К. Ясперс. Капитал — самовозрастающая собственность, то есть определенная идеаль­ная

Капитал — самовозрастающая собственность, то есть определенная идеаль­ная субстанция, способная к самодвижению, к господству над хозяйством, его натурой, причем к такому господству, что хозяйство становится в пря­мом значении слова функцией от собственности, ее самовозрастания, ее вос­создания. Капитал овладевает экономикой, а потом и хозяйством, «втягивая» их в свое стремительное движение, но при этом и качественно изменяя. Именно под нажимом капитала ускоренно развивается и окончательно создается экономическая цивилизация с главной тенденцией — экономиз­мом, для которого нет ничего более «святого», чем накопление капитала³⁴. Общество живет теперь не просто с капиталом, а прямо «по капиталу и под капиталом», становясь обществом капитализированным. В результате эконо­мика как бы вытесняет хозяйство, и не только с теоретических размышлений, но и с реальности, поскольку реальности ничего не остается, как быть «эко­номикой и только экономикой». Ведь в феномене капитала деньги-стоимость «предшествуют не просто хозяйственному процессу, а процессу, направ­ленному на их — денег-етоимости-сажо-возрастание³°.

Появляется как бы параллельная «хозяйственная механика» — эконо­мическая, но которая занимает совсем не подчиненное положение, а на­оборот — главное. Пусть исторически и не сразу, но «сверху» стоимость с экономикой, а «внизу» уже все остальное. У субстанции существующего экономизма наиболее ощутимо присутствие своеобразного дуализма, жест­кость и «механистичность» новой антропологии, формирующей в обществе собственную «аристократию» жизненного успеха. В этих конструктах про­сматривается состояние современного мира, где, по определению 3. Бже-зинского, происходит «постепенное формирование все более контролиро­ванного и управляемого общества, в котором будет господствовать элита... Освобожденная от сдерживающего влияния традиционных либеральных ценностей, эта элита не будет колебаться при достижении своих политичес­ких целей, применяя новейшие достижения современных технологий для влияния на поведение общества и удержание его под строгим присмотром и контролем»³⁶.

Со второй половины XX века на первый план социоэкономического бытия «выходит» феномен «сетевой» культуры. Он характеризуется социальными мыслителями как «вступление в фазу новой метаморфозы человеческой истории» (3. Бжезинский), «великий перелом» (Р. Диес-Хохлайтнер), и миро­вая революция» (И. Валерстайн). Этот феномен проявляется в новых формах социальной организации и экономической деятельности, в кризисе бывшей системы общественной регуляции и в становлении специфической группи­ровки элиты, получившей характерное определение «нового класса». В этом контексте «веберовский», «цивилизованный» капитализм теряет привычный образ и начинает превращаться в нечто иное. Принимаются энергические меры по осмыслению социальных перспектив, выстраиваются и отшлифовы­ваются транснациональные механизмы по воплощению идеалов управления новым миром, длительного планирования главных событий. Вектором истори­ческой динамики становится реализация масштабного проекта глобализации. В образовании глобального экономизма ключевую роль сыграли следующие факторы, превратившие капитализм в универсальную систему. Во-первых, появление новых денег, которые на практике преобразовались из средства платежа в общую меру стоимости и инструмент управления. Доллар, факти­ческая мировая резервная валюта, окончательно потерял рудименты золотого стандарта, позволяя проявлять себя в качестве феномена, ничем, по существу, не обеспеченного — кроме умелого управления — «алхимического кредита последней инстанции»³⁷. Во-вторых, появление масштабных финансово-правовых технологий, управляющих «глобальным долгом». В-третьих, рево­люция в микроелектронике и средствах телекоммуникации, открывшие «виртуальную реальность» — информационные «ландшафты», которые активно осваиваются и практически неограниченны физическими парамет­рами³⁸. Специфику новой формулы «экономического универсума» можно охарактеризовать следующим образом: если до определенного момента миро­вая экономика представляла собой сумму национальных хозяйств — само-

