Часть вторая - игра 1 страница

Пару дней не разговаривали с Энн. Ну, то есть, не по-настоящему... Ладно, будем называть вещи своими именами. Может, я представляю эти разговоры как нескончаемые дружескую болтовню, полную сочных сплетен и первоклассных приколов. Не надо маяться дурью. В основном, это она изливает мне душу, а я просто время от времени моргаю. Не поймите меня неправильно, я моргаю чертовски энергично, но все же пока не особо гожусь для ток-шоу.

Она, наверное, каждую свободную минуту проводит со своим послушным копом и его надежной дубинкой. Я бы могла выдать ей столько шуток про женские радости и полицейские шлемы, но слишком уж я благородная.

"Выше грудь, я вам не абы кто" — вот это про меня.

В моей голове полно избитых шуточек, но ладно уж, что мне еще остается делать? У меня на руках дохренища времени, вряд ли мне стоит его экономить.

Я даже не могу покончить с собой.

Надеюсь, она не потеряла веру в меня. В смысле, Энн. Вокруг меня уж точно не снуют врачи с рассказами о чудесах медицины. Я это знаю. Бывают дни, когда я чувствую себя одним целым, и у меня как будто бы покалывает во всем теле, и как только это пройдет, я смогу встать, одеться и позвонить Тиму. А бывают другие дни.

Я делала подобное много лет назад — лежала в постели и изо всех сил старалась придумать новый цвет. Какого еще не существовало. Или совершенно новый, никогда не слышанный ранее звук. Думаю, я читала об этом в каком-то дурацком женском журнале, что-нибудь про внутреннее спокойствие или какую-нибудь похожую чушь. Это и в самом деле странно. Начинает кружиться голова, а потом чувствуешь себя немного одуревшей. Сейчас я частенько чувствую себя такой. Или иногда я ложилась на спину и нескончаемую вечность пялилась в потолок, пытаясь убедить себя, что это пол. Если как следует сосредоточиться, то начинаешь хвататься за края кровати, на всякий случай, чтобы не упасть. Здесь у меня так же, только все время. И я, блин, не могу держаться за края этой гребаной кровати!

Я падаю...

Чуть позже Торн классифицировал бы эти незначительные физические повреждения как наиболее легкие из тех, что получил за время операции "Затрещина". Не то что бы он считал себя в числе главных жертв. Его жизнь не была уничтожена ловким движением пальца и не была поставлена на паузу смертельно-нежным прикосновением к шее. Ему не пришлось сдерживать рыдания, когда снимали простыню с бесстрастного лица его подруги, жены или дочери.

Он видел, как их хоронили, но они не были ему родными. Но все-таки он страдал... от этих потерь. Конечно, это было его делом, но он мог только смотреть, как они исчезают, одна за другой. Этот процесс — стирания, исчезновения тех, кто его окружал — для всех был длинным и болезненным, и начался он в тот момент, когда Торн открыл глаза и увидел у своей постели Дэвида Холланда, читающего мужской журнал. Первой командой от мозга было — выругаться, но получилось лишь сглотнуть и вяло причмокнуть губами. Он закрыл глаза, а через минуту попробовал открыть их снова.

Холланд был поглощен картинками в журнале. Модель, ведущая какой-то викторины, была великолепна, но, как ему казалось, не могла быть настолько глупа. Какое еще впечатление могла произвести фраза наподобие "Основной причиной вживления грудных имплантантов было мое желание иметь большие сиськи". Хотелось бы ему знать, как выглядела бы с большими сиськами Софи... Он вздрогнул, представив мысленно тираду негодования, которая, безусловно, обрушилась бы на него, заведи он когда-либо такой разговор.

Услышав шум, он опустил журнал. Неваляшка проснулся и пытается что-то сказать.

— Налить вам воды или...? — Холланд потянулся к графину на тумбочке, но Торн уже снова закрыл глаза.

Тогда Холланд отбросил журнал и пошарил рукой в пакете под стулом. Вытащил на свет плеер и, не придумав, куда его положить, расположил на краешке кровати Торна.

— Я взял его у вас в квартире, после того, как вас привезли. Подумал, может, вы... понимаете... и купил в магазине вот это, — он достал компакт-диск и начал мужественно сражаться с целлофановой упаковкой. — Я знаю, что вы слушаете кантри-энд-вестерн, или что-то подобное. Я в этом не особо разбираюсь — сам-то я слушаю в основном "Simply Red". В любом случае...

