Реставрация султаната?

Едва остались позади унижения, как в руку Тиму­ра попала стрела. Не имея возможности действовать, он должен был наблюдать, как эмир Хусейн собирал­ся завоевать наследство отцов и отправился без него на север. Как только Тимур почувствовал себя немно­го окрепшим, то вмешался в происходящее. Он велел передать послание Хусейну, который двинулся через Газни и Кабул в страну Баглан, южнее Кундуза, что следует за ним. По пути к маленькому отряду Тимура присоединились несколько всадников, которые слыша­ли о том, что эмир Хусейн собирал воинов в Баглане, чтобы бросить вызов наместникам «бандитов» в Ма-вераннахре. Когда Тимур встретился с Хусейном, тот уже собрал войско в несколько сотен воинов на лоша­дях и пеших. Весть отсюда дошла также до Ильяса и Бекечика; они решили устранить опасность как мож­но быстрее и выступили с войском на юг.

Тимур и Хусейн еще не могли сейчас предстать перед этим врагом, победа над которым требовала всех их усилий. Эмиры из Андхоя и Балха (последний из рода Зюлдусов) стояли у них на пути, и нужно было сначала победить их. Но потом повернули на север. Тимур берет на себя авангард, переправляется под Термезом через Окс — и чуть не погибает; незаме­ченный разведчиками, появляется враг и захватыва­ет лагерь Тимура на северном берегу реки. Ринувшись сломя голову из палаток, воины прыгают на свои челны и плывут назад к спасительному южному бе­регу. Еще месяц после этого стояли противники на Оксе. Война зашла в тупик, ни одна из обеих сторон не отваживается атаковать. Наконец Тимур велит сжечь челны и отходит в долину Хульма, где эмир Хусейн ожидает конца кампании.

Итак, через Термез нельзя проникнуть в Маверан-нахр, поэтому нужно попытаться сделать это с вос­тока. Князей Бадахшана можно склонить к мирному соглашению. Теперь на востоке был тыл, после того как победа над эмирами Андхоя и Балха принесла не­которую безопасность на западе. Хусейн и Тимур спо­койно входят в Хотталан, по ту сторону Окса, и раз­бивают там свой лагерь. Всего они могут призвать шесть тысяч человек; вооруженные силы «бандитов» составляют, понаслышке, двадцать тысяч, и они, до­лжно быть, уже совсем близко. Эмир Хусейн пору­чает Тимуру набег с целью разведки. Тимур вскоре после этого обнаруживает врагов по ту сторону реки, через которую ведет мост. Сможет ли он удержать мост только с двумя тысячами людей, которых Хусейн ему доверил? Целый день продолжаются ожес­точенные бои. Когда наконец наступает ночь, Тимур прибегает к хитрости. На мосту он оставляет только четверть своих воинов, так как ночью битва затиха­ет. С полутора тысячами всадников он переплывает в другом месте реку и карабкается на цепь гор на вражеском берегу. На следующее утро лазутчики монголов сообщают, что они нашли многочисленные свежие следы подков, очевидно, Хусейн и Тимур делали попытку обходного маневра. Между тем Ти­мур занимает названную цепь гор и приказывает за­жечь там многочисленные огни. Монголы пугаются, они охвачены паникой, разлетаются в разные сторо­ны. Теперь воины Тимура спускаются с гор, гонятся за врагами и убивают тех, кого догнали⁵².

Местечко, в котором севернее Термеза есть доступ к Кешу, называется Каладжа ⁵³. Туда отправил эмир Ху­сейн после той знаменательной победы своего соратни­ка. Как только Тимур добрался до Каладжы, к войскам устремилось много добровольцев из его родного края. Его целью было выгнать из Кеша монгольского комен­данта. Так как Ильяс Ходжа, главный монгольский наместник, со своим войском находился только в че­тырех парасангах от этого города, штурм был бы, конечно, связан с большим риском. Тимур снова при­бег к хитрости. Всем двумстам конникам, разделенным на четыре эскадрона, приказал он двигаться вперед. Каждый конник должен был укрепить по бокам ло­шади громадный узел, чтобы он волочился по земле и поднял гигантские облака пыли. Монгольский гарни­зон Кеша ошибочно полагал, что четыре мощные во­йсковые колонны развивают неожиданное наступление. Вместо того чтобы подготовить все к обороне, окку­панты стали искать свое спасение в бегстве⁵⁴.

Наконец эмир Хусейн прибыл в Гузар, где Тимур ус­пешно форсировал расширение своих собственных воору­женных сил, так как оказалось, что предстояла великая битва с Ильясом Ходжей. В этой требующей решения ситуации было целесообразно также застраховаться дей­ственной поддержкой из области сокровенного. Гузар, как, пожалуй, любое место в тогдашнем исламском мире, имел своего святого: это Ходжа Размаз⁵⁵, могилу которого разыскивали оба, Хусейн и Тимур. Они вы­маливали благословение у покоящегося там и давали клятву друг другу в нерушимой дружбе и верности.

