Уничтожение Хорезма

Шаг за шагом Тимур закреплял свою власть над Ма-вераннахром. Кланы Апарди, Кайхосрова из Хотталана и Джалаиры были самыми главными врагами, над которыми он до сих пор одерживал верх благодаря своей осторожности, стойкости и способности все сно­ва и снова очень трезво оценивать свое положение. В самом Мавераннахре только с трудом можно было под­вергнуть его правление опасности. Но все эти успехи имели и свои недостатки, так как любой эмир, кото­рого он свергал, постоянно поддерживал какие-нибудь внешние связи. Также за общепризнанными граница­ми улуса Чагатая некоторые князья чувствовали себя задетыми происходящим между Оксом и Яксартом; они были обязаны — или только пытались — терпеть того или другого противника Тимура на своей территории, а может быть, и более того, так как усиление нового центра тюркско-монгольской власти должно было рань­ше или позже скреститься с их собственными устрем­лениями. Триумфальное шествие против врагов для Ти­мура означало неизбежно увеличение дрязг с соседни­ми правителями. Это могло непременно отразиться на его положении в Мавераннахре.

Так появилась необходимость строгого контроля над Ферганской долиной из-за втягивания Джалаиров в про­иски князей Севера. С туменом Арпади, тысячей рода Карлук и другими объединениями Тимур послал свое­го сына Умар-шейха в долгий путь в Андижан. Во вре­мя контрнаступления Камар-ад-дина некоторые монголь­ские подразделения, только недавно примкнувшие к Умар-шейху, изменили и поставили молодого полковод­ца в такое затруднительное положение, что он должен был просить своего отца о подкреплении. Тимур потом сам, как мы знаем, снопа наступал на Ферганскую до­лину. При этом ему пришлось сурово угрожать явно недовольным жителям Мавераннахра, что он велит каз­нить каждого, кто попытается увиливать⁵⁴. Тимур не мог беспрерывно нести войну, чтобы в любом месте импе­рии и за ее границами быстро накрыть врагов и их со­юзников и уничтожить их. Он также должен был ис­кать и другие пути для безопасности своей власти. Большого выбора не было, он все еще пытался распо­ложить к себе князей за пределами Мавераннахра пос­редством женитьбы. Завязывание супружеских уз было, как нас научил уже Тимур борьбой со своим тестем эмиром Хусейном, довольно сомнительным ме­роприятием для установления или сохранения полезных связей, но кроме войны это, может быть, было един­ственное средство. В случае племянницы Юсуфа Суфи с алчностью Тимура было связано и кое-что другое: она же была одной из Чингисидов, а Тимур вынашивал план поженить ее с одним из своих сыновей, конечно, не только с целью закрепить дружественные отношения с Хорезмом. Ему было важно повысить авторитет своих сыновей, а этим и свой.

О таком виде престижа вряд ли шла речь во вре­мя миссии к Джият-ад-дину, правителю Герата, отец которого из-за честолюбивого желания стать султа­ном был наказан Казаганом войной и унижен⁵⁵. Менее одного поколения назад один Картид позво­лил оскорбить себя ильханскому эмиру низшего ран­га, который вряд ли был способен править⁵⁶. Тимур велел передать правителю Герата, что между ними обоими существует старая дружба, которой нельзя дать разрушиться; Тимур уверял, что у него, наобо­рот, желание вместо вражды установить согласие. Джият ад-дин понял, что подразумевалось. Он поп­росил официального ответа, приемлем ли его брат Пир Мухаммед в качестве свата. Тимур предложил выдать замуж в Герат дочь своей сестры. Жених явился с подобающей свитой в Мавераннахр и имел возможность ближе познакомиться со своим будущим тестем в 1379 году во время его четвертого похода на Хорезм⁵⁷.