Торн снова открыл глаза. Музыка. Прекрасно, хотя темные очки подошли бы лучше. Или "Кровавая Мэри". Виделось все, как в тумане. Он покосился на диск, которым размахивал Холланд, и попытался сосредоточиться на обложке. Через секунду-другую у него получилось разобрать слова — Кенни Роджерс. И, прежде чем смог рассмеяться, он уснул.

Потом пришел Хендрикс. Выложил все подробности. Его треснули по голове и накачали наркотиком. Ага, а еще "Сперс" подумывают об увольнении своего менеджера. Потом Кибл. В его квартире ничего не взяли. В курс дела его введут, когда он встанет на ноги. Да, и ребята передают привет.

И наконец — Энн Коберн.

Торн сидел на краю кровати, натягивал ботинки, когда шторы раздвинулись. Она улыбалась. — Честное слово, попади я в больницу в Уиттингтоне, мне бы хотелось смыться отсюда поскорее.

Торн расплылся в улыбке — впервые с тех пор, как видел ее в последний раз.

— Ради бога, почему не Королевский госпиталь? Я бы пару дней побездельничал.

Энн села рядом с ним и оглядела палату.

— Вообще-то, тут не так уж плохо. Просто слегка сомнительная репутация.

— Не думаю, что люди надолго здесь задерживаются, чтобы проверить это. Как только я прочитал на одеяле название, так сразу начал чувствовать себя лучше, — он понял, что рассчитывает на то, что это его прощальный взгляд на палату. Может, над ним здесь и поработали неплохо, но все же это место нагоняло тоску. Болотный цвет на стенах заменили более оптимистичным оранжевым, и кое-где даже висели занавески в цветочек, но атмосфера больницы никуда не делась. Прошлую ночь он безуспешно пытался заснуть под какофонию из грохота тележек, жужжания полотеров и воплей неизвестных соседей. Не так уж скверно он бы почувствовал себя в отдельной комнате с кабельным телевидением, красным вином внутривенно и танцующими девочками.

Энн протянула руку к его голове. — Можно? — Торн наклонил голову, и она нежно провела пальцем вдоль швов. — Было бы лучше, останься ты еще на одну ночь. Я понимаю, что ты не любишь больницы, но сотрясения непредсказуемы... кроме того, тебя накачали мидазоламом...

— Он не особо церемонился. У меня на заднице синяк с крикетный мяч величиной. Мог бы попробовать предложить шампанское — я бы, глядишь, и согласился, учитывая, в каком я был состоянии.

— Наверное, ты не в его вкусе, — бесстыдный смешок. Торн закончил завязывать шнурки и уставился прямо перед собой. — Ну, он определенно узнает, какой я на вкус.

Энн без особой цели огляделась по сторонам. Ее посетила неплохая мысль. — Он дал тебе большую дозу, Том. Это не может быть... приятным.

— Оно и не было.

— Может, это покажется странным, но мы его для этого и используем. Мидазолам отключает кратковременную память и отделяет тебя от реальности. Ты погружаешься в сон. Можно накладывать швы десятилетке, пока он смотрит на пустую стену и видит там красивые картинки.

— Мои такими уж красивыми не были. — Он повернулся к ней и попытался выдавить улыбку. — Как Джереми?

Она попробовала напустить на себя строгость, но у нее не получилось. — Прекрасно. Забеспокоился, когда я ему сказала, что случилось, несмотря даже на то, что вы друг с другом особо не поладили.

— Нормально добрался до дома?

Она уставилась на него. Он понял, что перестарался. Он глупый, а она — нет. — В том смысле, если он был хоть вполовину такой пьяный, как я, то мог бы попасть в неприятности. — Его смешок был натянутым, и она это видела. Оставался только один способ. Он потянулся и взял ее за руку. — Я не считаю, что мы с ним не поладили, но вы двое когда-то были друг другом увлечены.

— Это было двадцать пять лет назад.

— И все же, мне бы вряд ли захотелось приглашать его в паб.

Она сжала пальцы и улыбнулась. Они помолчали.

Умалчивать правду — совсем не то же самое, что врать, и он бы мог ревновать к Бишопу, если б не чувствовал куда более сильные эмоции. Но пусть лучше она думает, что он ревнует. Намного лучше.

