Глава 3. Интерпретация концепта «оскорбление» в языковом сознании

3.1 Денотативное поле концепта «оскорбление»

3.1.1 Выделение денотативного имени концепта «оскорбление»

Под определением «поле» в лингвистике понимается совокупность языковых единиц, которая объединена общностью содержания и которая отражает понятийное, предметное или функциональное сходство обозначаемых явлений, в силу чего поле предстает как способ существования и группировки лингвистических элементов с общими инвариантными свойствами (Кузнецов 1998: 381). К числу наиболее основных свойств поля относятся связи между упорядоченными элементами и их взаимодетерминируемость, которая подчеркивает одно из фундаментальных свойств обобщающего характера – самостоятельности поля, выражающейся в его целостности, а, следовательно, в возможности структурного разграничения и подбора средств описания.

Возможность полевого представления языковых знаков определяет их свойство, которое характеризуется тем, что при номинации познаваемых предметов эти элементы, с одной стороны, отражают в своей семантике «обобщенный опыт когнитивного освоения действительности», а с другой – языковые знаки входят «в уже сложившиеся языковые отношения – семантические(полисемичные, антонимичные, синонимичные и другие парадигматические связи), синтагматические(сочетаемостные) и стилистические» (Алефиренко 1999: 31).

В современном русском языке имя концепта «оскорбление» приобрело широкое узуальное отображение ввиду особой прагматичности своего семантического смысла, социальной ориентации вербальной агрессии и имеет следующее семантически проявляемое полевое строение: денотативное, коннотативное, перверсивное и ассоциативное поля.

В русском языке под оскорблением понимается «нанесенная обида». Словарь Ожегова (СО, 1986) дает такое определение слова «оскорбить» – тяжело обидеть, крайне унизить. Лексические средства обозначения эмоции «обиды» являются специфическими для русского языка, т. к. в западноевропейских языках отсутствует переводной эквивалент этого слова (Зализняк 1999: 101) (ср., фр. vexation – досада, раздражение, притеснение, offense – оскорбление, обида, outrage – тяжкое оскорбление, удар, обида; англ. offenсe – оскорбление, обида, hurt – ущерб, вред; нем. Krankung – оскорбление, обида, Beleidingung – обида, оскорбление). Этимологически русское слово «обида» произошло от глагола «videti», что означает наказание, бесчестье путем выставления на всеобщее обозрение, на обзор (Шанский 2002: 206). В русском языке оскорбление – это эмоциональное состояние «души» человека или обида, возникшая от чувства «коллективного укора» и досады от того, что что-то потаенное стало известно всем, а в европейских языках оскорбление воспринимается как реакция на неблаговидный поступок, задевающий честное имя человека, не прошедшего испытание доверием.

Среди лексических оценок негативных эмоциональных состояний, описанных Бабенко в виде «исходных, базовых эмотивных смыслов и их лексических выражений в современном русском языке» (Бабенко 1989: 144), выделяются шесть основных негативных эмоциональных состояний человека: «грусть», «беспокойство», «обида», «жалость», «недовольство», «неприязнь», где семантическим смыслом «несправедливости» наделена только эмоция «обиды» – в отличие от обыкновенной констатации негативного эмоционального состояния (ср., обида – несправедливо причиненное огорчение, оскорбление; СО, 1986). «Обида» – это стойкое чувство неприязни, возникшее как результат рационального переосмысления реальности, новый взгляд на жизнь ввиду того, что было что-то задето за живое.

Обида – это, прежде всего, эмоция, возникающая в качестве реакции на поступок другого лица (нельзя обидеться на самого себя или на явление природы, хотя можно рассердиться на самого себя или прийти в отчаяние от плохой погоды) и отражающая переживания. Обида – это состояние, вызванное чувством жалости к себе из-за морально-этических притязаний к другому лицу. Иными словами, обида возникает в том случае, когда другой человек оказал недостаточное внимание (не справился о самочувствии в период болезни), недостаточное уважение (не поздоровался первым; отвернулся, чтобы не здороваться; дал низкую оценку моих преимуществ, достоинств), недостаточное доверие лицу (не дал шанс карьерному росту), которое рассчитывало на иную степень внимания, уважения, доверия к своей персоне, чем она была проявлена на самом деле (Зализняк 1999: 103).

Обида, таким образом, порождается несоответствием действительных результатов ожидаемому поведению человека, т. е. обидевшийся человек обнаруживает несоответствие между его предположением о должном поведении и тем, что он увидел воочию. И это увиденное (ср., фр. regard – взгляд, взор; англ. regard – внимание, уважение), несоответствующее должному, кажется обидным и несправедливым. Постепенно чувство досады и разочарования от обиды проходит, но остается общий негативный эмоциональный фон, который переходит в чувство «оскорбленности». Моральная ущербность, приобретенная в результате неоказания должного внимания, побуждает обиженного искать стратегические средства для самозащиты: в речи номинатив «обида» подменяется более сильным с эмоционально-экспрессивной стороны стилистическим синонимом – «оскорбление». С точки зрения психологии эмоциональная реакция «оскорбление» принимает форму состояния, возникшего ввиду несоответствия реального результата ожидаемому действию, поведению, поступку (ср., я не ожидал от тебя такого, я был к этому не готов), где денотативное выражение «оскорбления» обозначается в виде эмоции «обиды» и принимает характер несправедливых насильственных действий в отношении человека: издевательство, измывательство, кощунство, надругание, натешиться, принизить, укорять, обозвать, улюлюкать (2), надуть (5), прорывать (3) (Бабенко 1989: 168).

