Оскорбление» как иллокутивный концепт

Представив концепт в виде термина лингвокогнитологии и проанализировав последние публикации, касающиеся развития темы «концептов» в лингвокультуре (Арутюнова 1993, Лихачев 1993, Нерознак 1996, Степанов 1997, Воробьев 1997, Ляпин 1997, Карасик 2002, Воркачев 2003), в настоящей работе была предпринята попытка выявления аналитической сущности концепта как лингвокогнитивного целого, имеющего следующую градацию атрибутов, свойств и функций, характеризующих концепт:

1) как ментальное образование (Павиленис 1983, Кубрякова 1988, Залевская 1995), которое определяется по отношению к сознанию и памяти; выступает единицей оперативного сознания, имеющей языковое выражение; является единицей воображения, рефлексии, знания; единицей, представляющей базовые когнитивные сущности;

2) как понятийную сущность (Апресян 1995; Неретина 1995; Нерознак 1998; Демьянков 2001; Кубрякова 2002; Воркачев 2002; Яковлева 1998), которая выявляется на основе данных, реконструируемых из языка; определяется из связи с языковыми значениями; характеризует языковую личность; имеет определенный способ языковой реализации и план содержания языкового знака, включающий, помимо предметной отнесенности, всю коммуникативно значимую информацию в виде парадигматических, синтагматических и словообразовательных связей; связана экспрессивной и иллокутивной функциями языка; имеет когнитивную память в виде смысловых характеристик языкового знака, связанных с исконным предназначением и системой духовных ценностей носителей языка; имеет лингвокультурный смысл, т. е. отражение когнитивных, эмотивных и поведенческих особенностей стереопизации этнических представлений об окружающем мире; имеет знаменательный (сигнификатный) образ, отражающий фрагмент национальной картины мира, обобщенный в слове; представляет собой семантическое образование высокой степени абстракции;

3) как культурологическую общность (Ляпин 1997; Степанов 1997; Карасик 2001; Воркачев 2002), которая имеет свою внутреннюю типологию и внешне обусловлена связью с процессами концептуализации и категоризации мира; представляет сгусток культуры в сознании человека, в котором выделяются разные составляющие слои (понятийные, образные, ценностные, поведенческие, этимологические, культурные измерения);

5) как фреймовую структуру, имеющую пропозиции, фреймы, схемы; образы, представления, понятия, оценки, имя; автономную (самостоятельную) ценность, систему образов, эталонов, стереотипов, в которых репрезентированны мировидение и миропонимание (Фесенко 2002: 17);

6) как функционирующую систему, выполняющую следующие основные функции (Кубрякова 2002): замещения, номинации (имени), репрезентации ментального смысла, абстрагирования смыслов, а также вспомогательные функции: концепт образует содержательную основу этических, психологических, логических, религиозных и правовых терминов, которые могут быть одновременно отмечены как составные единицы системы ценностей, так и единицы уровней мышления.

Итак, в обобщенном понимании концепт – это лингвоментальное образование, имеющее этноспецифические свойства, проявляющееся при функционировании в различных сферах общественного сознания и различных типах дискурса, который раскрывается через соотношение и взаимодействие своих составляющих, имеющих понятийную (отражающую признаковую и дефиниционную структуры), образную (фиксирующую когнитивные метафоры, поддерживающие концепт в языковом сознании) и значимостную (определяемую местом, которое занимает имя концепта в лексико-грамматической системе конкретного языка, куда входят также этимологические и ассоциативные характеристики имени) области раскрытия семантики (Воркачев 2003: 4).

Различия в подходах к определению концепта как термина когнитивной семантики и лингвокультурологии в достаточной степени условны и связаны не столько с общими задачами этих дисциплин, сколько с техникой выделения объекта исследования и методикой описания концепта (Воркачев 2003: 9), и, в большей степени, – с отсутствием научной кодификации параметров общей схемы определения типологий (эталонности) всех изученных концептов. Современные лингвокогнитологические исследования в данной области имеют скорее эмпирическую направленность и сфокусированы на выявлении общих закономерностей.

Когнитивная лингвистика иногда сталкивается с трудностями при моделировании структур многокомпонентных ментальных объектов, выявляемых лишь в дискурсной субстанции, которая позволяет определить имя концепта и вербализуемые им смыслы (долг, совесть, честь, достоинство, уважение, обида, оскорбление, клевета). Многомерность концептов, имеющих нежесткую структуру вербализации, которая соотносится со сложностью выделения типологии концепта и требует от лингвокогнитологии применения «нового шага» при анализе внутренней расчлененности концепта до неразложимых единиц его познания. Специфическая черта лингвокультурного концепта может проявиться при его «рассеивании через вертикальный контекст» (Воркачев 2003: 5), формирующий прецедентные свойства концепта – способность взаимодействовать с интенциональными, конвенциональными и нормативными феноменами социолекта.