Торн зажмурился и перевел дыхание. Запах... скрипучие матрасы, скрипучая обувь, неловкие улыбки на лицах людей. Наверное, такая же улыбка была и у него, когда он сидел у постели матери, сжимая ее ладонь, вглядываясь в молочно-голубые глаза и стараясь осознать, куда она ушла.

— Том...

Шторы снова зашевелились, и появился Дэйв Холланд. Торн отпустил руку Энн. — Мое такси уже здесь...

Энн встала и подошла к шторе. Торн увидел, как она улыбнулась Холланду и положила ему на плечо руку. Что это было, черт возьми? Присмотри за старым бедным засранцем?

— Позвони мне, Том.

Она ушла, и Торн тяжелым взглядом посмотрел на Холланда. Он ожидал увидеть ухмылку, но ее не было. Не было также и блокнота. Видимо, зрение еще не пришло в норму. Пока они шли к машине, Торн ощущал в воздухе холодок. Август, наконец, сдался, и теперь можно ожидать мерзкую погоду. Если честно, ему это было по нраву. В пальто ему нравилось больше. Защитное покрытие, отгораживающее от множества грехов. Та теплая ночь, когда он вылез из такси, пьяный и распевающий песни, казалась очень далекой. Не выпей он столько вина, покуда флиртовал с Энн, трепался о Джимми Хендриксе и неудачных браках, то все эти отвратительные вещи могли уже завершиться. Смешно сказать, он мог бы стать героем. Не будь он тогда поддатым, мог бы увидеть, что происходит. Мог бы обернуться на секунду раньше и схватить его. В крайнем случае, мог бы избежать удара. Но у человека в маске с железным прутом и иглой, конечно же, было явное преимущество.

Ведь он же знал, что Торн был пьян?

Холланд придержал дверь машины, но Торн не стал возмущаться. Они вылезли на Хайгейт Хилл.

— У вас еда какая-нибудь есть? Я только мельком видел, что у вас дома.

— Приглашаешь перекусить, Холланд?

— Где-нибудь остановимся? Тут ведь по пути "Бадженс"?

— Можешь сделать мне бутерброд, когда приедем в офис.

— Сэр?

Холланд бросил взгляд на Торна, чья голова опиралась на стекло, а глаза были полуприкрыты. Он ошибался в Неваляшке. Тот определенно выглядел шатким-валким.

— На данный момент ничего такого не происходит, если честно. Старший инспектор сказал, что лучше...

— В офис.

Холланд надавил на педаль.

Он стоял на автобусной остановке и наблюдал, как Торн и молодой детектив забрались в машину и уехали. Торн был в больнице менее полутора суток. Впечатляет.

Ну, и что теперь?

Дела пошли в гору, ага. Торн, без сомнений, вышел на тропу войны. Они все приняли это близко к сердцу, он это знал. Принцип любого полицейского. Стоит задеть кого-нибудь из них — и все, берегись! Будто какая убогая шайка масонов из Ист-Энда. Хотя Торн не был одним из них, так ведь? Ему ненавистна эта мысль. Он лишь узнавал этого человека, мало-помалу, но это-то было наверняка. Нужно лишь вывести его из себя, вот и все.

Подъехал автобус, он отступил подальше и стал наблюдать, как люди выпрыгивают и запрыгивают внутрь, все до единого бледные и мучающиеся от боли. Он с отвращением отвернулся от них и двинулся к станции метро Арчвэй.

Им наверняка ясно, что то, что он сделал с Торном — предупреждение. Ну и пусть. Торну-то известно, что тут нечто... куда большее. Он принял вызов, увидев одну из жертв. Почувствовав ее. Он втянут в это дело лично, стоило ему в самый первый раз обратить взор своих больших карих глаз на Элисон. Этот сентиментальный идиот почувствовал к ней жалость? Он не способен видеть дальше аппаратов вокруг нее. Он не чувствует запах свободы. И он всерьез переживает за мертвецов. О да, он не на шутку о них заботится.

В целом, все получилось довольно неплохо, и фишка с Энн — тоже приятный бонус.

Он остановился и заглянул в витрину магазина. Поддельные, под старину, смесители и прочее такое же дерьмо. Ванны с сиденьями и ручками внутри, для старых и немощных. Глупость какая.

