Завоевание Багдада

Десятого августа 1393 года у Тимура объявился посланник Ахмада Увайса из Багдада. Джелаирид видел гибель Музаффаридов — династии потомков ильханов, подобной его собственной династии, и не мог питать напрасно надежд в отношении своей соб­ственной судьбы: известной целью Тимура было ус­транение наследственных князей, и Тимур взялся за это серьезно. Правда, было также известно, что добровольное подчинение и признание чагатаевской верховной власти могло отсрочить временно самое худшее. Но так как согласие Ахмада сдаться добро­вольно, по мнению Тимура, было далеко недостаточ­ным — ему неопределенно обещали чеканить его имя па багдадских монетах и поминать в богослужении по пятницам, — оп не отказался от похода на Тигр. При свете факелов войско пересекало долины и овраги се­верных гор Загрос; Тимур, который в паланкине со­провождал войско, велел поспрашивать местных жи­телей и узнал, что они сообщили в Багдад о прибли­жении его войска через почтовых голубей. Таким же путем вслед за этим Тимур послал ложное известие, что в действительности речь шла о группах отстав­ших от своих войск тюрков. Чтобы замаскировать свои истинные намерения, он на несколько дней задержал ся у могилы святого. Потом он форсированным мар­шем прошел остаток пути и тридцать первого авгус­та стоял перед Багдадом. Ахмад, не поверив второму сообщению, велел разобрать мосты через Тигр, пос­ле чего отошел на западный берег. Воины Маверан-нахра обнаружили его роскошное судно, на котором переправили Тимура через реку. Днем позже несколь­ко преследователей догнали Джелаирида под Кербелой. Маленький отряд не смог одолеть ожесточенно сражавшихся защитников правителя. Ахмад бежал. Таким образом, пришлось довольствоваться вместо него некоторыми из его родственников. Их, а также знаменитых художников и ученых, которых Тимур пе­ретянул на свою сторону во время двухмесячного пре­бывания в Багдаде, наконец отправили в Самарканд. Так как жители бывшего халифского города жалова­лись на неблагоприятный образ жизни, завоеватель показал себя истинным хранителем шариата; вино, которое изгнанный правитель держал на складе в большом количестве, было вылито в Тигр, «и рыбам тоже досталась доля от торжеств, так как они глота­ли вино»⁷¹.

Тимуру, однако, еще не подчинялись после изгна­ния Джелаирида страны между Баку и Багдадом, с которыми были особенно натянутые отношения. Слишком многие мелкие князья, втянутые в полити­ку изменчивыми союзами, жили здесь на своих го­рах, на которые бросали алчные взгляды, прежде всего, мамлюки в Каире. Поэтому Тимур отправил в Каир посланника, который должен был рассеять воз­можные опасения, что сейчас начнется наступление на Сирию или Египет. Он велел передать, что хотя в прошлом правители из рода Чингисхана часто вели в Сирии войны, позже между ними и мамлюками на­ладились дипломатические отношения. Когда Абу Сайд (ум. 1335), последний из ильханов, был допу­щен к «господину милосердия», в Иране больше не было самодержца Чингисида; «диадохи» и их скан­дальные дела разрушили страну. Но теперь благода­ря решению Бога весь Иран до арабских границ был объединен им, Тимуром, в непосредственном сосед­стве с мамлюками; благополучие верноподданных требовало установления мирных отношений между обеими империями. Торговля и общение должны рас­цвести для пользы и блага обеих сторон. — Под Ар-Рахба на Евфрате были убиты посланники Тимура: когда-нибудь должна была начаться война с мамлюками⁷².

Что касается намерения уничтожить всех наруши­телей спокойствия, которые сделали небезопасными торговые пути, Тимур задумал это серьезно. Жало­бы багдадских купцов обратили его внимание на за­мок рыцарей-грабителей Такрит, владельцы которо­го причиняли зло караванам, направлявшимся в Си­рию и Египет. Уже поздней осенью 1393 года Ти­мур взялся за дело. Он приказал окружить замок, срочно прокладывать в скалах штольни, которые в конце концов привели к обвалу части военных ук­реплений. Даже трогательная просьба матери вла­дельца замка не переубедила Тимура. Такрит брали штурмом в начале декабря. В знак грозного предуп­реждения о своей решительности он распределил за­хваченный гарнизон между своими соединениями с поручением отрубить головы всем преступникам. Пирамида из черепов и маленький остаток стены ра­зоренной крепости остались потомкам как памятник-предупреждение⁷³. Несколько принцев и эмиров из войска Тимура были в это время направлены для подобных дел в другие области Двуречья. Он сам немного позже повел свое войско в северные окра­инные области Ирака. Мелким князьям, правящим на апатолийско-азербайджанской пограничной терри­тории, и вождям племен тюркских объединений он приказал передать послание такого содержания: те страны до недавнего времени были без сильного пра­вителя, поэтому понятно, что они, те, кому направ­лено это послание, привыкли «играть на свободном поле в мяч сообразно своим желаниям». С этим те­перь покончено, так как он, Тимур, завоевал весь Ирак и требует, чтобы они «поставили ногу послушания на тропу службы ему» и отказались от гра­бежей, чтобы заслужить его милости⁷⁴. Действитель­но, в те дни собралось несколько владельцев замков у него, среди них султан Иса, князь Мардинский, который до сих пор большей своей частью был под­чинен султану мамлюков⁷⁵.