Основной единицей общения между людьми является иллокутивный акт, имеющий свою прагматику для типичных ситуаций коммуникативного общения. Только в речевом акте проявляются иллокутивные связи, которые способны овеществляться в выраженные психологические взаимоотношения участников общения. Механизм прочтения «анатомической психологии слова» в межличностных отношениях требует от участника общения подключения ментального аппарата детекции, вырабатываемого в процессе социализации личности.

В речи распознавание иллокутивной нагрузки осуществляется через иллокутивные концепты, которые не столько описывают окружающий мир или отношение к нему, сколько создают речевые условия управления коммуникативным поведением в зависимости от выбранных невербальных целей, когда обращение к речевой ситуации служит лишь предлогом для передачи скрываемой информации, которая должна домысливаться адресатом самостоятельно. Иллокутивный речевой акт как раз и инициируется для передачи основного смысла, который «закамуфлирован» в вербальной части высказывания. Речевое оформление иллокутивного акта имеет этнокультурную специфику выражения, т. е. особенности подбора речевых и языковых средств (ср., рус. «горбатого могила исправит» и фр. «le renard mourra dans sa peau»; рус. «дурака озолоти, а он будет все то ж нести» и фр. «un âne chargé d¢or ne laisse pas de braire»; рус. «видна птица по полету» и фр. «au chant on connaît l¢oiseau»; рус. «куриная память» и фр. «une mémoire de lièvre»).

1.3.2 Иллокутивные связи концепта «оскорбление»

Иллокутивный концепт «оскорбление» – это совокупность вербализованных этнокультурных представлений, которые в речи при адресной направленности приводят к оценочному дисбалансу между максимой социальной репрезентации языковой личности (тем, как индивид хотел бы, чтобы о нем думали другие, идентифицируя свою социальную перспективу с «идеальным социальным Я») и максимой социальной самоидентификации языковой личности (тем, как индивид воспринимает себя сам, идентифицируя свой социальный статус с определенным «коллективным Я»). В роли факторов превращения аспектов речевого воздействия в орудие совершения перлокутивного эффекта выступают культурологические универсалии, образующие систему ценностных ориентиров в обществе.

В основе концепта «оскорбление» лежит устойчивый этнический стереотип, который аккумулирует совокупность этнокультурных представлений о путях видоизменения социального «портрета» языковой личности в негативную сторону. Таким образом, иллокутивный концепт «оскорбление» – это набор речевых и языковых тактических средств, описывающих негативную речевую модель лица, противоположную этносоциальному идеалу, представленному в лингвокультуре как образец для подражания. Иначе говоря, оскорбление – это воссозданная речевая картина социального «антиобразца», формируемая из выработанного в процессе социализации личности набора средств лингвокультуры: 1) через создание негативного образа; 2) через умаление положительных качеств лица.

Речевой акт имеет характерные признаки комбинаторной обусловленности, подразделяемой на три типа компонентного выражения признака социального статуса в лексической семантике: 1) собственно статусный признак; 2) статусно-нейтральный признак; 3) статусно-связанный признак. В квалификационной оценке речевого акта «оскорбление» наиболее важным является статусно-связанный (оцениваемый) признак, т. к. именно он характеризует нарушение статусного баланса языковой личности, которое в обществе маркировано как асоциальный тип речевого поведения (Карасик 2002а: 206).

Таким образом, речевой акт «оскорбление» – это такой статусно-связанный иллокутивный акт, который приводит к модели поведения, при которой происходит сдвиг сложившегося в процессе социализации гармоничного баланса отношений между максимой социальной репрезентации языковой личности и максимой социальной самоидентификации языковой личности. Речевой дисбаланс статусного значения, выделяемый из сообщения, при статичной функции максимы социальной самоидентификации языковой личности: 1) по восходящему вектору для максимы социальной репрезентации воспринимается в обществе как хвастовство, лесть и мифоподражание (для 1, 2 и 3 лица) (Рис. 1.1); 2) по нисходящему вектору для максимы социальной репрезентации воспринимается как самоуничижение, оскорбление и клевета (для 1, 2 и 3 лица) (Рис. 1.2).

Максима социальной репрезентации

Максима социальной самоидентификации

Рисунок 1.1 – Оценочный дисбаланс по восходящему вектору МСР

Максима социальной репрезентации

Максима социальной самоидентификации

Рисунок 1.2 – Оценочный дисбаланс по нисходящему вектору МСР

		социальная «смерть», высмеивание недостатков социального слоя

Максима социальной репрезентации

Максима социальной самоидентификации

Рисунок 1.3 – Оценочный дисбаланс по восходящему вектору МСС

		карнавальное обыгрывание социальной «смерти», социальный бунт

Максима социальной репрезентации

Максима социальной самоидентификации

Рисунок 1.4 – Оценочный дисбаланс по нисходящему вектору МСС

Попытки изменения дистанции между этими максимами при статичной функции максимы социальной репрезентации по восходящему или нисходящему социальному статусному вектору для занимающего высокий социальный статус лица, т. е. уже достигшего уровня наивысшей социальной привлекательности в обществе приводят к социальной «смерти» (Рис. 1.3) или ее карнавальному, смеховому обыгрыванию (Рис. 1.4).

