Иллокутивные связи «оскорбления» в речевом акте

В речи адресант передает не только некий объем информации для достижения своих невербальных целей, но и своим способом передачи информации, выбором тех или иных лексических единиц манифестирует дополнительные сведения. Эти сведения отражают иерархическую систему в обществе, качество исполнения социальных ролей, взаимоотношения: доброжелательность, уважительность, враждебность, т. е. все то, что имеет отношение к установленным в обществе социальным нормам и процедурам их исполнения/неисполнения. Речь также является продуктом социальной жизни человека и, как социальное явление, детерминирована социальными правилами, следование которым приводит к достижению того результата, к которому стремится адресант при выборе речевых ходов, ведущих к успешной реализации невербальных целей. Таким образом, по мнению Стросона успешность достижения коммуникативного результата зависит от соблюдения порядка следования социальным конвенциям (Стросон 1986: 132). Кроме того, любой индивид, вступающий в коммуникативный акт, ожидает от собеседника адекватного к себе коммуникативного поведения, которое является частью единой «социальной системы, включающей права и обязанности» ее членов (Карасик 2002: 5).

Итак, иллокутивный речевой акт – это такой речевой поступок, при котором коммуникативный контакт совершается в соответствии с набором конвенциональных правил (Серль 1986: 155), которые регулируют процедуру выбора семантических и стилистических значений высказывания (Стросон 1986: 134).

Не все иллокутивные глаголы говорения могут быть употреблены перформативно. На это обратил внимание Дж. Остин, который указывал, что «не всегда представляется возможным сведение высказывания к эксплицитному перформативу» (Остин 1986: 67), имея в виду высказывания типа «Я оскорбляю Вас». Остин отмечал, что подсознательно человек отказывается от такой конструкции потому, что «смутно ощущает эту конвенцию», хотя «природа этого препятствия не вполне понятна» (Остин 1986: 43). Такой же точки зрения придерживался и Дж. Серль, утверждая, что «не все иллокутивные глаголы являются перформативными», т. к. нельзя совершать актов, например, похвалы или угрозы, заявив «Настоящим я хвалюсь» или «Настоящим я угрожаю» (Серль 1986: 177). Поэтому «справедливо относить перформативные высказывания» (Клюканов 1987: 85), в которых не может употребляться эксплицитный перформатив, к «имплицитно-перформативной парадигме» (Богданов 1985: 23). Вендлер заметил, что некоторые иллокутивные глаголы говорения не могут употребляться перформативно, потому что первичным употреблением всех глаголов говорения было дескриптивное (ср., говорить – значит подражать движению воды; оскорблять – значит подражать действию огня и т. д.), а перформативное употребление они получили в результате этнокультурного сдвига, за которым последовал и семантический сдвиг. Но для ряда глаголов из-за «наличия подрывного фактора в их семантической структуре этот сдвиг оказался невозможным» (Вендлер 1985: 248), но в «языковой памяти» они сохранились в виде перформативных формул.

Иллокутивная цель речевого акта – это ментальный акт, совершения которого добивается от слушающего говорящий, или ментальное состояние, в которое говорящий намерен привести слушающего. Речь всегда социально детерминирована и поэтому выработала инструменты защиты, которые дают возможность скрывать свои истинные намерения и не допускать «иллокутивного самоубийства» (Вендлер 1985: 243), т. е. раскрытия замысла своих речевых намерений и прагматических целей. Иллокутивная цель высказываний с такими глаголами, как шантажировать, льстить, угрожать, оскорблять, намекать, становится явной при открытом противостоянии, но при социальной иерархичности строения общества она должна быть тщательно замаскирована, иначе открытое объявление прагматической цели высказывания будет восприниматься, как открытый вызов, влекущий незамедлительную «социальную смерть», а в примитивных обществах и смерть физическую.

Нельзя успешно совершить речевое намерение, состоящее из ограниченного числа последовательных конвенциональных ходов, обозначением лишь номинативов речевых действий: ср., я оскорбляю, я обвиняю, я угрожаю, я поношу, я доношу, я предаю, где нет указания на сами действия. Это лишь имена некоторых речевых поступков, поэтому более правильно говорить: этим я его оскорбил (оскорблять), этим я его обвинил (обвинять), этим я ему угрожал, шантажировал (угрожать, шантажировать), этим я его разоблачил (доносить), так я его обманул (обманывать). Данные речевые поступки, кроме собственно языковых единиц, включают некоторый объем речевых посылок, описывающих семантический круг «околоязыковых» ментальных действий, передаваемых атрибутами этнокультурных концептуальных пространств, которые в сфере общекультурного понимания подлежит раскодированию на основе конвенциональных правил общения или коммуникативного и аксиологического кодексов личности, вовлеченных в этносоциальную картину миропонимания.