Итак, состояние «оскорбления», как и «обида», имеет два полюса: претензии к другому лицу и жалость к себе. Эти две составляющие присутствуют в описании эмоции «обиды» с двух сторон: в зависимости от того, какая из этих двух начал оказывается в центре. Внутри одного значения обиды различаются два варианта: обида за что-то (слова, поступок); обида на кого-то. Недостаток уважения или должного внимания может быть выражен прямо: «Ты – дурак! Ты – Козел!». Но чаще, при невербальных способах оскорблений, осознание транспортации оскорбления на субъект является результатом вывода, который производится адресатом «обидного поступка» или высказывания – это то, что обидчик хотел сказать своим высказыванием; это то, о чем говорит его поступок. Детекция обидного проступка как оскорбления производится на основании общих законов коммуникации (Зализняк 1999: 104).

Обида связана с ощущением несправедливости, что в отдельных значениях слова «обида» и его производных выходит на первый план. Чувство несправедливости может быть вызвано тем, что высказанное адресантом негативное мнение об адресате не соответствует представлениям адресата о себе самом (и в этом смысле является несправедливым, т. к. несправедливо обвинение).

В русском языковом сознании установился следующий алгоритм обиды: 1) акт – другой человек сделал нечто (действие/бездействие) – должен был бы сделать, но не сделал: не приготовил подарок ко дню бракосочетания; 2) действие (в отличие от события) – этим он сделал мне нечто плохое, нанес ущерб; 3) отношение, оценка – я считаю, что он не должен был этого делать, это несправедливо; 4) чувство – поэтому мне плохо, я испытываю страдания; 5) ответная реакция – поэтому я испытываю негативные чувства по отношению к этому человеку (я испытываю к этому человеку чувства неприязни, недовольства, одним словом, я его ругаю и не желаю ему ничего хорошего; известие, что у него случилось что-то плохое меня бы обрадовало) (Зализняк 1999: 107).

Составляющие 1 и 2 принадлежат к предполагаемой зоне значения, а 3, 4 и 5 относятся к акцепции. При этом чувство обиды складывается из пунктов 4 и 5; все остальные описывают типичную ситуацию ее возникновения. Итак, обида – это, прежде всего, жалость к себе, соединенная с претензией к другому. Обида возникает в том случае, когда другой человек оказал нечто недостаточное по сравнению с некоторым должным уровнем. Из этого предположения о должном и возникает идея несправедливости, как несоответствие этому должному.

Русское слово «обида» в своем семантическом значении имеет два ряда толкований. С одной стороны, это такие слова, как в англ. offenсe, offend, фр. offense, offenser, нем. Beleidigung, beleidigen, значения которых более точно соответствуют русскому «оскорбление, оскорбить» (что именно и составляет специфику русского концепта «обиды»). С другой стороны, во многих языках имеются слова со значением нанесения физического ущерба, у которых есть производное значение, близкое к русскому «обидеть» – причинить болевое ощущение (ср., фр. blesser – ранить, задеть, обидеть, англ. to hurt, to wound (smb.s filings), нем. Krankung, kranken от нем. krank – больной, т. е. «причинять боль»). В примитивных обществах чувство обиды рождалось от боли, возникающей от публичного наказания провинившегося у позорного столба палкой (хлыстом) для погона скота, поэтому в семантическое значение «обиды» вошли признаки болевых ощущений. Таким образом, метафора превратила палку для погона скота в лингвосоциальное явление с семантическими признаками опозорения, т. е. чего-то такого, что стало достоянием широкой общественности (ср., рус. бичевать, бичева, фр fustiger, лат. fustis – палка).

Диверсификация между обидой и оскорблением содержится в социальном подходе в квалификации этих понятий. Если оскорбление возникает, когда задета честь, обида – задето чувство. Русское языковое сознание больше реагирует на соотнесенность чувств с окружающей действительностью, чем на непонятное и запутанное понятие чести. В детекции оскорбления участвуют социальные факторы, в обиде – индивидуальные; оскорбление – это социальный проступок, обида – состояние чувств, «души». Смешивание понятий «обида» и «оскорбление» в русском обыденном сознании происходит ввиду того, что в социальной среде открыто показывать свои чувства не принято, а оскорбление как нежелательный проступок всегда вызывает негативное отношение окружающих, и поэтому в стратегическом плане самозащиты на акт вербальной агрессии представляется более выгодным объявление нарушения не утилитарных норм «мне обидно», а моральных и правовых – «осуждаемо обществом».

Совокупность оскорбительных выражений или речевых ситуаций определяется правилами национально-культурного поведения в данном социуме; между тем все множество обидных высказываний нельзя описать, так как категория «обидного» определяется сугубо индивидуально (Зализняк 1999: 109) (ср., интервью Калиберды: «И во время почти настоящего нападения мне выбили передний зуб! Слезы градом, жуткая боль и обида. Искусственные белые зубы в те времена в России не производились, вставляли только золотые или «серебряные» (ЭГ № 6, 2003 г.)).