Таким образом, весь прагматический механизм вербализации дисбаланса между убывающей максимой социальной репрезентации языковой личности и максимой социальной самоидентификации (Рис. 1.2) направлен на понижение социальной значимости личности в обществе.

В настоящей работе под концептом понимается стереотипное преобразование индивидуального опыта социализации личности в образные речемыслительные символы, содержащие ограниченное число категорийных лингвокультурных атрибутов, которыми оперирует сознание человека при выборе речевого режима стилистического распознавания реферируемого смысла, где:

а) «стереотипное преобразование индивидуального опыта социализации личности» – концепт представляется как вербализованное значение представлений о мире, соотносимое с реальными ситуациями в форме концептуальной системы фоновых знаний человека, порожденных социокультурной средой (Фесенко 2002: 17);

б) «содержащие ограниченное число категорийных лингвокультурных атрибутов» – концепт содержит ограниченное число атрибутов, которые описывают возможные варианты использования языкового кода;

в) «которыми оперирует сознание человека» – концепт выступает единицей мыслительного процесса сознания человека в виде готовых формул оперативной памяти;

г) «при выборе речевого режима стилистического распознавания» – внутренний (мыслительный) «интерпретативный режим вербальных значений» соотносится с социо- и этнокультурной компетенцией носителей концептуальных систем» (Фесенко 2002: 17), это то, что знает или предполагает эмитент о предмете своего сообщения, т. е. система базовых оценок, отображенная в речевом выражении концепта;

д) «реферируемого смысла» – понимание всеми членами социума смысла, заложенного в имя и атрибуты (архитектонику) концепта.

Предложенное определение концепта исходит из понимания его природы функционирования в речевом акте и соответствует обобщенному толкованию этого термина, включающего образное (фреймовое), понятийно-дефинитивное и ценностное (значимостное) измерения, что было раскрыто в работах С. Г. Воркачева, Д. С. Лихачева, С. Х. Ляпина, В. И. Карасика, Е. С. Кубряковой, Ю С. Степанова, И. А. Стернина, которые выделили основные функциональные признаки лингвокультурного концепта: 1) имя; 2) неравномерную концептуализацию разных фрагментов действительности; 3) специфическую комбинаторику ассоциативных признаков; 4) специфическую реализацию предметных областей; 5) ориентацию этих областей на ту или иную сферу общения.

Оскорбление является иллокутивным концептом, представляющим собой вербально-ментальную единицу, универсальные признаки которой проявляются при реализации в общении, раскрывающем этнокультурные, социальные и прагматические аспекты иллокутивного речевого акта. Содержание концепта «оскорбление» в лингвокультуре сводится к следующим признакам: 1) предметно-образная сторона концепта отражает общественные отношения, возникающие по поводу социального статуса личности; 2) понятийная сторона передает этнокультурные представления о коммуникативном поведении, реализующим стратегии речевой агрессии, нарушающие нормы коммуникативного кодекса; 3) ценностная сторона отображает нормы аксиологического кодекса языка, санкционирующие ответственность за причинение вреда социальной привлекательности личности (за коммуникативную перверсию).

При оскорблении воздействие на личность происходит через отношение к ее ценностной сфере, составной частью которой является социальный статус индивида, выраженный в лингвокультуре в виде авторитета и стереотипных представлений о социальном идеале, подражанию которого стремится лицо. иллокутивный концепт «оскорбление» – это совокупность речевых и языковых средств негативного корректирования социального «портрета» языковой личности.

Отличие иллокутивных концептов от других лингвокультурных концептов заключается в наличии субъективной оценки, инициируемой речевым актом, который передает коммуникативную ситуацию в перформативном прочтении, т. е. ситуацию, не имеющую своего перформативного глагола, выражающего субъективизм эксплицитно. Результатом использования в речи иллокутивных концептов является создание субъективной оценки, содержащейся в перформативном прочтении. Например, при упреке коммуникативный контакт не заканчивается передачей информации в сообщении, т. к. иллокутивный речевой акт функционально предназначен для создания речевых предпосылок формирования суждения об упреке, реферируемом в постречевом распознавании и представленном в виде вывода из всего речевого высказывания как прагматического целого.