Он подумал о крошечной квартирке Торна. Понятное дело, это дом одинокого мужчины. Нет, даже не дом. Хотя там чисто и аккуратно, нужно отдать должное — кроме, разве что, пустых бутылок из-под вина. Той ночью, на его пороге, у него было преимущество. Если бы Торн был трезвым, такого шанса ему бы не представилось.

Начало холодать. Он натянул шапку и двинулся к входу в метро. Теперь ему хотелось какого-то развития. Он, безусловно, расшевелил их, и им нужно что-то выдумывать. И пусть их психологи, профайлеры, или как там называются эти супер-профессиональные мудаки, поют о "крике о помощи" или "желании быть остановленным", они этим оплачивают свои ипотечные кредиты. У Торна все равно нет времени на эту заумь, в этом он точно уверен. И теперь, зная, каково это, зная, что ощущали под его ладонями те женщины, он втянут по уши.

В школе он знал таких, как Торн. Которых нужно просто спровоцировать — и их уже не удержать. Безумных детишек, которые могут выкинуть в окно парту или убить белку на детской площадке, стоит слегка подтолкнуть их или нажать на нужные кнопки. Торн ничем не отличался от них. А тут — ему врезали под дых. Трусливо и скрытно. Торна теперь не остановить.

Длинная худая женщина с коляской оттолкнула его от билетного автомата. Он смотрел сзади на ее тонкую шею, пока она выгребала мелочь из дешевого кошелька и пялилась на названия станций, будто они были напечатаны по-китайски. Наверное, мать-одиночка. Бедная корова, вымотана и отчаянно жаждет хоть немного комфорта. Сорок сигарет в день и пара таблеток валиума, чтобы заглушить боль и дотянуть до вечера.

Он задумался о женщинах, которых видел сейчас. Он ощущал всех их сразу. Мог разглядеть, что нужно каждой из них. И каждая ему подходила.

— Рады, что ты вернулся, Том.

Тонкие губы Тьюэна растянулись в некое подобие улыбки. Выглядит, как горгулья, подумал Торн. Холланд потеснился, и Торн уселся в кресло напротив своего напарника. Замечания остальных офицеров были приняты кивком и беззаботным ответом, некоторые их улыбки, несомненно, были искренними, но несколько лиц видеть ему не хотелось бы.

— Как голова, Томми? Теперь ты знаешь, каково это, парень.

Его милые девочки.

Да, ему известно чувство, когда лишаешься власти над собственным телом. Он столько раз терял контроль, что это было почти привычным делом, но шло оно, как правило, рука об руку с теплой сонливостью и осознанием, что выпивки уже сверх меры. Вино несло нечто такое, что смягчало боль от сломанной мебели или ободранных костяшек пальцев. Наркотик же увел его туда, куда не хочется возвращаться.

— Он забрал у нас все до последнего, Томми...

— Мне хотелось бороться...

— Нам всем хотелось...

—...сражаться за свою жизнь, Томми...

Губы Тьюэна двигались, но звук доносился откуда-то издалека.

Кристина. Сьюзен. Маделейн. И Хелен. Утянутые в забвение и брошенные один на один с чудовищем. Он стоит лишь перед лицом призраков. Воспоминаний о призраках. Он подумал об Элисон. Нужно ее увидеть. Он все еще где-то рядом и хочет, чтобы она это знала. Этот ублюдок все еще рядом, потому что сам этого хочет. Торн ясно осознавал это и ненавидел засранца за власть над собой. Он сделал выбор и даровал ему жизнь.

Он сделал ошибку.

— Ему нужно было убить меня.

— Не говори так, Томми. С кем бы мы тогда разговаривали?

— Том? Как ты себя чувствуешь? Тебе не стоило приходить.

Торн отвел взгляд от стены. Поднялся, обошел стол и положил руку на плечо Ника Тьюэна, поймав недоуменный взгляд Холланда. — Еще не поймал его, Ник?

Тьюэн рассмеялся. Зацепки на доске. Оставлю его тебе, Том. Ты же у нас один такой, с интуицией?

Торн застыл. — Один с таким опытом, — эти слова он произнес так, будто речь шла о растлении малолетних. — Мы просто разбираемся с делом, следуя зацепкам. Одна или две из них — твои, кстати.

— Том...