Чувство, называемое словом «обидно», возникает, когда подвергается унижению, осмеянию или просто недооцениванию что-то данному человеку дорогое, что-то стоящее. Личностная самооценка человека о себе самом, его стоимость в собственных глазах – это и есть достоинство. Унижение человеческого достоинства – это то состояние, когда оказываются поруганными чувства человека.

Другое значение слова «обидно» составляет некую совокупность собственных затраченных усилий: обидно, если они оказываются недооцененными, т. е. затраченными напрасно. И в этом ракурсе «обидно 2» является синонимичным значением слова «жалко». Значение «обидно 2» описывает чувство, возникающее при мысли о том, что обстоятельства, сложившиеся некоторым образом, могли сложиться иначе и это иначе было бы лучше. В семантическом плане в словах «жалко» и «обидно 2» на первый план выступает идея возможности осуществления некоторой положительной альтернативы. Эта идея заложена в самих словах из представления о нарушаемом справедливом, т. е. нормальном положении дел. Использование семантического смысла «обидно» уместно только в тех случаях, когда несостоявшаяся положительная альтернатива представляется более нормальным вариантом развития событий, а произошедший ненормальный вариант – маловероятным. В безличных «жалко» и «обидно» сохраняется различие сожаления и обиды, состоящее в том, что смысловым стержнем сожаления является идея «могло быть иначе», а обиды – «должно было бы быть иначе». Другой важный признак отличия «обидно» и «жалко» состоит в том, что в «жалко» делается акцент на том, что несостоявшаяся альтернатива хороша, а «обидно» – что состоявшаяся плоха.

Через семантическую связь оскорбительно – обидно 1 – обидно 2 (жалко) определяется объем денотативного поля «оскорбления» в русском языковом сознании: 1) обидно ввиду того, что сообщение содержит признаки оскорбления, при котором дана негативная оценка личности, т. е. ход событий принял самый негативный оттенок, субъект выступает как носитель сугубо социальных отношений; 2) обидно ввиду того, что сообщение содержит признаки оскорбления, при котором поставлена под сомнение позитивная оценка личности, т. е. позитивный ход события не состоялся, лучшие качества не были представлены, субъект выступает как носитель сугубо индивидуальных отношений.

Итак, денотативный объем концепта «оскорбление» по стратегии причинения вреда личности может включать как преподнесение прямой негативной характеристики личности, так и сведение характеристики личности к деградации ее позитивной оценки. Речевая деградация позитивной оценки личности происходит в случае сведения мнения о личности к банальной трактовке, данной при помощи обыкновенной, а не мелиоративной лексики. В последнее время в судах отмечено значительное увеличение количества исков по защите чести, достоинства и деловой репутации с предметом спора, основанном на претензиях к вполне нейтральной лексике, не наносящей прямого оскорбления (ср., «прочие достойные лица», «Пермские новости», 13.03.98; «новые соратники» – Известия, 18.02.99).

В обществе обычной оценкой личности как раз и будет хвалебный гимн лицу, т. е. преподнесение достоинств с самых что ни есть положительных позиций. И это есть норма, а не ее превышение, поскольку социальная норма раскрытия репрезентативности личности «совпадает с положительным концом ценностной шкалы» (Дьячкова 1998: 56). Восхваление – это и есть обычная оценка личности, а все остальное – это посягательство на честь и достоинство человека, защищаемые в судебном порядке, – таков стереотип мышления обыденного сознания. Таким образом, социально-ориентированный тип описания денотата «оскорбления» содержит и прямую пейоративную оценку – отрицается честь личности, и деградированную мелиоративную оценку личности – отрицается достоинство личности. Законодатель при формировании диспозиции правовой нормы «оскорбление» в текстах уголовного, гражданского права и текстах толкования права не предусмотрел юридического разделения этого понятия на «языковые классификационные» признаки оскорбления по типу причинения вреда: пейоративная оценка личности и деградационная мелиоративная оценка. Юридическая квалификация оскорбления происходит по типу пейоративной оценки личности (ст. 130 УК РФ: «оскорбление» – унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме; ст. 152 ГК РФ «защита чести, достоинства и деловой репутации» – гражданин вправе требовать по суду опровержения порочащих его честь, достоинство и деловую репутацию сведений). Разделение оценки личности по объекту причиняемого вреда (чести, репутации – какое мнение о тебе распространено в обществе или достоинству – самооценка) не входит в правовые задачи квалификации события преступления «оскорбление», но является предметом рассмотрения лингвистического анализа этого лингвосоциального явления с позиций детекции лексических оценок и качества их воздействия на социальную репрезентативную составляющую имиджа личности.