При оскорблении, т. е. после коммуникативной трансляции вербальной части высказывания, коммуникативный контакт между адресантом и адресатом пролонгируется детекцией высказывания, вынесением суждения об оскорблении и ожиданием применения мер ответственности за нарушение коммуникативного кодекса со стороны норм социального контроля. Речевой акт «оскорбление» преобразуется в речевое событие, имеющее в своей основе субъективную оценку осознания несоответствия исполнения социальной роли, предложенной в речи лицу, социальному статусу, на которое оно претендует на самом деле. Оскорбление инициируется претензией к адресанту, т. е. субъективной оценкой конфликтного речевого поведения. Это объединяет иллокутивный концепт «оскорбление» с эмоциональными концептами (Красавский 2001), определяющими модальный субъективизм ситуации, предшествующей речевому акту и поведенческими концептами (Ляпин 1997), характеризующими коммуникативное поведение в целом. Прагматика иллокутивных концептов предусматривает создание управляемой субъективной оценки, направленной на ожидание от адресата желаемого поведения в перспективе ближайшего будущего, и в этом состоит их отличительная черта от остальных лингвокультурных концептов.

Использование в речи иллокутивных концептов, которые материализуются в конкретные формы рефлексии, свидетельствует о сознательной направленности коммуникативной деятельности субъекта. Анализ отраженной в идиоматике языка и эксплицируемой в речи коммуникативной стратегии помогает выявить важные аспекты прагматической стороны перверсивной коммуникации, подлежащей распознаванию в рамках детекции иллокутивного концепта «оскорбление».

Коммуникативное общение подразумевает соблюдение речевых конвенций. Отказ от соблюдения социальных правил в речевых конвенциях свидетельствует о том, что адресант имеет не столько коммуникативные цели для передачи информации реципиенту, сколько использует ситуацию коммуникативного контакта в особых прагматических целях, определяемых иллокутивным содержанием сообщения. При оскорблении «сегменты оскорбительности» входят составной частью в единое целое смыслового и текстуального единства, т. е. служат формированию общей цели речевого поступка в качестве аргументов сопровождения. Таким образом, внутри речевого акта «оскорбление» идет иллокутивная борьба трех сил – констатативной (использующей конкретную коммуникативную ситуацию), перформативной (убеждающей реципиента в соблюдении адресантом норм коммуникативного поведения) и перверсивной (снижающей социальную значимость адресата на самом деле).

Речевой поступок адресанта, обвиненного в нарушении норм коммуникативного кодекса личности, теряет эффективность коммуникативной стратегии и снижает степень достижения невербальных целей высказывания. Адресант, раскрывающий асоциальное поведение адресата, и, тем самым, понижающий его социальный статус, сам становится объектом внимания со стороны социального контроля общества как неудавшегося морализатора. Раскрытие асоциального речевого поведения, коим является нарушение норм коммуникативного кодекса личности, заранее ставит адресанта в невыгодное коммуникативно-стратегическое положение.

Удовлетворение своих прагматических целей при коммуникативной перверсии адресант осуществляет через манипулирование речевыми приемами и средствами, которые «уменьшают или увеличивают объем иллокутивной силы, заложенной в высказывании, и которую адресант пытается тщательно замаскировать» (Клюканов 1987: 89), постоянно убеждая адресата в неукоснительном соблюдении норм коммуникативного кодекса.

1.3.3 Социокультурные свойства концепта «оскорбление»

Борисова дала следующее определение речевому поведению: «Эмпирически наблюдаемая, мотивированная, намеренная, адресованная коммуникативная активность индивида в ситуации речевого взаимодействия, связанная с выбором и использованием речевых и языковых средств в соответствии с прагматической и коммуникативной задачей» (Борисова 2003: 61).

В таком понимании коммуникативное взаимодействие может быть описано как речевое поведение, т. е. как последовательность речевых поступков участников коммуникации, ориентированных на восприятие и интерпретацию партнером сообщения. Совершая речевой поступок, коммуникант из доступных ему средств выражения задуманного прагматического смысла выбирает те, с помощью которых его намерение может достичь невербальной цели и, таким образом, сделать коммуникативный акт завершенным. Прагматический и стилистический выбор – это два взаимодополняющих аспекта речевого поведения, связанные с дифференциацией коммуникативного смысла и формой языкового выражения речевого поступка.

Модель речевого поведения иллокутивного концепта «оскорбление» имеет следующие стадии: 1) открытие коммуникативного конфликта, влекущего за собой оскорбление; 2) речевое развитие ситуации оскорбления; 3) акт детекции оскорбления; 4) квалификация оскорбления как коммуникативного и речевого события; 5) разрешение спора по конфликтному высказыванию.

Конкретный прагматический смысл речевого поступка зависит от набора средств, обусловленных социальной детерминированностью речевого поведения. А так как речевой поступок вербализован, то его форма определяется нормами и закономерностями речевого поведения и употребления языка, т. е. правилами речевой конвенциональности. Речевой поступок подразумевает выбор адресантом конкретного коммуникативного средства для реализации своей интенции. Несоответствие коммуникативного средства правилам речевой конвенциональности образует «состав речевого проступка, который порождает конфликтное речевого событие» (Муравьева 2002: 12).