Кибл стоял в дверях своего кабинета. Торн поднял на него глаза, и он отступил, несомненно, приглашая присоединиться к себе.

— Увидимся позже, Ник. Почему бы тебе не переслать по электронке, что там у тебя есть?

Торн проследовал в кабинет Кибла. Ему было слышно, как вслед ему засмеялись Холланд и еще один констебль. Обычное дело. Но не для него.

Энн хотела поговорить об Элисон. Нагрузка большая, становится все сложнее ежедневно находить достаточное количество времени, а им еще столько нужно нагнать.

Он присоединился к ней секундой позже, стоило ей шагнуть в лифт.

— Дэвид.

— Похоже, у меня все шансы поймать тебя в ловушку. Есть какие подвижки?

— Тебя волнует?

Он нажал кнопку, двери начали закрываться. Совершенно несложно было заметить за его тактикой попытку избежать явно неприятного разговора. Она же вместо этого представила, как сбегает из лифта через люк на потолке, как это часто показывают в кино.

— Мне жаль, я слышал, на твоего друга-полицейского напали.

Так точно делали в "Аде в поднебесье".

— Сразу же после уютного ужина втроем с тобой и Джереми, да?

И Ганнибал Лектер так делал, в "Молчании ягнят". Сразу после того, как срезал с мужчины лицо. Хмм...

— Энн?

— Да, было дело, и нет, тебе не жаль, говнюк ты.

Лифт достиг второго этажа, и Энн шагнула из кабинки сразу же, как открылись двери. Хиггинс встал между дверями, мешая им закрыться. — Общение с полицейскими, по всей видимости, творит чудеса с твоим словарным запасом, Энн.

— Ты-то чертовски хорошо информирован, что я из себя представляю, Дэвид. Хотя использовать в качестве шпиона нашу дочь — жалкая выходка.

— А-а, я думал, у вас нет секретов.

Обычно нет, но, может, пора это исправить. Нужно поговорить с Рэйчел. Теперь на его лице была мерзкая ухмылка, которая, как она помнила, предназначалась для его крошечных побед и ожидания дежурного секса. Она улыбнулась в ответ, не чувствуя ничего, кроме жалости.

— Что ты здесь делаешь, Дэвид?

— То, что мы в разводе, не означает, что мне не интересна твоя жизнь. Интересна.

Она шагнула ближе. Он что, правда вздрогнул? — Недавно у Опры или у Рики Лейка говорили про разведенные пары, не видел? И женщина сказала, что только лишь когда развелась с Дуэйном, или Мэрионом, да без разницы с кем, поняла, как сильно его любила. И это странно, потому что я-то в первую очередь поняла, как сильно мне хотелось развестись с тобой.

Ухмылка угасла, ей было видно, как этот мудак начинает падать духом, и она по-прежнему могла ощутить жгучую боль от пощечины в машине или представить его взгляд, когда он плюнул в нее в итальянском ресторане. Теперь он изо всех сил старался выглядеть пресытившимся жизнью, но казался просто старым.

— А ты становишься едкой, Энн.

— А у тебя жутко нелепая прическа. Мне некогда, Дэвид.

Двери лифта снова начали закрываться, и Хиггинсу уже тяжело было удержать равновесие. — А тебе моя жизнь не интересна, Энн? Чем я занимаюсь?

Теряет форму — пропускает уже такие мячи. Ей не терпелось окончательно добить его. — Ладно, Дэвид. Ты до сих пор трахаешься с рентгенологом?

Идя по коридору, она услышала, как закрываются двери. Он никогда не сможет быть уверен, что она слышала его жалкую прощальную фразу — "Передавай привет Джереми", да и в любом случае, это ничего не значило.

Она не могла дождаться разговора с Элисон.

— Сядь, Том.

Торн заторопился усесться на щедро предложенный ему неудобный стул из коричневой пластмассы. — Блин, звучит-то как по-серьезному. Я что, получу взбучку за то, что меня треснули по башке и накачали всяким дерьмом?

— Что ты здесь делаешь, Том? Думаешь, мы без тебя не справимся?

— Нет, сэр.

— Не майся дурью, Том, — Кибл потер рукой лицо. Наверное, пытается выглядеть вдумчивым, подумал Торн, а может просто устал. В чем он преуспел — так это в умении грозно шевелить увесистыми бровями и изображать из себя лысого человека-волка. Кибл надул щеки. — Ты плохо себя чувствуешь?