Политика Тимура с использованием браков (это можно четко пронаблюдать) отражает широту его по­литических целей, а они удивительно тесно связаны с тем, что могло осуществиться в данных обстоятель­ствах. Так, его любимый сын Джахангир взял в жены не только принцессу из Хорезма, но также дочь эми­ра Хизира из ясавурьян и дочь эмира Кайхосрова⁵⁸. Оба эти брака отчетливо показали нобходимость сде­лать друзьями предводителей мощных мавераннахрс-ких «мирных объединений»; и только когда Тимур поверил, что он укрепил свою власть изнутри, он передал Юсуфу Суфи свое требование и принудил его выдать невесту, припугнув походом.

Правда, у наблюдателя создается впечатление, что многие из этих связей через длительный промежуток времени мало что могут изменить. Разве не стал Кай-хосров в конце концов одним из непреклонных против­ников? Политические женитьбы многозначны. Как в случае с Хорезмом, так и с Картидами именно Тимур выдвинул требование и осуществил его. Ни Юсуф Суфи, ни Джият-ад-дин не сомневались, что перегово­ры велись не на равных. Тимур полагал, что эти браки и многие другие, которым он способствовал на таких основаниях, могли действительно служить цели установ­ления хороших отношений с соответствующими княжес­кими домами — но именно при условиях, которые дик­товал он. Поэтому браки всегда имели в себе что-то от политического порабощения, и мы можем предположить, что это частично имело место и в связях, которые он завязал с равными себе эмирами в Мавераинахре. Ему они должны были принести выгоду; по если ситуация складывалась неудачно, то нужно было ее обойти — во всяком случае его эти связи ни к чему не обязывали.

Заговор Адиллаха привел Тимура к конфликту с Бе­лой Ордой. Казалось, после заговора ему представля­ется возможность решить это дело в свою пользу без войны; он надеялся привести к власти в восточном Кипчаке претендента по своему выбору. Это пока не удавалось. В конце 1376 года он решил, что настало время подчинить себе империю Белой Орды военной силой. Еще во время этих боев, подоплеку и обшир­ные последствия которых нужно обсудить в другой связи ⁵⁹, хорезмийцы воспользовались возможностью напасть па Бухару и разграбить ее. У Тимура сначала не было возможности отправить посланника к Юсуфу Суфи и возмущенно потребовать объяснения, что мог­ло послужить поводом для такого враждебного отно­шения после свершившегося пород нения⁶⁰. Мы и сей­час еще помним, что Тимур сам после смерти находив­шейся с ним в браке сестры эмира Хусейна больше не стал себя удерживать от того, чтобы довести войну до горького конца его шурина; Джахангира уже не было в живых — значит, Юсуф Суфи мог чувствовать себя свободным от какого-либо давления.

Соответственно неприветливо, даже враждебно он обошелся с посланниками Тимура. Ввиду этого «пуль­сирующая артерия гнева у «господина счастливых об­стоятельств» вызвала жажду мести», и в первые меся­цы 1379 года он выступил из зимнего лагеря, напал на территорию Хорезма, где снова захватил огромные тро­феи — «розовощеких девочек, работоспособных плен­ных, выносливых лошадей, верблюдов и овец в несмет­ном количестве» — и блокировал столицу. Юсуф Суфи предложил Тимуру не проливать кровь невинных лю­дей из-за этой ссоры. Пусть поединок один на один решит дело. Тимур подтвердил, что это решение пол­ностью соответствует его натуре. Он привязал меч к поясу, вскочил на коня и поскакал к крепости. И сно­ва хронисты описывают сцену, в которой князья и эми­ры, пристыженные решимостью и мужеством Тимура, пали перед ним на колени и умоляли его отказаться от такого решения⁶⁰. «Разве положено, чтобы господин, ко­торому мы служим, собственной персоной вступал в бой, пока мы, холопы, живы?»⁶¹, — спрашивает его спод­вижник Саиф-ад-дин, который недавно вернулся из своего краткого паломничества⁶². Тимур даже не слу­шает его, оскорбляет грубыми словами, скачет к краю крепостного рва. Там он восклицает: «Я пришея, как ты просил, Юсуф Суфи! Выходи и ты! Посмотрим, кому Бог присудит победу!» Но Юсуф Суфи не осме­ливается; он раскаивается в своем вызове, «и весь мир выразил одобрение отваге, смелости, сердечной мощи Тимура и его совершенному доверию Богу и увидел трусость, малодушие и самохвальство противника»⁶³.