стоятельных субъектов, действующих на социальных пространствах планеты, то теперь ситуация меняется. Возникает «глобальный субъект», «центральная экономика», которая, уверенно действуя на национальных территориях, превращает их в «универсальный объект»³⁹. В результате вырисовывается контур третьей фазы капиталистической мировой эко­номики — геоэкономической. Ее базовый принцип — получение системной прибыли уже не столько за счет промышленного производства (которое теряет былую привлекательность), сколько в результате развития много­образных форм контроля над хозяйственной практикой в целом. Эконо­мика становится «капиталономикой» (Ю.М. Осипов). «Одно дело производить блага, привлекая для этого собственность, и совсем другое — привлекать стоимость, чтобы блага производили другие, а ты сам или руководил бы этим производственным процессом, или передоручал бы это делать другим, или вообще ничего не делал, получая только свою долю от общей в данном случае прибыли. Все это называется капитализацией собственности, а немного по-другому, феноменом капитала, когда деньги производят деньги с возможностью даже и перспективной неограниченности — пусть в пре­рывности и с препятствиями»⁴⁰.

Это есть экономика, проявляющаяся «стальным кулаком деспота», способного диктовать строгие правила и нормировать поведение. Она есть системой, в которой «инициированы отдельные действия ex aute должны находить форму общей взаимосвязи ex post. Эти действия не только пред­ставлены системами производства, потребления и обмена между индиви­дами и коллективными единицами, организациями, не зависимо от того, существует ли в них экономическая конечная цель или нет»⁴¹, то есть перед нами опять же явление экономизма.

Экономика — это то, что «остается» после рационального упорядочивания взаимоотношений между людьми с учетом целостной духовно-мировоз­зренческой ориентации. Экономизм — это то, что осталось от предыдущего целого (материального и духовного), охваченного теперь только рацио­нальностью и технологией. Поскольку понятия «экономика» и «культура» обуславливают друг друга, потеря культуры есть потеря экономики, ее превращение в экономизм. Он, в свою очередь, может утверждать себя только в глобальном масштабе, поскольку культура в ее духовно-тради­ционных измерениях всегда будет оказывать сопротивление, являющееся наиболее существенным препятствием экономизму.

Вместе с тем сама культура, претерпевшая существенные трансформации, выступает в ином измерении, в силу чего «сопротивляемость» экономизму имеет своеобразно-аморфный характер, поскольку во всех сферах жизни «царит экономический дух» (Ю.М. Осипов). Торжество «денежного строя», его влияния и амбиции стать абсолютно мерой человеческих пристрастий и практики свидетельствует об истощении энергий традиционно-культур­ного вектора. Фактом является то, подчеркивает У. Макбрайт, что дух эко­номизма, дух капитализма стал господствующей частью, и даже самой

господствующей частью глобальной paideia⁴². «Наш Единый мир с этой точки зрения состоит прежде всего из единственной глобальной экономи­чески ориентированной культуры, в рамках которой еще можно найти несколько очагов сопротивления и, быть может, еще несколько мест, столь бедных, бессильных и маргинальных, что они не стоят усилий капита­листических миссионеров даже самого низкого уровня ради вовлечения их в эту систему»⁴³. Возможность диалога между культурой и экономизмом возможна внутрикультурно, то есть на основе принятия общих предпо­сылок и параметров культуры, в которой доминирующее значение занимает новая культурная ориентация.

Ее важной особенностью является наличие в ней экономического духа, обильно пропитавшего обыденный и теоретический уровни осознания мира и отношения к нему. Не то что бы все продается и покупается, но само функционирование социально-государственных отношений экономизиро-вано, подчинено экономическому сознанию. Все рационально, рассудочно, но — без души. Все по закону, по порядку, по расписанию, оптимально, эффективно, как надо⁴⁴. В этом и состоит смысл новой культуры. Тради­ционная, христианская культура, потерявшая в процессе поисков идеала свою душу, для большинства населения, находящегося под влиянием экономического гегемонизма, стала незнакомой, незнаемой, неинтересной. Поэтому вполне закономерным есть заполнение возникнувшего вакуума иным культурным содержанием.