— О каких уликах толкует Тьюэн?

— Там была записка, Том.

Торн за секунду вскочил со стула. — В квартире? Покажите мне...

Кибл открыл ящик стола и вытащил потрепанную копию формата А4. Протянул ее Торну. — Оригинал до сих пор в Ламбете.

Торн кивнул. В криминалистической лаборатории. — Пустая трата времени...

— Знаю.

Торн сел и начал читать. Как и раньше, напечатанный текст. То же самодовольное панибратство в каждой фразе. То же удовольствие и вера в свое уникальное и удивительно независимое чувство юмора. Все то же тошнотворное себялюбие...

ТОМ. Я НЕ ЖЕСТОКИЙ ЧЕЛОВЕК. (ПАУЗА ДЛЯ ГУЛКОГО СМЕХА И ВОЗМОЖНОСТИ ДЕТЕКТИВУ-ИНСПЕКТОРУ ДОТРОНУТЬСЯ ДО СВОЕЙ БОЛЬНОЙ ГОЛОВЫ). ПРОСТИ, ПРИШЛОСЬ НАКЛАДЫВАТЬ ШВЫ. НАДЕЮСЬ, ТВОЯ НЕРВОЗНОСТЬ НЕ СЛИШКОМ ВЕЛИКА. ВЫПИВКА И БЕНЗОДИАЗЕПИН — НЕ САМЫЕ ГАРМОНИЧНЫЕ КОМПАНЬОНЫ. УВЫ, Я НЕ ОСТАЛСЯ ПОНАБЛЮДАТЬ. Я ПРОСТО ХОТЕЛ ДАТЬ ТЕБЕ ПОЧУВСТВОВАТЬ, КАКОВО ЭТО — СДАТЬСЯ. Я ЗНАЮ, ЧТО ЭТО НЕ ПОРАЖЕНИЕ В ПРЯМОМ СМЫСЛЕ СЛОВА, НО У КОГО ЕСТЬ ВРЕМЯ НА ПЕДАНТИЧНОСТЬ? В КОНЦЕ КОНЦОВ, ТЕБЕ ЕЩЕ УБИЙЦ ЛОВИТЬ. НЕМНОГО БОЛИ НЕОБХОДИМО, ЧТОБЫ ВВЕСТИ ТЕБЯ В КУРС ДЕЛА. А ДЕВУШКИ НИЧЕГО НЕ ЧУВСТВОВАЛИ. ЗАПОМНИ ЭТО. Я ДОЛЖЕН ИЗВИНИТЬСЯ ЗА ХЕЛЕН, НО ОНА И ВПРАВДУ НЕ ХОТЕЛА ЖИТЬ. ТОЛЬКО У ЭЛИСОН БЫЛО ДОСТАТОЧНО СИЛ БОРОТЬСЯ. КАК ТАМ В ЭТОЙ СТАРОЙ РЕКЛАМЕ? РЫБНЫЕ КОНСЕРВЫ "THE FISH JOHN WEST" — ДО ПОКУПАТЕЛЯ ДОЙДЕТ ТОЛЬКО САМОЕ ЛУЧШЕЕ. ВЕСЬМА УМЕСТНО, УВЕРЕН, ТЫ РАЗДЕЛИШЬ МОЮ ТОЧКУ ЗРЕНИЯ. Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ СЕРДИШЬСЯ, ТОМ, НО НЕ ПОЗВОЛЯЙ ЭТОМУ ЧУВСТВУ ПОГЛОТИТЬ СЕБЯ. ИСПОЛЬЗУЙ СВОЙ ГНЕВ В БЛАГИХ ЦЕЛЯХ, КАК Я, И НЕ ОСТАНЕТСЯ НИЧЕГО НЕДОСТИЖИМОГО. Я БРОСИЛ ТЕБЕ ПЕРЧАТКУ... НУ, В КРАЙНЕМ СЛУЧАЕ, ХИРУРГИЧЕСКУЮ.

СКОРО УВИДИМСЯ.

