взглядом, который его отец точно описал бы как укоризненно-старомодный. — Ну а ты чем занимался?

В университеты не ходил, подумал Торн. Но по целой куче причин сейчас жалел об этом. — Полагаю, подумывал вступить в ряды полиции и утихомириться. — Он больше всего на свете желал стать полицейским. Хотел, чтобы мама с папой гордились им. Мечтал творить добро и делать все остальные глупости, в которых потом так жестоко разуверился. Энн опустошила банку, и Торн протянул ей еще одну. Они посидели в тишине еще минуту, вспоминая — или притворяясь, что вспоминают.

— Кстати, спасибо, что заглянула. Ты на машине?

— Да. Еле припарковалась, — Торн кивнул. — А вообще, хорошо, что выбралась. Мы с Рэйчел сейчас немножечко ездим друг другу по нервам.

— Да?

— Ей предстоит еще пара переэкзаменовок, хотя она и думала, что покончила с учебой. Так что сейчас она слегка... колючая.

Торн вспомнил свою первую стычку с Энн Коберн в лекционном зале. Очевидно, колючки у них наследственные.

Энн снова отхлебнула пива. С наслаждением. — Наверное, просто заурядная подростковая тревога. Она пока не проткнула себе пупок и не покрасила комнату в черный цвет, но это, пожалуй, просто вопрос времени.

— Все само образуется.

— Так же, как и в этом деле с Элисон.

— Все в порядке, не будет никакого расследования. Никто не воспринял это всерьез.

— Кроме тебя.

— Этого он и хочет, — эти слова он выплюнул, будто что-то кислое.

— Почему тогда не поговорить об этом?

— Энн, мне не нужен врач. Или мать.

Она пересела на самый край дивана и наклонилась вперед, опустив голову.

— Отлично. А подружку в постель не хочешь?

Торну всегда казалось, что обрызгаться выпитым, когда кто-то сказал нечто неожиданное, можно лишь в ситкоме наподобие "Терри и Джун", но у него самого блестяще получилось пролить себе на колени приличный объем дешевого пива. И бесконтрольно захохотать от настолько комедийной сцены.

Энн тоже засмеялась, покраснев до самых корней волос.

— Вот так удача... Даже не знаю, что и сказать...

— Думаю, уже сказал.

Она соскользнула с дивана на пол, и села рядом с ним. — Ну так?

— Ладно, эти брюки и так уже все в пиве. Надо бы снять их...

Он наклонился и поцеловал ее. Она поставила банку с пивом и обняла его рукой за шею. Он прервал поцелуй и посмотрел на пол. — Вообще-то, с этим ковром у меня связаны не самые приятные воспоминания, и я до сих пор на сто процентов не уверен, что от него не воняет рвотой...

— Ах ты, красноречивый ублюдок.

— Как насчет роскошной спальни?

Она кивнула, и они встали. Между ними еще оставалась некоторая неловкость. Ничего не мешало, но взяться за руки все же пока казалось глупым. Торн приоткрыл дверь в спальню. — Должен тебя предупредить, у меня там шведская девственница.

Энн приподняла брови и заглянула в комнату, увидев там лишь маленький встроенный шкаф, комод и аккуратно заправленную кровать. Она не понимала. — Что?

— Кровать... — Торн притянул ее к себе. — Да неважно...

Торн проснулся и посмотрел на часы. Была почти половина третьего, и звонил телефон. Он мгновенно вскочил. Выскользнул голышом из постели и поспешил в гостиную, где возле входной двери заряжалась на базовой части трубка. Отопление не могло отключиться очень давно, но квартира уже промерзла.

— Сэр, прошу прощения, что так поздно. Это Холланд.

Торн прижал трубку к уху, обхватив себя руками за плечи. Все еще звучал "Leftfield". Диск был поставлен на повтор, и они забыли его выключить.

— Да?

— Похоже, у нас что-то есть. Позвонила женщина. Она видела реконструкцию, и выжидала пару дней, раздумывая, стоит ли звонить.

— Продолжай.

— Девять месяцев назад к ней в дверь постучал мужчина, сказавший, что ищет, где тут вечеринка. Она решила, что он неплохо выглядит, ну, знаете, вполне дружелюбно. И пригласила его зайти. Он принес бутылку шампанского.