3.1.2 Интерпретация денотативного значения имени концепта «оскорбление»

При реализации имени концепта «оскорбление» его денотативное поле распределяется в следующих значениях: 1) в лексический компонент концепта «оскорбления» входит, прежде всего, сам поступок, направленный на понижение социального статуса оппонента в форме действия (неприличный жест, акт вербальной агрессии); 2) в вербальный компонент концепта «оскорбление» – потенциальная возможность семы влиять на понижение социального статуса личности; 3) в речевой компонент оскорбления – целенаправленность и адресность речевых средств и их узнаваемость адресатом; 4) правовой компонент концепта «оскорбление» – юридическая квалификация вербального проступка, т. е. оценка юридически значимого события. Поэтому весь корпус денотативного словоупотребления имени концепта «оскорбление» в современном русском языке можно интерпретировать со следующих позиций:

1. Оскорбление как агрессия против личности, т. е. объектом оскорбления является человек (оскорбление президента, губернатора, мэра, судьи, должностного лица, военнослужащего, учителя, руководителя, промышленного гиганта, героев ВОВ, ветеранов, девушки, женщины, соседки, мужа, жены).

Ср., например,

Хакамада, япона мать,

Хочет нами управлять.

Почему же всяка б…

Должна нами управлять,

где дана прямая негативная оценка общественного и политического деятеля (Собеседник № 18, 2003г.).

2. Оскорбление как проявление враждебности против государства, социального строя, религии, армии, т. е. неодушевленный объект оскорбления: а) оскорбление государственных символов: флага, герба, гимна; б) страны, государственности, закона (например, такой оттенок несет слово «Роспедерация» (Завтра № 37, 2003 г.); «Россию обвинили в том, что она проводит ускоренную процедуру обретения жителями Южной Осетии и Абхазии российского гражданства… Я считаю, что это тяжелейшее оскорбление России», председатель Госдумы Г. Селезнев, (7.07.02, http: // news.gala.net); «Ебаное государство как будто взяло на себя заботу о моей безопасности, а на деле отняло у меня право защищаться, убить любого врага…» (Лимонов, Палач, с. 87); «Так вот, воспитание не позволяет мне процитировать дословно его (Бурбулиса) признание насчет того, через какую часть человеческого тела «мы протащили эту конституцию» – по обилию скабрезностей и ненормативной лексики столпы нынешнего общества мало чем отличаются от уголовников-рецидивистов (СР № 57, 2003 г.)); в) чувств верующих, основ религии, суда, армии, военной формы, мундира, святого имени, чести, достоинства, деловой репутации, половой неприкосновенности (сексуальные оскорбления).

3. Оскорбление как способ агрессивного поведения, т. е. способ нанесения оскорбления – словом, поступком, действием, жестом (пальцем, рукой, языком), рисунком, изображением, перчаткой, плевком, тортом.

4. Оскорбление как выражение недовольства, т. е. оскорбление как обида на что-то, за что-то – оскорбление недоверием, оскорбление неуважением, оскорбление невниманием, оскорбление беспардонностью, оскорбление супружеской изменой.

5. Оскорбление как неудовлетворенность, т. е. оскорбление как критическое сравнение – оскорбление подачкой, пенсией («Было объявлено об индексации пенсий аж на 2 %… Бедные, но гордые пенсионеры посчитали это оскорблением для себя и, не сговариваясь, пришли к общему решению…»; СР, «Стенная газета», 17.05.03), льготами; маршрутка как оскорбление ветерана; эмиграция как оскорбление, нанесенное себе самому; Новая Газета № 83, 2001 г.); факельное шествие как оскорбление героев ВОВ; визовый режим как оскорбление.

6. Тяжесть нанесенного оскорбления, т. е. классификация оскорблений по видам – оскорбление публичное, личное, простое, тяжкое, крайнее, нестерпимое, прямое, косвенное, скрытое, обидное, сексуальное, анонимное, взаимное, голословное, дипломатическое.

7. Указание на время, т. е. начальная фаза развития конфликта – раз пошли оскорбления, попрошу без оскорблений.

8. Причинно-следственная связь оскорбления, т. е. последствия оскорбления (управление словом «оскорбление») – привлечь за оскорбление, отдать под суд за оскорбления, обвинять в оскорблениях, дело об оскорблении, следствие об оскорблении, отвечать за оскорбления, компенсация за оскорбления, извинения за оскорбления, осудить за оскорбление.

9. Развитие жанра, т. е. стратегия поведения при оскорблении – принять за оскорбление, скрыть оскорбление, игнорировать оскорбление, ответить на оскорбление, реагировать на оскорбление, подать иск за оскорбление, убить за оскорбление, лишить жизни за оскорбление, перейти к физическим действиям за оскорбление; дать повод для оскорблений, воздержаться от оскорблений.

10. Канал поступления информации, т. е. характер распространения оскорблений – в СМИ, в печати, в газете, в статье, в журнале, на телевидении, в передаче, по радио, оскорбление на бомбах (военные США пишут оскорбления на бомбах в адрес Парижа, о событиях вокруг войны в Ираке), в письме, в заявлении, на фотографии, в сообщении, на заборе, на туалетной бумаге, на полу у входа в гостиницу.

11. Динамика эмоционального развития ситуации, т. е. усиление/уменьшение прагматических «оттенков» «оскорбительности» – не сочтите за оскорбление (извинение за недопонимание), оскорбительный характер сообщения (в меньшей степени оскорбление), оскорбительные выпады (больше, чем простое оскорбление), вопиющий акт оскорбления (в большей степени оскорбление).