ПОСТСКРИПТУМ. МОЕ ПОЛОВОЕ ВЛЕЧЕНИЕ АБСОЛЮТНО ЗДОРОВОЕ, И В ДЕТСТВЕ МЕНЯ НЕ ЗАПИРАЛИ В ПОДВАЛЕ, ТАК ЧТО НЕ НУЖНО ТРАТИТЬ ДРАГОЦЕННЫЕ ДЕНЬГИ И РЕСУРСЫ НА РАЗНЫХ ШАРЛАТАНОВ.

Торна замутило. Он глубоко вздохнул, лист бумаги выскользнул из его руки обратно на стол. Фрэнк Кибл поднял голову, и Торн заглянул ему прямо в глаза. — Это Бишоп.

Кибл убрал записку в ящик и задвинул его.

— Нет.

Торн не мог смотреть на него. Он отвел глаза к зеленой металлической корзине для мусора, дешевой черной вешалке, дорогой куртке от фирмы "Barbour". Взгляд его скользил по грязно-желтым стенам и, наконец, благодарно зацепился за календарь. Сентябрь, крайне неинтересный вид туманного Эксмура. Самое одушевленное в этой комнате — двумерный, скорее всего, давным-давно подохший олень на картинке.

— Ну и как тебе понравился ужин с доктором Бишопом?

Торна разозлило, что им так быстро удалось во все вникнуть. Будто оглушили его. Он пораженно кивнул. И заинтересованно.

— На твоем автоответчике был звонок от доктора Коберн. Она надеялась, что вечер тебе понравился. Мы ей позвонили.

— Ясно.

— Ну так и что? Понравился вечер?

— Да.

— Хорошие были спагетти?

— Откуда...?

— Ты все вывернул на ковер, Том. Спагетти и изрядное количество красного вина...

Торн чувствовал, что это может стать последним шансом, и ему нужно действовать лучше, чем в прошлый раз. Лучше подойдет компанейский тон. Заговорщический. Мы против него.

— Он же такой скользкий кусок дерьма, Фрэнк. Ушел раньше и поджидал меня.

— Значит, предсказал каждый твой шаг? Свалил от вас с запиской в кармане, уже заранее приготовленной, так получается? А железный прут и шприц были у него под плащом?

Торн начал быстро соображать. Была у Бишопа с собой сумка? Заметил ли он портфель в прихожей у Энн? Он не мог вспомнить. В любом случае, он был уверен, что Бишоп приехал на машине.

— Он мог оставить вещи в машине, — он будет стоять на своем.

— Ну же, Том...

Торн поднялся слегка поспешно. Почувствовал головокружение и ненароком выставил руку, чтобы не упасть. Оглянулся. Кибл это видел. Неважно. — Он безусловно заслуживает внимания, Фрэнк.

— Да, и Тьюэн его проверил. Мы не совсем тупые. Тут ничего нет.

— Тьюэну эта идея ненавистна, потому что она моя...

— Ник Тьюэн профессионал...

— Фигня.

Торн изо всех сил пытался не повышать голос, но понимал, что остальная команда может подслушать их разговор без особого труда.

Кибл поднял руку. — Не бузи, инспектор.

— Сэр, — Торн встретился взглядом с Киблом. Оттолкнулся от стены и заговорил еще тише. — Я знаю, что вы думаете, я прекрасно осведомлен о той репутации...

— Не будем об этом, Том.

Торн впился в него глазами, тяжело дыша. — Нет уж, будем.

Кибл не смог выдержать взгляд. — Нет никаких доказательств, Том.

— Доктор Джереми Бишоп является главным подозреваемым. Он работал в больнице, откуда украли мидазолам. Сейчас он работает в больнице, куда направили после нападения Элисон Уиллетс. Думаю, он принял ее, чтобы обеспечить себе, хоть и безуспешно, алиби. У него нет алиби ни на одно из убийств, и он подходит под общее описание человека, которого видели с Хелен Дойл в ночь ее убийства, — выпалил Торн.

Кибл откашлялся. Теперь его очередь говорить.

— У Бишопа была связь с доктором Коберн, так ведь?

— Несколько лет назад... да.

— А у тебя?

Они что, могли представить, что он думает о Бишопе под влиянием своих чувств к Энн? На этом уровне отношений ему было необходимо дать понять Энн, что Бишоп его бесит, но Кибл мог бы заглянуть и поглубже...

— Тьюэн у нас не единственный профессионал... сэр.

— Давай говорить разумно, Том. Все согласны, что мы ищем врача.

— Но?