Коммуникативный кодекс представляет собой сложную систему принципов, регулирующих речевое поведение обеих сторон в ходе коммуникативного акта. Базовыми категориями, регулирующими речевое общение и формирующими коммуникативный кодекс, по мнению Клюева, являются коммуникативная цель и коммуникативное намерение, где цель определяется речевой стратегией, а намерения – тактикой. Коммуникативный кодекс устанавливает социальные принципы общения через: принцип вежливости (такт речи, необременение собеседника, позитивная оценка поведения собеседника, скромность, правдивость, благожелательность); принцип безопасности (непричинение психологического ущерба собеседнику); принцип децентрической направленности речи (непричинение ущерба делу, ради которого стороны вступили в речевое взаимодействие); принцип адекватного восприятия (непричинение ущерба сказанному путем преднамеренного искажения смысла), нарушение которых приводит к дегармонизации общения и в конечном итоге – к коммуникативному конфликту (Клюев 2002: 112).

Маркеры, подтверждающие в речи действенность коммуникативного кодекса, не столько передают семантический смысл, сколько отражают степень взаимоотношений между коммуникантами. Вендлер выделил класс лексических единиц с сильным прагматическим аспектом через глаголы этикетного поведения, которые бывают двух типов: 1) scold – ругать; berate – поносить; nag – пилить; upbraid – придираться; 2) scoff – высмеивать; mock – дразнить; taunt, gibe – насмехаться; jeer – язвить; belittle – умалять достоинства; flatter – льстить (Вендлер 1985: 247). Объединяет весь этот список глаголов уничижающие коннотации. У глаголов первой группы противопоказание к перформативному употреблению находится на уровне поведения: грубость, назойливость, преувеличение и т.д. Подобные глаголы содержат намек на плохие манеры и преувеличение, и поэтому их употребление уменьшает моральное право говорящего открыто выносить свое суждение, т. к. нарушающий коммуникативный кодекс не может сам выступать в роли морализатора. Такие глаголы содержат указание на неправильное поведение адресата. У глаголов второй группы оно заложено глубже: употребляя эти слова, адресант пытается не только унизить, оскорбить, задеть, высмеять, но и незаслуженно обвиняет адресата в самых немыслимых грехах и проступках.

Оскорбление – иллокутивный речевой акт, принимающий вид речевого поведения, результатом которого является вынесение оценки о моральном поведении или даже проступке адресата. Такое коммуникативное поведение предполагает наличие «условия единства собеседников в оценке друг друга в качестве лиц, полномочных осуществить данную конвенцию» (Клюев 2002: 289), т. е. конвенцию на вынесение и принятие оценки. В случае с оскорблением для адресата отсутствие такой конвенции и порождает чувство «незаслуженной обиды», которое он трактует как оскорбление. При реакции адресата на ругательство, брань или богохульство, которые могут и не содержать негативной оценки адресата, также принимается во внимание отсутствие согласия или конвенции на стилистическую уместность словоупотребления, что квалифицируется как оскорбление из-за того, что взламывается интимное пространство, ввиду отсутствия полномочий на проникновение в сферу приватного социальной личности.

Общество создает для своих членов такие рамки социального поведения, выход за которые принимает форму запрета: оскорбление – это одновременно номинация речевого акта, и в то же время, форма социального запрета, нарушение которого преследуется разнообразными формами социального контроля. Шилихина описывает ситуацию между продавцом и покупателем на одном из рынков г. Воронежа:

«Продавец: Да пошла ты на х…!

Покупатель: Да ты гадина, да ты на кого сама похожа-то, выдра! И еще на х… меня посылаешь!» (Шилихина 2000: 108).

Из приведенной цитаты следует, что покупательница указывает на нарушение коммуникативного запрета (использование инвективы) продавцом констатацией в виде слова «еще», которое косвенно выступает в данном речевом акте подтверждением нарушения норм коммуникативного кодекса. В подобной речевой ситуации нет прямой негативной оценки, но адресат обращает внимание на нарушение его коммуникативных прав.