Торн перестал дрожать.

— Я пока не узнал ничего большего, сэр. Он по каким-то причинам ушел, и она ни о чем таком даже не думала, пока не увидела передачу. И она считает, что сможет дать нам довольно точное описание.

— Тьюэн об этом знает?

— Да, сэр. Я ему уже позвонил.

Торна накрыл приступ раздражения, хоть он и знал, что Холланд не мог поступить иначе. — Что он сказал?

— Думает, это звучит обнадеживающе.

— А про меня?

Холланд призадумался.

— Не надо щадить моих чувств, Холланд, мне все равно.

— Сказал какую-то чушь про вас и мисс Уиллетс, сэр. Я точно не помню — просто пошутил.

Никто не принимает это всерьез.

— Когда ты собираешься ее допросить?

— Мы с инспектором Тьюэном поедем к ней завтра утром.

Торн выслушал подробности, записал имя и адрес женщины в блокнотике рядом с телефоном. Первоначальное возбуждение слегка приутихло, и он снова почувствовал холод. Захотелось вернуться в постель.

— Спасибо, Холланд. Еще одна вещь...

— Не беспокойтесь, сэр, я позвоню вам сразу же, как мы поговорим с ней.

— Здорово, спасибо. Но я хочу еще вот что сказать — если кто спросит, то вчера утром твоя девушка прищемила дверью руку...

Едва повесив трубку, он понял, что окончательно проснулся. Выключил музыку и прошелся по гостиной с мешком для мусора, собирая пустые пивные банки. В какой-то миг ему захотелось заглянуть в сумку Энн, которая до сих пор валялась там, где она ее бросила. Интересно, она принесла с собой смену белья?

Потом передумал, и вместо этого вытащил из шкафа в прихожей запасное одеяло и уселся в темноте на диван.

Погрузившись в размышления.

События развиваются быстро. Раньше были расследования, в которых он чувствовал себя посторонним — будто смотрел на вещи под другими углами — но все же, хотя бы номинально, был частью команды. В этот раз было по-другому. Ему было хорошо, когда он покидал кабинет Кибла, но уже через минуту стало интересно, правильно ли он поступил. И непонятно до сих пор. Он знал, зачем ушел. Что бы там Кибл ни рассказал начальству про политику и личные разногласия, все сводилось к приговору.

Который вынесен им, и которого лишен он.

Его суд против их, и тех, кто давно ушел. Но даже судилищу мертвых не всегда стоит верить. Любое убеждение, основанное на подобных показаниях, будет ущербным. Лишь один человек мог его осудить. И Том Торн был самым суровым судьей на свете. Он размышлял о женщине, которая спала в его постели. Энн не была первой, с кем он спал после Джен. Вспоминались нелепая нетрезвая возня с самолюбивой молоденькой девушкой-сержантом, недолгий флирт с секретарем адвокатской конторы — но сейчас он в первый раз испугался последствий. Когда-то давно Энн встречалась с Бишопом. Торн до сих пор не мог утверждать о степени их близости, но вряд ли это важно. Убийца, чуть было не перевернувший вверх дном всю его жизнь, занимался сексом с женщиной, которая теперь, по крайней мере, в это мгновение, делит постель с ним. Он вдруг подумал, что Бишоп мог и ревновать. Это имело смысл. Анонимный звонок, обвинение... Могло ли нападение на него в этой комнате, хотя бы отчасти, быть предупреждением держаться подальше от Энн? И главной причиной для убийцы на самом деле оказалось сексуальное соперничество? Эта идея казалась утешительной. Снова давала ему чувство контроля. Который покинул его, стоило оказаться охваченным злостью от обвинений, касаемо Элисон. Теперь он был спокойнее.

Он вернется в больницу. Он точно выяснит, что же за человек, призванный спасать жизни, забирает их во имя чего-то, что никогда не понять Торну. Ему и не нужно понимать этого.

Если Торн собирается остановить его, то важно проявить инициативу.

Он сходил за телефоном, свернулся на диване и набрал номер...