Сопоставление практических целей и коммуникативных средств речевого поведения дает возможность исследовать двуплановость речевого проступка, его обращенность к практической и к коммуникативной деятельности человека через соотношение прагматического и коммуникативного смысла речевого действия. Именно нарушение конвенционального соотношения, заключающегося в рассогласовании прагматического смысла и выражающего его коммуникативную интенцию, определяет степень «социальной вредоносности речевого поступка, и делает его конфликтным» (Муравьева 2002: 15).

Проблема нарушения конвенциональных правил, ведущих к возникновению речевой ситуации, квалифицируемой как оскорбление, имеет два взгляда, социальный и лингвистический:

1) сознательное нарушение конвенциональных правил; (т.к. согласно коммуникативному кодексу личность обязана соблюдать коммуникативные обязанности: выполнять обещания; не лгать, уважать коммуникативные права остальных участников коммуникации и т.д.);

2) самостоятельный речевой акт, обладающий конвенциональными правилами особого свойства, где конвенциональность направлена на достижение прагматической цели, т.е. это средства языка, обслуживающие коммуникативные цели, представляющие собой часть языковой компетенции человека, часть его коммуникативных умений и навыков.

Подобное двойственное понимание оскорбления как речевого акта исходит из самого конфликта индивидуального и общественного в человеке. Поэтому возникает необходимость рассматривать оскорбление через призму коммуникативных прав и коммуникативных обязанностей, которые в совокупности и составляют основу коммуникативного кодекса личности (Клюев 198: 54). В коммуникативном кодексе при оскорблении коммуникативные права адресата соотносятся с коммуникативной тактикой (достигнуть прагматической цели без нарушения прав адресата), а коммуникативные обязанности адресанта – с коммуникативной стратегией (не выдать своих намерений).

Коммуникативные намерения обусловлены прагматическими категориями, которые могут быть и социально полезными (например, изменение асоциального поведения). Выявление оскорбления согласно нормам коммуникативного кодекса может быть достигнуто лишь на уровне нарушения коммуникативных прав адресата при помощи раскрытия речевых тактик, ведущих к оскорблению личности.

В коммуникативном взаимодействии происходит выбор одного из возможных вариантов коммуникативного поведения как наиболее уместного, соответствующего замыслу говорящего и с наибольшей степенью эффективности реализующего прагматическую задачу. В любом речевом коллективе каждый говорящий владеет набором речевых альтернатив, реализуемых им в зависимости от социальной ситуации. Выбор уместного в данной коммуникативной ситуации речевого поступка определяется коммуникативными пресуппозициями (установками) говорящего, возникающими в результате учета статусно-ролевых характеристик адресата, степени близости отношений, симметричности или асимметричности коммуникативного модуса, обязательности или желательности перлокутивного эффекта (Борисова 2003: 68).

В основе описания функционально-прагматической парадигмы оскорбления как речевого проступка лежит принцип, задаваемый естественной последовательностью речедеятельностных операций при совершении говорящим следующих действий: 1) проблемная коммуникативная ситуация (ориентировка); 2) инвариантный прагматический смысл (практическая цель); 3) коммуникативные интенции, выражающие достижение практической цели; 4) языковой способ выражения коммуникативной интенции (отбор специальных языковых средств). При этом прагматический смысл может манифестироваться косвенно, через коммуникативную интенцию, не специализированную для его передачи (Борисова 2003: 67).

Коммуникативная цель в конечном итоге обслуживает материальные потребности или духовные интересы человека. Руководствуясь потребностями, человек вынужден определенным образом использовать имеющиеся у него языковые возможности для реализации своих прагматических целей. Обращаясь к когнитивному освоению и ментально закрепленному информативному тезаурусу (Залевская 1982: 34), адресант извлекает необходимый запас понятий и концептов, облекает их в языковые формулы и особым образом структурирует свою речь, погружая эти формулы в коммуникацию, создавая соответствующий дискурс, служащий реализации той или иной невербальной цели.

Оскорбление – обвинение оппонента в нарушении им норм социально ориентированного поведения. Так, при сравнении с дураком (интеллектуальная несостоятельность) подразумевается, что адресат склонен постоянно нарушать социальные запреты: он делает неприличные жесты, произносит непристойности, передразнивает других людей, предъявляет ненормальные запросы и претензии, т. е. переступает меру здравого смысла, не контролирует интеллектуальную и эмоциональную сферы деятельности, а следовательно опасен для окружающих; образина – отличается от остальных своей внешностью, уродством, похожестью на животное, простак – наивный, недоразвитый, туповатый человек и т. д. Одним словом, с социальной точки зрения дурак – это тот, кто ведет себя не так как основная часть социума.

