Исследование лингвокультурного концепта «оскорбление» в рамках социальной детерминированности языка.

В речи слово выступает не как единица абстрактной языковой системы, а как единица речевой способности языковой личности, вовлеченная в «языковой круг». В таком понимании слово представляет собой не совокупность статичных компонентов, а процесс соотнесения словоформы с некоторой совокупностью «продуктов» переработки чувственного и рационального, индивидуального и социального опыта человека. Объективируясь в слове, идеальная форма существования предметного мира включается в систему общественно выработанного знания и приобретает «отностительную самостоятельность, как бы вычленяясь из психической деятельности индивида» (Рубинштейн 1957: 41). Сознание включает «не только логические, но также эмоциональные, волевые, эстетические», правовые и иные отображения действительности, «сливающиеся с понятиями, с самими словесными значениями в сложное семантическое целое» (Головин 1983: 57). Поэтому язык, «материализуя результаты познавательной деятельности, отражает как рациональную, так и чувственную, эмоциональную сторону данной деятельности» (Прокопчук 1983: 64). В языке, наряду с закреплением результатов познавательной деятельности, получают выражение различные переживания и состояния субъекта, его отношение к окружающему, к другим людям и самому себе (Кукушкина 1984: 232).

Основа характерных свойств человека заключается в сфере психической деятельности и эмотивных оценок, т. е. в «способности человека осуществлять мыслительную деятельность и проявлять волю» (Серебренников 1988: 127), реагировать на внешнюю среду, следовать правилам поведения, основанным на социальных, моральных, этических, правовых нормах. Как итог этого антропологического направления в лингвистике – построение языковой картины мира (Сепир, Уорф), т. е. «проявление деятельности человека в языке» (Постовалова 1988: 8). Реальный мир человека в значительной мере неосознанно строится на основе «языковых привычек» той или иной социальной группы (Сепир 1993: 261). В конечном итоге общая модель мира складывается из данных, зафиксированных в языке со всеми его связями, с мышлением, психикой, культурой, т. е. с социальными феноменами.

Развиваясь в социуме, индивид получает некоторую часть общественного комплекса знаний о мире и, тем самым, он приобщается к миру представлений и понятий, существующих в лингвокультуре этноса. Психическая деятельность человека формируется под влиянием системы коллективных представлений о мире, имеющих в свою очередь этносоциальную обусловленность. Такая социализация сознания объясняется тем, что каждый человек, будучи представителем общества «носит в себе и проявляет свойственные этому обществу сознание и психический уклад» (Мягкова 1990: 12).

Социальная природа языка, характер воздействия социальных отношений на язык, роль языка в социализации личности, коммуникативное поведение – все это области соприкосновения языка и общества, раскрывающие стандарты, заложенные в групповом контексте оценок и соотносимые с реализацией речевых навыков языковой личности, управляемые упорядоченными социальными признаками. Язык является источником социальной самоидентификации и референтной диверсификации. При формировании своих установок и убеждений или при осуществлении своих действий индивид сравнивает себя с сообществами себе подобных, чьи установки, убеждения и действия воспринимаются им как достойные подражания, или противопоставляет себя воображаемой референтной группе, которая воплощает в себе социальный «антиобразец», подчеркивая различие между собой и другим индивидом: ср., предатель – сотрудничающий с врагами, католик – вероотступник, педофил – извращенец, нахлебник – лентяй (Волков 2000: 167). Социальные различия проявляются в потоке коммуникативного взаимодействия.

Адресат может и не принадлежать на самом деле к указанной в речи референтной группе. Но из-за того, что адресат не может быстро доказать при помощи средств логического отрицания принадлежность к социально непривлекательной группе (ксенолекту), у пассивных реципиентов создается негативное мнение об индивиде, который стал объектом вербальной агрессии. Осознание этого факта или его предположение вызывает у адресата чувство утратившего свою социальную значимость в глазах окружающих. Предоставление негативной информации об адресате, не соответствующей действительности приводит к искажению социального образа личности среди остальных членов общества, т. е. уменьшает ее социальную привлекательность.

Не всякая вербальная агрессия может вызвать эффект искажения социального портрета личности в общественном восприятии. Например, инвектива (Жельвис 1985), произнесенная для выражения своего внутреннего состояния не может нанести вред социальной значимости другого лица. Но речевая единица, которая в своем прагматическом выражении опирается на систему социальных стереотипов осуждаемого поведения, автоматически включается во взаимодействие социальных субъективных оценок и изменяет сложившийся социальный портрет как адресанта, так и адресата. Адресная негативная информация о лице создает предпосылки образования в сознании окружающих его людей новый образ, который будет отличаться от первоначального своим искаженным или «извращенным» видом (ср., лат. perverto– губить, портить, извращать). Таким образом, при адресной направленности вербальной агрессии и ее способности понизить социальную привлекательность личности, можно говорить о том, что лицо подверглось насилию в виде коммуникативной перверсии.