12. Синонимическая замена имени концепта «оскорбление», т. е. использование стилистических синонимов и перифраза – уничижительная характеристика (Только представьте себе, какую надо иметь наглость, чтобы подать как истину в последней инстанции уничижительную характеристику любимцу Кубани…); проклятье (Вместо разумных аргументов бросает собеседнику проклятье: «Чтоб ты сгинул, чтоб ты сдох!»); жестокая порка (За что же Батьке устроили такую жестокую порку?); представлять как порок (Они дошли до того, что даже благородство Батьки представили как порок); вменять в вину (Ему вменили в вину то, что он вел себя на первом заседании как «нашкодивший школьник»…); высечь в злобной стряпне (За то, что он не воспользовался блестящей победой…, его квазиинтеллектуалы высекли в злобной стряпне, «как нашкодившего школьника»); гнусные интриги, байки, бешеная атака, белиберда, грязная клевета (А называть всем очевидную громадную работу по преображению краевого центра «красивой ложью» – это, по сути, грязная клевета, за которую следует отвечать по суду); порочить честь и достоинство (Но, видимо, наши обличители самочинно присвоили себе право безнаказанно порочить честь и достоинство…); причислять к фашистам (Ведь с их вождя даже ни один волосок не упал, когда он причислил губернатора… к фашистам); гнусные домыслы (Дабы разжечь вражду между ними, они предали всеобщей гласности свои гнусные домыслы…); провокация, грязная стряпня (Разбирать всю гнусную стряпню…все равно что возиться в зловонной мусорной яме); строки, пропитанные ядовитой злобой (Невозможно без омерзения осмыслить строки, пропитанные ядовитой злобой); строки, пропитанные ненавистью и грязными оскорблениями (Невозможно без омерзения осмыслить строки, пропитанные ядовитой злобой, ненавистью и грязными оскорблениями в адрес…); обзывать (Обзывают «чирикающим» и «философствующим»); мерзопакостный пасквиль (Даже заклятого врага не удостаивают столь дикой враждебностью, какую выплеснул мерзопакостный пасквиль…); приговор (Хотя этот приговор подписал в статье некто…) («Патриот Кубани» № 2, 2003 г.).

13. Оскорбление как вид агрессии, т. е. использование синонимичных глаголов, описывающих оскорбление как действие, ввиду чего в русском языке сложились стратегия и приемы оскорбительности – выговаривать недовольство лично кому-то; говорить на повышенных тонах, громко; причинять обиду; отправлять в мифологический низ; отправлять в человеческий низ; противопоставлять богам; сравнивать с животными; выставлять что-то личное на всеобщее обозрение; преподнести мнение о ком-то как приготовление некачественной пищи; затронуть в разговоре важную для человека тему; причинить душевные страдания; задеть честь человека; задеть достоинство человека; задеть имидж человека и его репутацию в обществе; обижать, поносить, шельмовать, хулить, бичевать, пороть публично, стряпать, задеть, уколоть, замарать, чернить, дискредитировать, костерить, ругать, охаивать, бесчестить, унижать, позорить, облаивать; разразиться пламенной филиппикой; клеймить, склонять по падежам, представлять жареные факты (Сей лихой борзописец в честных народных деяниях градоначальника лучшего города России узрел некие жареные «фактики» и раздул их, словно из мухи слона, до великой криминальной истории. В публичном азарте он вот так рефреном склоняет фамилию уважаемого горожанами человека почти по всем падежам, дабы придать ей статус клеймящей клички) (Патриот Кубани № 43, 2003 г.).

14. Оскорбление как с оциальная оценка, т. е. использование «морализованного» смысла лексем, «оскорбление», «ругань», «брань», «грубиян» как одного из суггестивных приемов усиления действенности высказывания путем бездоказательственного навешивания ярлыка в виде обыкновенной констатации: 1) «В качестве ведущего телепрограммы «Культурная революция» он (министр культуры РФ господин Швыдкой) оскорбил весь русский народ» (СР № 65, 2003 г.); 2) «Мы считаем, что присутствие этого господина (министра культуры Швыдкого) в Пскове вообще, а в праздничные дни особенно, тем более в статусе приглашенного от имени его жителей, будет оскорблением нашего древнего русского города, одного из исторических центров русской государственности» (СР № 57, 2003 г.); 3) «Администрация держится более или менее лояльно, но вот охрана ведет себя отвратительным образом. Ее начальник, Астафьев, мало того, что публично ругается нецензурно, еще и кричит, обращаясь к своим подчиненным: «Давите их! Давите» (СР № 65, 2003 г.); 4) «Председатель территориального отделения МАП П. Торкановский заявил, что этот плакат (с наружной рекламой нижнего белья фирмы «Sisley») должен быть снят как нарушающий Закон о рекламе и оскорбляющий нравственное чувство российских граждан» (СР № 65, 200 3г.); 5) «Одни, как депутат из Башкирии Х. А. Барлыбаев (депутатская группа «Регионы России»), просто бранятся и называют публикацию итогов голосования по 20 важнейшим законам «черным пиаром», «грязными технологиями», Хорошенькое дело! Публикация официального документа – результатов голосования – «черный пиар»» (СР № 57, 2003 г.); 6) «Прямо удивительно, как это Марков согласился беседовать с таким грубияном!» (СР № 57, 2003 г.); 7) «Не спи, народ! В твой дом пробирается домушник. Если поверишь ему и впустишь, войдет и отберет все дочиста, ОТПИАРИТ жену, а сына заставит нести награбленное» (СР № 65, 2003 г.).