Если недавно Тимур хотел сообщить мамлюкам, что он стремится к дружественным отношениям с ними, правда, помня и о войнах ильханов, то у него после убийств у Ар-Рахбы не оставалось другого вы­бора, как выступить против Сирии и Египта, тем более, что за это говорили и стратегические сообра­жения. Борьба с Тохтамышем, которая окончатель­но не была завершена, наводила на мысль, что нужно нанести удар по самому сильному из возможных его союзников; в подтверждение очевидного для каждо­го притязания на ильханское наследие последовал приказ охранять северосирийскую и мессопотамскую территорию, так как вовлечение мамлгокских инте­ресов в необозримую политическую структуру, важ­нейшие элементы которой наряду с мелкими князь­ями образовывали передвижные союзы бедуинов и тюрков, следовало ограничить сирийской землей, чтобы уменьшить опасность дестабилизации. Тимур призывал местных властителей, которые только что поклялись в готовности ему служить, выступить с войском против мамлюков, режим которых — это не могло от него ускользнуть — в последние годы со­трясали перевороты и братоубийственные войны ссо­рившихся партий. И султана Исы, князя Мардина, окрестности которого прочесывало войско Тимура на рубеже 1394-1395 гг., тоже касался этот приказ ⁷⁶. Но Иса вышел из повиновения и заперся в своей крепости. Этого Тимур не мог оставить так. Яса Чин­гисхана и монгольский обычай вообще не допуска­ли, чтобы в тылу оставался враг, не присоединен­ный к «мирному содружеству», в то время как при­ступали к новым завоеваниям. Как под Амолом в первый год этой долгой кампании, так и теперь Мавераннахр приложил нее усилия, чтобы искоренить такие незаконные устремления. Султан Иса наконец снизошел все-таки к следованию за войском, этим все было готово к военному походу против мамлюков. Вскоре Умар-шейх со своим войском должен был прибыть из Фарса и объединиться с войском отца под Диярбакыром для нападения на Северную Сирию⁷⁷. Таково было положение вещей в начале февраля 1394 года. Но Тимур ждал своего сына напрасно. Вместо этого до него дошла печальная весть: Умар-шейху месяц назад в Курдистане при осаде замка по­пала стрела в артерию, и он от раны истек кровью. Как когда-то Чингисхан в Бамиане приказал истребить все живое, люден и животных, за то, что здесь погиб его любимый внук, так и теперь такое случи­лось с курдской крепостью. Возможно, серьезные надежды на «мирное содружество» были этим нака­заны; о проведении военного похода против мамлю­ков нечего было и думать. В Фарсе нужно было со­хранить только что завоеванную власть. Тимур назначил Пир Мухаммеда, которому только что испол­нилось шестнадцать лет, сына Умар-шейха, новым наместником.

Но и его собственное положение на южном крае анатолийской горной страны неожиданно оказалось за­труднительным. Султана Псу заподозрили в обмане Тимура и арестовали. Но от завладения Мардином пришлось отказаться, так как войско теперь, в конце зимы, страдало от ощутимой нехватки корма для скота. Продвижение наверх в горную страну, где в это время года было достаточно долин для пастбищ, было неизбежно. Ливии, похожие на всемирный по­топ, сделали, однако, местность почти непроходимой; с большими потерями в животных тащились дальше, — расстилая на земле войлочные одеяла, циновки, чтобы не увязнуть глубоко⁷⁹. Казалось, счастье поки­нуло Тимура, и многие мелкие князья, которые только что тоже проявили готовность следовать за войском, отреклись от него. Так весна и лето 1394 года были наполнены многочисленными мелкими делами в азер­байджано-анатолийском пространстве, которыми Тимур и его сыновья старались обеспечить свое господ­ство. У Мардина и Амида, сильные укрепления ко­торого произвели большое впечатление на одного из докладывающих, и у Авника под Эрзерумом до на­чала августа велась война. Между тем у горного мас­сива Алададж, северо-восточнее озера Ван, Тимур встретил свой гарем, который провел зиму в Султа-нии. «И несколько дней они провели в безоблачном наслаждении. После этого они попросились на помин­ки усопшего принца Умар-шейха. Они представляли себе снова то несчастье, пронзающее сердце, сжига­ющее грудь. Эмиры, князья, принцы и жены причи­тали по поводу ужасного случая, пролили море слез. Но в конце концов они освободили свое сердце от всего этого и повернулись к другим делал...»⁸⁰.

Дата добавления: 2015-08-21