Речевые действия всегда оказывают эффект на адресата, зачастую независимо от интенции говорящего. Понятие «самоуважение» приобретает национально-культурную специфику благодаря действию этнического морального кодекса (Зеленова 2003: 90). Этическая природа концепта «самоуважение» объективна, поскольку ориентиром служат стандарты, бытующие в обществе, независимо от того, разделяет ли человек эти взгляды или нет. Стратегии причинения вреда самоуважению соотносятся со стратегиями причинения вреда социальной значимости личности и подразделяются по сферам воздействия: 1) в институциональной зоне – лишение прав; социальная деградация; обвинение в нарушении социальных норм; дискредитация; унижение; бесчестье или клеймение; вербальная или невербальная агрессия; 2) в интерперсональной зоне – навязывание своей лини поведения; пренебрежение своими коммуникативными правами; 3) в интраперсональной зоне – добросовестное заблуждение; неверие в возможность защиты своих коммуникативных прав, т. е. неверие в действенность социальных институтов контроля за нарушение норм коммуникативного кодекса (Зеленова 2003: 91).

Стратегии оскорбления или нанесения урона самоуважению (социальной самоидентификации личности) характеризуют оскорбление с точки зрения взаимодействия норм допустимого национально-культурного поведения и принципов соблюдения коммуникативного кодекса личности, поэтому оскорбление – это спектр культурно-специфических социально-прагматических действий, имеющих четкую коммуникативную задачу, выполнимую при помощи выбора этнокультурных речевых средств, имеющих особую смысловую нагрузку в рамках конкретной лингвокультуры. Таким образом, оскорбление возникает в виду несоответствия норм национально-культурного поведения, допускающего использование в речи запрещенные приемы с точки зрения норм коммуникативного кодекса личности. Прагматика речи развивается по законам взаимодействия языковых средств с речевой эффективностью, которая в свою очередь ограничивается требованиями социального контроля, сформулированными в коммуникативном кодексе личности.

1.4 Дискурсная реализация иллокутивного концепта «оскорбление»

Несмотря на множественность толкований концепта в лингвистике, исследователи сходятся в том, что данное научное понятие позволяет по-новому раскрыть сложные взаимоотношения языка и мышления, с одной стороны, и языка и культуры, с другой (Карасик 2003: 40).

Раскрытие речевой природы иллокутивных концептов вносит в лингвокогнитологию новое знание о речевом поведении, которое является «совокупностью речевых поступков, с внутриязыковой стороны определяемой закономерностями употребления языка в речи, а внеязыковой – социально-психологическими условиями осуществления языковой деятельности» (Винокур 1993: 12). Экстралингвистическая детерминированность речевого акта позволяет учесть влияние на речевое поведение объективно-экстралингвистических и субъективно-психологических факторов и, тем самым, конкретизировать причины выбора средств реализации коммуникативных интенций. Речевое поведение рассматривается как коммуникативно значимая, психологически, социально и контекстуально мотивированная форма проявления речевой деятельности (Борисова 2003: 60).

Средством анализа когнитивной и культурологической информации выступает естественный язык, материально воплощающий в своих знаках мыслительные структуры, являющийся носителем своеобразных черт национальной ментальности и механизмом, обеспечивающим преемственность культурной памяти народа, где собственно этнокультурная специфика концепта может быть выявлена посредством картирования соответствующих лексических и фразеологических групп, сопоставления ценностных суждений, вытекающих из стереотипов поведения, зафиксированных в значениях слов, устойчивых выражений, прецедентных текстов (Карасик 1996: 14).

Понятие входит в структуру концепта как его «ядерная часть, как идеальное образование, отражающее существенные познанные признаки предмета» (Панченко 2002: 99). Концепт как образование, «глубоко укоренившееся в языке и культуре народа и поэтому являющееся перманентной константой и языка и культуры» шире понятия, т. к., помимо понятийной части, включает в свое пространство, представляющее собой: 1) совокупность знаний о данном явлении, которые отражают существующие в коллективном сознании культурно обусловленные представления о мире; 2) ценностный компонент, определяющий актуальность и значимость данного концепта для носителей языка и обуславливающий опредмеченность концепта в значительном количестве языковых упаковок (Москвин 1997: 67). Концепт – это идеальная (ментальная) сущность, овеществленная в языке, «рассеянная» в содержании лексических единиц, паремиологическом фонде, в системе устойчивых сравнений, способная транслироваться в различные системы образов, знаний и поведенческих стереотипов.

Многокомпонентная и многослойная структура иллокутивных концептов может быть выявлена через анализ речевых средств их репрезентации. Как «дискретная единица коллективного сознания», отражающая предмет реального или идеального мира, концепт присутствует в национальной памяти носителей языка в виде «познанного вербального обозначенного субстрата», что обеспечивает хранение полученных знаний и их передачу от человека к человеку и от поколения к поколению (Бабушкин 1996: 95; Болдырев 2000: 22).