3.2 Коннотативное поле концепта «оскорбления»

3.2.1 Система лексических оценок «оскорбления»

Под коннотативным компонентом значения слова в лингвистике понимается дополнительная информация по отношению к его семантическому значению, связанная с характеристикой ситуации общения, участников акта общения, определенного отношения участников акта общения к предмету речи, и друг другу, т. е. «коннотация – это часть системного значения языкового знака» (Стернин 1979: 89). Коннотация не выражается эксплицитно, т. к. это семантическое тождество значения слова, которое включает в себя совокупность семантических представлений, чувств и оценок, которые создаются в процессе восприятия слов-знаков. В широком понимании коннотация – это вся дополнительная информация слова, связанная с субъективно-чувственными стереотипами отражения действительности индивидом, с лингвокультурным компонентом значения слова, с принадлежностью к определенному лексическому полю и способная нести мировоззренческую и этносоциальную нагрузку. В акте речи компоненты значения слова выступают в динамическом единстве и тем самым демонстрируют свою выделимость и семантическую объективность.

Коннотативный компонент слова играет большую роль при порождении речи, при оценке коммуникативной ситуации и при выборе слов, совпадающих по денотативному компоненту, но различающихся по стилистической окраске. В современном русском языке существует большой пласт лексики, в коннотативном значении которой эмотивно-характеризующие признаки или действия человека совмещены с отрицательно-эмоциональной оценкой (делец, лопух, собака, подлец, негодяй). В этих словах эмоциональный компонент вытесняет на второй план денотативные признаки значения слова. Неодобрительно-оценочный компонент, содержащий крайнюю степень отрицательной оценки, способной вызвать эффект оскорбленности, наблюдается в словах и выражениях, которые относятся к сфере «ненормативной лексики» и фразеологии.

При всех отрицательных идеологических и технологических влияниях цивилизации на национальную культуру, на шкалу национальных духовных ценностей – для русского народа, носителя и хранителя таких ценностей, для его менталитета и языка как продукта и выразителя многовековой культуры пласт «ненормативной лексики» и фразеологии остается табуистически маркированным явлением антикультуры, абсолютно неприемлемым в современной русской общественной речевой коммуникации, что и получило закрепление в лингвистическом понятии «нонстандарта» (Кестер-Тома 1993: 15).

Поэтому, в какой бы функции ни выступала «ненормативная лексика» и фразеология, такого рода слова и выражения, равно как публичное использование их, являются нарушением норм общественной морали в особо грубой и циничной форме. Будучи обращены к конкретному адресату, они суть оскорбления словом – также в особо грубой и циничной форме – с целью унизить, опорочить, обесчестить адресата или отсутствующее третье лицо.

Для целей изучения идентификации слов и выражений, которые являются оскорбительными и/или клеветническими, а также могут быть квалифицированы как таковые в ситуациях, существующих или создаваемых в современных СМИ и в устной публичной речи, в лингвистике был введен термин инвективная лексика и фразеология. Прилагательное «инвективный» – производное от существительного «инвектива» (Жельвис 1985: 304-307). Это существительное, означающее «резкое выступление против кого-либо, чего-либо; оскорбительная речь; брань, выпад», восходит к лат. «invectiva oratio» – бранная речь.

Инвективную лексику и фразеологию составляют слова и выражения, заключающие в своей семантике, экспрессивной окраске и оценке оскорбление личности адресата, интенцию говорящего или пишущего унизить, оскорбить, опорочить адресата своей речи или объекта оскорбления, обычно сопровождаемую намерением сделать это в как можно более уничижительной, резкой, грубой или циничной форме (реже используются приемы скрытых оскорблений, например, применение эвфемизмов или вполне литературных сравнений, что однако не снижает экспрессивности и эмоциональности речи).

Основная часть инвективной лексики и фразеологии состоит из лексики бранной, относящейся отчасти к диалектам, но главным образом, к просторечию, а также к жаргонам, и характеризуется грубо вульгарной экспрессивной окраской, резко негативной оценкой, чаще всего циничного характера. Например: говнюк, гад ползучий, дерьмо, засранец, падла, обалдуй, сука сраная и т. д.

Значительное место в инвективной лексике занимает часть бранной лексики, которая относится к табуированным словам и словосочетаниям, т. е. к мату (блядь, долбо…б, …барь, жопа (перен.), курва, манда, мандавошка, мудак, мудила, муда…б, п…зда (перен.), п…здюк и другие производные, хер (перен.), х…й (перен.) и производные, х…й на палочке, х…й (хер) моржовый).

Среди инвективной лексики есть и известная часть бранных слов и словосочетаний, входящих в литературный язык. Они относятся к разговорной речи, к разным ее пластам. В основном это слова и словосочетания, принадлежащие периферийным пластам разговорной речи, граничащим с просторечием и жаргонами. Такого рода слова и словосочетания в своем большинстве образуют так называемую грубо просторечную лексику – «нижний» разряд разговорной лексики литературного языка (девка – о распутной женщине, проститутке, гад (перен.), гаденыш (перен.), гадина, гнида (перен.), подлый, подлюга, сволочь, скотина (перен.), стерва, сукин сын, старый хрен, хамово отродье). Все эти и подобные слова в современных толковых словарях характеризуются как «бранные», «грубые» или «презрительные».