— Связь с Лестером — это отвлекающий маневр, в связи с датой кражи, и это если вообще к жертвам применялся именно украденный препарат. Твои рассуждения про алиби с Уиллетс — в лучшем случае кажутся мне надуманными, и что он там делал (или не делал) в момент убийства трех первых жертв, значения не имеет.

— Что?

— Ты знаешь правила игры, Том. Суд и смотреть не будет на первые три случая, если мы произведем арест. Прошло слишком много времени, улики будет не прицепить. Нам нужно ставить на Уиллетс и Дойл, если хотим добиться осуждения. Для первых трех жертв у нас нет даже точного времени смерти.

Когда он решил, что уже пора, Томми. Вот точное время...

— Каждую из тех ночей Бишоп был на дежурстве. Дежурит он лишь один раз в неделю, так что это чертовски странное совпадение, — он почти перешел на шепот. — Я знаю, что это он, Фрэнк.

— Прислушайся к себе, Том. Это не полицейская работа, это... одержимость.

Торна внезапно бросило в жар. Вот же оно. Калверт. Печать Каина. Кибл хочет избавиться от лишнего.

— Мне очень жаль, но это ты заговорил о репутации. Меня репутация не интересует, но я бы не смог вести дело, если бы не знал... о повторяющихся картинах.

— Вы так говорите, будто я ненормальный. Сколько убийств я распутал за последние пятнадцать лет?

— Пятнадцать лет назад ты был прав. Я это знаю.

— И я до сих пор за это расплачиваюсь. У вас нет идей.

— С тех пор ты был прав огромное число раз, но это не значит, что ты прав всегда.

Минуту назад он ощущал себя бойцом. Хотел вступить в битву, а теперь вдруг исчерпал все силы и отступил. — В большинстве случаев мне повезло. С той же легкостью я мог и запороть их. Я не всегда "знаю". Но я знал пятнадцать лет назад. И я знаю сейчас.

Кибл медленно и печально покачал головой. — Ничего у нас нет, Том, — и, немного поразмыслив, сделал попытку слегка поумерить жар. Махнул рукой в сторону главного зала. — Ты чертовски хорошо знаешь, что под общее описание подходит половина мужчин в этом здании.

Торн ничего не сказал. Господи, ну и мрачное место этот Эксмур. Даже величественный олень выглядит глубоко задолбанным всем происходящим. Торн видел, как сам уходит в туман, и его крохотная далекая фигурка оставляет все это дерьмо за спиной и исчезает. Чувствовал, как позади него смыкается пелена тумана, липко оседая на плечах, пока он шагал по сырой, поросшей мхом земле под звук эха от девичих голосов.

И ведь только они будут переживать, куда он ушел.

— Теперь сядь, Том, и давай поговорим о том, что можно сделать. Реконструкцию уже сняли. Выйдет через пару дней.

— Этим пусть занимается Тьюэн.

Торн торопливо пошел к двери. Что ему Кибл. Его не волнует. Потом он открыл дверь и снова повернулся к старшему инспектору. — Вы сказали — "если", — Торн покачал головой. Кибл непонимающе на него уставился. — Если мы произведем арест. Если, а не когда — а это могло бы нас вдохновить, Фрэнк.

— Инспектор Торн... — Кибл вскочил на ноги, но Торн уже успел пройти ползала. Те, у кого хватало воображения, возобновили непрекращаемые разговоры, те же, кому было лень, просто уставились на свои ботинки. Тьюэн, улыбаясь, поднял голову от экрана компьютера, когда Торн прошел мимо него. — Не знаю, зачем ты гонишь волну, Том. Он врач-преподаватель.

Торн не останавливался. Он бы за один день мог разобраться с этим ублюдком, но пока, определенно, не время. Холланд стоял в углу, стряхивал песок и наблюдал, как босс направляется прямиком к нему, не глядя по сторонам.

— Сэр?

— Ладно, констебль Холланд, — сказал Торн. — Можешь отвезти меня домой.

Рэйчел Хиггинс лежала на кровати и слушала, как мать ходит по ванной. Звук телевизора был выключен, но она то и дело посматривала на экран, стараясь угадать интригу происходящего. Это был ночной канал с дрянной порнушкой, поэтому занятие было несложным. Она услышала, как в туалете спустили воду. Мама готовилась ко сну.

Дата добавления: 2015-10-13