Можно допустить, что Тимур сам умел воевать даже теперь, когда достиг почти пятидесятилетнего возрас­та. Он это доказал в Ферганской долине, когда с ма­леньким отрядом оказался в тылу врага⁶⁴. Конечно, по­дозрительно, что о подобной сцене рассказывают из первой войны против Хорезма. Но в том случае вступление Тимура в бой было обосновано положением на данный момент: хорезмийцы, воодушевленные предательскими обещаниями Кайхосрова, неожиданно напали на осаждающих, которые не были настроены на битву. А теперь все производит впечатление инсце­нировки — когда все оставляют для дальнейшего при­украшивания. Драматическое появление Тимура перед крепостным рвом выполняет важную задачу, конечно, если считать это действительностью. Он должен был на глазах у всех показать Юсуфа Суфи неправым, за­ставить сомневаться в его способностях правителя и героя, но одновременно внушить уверенность в побе­де тем, кто воевал на стороне Тимура. В первую оче­редь именно ради них он скачет до стен крепости. Он показывает, что у них религиозное и моральное пре­восходство и поэтому они могут тоже ждать триумфа. Издевательство и моральная дискредитация врагов от­носились, как будег показано на других примерах, к необходимой подготовке битвы⁶⁵.

И во время всех этих событий господину счастли­вых обстоятельств принесли из Термеза первый плод года, дыню. Следуя своему благородному характеру, он обещал: «Юсуф Суфи сидит напротив меня. Пош­лите ему на золотом подносе часть этого первого пло­да!» Эмиры преданно говорили: «Золотой поднос не нужен! Мы хотим отослать ее в деревянной посу­де». Его величественный разум не хотел это при­знать, и тогда ее отнесли, соответственно прика­зу, на золотом подносе к берегу крепостного рва. И тут кто-то за стеной спросил: «Что лежит на под­носе?». Доставивший дыню ответил: «Дыня, первый плод! Господин счастливых обстоятельств посылает ее Юсуфу Суфи! и опустил там поднос и вернулся. Те достали ее и принесли Юсуфу. Юсуф со своей ничтожно маленькой проницательностью отдал приказ бросить дыню со стены в крепостной ров и подарил под­нос охраннику ворот⁶⁶.

Теперь должна разгореться решающая битва. От­ряд хорезмийцев выбрался из крепости; сын Тимура Умар-шейх переплыл со своими воинами ров. Хорез-мийцев заставили остановиться, их атака была отбита. Воины Мавераннахра запустили катапульту и разру­шили здания в крепости. Более трех месяцев продол­жалась борьба. Между тем, как прежде его брат, Юсуф Суфи заболел и умер. Хронист отмечает, что это еще одно обстоятельство, которое указывает удачу, данную богом Тимуру. Разве он не велел возвестить в тот день, когда вызывал на поединок Юсуфа Суфи перед сте­ной крепости, что тот, кто нарушит слово, заслужива­ет смерти?

«И когда волк исчезновения разрывал рубашку жизни Юсуфа⁶⁷ в клочки, львы дубравы победы и пантеры вершины мужества, герои войска коронован­ного господина счастливых обстоятельств кинулись на город и перевернули все вверх дном⁶⁸. В месяц рад-жаб 782 (х) (начался 14 сентября 1379) крепость сров­няли с землей; раздоры между членами семьи прави­теля после смерти Юсуфа парализовали любое сопро­тивление. По приказу Тимура все лица, которые разбирались в каком-нибудь ремесле или искусстве, были угнаны в Мавераннахр и поселены в Кеше. Там их обязали построить резиденцию, соответствующую власти Тимура, и расширить крепостные сооружения⁶⁹.

Дата добавления: 2015-08-21