Культурологическая составляющая концепта выражается в том, что он рождается в конкретной социально-исторической среде, в конкретной этнической общности. Иногда концепт заимствуется из чужой культуры как понятие, затем ассимилируется языковым сознанием, а в последствии трансформируется непосредственно в более сложный феномен – картину общей этнической картины миропонимания. Трансформация понятия в концепт сопряжена с приобретением последним оценочного опыта (Красавский 2001: 11). Последующие этапы существования и верификации концепта происходят во время социализации личности и приобретения личностью коммуникативных навыков.

При квалификации правовой нормы «оскорбление» значение имеют следующие элементы, которые собственно и подлежат оценке: 1) каким социальным ценностям наносится ущерб, т. е. определяется вид общественных отношений, чему или кому непосредственно наносится вред; 2) какими способами и приемами было достигнуто оскорбление.

Пейоративная лексика не может быть обозначением тех явлений, которые квалифицируются с позиций права. Для юриста-практика важна юридическая составляющая, квалифицирующая то или иное деяние, в то время как для не специалиста, носителя обыденного или наивного языкового сознания, важно оценить противоправность деяния с утилитарных позиций (наглое, подлое, коварное, ужасное). Юридические термины являются своего рода застывшими формулами (соучастник, бандит, взяточник) ценностно-значимой информации, лишенными эмотивности, образности, свойственных пейоративам. Пейоративы являются подвижными смысловыми образованиями, которые в зависимости от контекста образуют новый образ, где логическое значение образа неопределенно (Палашевская 2001: 10).

Модель дискурсной реализация иллокутивного концепта «оскорбление» сводится в конечном итоге к оценке коммуникативного поведения адресанта и адресата по следующей схеме:

1) инвектива (Жельвис 1985): адресант оценивается отрицательно, т. к. он нарушил социальный запрет на уместность словоупотребления (–), адресат оценивается положительно, т. к. он выступает в качестве морализатора, которого незаслуженно обругали и обидели, на стороне которого находится общественное мнение (+);

2) стратагема (Сидорков 1997): адресант оценивается положительно, т. к. «цель оправдывает средства» (+), а адресат выступает в качестве жертвы, которой «воздается по заслугам» (–);

3) перверсива: адресант оценивается отрицательно, т. к. он пытается скрыто, завуалированно настроить общественное мнение против адресата, представив лишь одни отрицательные качества: ср., «сор из избы не выносят» (–); адресат оценивается отрицательно по негативной коннотации высказывания: «черного кобеля не отмоешь до бела», «мал клоп, да вонюч» (–).

Вид коммуникативного поведения	Субъективная оценка социальной значимости
адресант характеризуется	адресат характеризуется
инвектива	–	+
стратагема	+	–
перверсива	–	–

Таблица 1.1 Модель верификации субъективной оценки концепта «оскорбление»

Функционально не всякая инвектива может причинить вред социальной репрезентативности личности, т. к. из-за своей асоциальной направленности она вызывает протест в глазах членов социума. Стратагема направлена на оправдание поведения адресанта, т. к. марализатором в речи является именно он, но лишь средства коммуникативной перверсии характеризуют негативно в коммуникативном взаимодействии как адресанта, так и адресата.

Право опирается на ценностную картину мира, присущую определенной культуре, впитывая в себя границы того или иного социального явления, заключая его в конкретные определения. Такие языковые единицы, как пейоративы, в силу своей подвижности и благодаря эмоциональным коннотациям, стремятся расширить уже существующие значения. Как только ценностно нагруженная лексическая единица попадает из пейоративного тезауруса в правовой, она теряет свою абстрактность. Так, например, этнические инвективы, распространенные в англо-американской культуре, с позиции права представляют собой вербальные оскорбления по расовому или половому признаку. Употребление этих инвектив противоречит актуальному концепту уважения «достоинства» человека, подразумевающему недопустимость любых форм проявления дискриминации расовой или половой. В Англии такие вербальные проступки преследуются законом «Crime and disorder Act 1998, sect. 33: Racially aggravated offences» (оскорбление с расистским уклоном). Причем понятие вербального оскорбления приравнивается к понятию насилия (harassment; беспокойства) и в данном случае определяется как «causing a person alarm or distress» (дословно: причинение лицу волнений и огорчений или эмоциональных и душевных страданий).