А через несколько минут прокрался обратно в спальню, залез под одеяло и стал лежать, так и не сомкнув глаз. Около четырех часов проснулась Энн и они стали бодрствовать вместе.

— Как ты себя чувствуешь?

Каждый день мне задают этот вопрос. Иногда не по разу. Не то что бы я не понимала, зачем. Лучше уж так, я бы сказала. Лучше, наверное, чем сидеть, поглядывать на часы и размышлять, которая из медсестер вытирает мне задницу. Это больница. Она вынуждает людей покупать фрукты, дышать ртом и задавать нелепые вопросы. Но к чему они, эти вопросы? Ради бога, не нужно задавать их мне. Лучше расскажите что-нибудь. Я хороший слушатель. Скоро стану просто великолепным. Расскажите о чем угодно. Утомите меня до смерти. Болтайте обо всем подряд — как вас не понимает начальство, муж больше не заинтересован в сексе, как вы хотите путешествовать, как плохо оплачивается работа сиделки, как хочется выпить после обеда... но не надо задавать мне вопросов! Как ты себя чувствуешь?

Вы же не ожидаете всерьез, что я вам отвечу? Да вы бы со скуки сдохли, вздумай я вам подыграть. Если бы я ответила содержательной фразой "Не так уж плохо, спасибо, что поинтересовались, а у вас как дела?", это бы заняло, при моем нынешнем уровне умения моргать (и принимая во внимание фактор усталости) примерно сорок пять минут. Простите, вы у меня спрашиваете? Ну, нет так нет. Как ты себя чувствуешь?

Лучше вас всех, не поймите меня неправильно. Всех вас. Посетители, то и дело заглядывающие медсестры, уборщики. Здоровайтесь. Заходите, рассказывайте небылицы. Но не нужно быть такими предсказуемыми. Единственной причиной задавать этот вопрос, на самом деле, была бы невозможность точно понять это, просто посмотрев на меня. Не совсем так. Я имею в виду, ткните пальцем в небо, наобум. И у вас будет неплохая догадка о моем состоянии. Вам же не нужен звонок другу? Я лежу в больнице. Совершенно разбитая. Едва ли я на седьмом небе от счастья. Но большую часть времени вам не приходится спрашивать у людей, как они себя чувствуют. Понятное дело. Можно увидеть, что кто-то счастлив, или устал, или взбешен, потому что это написано у них на лицах, а мое лицо вам ничего не даст. Оно должно о чем-то говорить, полагаю, но сама я могу об этом лишь догадываться. Наверное, в нем есть что-то, похожее на табличку на двери — "Закрыто" или "Перерыв на обед".

Как ты себя чувствуешь? Ну ладно...

Злой. Глупой. Оптимистичной. Скучной. Уставшей. Бодрой. Разочарованной. Благодарной. Раздраженной. Жестокой. Спокойной. Мечтательной. Дерьмовой. Бестолковой. Недоразвитой. Уродливой. Больной. Голодной. Бесполезной. Особенной. Сексуально возбужденной. Пессимистичной. Бесстыжей. Любимой. Забытой. Странной. Потерянной. Освобожденной. Одинокой. Испуганной. Одуревшей. Грязной. Мертвой... Сексуально возбужденной? Простите, понимаю, это очень странно. Но я тут лежу на сексуально гудящем и вибрирующем матрасе, а рядом ходит изумительной красоты медбрат, который, в конце концов, может и не быть геем. Итак... Я говорила "бестолковой"? Да.

Большую часть времени. Зачем Торн показывал мне фотографию Бишопа? Такое чувство, что он хотел подвести меня к чему-то. Может, это как у глухих или слепых — остальные чувства начинают работать лучше. И из-за того, что все мои умения оборваны, я становлюсь ясновидящей. Я знаю, что он хотел о чем-то спросить меня, но зазвонил телефон, и он поговорил негромко и ушел.

Никто мне не рассказывает о том, что произошло. По-настоящему. Я имею в виду, о преступлении. Я знаю, что он со мной сделал... Но я до сих пор не знаю, зачем.