В разряд инвективной лексики входят также слова, относящиеся к разговорно-обиходной лексике (мерзавец, поганый, сброд, свинья (перен.), хам, хамье, ханжа).

В рамках «литературной» инвективной лексики тоже есть различные группы. Во-первых, это книжная лексика с инвективным значением (мошенник, алкоголик, проститутка), при использовании которой может возникнуть состав клеветы, так как при прямой номинации человека происходит его обвинение в нарушении законодательства или норм общественной морали (диспозиция ст. 129 УК РФ «клевета» – бездоказательственное утверждение, не соответствующее действительности). Во-вторых, это эвфемизмы для подобных слов, «щадящие» адресата, но на самом деле несущие такую же инвективную нагрузку («дама легкого поведения»). В-третьих, это переносное, метафорическое употребление таких слов («политическая проститутка»), которое чаще связано с оскорблением. В-четвертых, в литературном языке есть группа слов констатирующей инвективной семантики – «стерва», «мерзавец», «подонок». Поэтому в обобщенном виде под инвективной лексикой подразумевается лексика, оказывающая влияние на понижение социальной привлекательности личности в ее собственных глазах, а также в глазах общественности.

Таким образом, коннотативное значение «ненормативной лексики» и фразеологии связано с эффектом оскорбления, вызванного употреблением стилистически-нормированной лексики, в части прямой вовлеченности «нонстандартного» и «субстандартного» (Кестер-Тома 1993: 16) слоев в причинение «оскорбления», которое представляется в обыденном сознании как негативное социальное явление. Нарушение нормы или отклонение от нормы в речи при инвективном словоупотреблении возникает вследствие стилистической неоправданности выбора языковых средств. Оскорбление в таком понимании включает в себя закрепленные ранее этносоциальные связи, извлекаемые из семантической структуры слова. Однако в обыденном сознании оскорбление воспринимается не на основе точного знания правовой нормы, а на предположении, что речевое событие должно быть квалифицировано как «оскорбление», т. к. в языковом сознании оно интерпретируется как таковое в сравнении с отступлением от обычного стандарта, который установился в данной социальной среде. Поэтому индивидуальное восприятие оскорбления зависит от принадлежности реципиента к той или иной социальной группе. Коннотативное поле оскорбления в языке отмечено индивидуальной интерпретацией речевого действия на основе личностных представлений о допустимом и возможном речевом поведении.

Искусственность лингвистического противопоставления нормативно/ненормативно становится критерием недостаточности и неполноты при правовой квалификации конфликтного высказывания как оскорбления. В силу этих причин в праве получили закрепление другие виды оценки оскорбительности: посягательство на естественные права человека – доброе имя, честь и достоинство, деловую репутацию.

Таким образом, термин «ненормативная лексика» (под «ненормативной лексикой» подразумевается инвективная лексика и фразеология) получил двоякое толкование в лингвистике и в правоведении:

1). В правоведении к «ненормативной» относят лексику, которая отображает тот слой языка, разряд слов и выражений, употребление которых в речи нарушает нормы общественной морали, общепринятые в данном социуме представления о приличии/неприличии, и квалифицируется как «оскорбление», т. к. образует состав преступления (ст. 130 УК РФ) или состав вербального проступка (деликта в гражданском праве, ст. 152 ГК РФ).

В этот разряд слов и выражений входят, с одной стороны, лексико-фразеологические единицы из «внелитературной» сферы русского национального языка, т. к. они находятся вне сферы действия норм литературного языка (блядь, потаскуха); с другой стороны, слова и выражения, принадлежащие литературному языку, т. е. «нормированные» (негодяй, подлец, мерзавец, врун).

2). В лингвистике «ненормативной» называют лексику (и любые другие языковые единицы), которая не относится к литературному языку, почему она и получила синонимичное название «некодифицированной» лексики, т. е. не представленной в «прескриптивных грамматиках и нормативных словарях» (Кестер-Тома 1993: 15). Это слова из просторечий, жаргонов, диалектов (говно, жопа, быдло, рожа). На них не распространяется действие норм литературного языка, литературной речи. Лингвистическое понимание «нормативности/ненормативности лексики» исходит из признания барьера, дозволенного рамками литературного языка и недозволенного, изучение которого старались избегать до некоторого времени ввиду отрицательности языкового материала (Караулов 1991: 4). Хотя некодифицированная лексика оказывает значительное влияние на развитие этнических стереотипов речевого поведения и на систему ценностных ориентиров складывающихся в обществе.

Собственно лингвистическая и правовая контаминация «ненормативной» лексики происходит вследствие многофункциональности этого слоя русского языка. Практически в лингвистике «ненормативная» (инвективная) лексика выполняет кроме «оскорбительной», как указывает Жельвис, еще 21 функцию: например, средство установления контакта, средство установления «корпоративного духа» общающихся, средство самоуничижения, средство демонстрации «социальной свободы», нарративное средство, средство передачи противника во власть злых сил, средство демонстрации половой принадлежности, эсхрологическая функция, ритуальное осмеяние с оградительными целями, средство сексуальной агрессии (Жельвис 1992: 18).