При правонарушении неизбежна реализация оценки проступка посредством применения юридической квалификации, под которой понимается выраженный в суждении результат процесса установления соответствия или несоответствия признаков реального юридического события и требованиям абстрактно очерченной нормы права. Следовательно правовая квалификация зависит от того понимания, которое вкладывается в определение нормы права, кодифицированной в законе, и вида общественных отношений, которым причиняется вред правонарушением (ср., неопределенность терминологии при каузальном описании правовой нормы «оскорбление» в Книге III Институций Гая (II в. н. э.): ст. 221 «По-видимому, мы терпим обиду, не только нам самим нанесенную, но и нашим подвластным детям, нашим женам, хотя бы они и не находились в нашей супружеской власти; следовательно, если ты нанесешь обиду моей дочери, выданной замуж за Тиция, то иск об обиде может быть вменен против тебя не только от имени этой дочери, но и также от моего имени, как и от имени Тиция»; ст. 222 «Лично рабу не наносится никакой обиды, но через него считается оскорбленным его господин, …но только в том случае, когда действия столь важны и жестоки, что явно относятся к оскорблению чести господина;.. но если кто обругает раба или ударит кулаком, то не составляется иск».

Связь концепта и метода его верификации происходит через «интерпретацию определенного фрагмента действительности в концептуальной системе» (Фесенко 2002: 17), т. е. через смысл вербальных единиц, вкрапленных в концептуальную систему. В системе переплетения связей, норм и отношений вербальное значение превращается в «узел» (Фесенко 2002: 16), который получает свое значение не в силу того, что он отражает, но скорее в силу того, что он приобретает для индивидуального сознания. Проблема теоретического описания составных частей концепта (т. е. его архитектоники или атрибутов) позволит сформулировать унифицированную дефиницию концепта, как явления лингвоконцептологии, а также избежать неточностей в описании концептуальных атрибутов.

Попытки верификации концепта спонтанно осуществляются многими авторами при вычленении концептуальных полей (Дорофеева 2002) или концептуального пространства. Панченко предлагает относить к концептам «только такое явление (феномен) действительности, которое вследствие актуальности и ценности для данной лингвокультуры получило языковую фиксацию парадигматически и синтагматически в значительном количестве лексических средств, ставшее темой множества фразеологических произведений (в широком смысле слова)» (Панченко 2002: 99). Кубрякова видит в концептах «разнообразные единицы оперативного сознания, какими являются представления, образы, понятия» (Кубрякова 2002: 7). Павиленис под концептом понимает образования, имеющие иерархические составляющие концептуальной системы, объединенные в концепте, под которым подразумеваются «отдельные разнообразные смыслы, характеризующие наше сознание и нашу память, смыслы, которые интегрированы в одну систему наряду с другими идеальными сущностями и ментальными образованиями» (Павиленис 1983: 280). Стернин и Солнышкина признают в концептах его «невербальную сущность в силу принадлежности к категории мыслительных единиц, выявляемых при помощи психолингвистического эксперимента и анализа внешнего контекста» (Солнышкина 2002: 431).

Продолжение описания подходов в изучении теории концептологии кажется бессмысленным ввиду увеличивающегося бума в обращении к данной научной проблеме, поэтому необходимо унифицировать уже собранные данные. Концепт является не застывшим, аморфным явлением структурной лингвистики, а он имеет комплексный подход к исследованию языковой личности, архитектоники и дискурсной реализации.

Важнейшей характеристикой дискурса как феномена культуры являются его ценностные признаки. В коллективном сознании существует неписаный кодекс поведения, в котором при помощи специальных приемов могут быть выделены ценностные доминанты соответствующей культуры как в этическом и утилитарном, так и в нормативном планах (Карасик 2002б: 271).

Дискурсная реализация иллокутивного концепта «оскорбление» включает области речевой активности поведения человека, который использует данный речевой акт в особых прагматических интересах, задаваемых невербальными целями, а также включает в себя детекцию речевого события и его правовую диагностику соответствия интерпретации реферируемого смысла диспозиции правовой нормы.

Наиболее значимые области наблюдаемой дискурсной активности иллокутивного концепта «оскорбление» включают следующие сферы реализации концепта:

1) мифологическое сознание, т. е. мифологический дискурс – выделение имени божества из группового единства как семантического прототипа субъекта, заслуживающего особой степени персонализации в групповом сознании членов общины; формирование норм коммуникативного и речевого поведения под угрозой применения смертной казни или иных санкций за нарушение речевых табу;

2) религиозное сознание, т. е. религиозный дискурс – установление норм нравоучительного коммуникативного поведения; установление ответственности за сквернословие, богохульство и божбу для адептов, ставших членами религиозных сообществ;

3) обыденное сознание, т. е. бытийный дискурс – оценка агрессивного коммуникативного поведения, наносящего вред социальной значимости личности с позиций утилитарных и моральных норм, и его детекция в языковом сознании;

4) правовое сознание, т. е. правовой дискурс – квалификация правовой нормы «оскорбление», диагностика оскорбления в лингвистической экспертизе, описание способов и приемов нанесения вреда социальной значимости личности в теории судебной лингвистической экспертизы, диверсификация составов преступления «оскорбление», «клевета» и деликтов «оскорбление» и «сведения не соответствующие действительности», применение мер ответственности за коммуникативную перверсию, сравнение составов коммуникативной перверсии в национальных правовых системах.

Дата добавления: 2015-08-21