Посланник Бога говорит: «Хороший сон — одна из 46 частей пророчества!⁵⁶» Как только вечная воля благодаря всезнающей мудрой заботе всевышнего и святого создателя помечает локон на лбу справед­ливого богопочитания счастливчика знаком избран­ности и характеризует триумфальную фигуру сло­вами в роскошном обрамлении: «Тебя мы сделали на­шим наместником на земле» ⁵⁷, полирует также его блестящий разум платком присвоенного успеха и ос­вещает его яркой проницательностью; и в нем от­ражается облик закрытой девы сокрытого, а сокры­тые девы закрытых событий, прежде чем они про­изойдут, поднимают завесу многозначности перед его предвидящим глазом. Одно из окон в мир сокры­того, через который человеческий ум может узнать заранее будущие события, это сновидение, как сви­детельствует вышеупомянутое благословенное слово Пророка. Через это окно за много лет до того, как это стало действительностью, Иосиф наблюдал, как ему подчинялись его братья и родители... И за­воевание Мекки... явилось тем же образом подобно картине перед восприимчивым к откровениям разу­мом султана всех пророков⁵⁸. Такие чудеса выпада­ют также великим ханам и королям ради государе­вых интересов и задач, так как они унаследовали господство над миром образов. Подобное случилось и с господином счастливых обстоятельств, так как теперь, когда нужно было выдержать такую страш­ную битву, приходилось выступать с очень малень­ким по сравнению с вражеским войском. Однажды Тимур в полдень был погружен в раздумья. При этом он задремал и услышал ясно голос, произнесший чет­ко: «Будь мужественным и беззаботным, так как Бог дарует вам победу!» И когда он пробудился ото сна, чтобы развеять сомнения, спросил сопровожда­ющих: «Кто-нибудь произнес здесь слово?» — «Нет», — ответили все. Теперь он удостоверился, что тот голос донесся к нему из сокрытого, и тот свежий ветерок благоухающего радостного послания дул с поляны роз божьей милости. Его вера в помощь Бога укреплялась. С укрепившимся мужеством и в хоро­шем настроении он предстал перед эмиром и рас­сказал, что произошло. Когда все услышали радос­тную весть, они, все больше и больше ликовали и торжествовали. Если до этого у предводителей и их последователей сердца были закрыты, как буто­ны, то теперь, после этой вести, они раскрылись, как расцветают цветы при дыхании утра⁵⁹.

Тоглук-Тимур, хан северного улуса Чагатая, неза­долго до этого умер; его сыну Ильясу Ходже пришлось вернуться через Яксарт, чтобы вступить на трон свое­го отца⁶⁰. Ильяс еще находился в войске «бандитов», лагерь которого был под Кешем, но известие о кончи­не хана вызвало среди монголов нерешительность, так что они не распологали необходимой силой воли, что­бы выступить против врагов. Во всяком случае враги одержали блестящую победу. Ильяс и несколько его эмиров, среди них и мавераннахрские, которые, в про­тивоположность Тимуру, остались верны присяге, по­пали в плен. Однако «намечавшийся» правитель был снова освобожден. В обоснование этого говорилось, что натура тюрков удерживает их от того, чтобы не ува­жать хана ⁶¹. Тимур преследовал монголов через Яксарт до Ташкента. Только потом вернулся он назад и вско­ре после этого, впервые с тех пор как покинул область Хилманд, увидед снова свою жену, сестру эмира Ху-сейна⁶². Самарканд был назначен местом проведения княжеского дня, на котором хотели решить, как теперь нужно управлять страной между Оксом и Яксартом.

Так как господство хана северного улуса на юге окончилось, чистого эмирата не должно было быть. Это нарушало все традиции. Созвали всех князей юга, родословная которых восходила к Чагатаю, и обсуждали, кого нужно посадить на ханский трон южного улуса. Выбор пал на некоего Кабулшаха, которого почитали как святого дервиша и стихи которого еще в начале пятнадцатого столетия пользовались большой любовью⁶³. Этот Кабулшах, которому сначала нужно было сбросить платье суфия, прежде чем его можно было посадить на трон⁶⁴, не был, конечно, человеком, могущим каким-то образом дать отпор эмиру Хусейну, который совершенно очевидно желал для себя роль его дяди и деда и претендовал на власть в Ма-вераннахре. Напрасно Кабулшах снова и снова пред­остерегал эмира от высокомерия и произвола. Отно­шения между ними назвать хорошими было нельзя. Насколько эти замечания источников заслуживают на­шего доверия, трудно сказать. Они могут иметь цель подготовить читателя к предстоящему описанию пое­динка между Хусейном и Тимуром и способствовать хорошему впечатлению в пользу последнего. Фактом является, конечно, то, что Хусейн дал избранному им хану регентство, длившееся только четырнадцать ме­сяцев, а потом, следуя дурному примеру своего дяди Абдаллаха, убрал с дороги⁶⁵.

Дата добавления: 2015-08-21