Он сел на метро у Ватерлоо. Восемь остановок по прямой по линии Бейкерлоо. Вагон был набит битком, как ему и нравилось. Иногда ему приходилось пропускать два-три поезда, чтобы дождаться нужного. Никакого смысла втискиваться в вагон, в котором нет интересных пассажиров. Он изучал каждый поезд, прибывающий на станцию, не обращая внимания на попутчиков, стремящихся к самому краю платформы. Тщательно просматривал каждый вагон, проходивший мимо, пока не удавалось сделать выбор.

Добраться до подходящего места иногда получалось лишь через несколько остановок, но он с легкостью лавировал в толпе пассажиров. Наслаждался все возрастающим напряжением. Ему нравилось преодолевать вспотевший узел из скрытой злости и шелеста газет, пробираясь на выбранную позицию.

Найти того, кто нужен, обычно много времени не занимало.

Сегодня это была высокая женщина, всего на несколько сантиметров ниже его. С темной короткой стрижкой и в очках, которыми она пыталась отгородиться от мира, уставившись в книгу, насколько это возможно при данных условиях. Конечно, всегда была опасность, что она может сойти с поезда прежде времени. Раньше, чем у него будет шанс к ней приблизиться. Многие из них выходили на Оксфорд Серкус или Бейкер Стрит. Его это не сильно разочаровывало. Всегда будет завтрашний день. Час пик до удивления предсказуем. Первый контакт случился, когда поезд остановился на Пикадилли. Этот великолепный толчок, когда поезд замедляет ход. Через тридцать секунд у него снова была возможность прикоснуться к ней, когда они стали набирать скорость. Он стоял позади нее. Иногда ему нравилось вставать лицом к лицу. Чтобы видеть их выражение, когда он отводит взгляд и извиняюще пожимает плечами. И конечно, ему очень нравились их груди. Но любимым расположением было — сзади. Ему нравилось, как их задницы прижимались к его паху. Можно легонько коснуться взмокшей рукой их спины, удерживаясь на месте. И он мог чувствовать запах их волос. Что самое лучшее — при необходимости, когда нарастет напряжение, всегда можно повернуться и посмотреть на человека позади себя, запустив маленькую волну обвиняющих взглядов и вздохов.

Она мыла голову этим утром. Интересно, был у нее ночью секс? Если она приняла душ, то смыла этот позорный запах, но то, как пахли ее волосы, ему все равно нравилось. И ко всему — еще какой-то намек на странные запахи в районе затылка. Поезд замедлил ход в туннеле между Оксфорд Серкус и Риджентс Парк. Еще один маленький приятный толчок. Пока поезд не двигался, он задумался над тем, что предстоит сделать сегодня. Интервью этим утром. Ему они нравились. Он любит руководить. Неплохо может читать людей и знает об этом. Но они его никогда не прочитают. Поезд снова тронулся — приятный рывок. Всего четыре остановки. Может, еще одна перед главной. Она внимательно смотрела в книгу, но он знал, что думает она о нем. С презрением. Это здорово. Пусть думает, что все закончилось. Пусть расслабится, решив, что он отошел или слез с поезда. Ей неохота оглядываться и проверять. Он подождал, пока они тронулись. Мерилибоун.

Поезд дернулся и пошел в сторону конечного пункта. Он был уверен, что в этот раз она почувствовала каждый сантиметр его тела. Всего на секунду, не больше, но он ощутил сквозь хлопок ее длинной юбки и полиэстер своих брюк впадинку на ее попе. Ощутил, как возросло ее напряжение.

Всего один раз ему стали сопротивляться. Женщина повернулась и накричала на него перед тем, как сойти с поезда. Остальные пассажиры смотрели на них, но он снисходительно улыбнулся и поднял руки, затерявшись среди сотен других спешащих на поезд. Всего лишь раз. Довольно хорошие шансы. Конечно, на всякий случай, у него в рукаве есть неплохой козырь для защиты.

Вот, наконец — его любимый момент. Самый последний, перед выходом. На одну-две секунды, прежде чем откроются двери, он прислонился к ней в полную силу. Эрегированный член уперся ей в задницу, лицо коснулось ее затылка. Захватывающая близость. Они могли быть любовниками, обниматься ночью в постели, на влажных и вонючих простынях...

Дата добавления: 2015-10-13