Таким образом, употребление одинаковой терминологии в лингвистике и праве влечет путаницу при квалификации «оскорбления», избежать которую возможно при помощи детального лингвистического анализа «оскорбления» как лингвосоциального явления.

Смешивание понятий происходит и потому, что в русском языковом сознании понятие «ненормативной лексики» получило ряд синонимов и синонимичных выражений: а) ненормативная лексика, нецензурные выражения, непарламентские выражения (лексика), непечатные слова, публичная нецензурщина, некодифицированная лексика, нелицеприятные слова; б) мат, брань, ругань, отборная матершина; в) шквал выражений сапожника; г) нехорошие слова, самые последние слова, крепкие слова; д) послать на три буквы, послать куда подальше, отсылать к едреной матери, к едрене фене, в жопу; е) плоские шутки, сальная терминология, чистейший жир; ж) словесные помои; з) излишки плоти; и) кричать благим матом; к) сказать пару ласковых слов, загнуть пару ласковых слов; л) мусор, который засоряет речь; м) обороты, режущие слух; слова, от которых уши вянут; н) тошнотворные измышления; о) небрежное обращение с разговорной речью; п) неправильное употребление устоявшихся речевых оборотов; р) символ плохого вкуса; с) лингвистические экскрименты (СР от 24.06.03).

Инвективную, т. е. «ненормативную лексику» отличает диффузность ее значений, что обусловлено, с одной стороны, экспрессивно-оценочным характером слов и выражений, составляющих этот лексико-фразеологический разряд языка. Это обстоятельство создает определенные трудности в определении границы между собственно инвективными единицами и эмоционально-экспрессивными образованиями, передающими определенное состояние говорящего без агрессивных интенций и без цели оскорбления (балаболка, хлыщ, шаромыжник). С другой стороны, эта особенность слов и словосочетаний инвективного характера объясняется тем, что инвективная лексика хотя и относится к речи отрицательно окрашенной, лексико-фразеологические единицы инвективной лексики могут приобретать разные оттенки в зависимости от интенций адресанта, вплоть до противоположных оценок (ср., «ху…вый», но и «ох…ительный»; «п…зда», но и «п…здатый»).

Субъективность значения лексико-фразеологических единиц в разных контекстах аффективной речи зависит не от эмоционально-отрицательных качеств предмета речи с точки зрения норм морали или эстетики, а от того, что субъект речи в данный момент с помощью этих единиц выражает, что в них вкладывает, будь то свое отрицательное эмоциональное состояние или соответствующее отношение к адресату речи (Матвеева 1986: 22). В высказывании, содержащем инвективные единицы, но не направленном на оскорбление адресата, присутствует лишь стилистическая неоправданность выбора эмоционально-экспрессивных языковых средств. В таких речевых ситуациях адресата, прежде всего, настораживает эмоциональный фон, создающийся при использовании в речи «ненормативной лексики», который он ошибочно принимает за ущерб своей социальной привлекательности, подобный тому вреду, который наступает при оскорблении. Вред в таких случаях естественно присутствует, но он не имеет ничего общего с вредом, причиняемым при оскорблении, когда дается персональная негативная оценка личности. Высказывания, содержащие инвективную лексику, но не содержащие негативной оценки личности отличаются от пейоративных прежде всего своей безадресностью. Они, как правило, имеют эмоциональный оттенок присущий междометиям и «вырываются» вскользь, так, между прочим (Жельвис 1992: 15).

Итак, инвективная лексика и фразеология внутренне дифференцирована и содержит единицы, относящиеся к литературному языку и к внелитературной сфере современного русского языка, где сосредоточены наиболее грубые, циничные лексико-фразеологические единицы.

Корпус инвективной лексики составляют:

1) Бранной тезаурус, входящий в состав литературного языка и относящийся к разговорной речи. В основном это слова и словосочетания периферийных пластов разговорной речи, граничащих с просторечиями и жаргонной речью. Бранные слова и словосочетания образуют «грубопросторечную» лексику – «нижний» разряд разговорной речи литературного языка (девка, сволочь, мразь, говно, скотина, блядь, сукин сын).

2) Тезаурус разговорно-обиходной лексики, содержащей в семантическом значении констатирующую резконегативную оценку человека, его поведения, действий (негодяй, подлец, гад).

3) Тезаурус общеупотребительной и книжной лексики (бандит, вор, мошенник, палач, мясник).

Негативное воздействие на адресата происходит ввиду одинаковых характеристик инвективной лексики вне зависимости от того, к какому слою разговорной или литературной сфере принадлежит высказывание, обладающее свойством оскорбительности. Критерии оскорбительности зависят, в свою очередь, от качества лексических оценок, содержащихся в высказывании, и от стилистических средств их доставки, т. к. стилистические характеристики слова, тесно связанные с эмоциональными, и входят в качестве особого компонента в структуру значения слова (Арнольд 1959, Бондаренко 1972, Булдаков 1982, Телия 1980, Шаховский 1982, Стернин 1985 и др.).

Дата добавления: 2015-08-21