Искажение социального образа личности способно причинить моральный вред чувствам, т. к. наносит урон имиджу, портит социальный портрет и ведет к утрате предыдущей социальной значимости в глазах коллектива, от которого личность ждет социального признания. Не зря в древних обществах самым суровым наказанием признавалась социальная смерть в виде изгнания провинившегося из общины, что приводило к физической смерти или попаданию в зависимость (Исаев 1994: 14).

Коммуникативная перверсия инициирует протест против навязываемой в речи социальной идентификации с социально непривлекательной группой и порождает убежденность в необходимости восстановить в первоначальном объеме заниженный социальный статус при помощи норм социального контроля.

Коммуникативная перверсия имеет два плана определения: 1) искажение персональной информации о лице – социометрический критерий оценки, т. е. прямая негативная оценка качеств человека; 2) пренебрежение коммуникативной нормой – социально-стилистический критерий оценки, т. е. создание условий умаления качеств социальной репрезентативности языковой личности.

Функциональной основой проявления коммуникативной перверсии в лингвокультуре являются признаки социальной дифференциации, которые имеют «внешний и внутренний» планы выражения в языке (Карасик 2002), состоящие в демонстрации социальной ранговой позиции индивида. Явление коммуникативной перверсии заключается в преднамеренном или неумышленном речевом искажении социального статуса оппонента в негативную сторону с точки зрения норм морали. Эффект коммуникативной перверсии реализуется через индексы социальных отношений и приводит к коммуникативному конфликту.

Под конфликтом в областях научного знания, изучающих социальные и межличностные отношения между людьми, понимается столкновение противоположных интересов, взглядов, серьезное разногласие. Коммуникативные конфликты возникают в процессе общения и представляют собой «результат особого речевого поведения», основной «причиной которого является противоречие коммуникативных целей или коммуникативных ролей адресанта и адресата» (Муравьева 2002: 5).

В общении, чтобы выполнить прагматические цели, необходимо следовать речевым стратегиям, гарантирующим успешность коммуникативного поведения. К проблеме описания «коммуникативной компетенции» или «коммуникативных способностей» обращались многие исследователи (Емельянов 1985, Хараш 1987, Петровская 1989, Леонтьев 1997), однако, недостатком отображения в научном познании данного направления языкознания является неразработанность лингвопрагматического механизма технологий причинения вреда социальной значимости языковой личности, т. к. все предыдущие исследования заканчивались на анализе состояний «переоценки субъектом собственной ценностной шкалы и аксиоматичных выводах, следующих из признанного приоритета общечеловеческих ценностей» (Муравьева 2002: 6).

Рассмотрение проявлений вербальной перверсии с позиций коммуникативного поведения оправдано еще и тем, что коммуникативные правила не освещаются писаным законом, они вырабатываются в практике общения с учетом факторов результативности и принимаются, признаются на основе общего соглашения. При этом несоблюдение одних правил подвергается более строгому осуждению, а к нарушению других участники общения относятся более терпимо. Совокупность правил и постулатов коммуникативного общения составляет коммуникативный кодекс языка (Винокур 1925). Стереотипный способ принятия коммуникативного решения, выполнения того или иного правила представляет собой модель коммуникативного или речевого поведения, которая формируется на основе стереотипов, представленных в лингвокультуре.

Выбор типа коммуникативного поведения регулируется в зависимости от социальной дистанции в общении, которая может быть интимной, персональной, социальной и публичной. Дистанцированный план социального статуса выражается в «погашении» индивидуальных характеристик человека, занимающего определенную социальную позицию, и в актуализации отношений неравноправия между участниками общения (Карасик 2002: 15).

По степени участия аппарата логического анализа конфликтного высказывания, коммуникативная перверсия выделяется из иллокутивного речевого акта, характеризующего следующие виды речевого поведения: угрозу, совет, шантаж, хамство, недоверие. Без логического анализа высказывания коммуникативная перверсия включена в следующие виды речевого поведения: обижать, оскорблять, позорить, порочить, срамить и др. Таким образом, вербализованный механизм агрессии против личности, приводящей к коммуникативному конфликту в рамках проявления иллокутивных сил концепта «оскорбление», вызывает эффект коммуникативной перверсии, т. е. снижает социальную привлекательность личности.

По видам дискурсной активности лингвокультурный концепт «оскорбление» имеет следующую реализацию: 1) мифологический тип дискурса – установление норм коммуникативного поведения, заключающееся в выделение имени божества из религиозного, социального, этического, правового единства как субъекта культового почитания и оформление запрета на неупоминание его имени вне культа; 2) религиозный тип дискурса – нравоучительное поведение; 3) реализация в обыденном сознании – оценка поведения с точки зрения утилитарных норм: справедливости, целесообразности, экономии и др.; 4) правовой тип дискурса – установление точного соответствия предписаниям правовой нормы, т. е. квалификация правовой нормы, оценка соответствия поведения человека диспозиции правовой нормы.

Дата добавления: 2015-08-21