Оскорбление – это такой иллокутивный речевой акт, при котором вследствие речевой агрессии происходит понижение социального статуса адресата путем морального воздействия на его интеллектуальную деятельность. Успешность воздействия на адресата предопределяется перлокутивной силой высказывания.

При оскорблении осуществляется моральное воздействие на адресата, в сторону желательного изменения поведения объекта. Выявлению прагматических задач оскорбления помогает раскрытие иллокутивных сил при косвенных функциях оскорбления:

1) совет – предполагает установление временной иерархической системы добровольного подчинения: адресант, который советует, наделен статусом вышестоящего; тот, кому дается совет, исполняет роль нижестоящего и выражает одобрительное отношение за оказанную помощь в решении трудной жизненной ситуации; речевая тактика при получении совета требует от адресата того, что он обязан согласиться с констатирующей частью совета, т. е. признать долю своей вины или неумения справиться с обстоятельствами, а также обязан прореагировать на рекомендательную часть совета; оскорбительно отсутствие возможности парировать неподходящие доводы адресанта, иначе диалог превращается в спор;

2) угроза – адресат виновен только в том, что он не может временно физически противостоять оппоненту, т. к. морально подавлен и вынужден следовать указаниям адресанта; оскорбительно незаслуженное подавление интеллектуальной составляющей сознания адресата;

3) шантаж – реципиент не имеет возможности интеллектуального противостояния, т. к. его интеллектуальная деятельность парализована; оскорбление при шантаже заключается в невозможности реализации своей свободы действия, ибо поведение предопределено условиями шантажа; оскорбительно незаслуженное лишение реализации своего права на свободу выбора действий;

4) хамство – немотивированное нарушение правил общественной нравственности, выражающееся в сознательном пренебрежении социальными нормативами речевого поведения, характеризующееся случайным выбором объекта морального воздействия; оскорбителен не сам факт нарушения правил общественного поведения, а направленность на пренебрежение их общественной значимостью;

5) недоверие – отсутствие возможности моментально парировать доводы и причины недоверия, т. к. стратегия недоверия подается завуалированно и ее смысл раскрывается спустя некоторое время, когда выясняются главные обстоятельства события и адресат осознает свою социально-профессиональную несостоятельность; оскорбительно осознание недооценки и необоснованный отказ в возложении новых обязанностей, т. е. оскорбителен не сам речевой акт, а отсутствие правдивых объяснений и невозможность оправдать себя.

При оскорблении коммуникативное воздействие осуществляется при помощи пяти способов: 1) посредством представления интересов институционального носителя более высокого социального статуса (совет); 2) посредством маскировки или неоправданного возложения на себя полномочий институционального носителя более высокого социального статуса (хамство); 3) посредством средств аргументации (шантаж); 4) посредством применения физического или психического насилия (угроза); 5) посредством отказа от предоставления должного внимания и заботы, на которые расчитывало лицо, или вообще безразличным к нему отношением (недоверие).

Таким образом, иллокутивная цель оскорбления заключается в совершении социально значимых поступков, хотя и маркированных отрицательно с точки зрения системы общественных социальных ценностей, но которые влияют на выбор поведения объекта оскорбления, осуществляя: его вербальную социальная казнь, вербальное социальное наказание или его коммуникативную поведенческую превенцию, в силу того, что они вторгаются в ментальную сферу человека посредством ценностной составляющей лингвокультурного концепта «оскорбление».

Социальный статус человека непосредственно связан с использованием перлокутивного эффекта языка как средства вербального воздействия на человека. В роли факторов превращения аспектов речевого акта в орудие совершения перлокутивного акта выступают культурологические универсалии (Почепцов 1986 59), образующие систему ценностных ориентиров в обществе и, следовательно, систему концептуальных пространств языка. Воздействие на личность происходит через воздействие на ее ценностную сферу, составной частью которой является социальный статус индивида. Технология перлокутивного акта очень сложна и включает: а) агента, б) объект, в) способ совершения, г) орудие совершения, д) дополнительные факторы совершения: речевую ситуацию, длительность воздействия, каналы связи, обратную связь (Карасик 2002а: 126).

Дата добавления: 2015-08-21