Правомерно ли видеть в этой глобальной реальности кризис, неминуемо ведущий к масштабной духовной катастрофе? Наверное, предосторожность всегда должна быть «охранной грамотой» цивилизационных ценностей, хотя фактом является» известная экономизация цивилизации, т. е. придание ей экономического по сути характера»⁴⁵. Так же как и культура. В условиях экономической цивилизации человек вынужден действовать в соответствии с экономическими принципами. Это означает, что он не только господин при­роды, но и демиург «неприроды» (новой техники, новых трудовых приемов, управленческих методов, материалов и пр.). Мир познаваем и переделываем; он потерял свою тайну, и теперь совсем «не страшный для капитала и эко­номики, для денег. Все считается и оценивается. И мир, и природа, и человек, но через деньги, через стоимость»⁴⁶. Все, что за пределами денег и стоимости — это ненужный призрак другой культуры, устаревшего мира, глупой и ненуж­ной прошлой цивилизации (вспомним чеховский «вишневый сад»). Культура в ее традиционном понимании скрыта за «стоимостной пеленою», теперь эта другая культура— «денежно-стоимостная» (Ю.М. Осипов).

В качестве альтернативы предлагается межкультурный диалог, но он воз­можен в той мере, в какой он считается «приемлемым и даже существен­ным с моральной точки зрения для создания новых норм и идеалов и/или для поддержания тех из прежних, которые не сводятся к капиталистическим и потребительским целям максимизации прибыли и накопления товаров»⁴⁷. Такие нормы и идеалы можно в самом широком смысле назвать «духов-

ными». Они противостоят культуре низкого уровня — получения прибыли и потребительства. Культивирование религиозных, этических, эстетических, общественных идеалов является признаком гуманного общества. Но всем им противоречит и ставит их под угрозу прославление чистого своекорыстия, которое служит оправданию «теологии» позднего капитализма, ибо «идео­логия свободного предпринимательства есть не что иное, как упрощенного рода теология, которой большинство школ делового менеджмента служит в роли современных заменителей богословских факультетов... В пределе капи­талистические принципы и духовные ценности попросту несовместимы»⁴⁸.

Однако не следует занимать позицию полного разочарования о будущем культуры, поскольку она неотъемлема от идеалов свободы, демократии, прав человека, гуманного социального обеспечения. Лишь бросив вызов «гегемонической» (У. Мапбрайт) глобальной культуре, можно сохранить надежду в сохранении межкультурного диалога в третьем тысячелетии Общей Эры, в противовес культуре потребительства. Ведь кроме этой «одене-жненной» культуры существует некоторое количество иных мыслимых моде­лей современного мира культуры и возможного мира культуры будущего.

«Хозяйственное сознание»: от экономизма к финансизму

Реальность экономической цивилизации, ее бытие находит отраже­ние в экономическом сознании. Оно отличается от других форм обществен­ного сознания прежде всего специфическим объектом отражения. Этим объектом являются экономические отношения людей, в основе которых лежат человеческие потребности. Именно они в необходимых жизненных благах составляют основу экономической деятельности.

В сфере хозяйства экономическое сознание имеет свои особенности. В первую очередь оно целостно, поскольку связано со всеми сторонами и отношениями жизни. Его не следует отождествлять с экономическими связями, являющимися отношениями внутри экономической системы, между ее компонентами и элементами. Хозяйство — экономический посредник между человеком и природой, первое звено экономического отчуждения человека от природы. Второй посредник — культура⁴⁹. В этом смысле эконо­мическое сознание является хозяйственным сознанием. В отличие от эконо­мического оно синкретично.

Экономическое сознание в первую очередь выполняет практическую, прикладную функцию — обоснование выработки и принятия конкретных решений в области экономики. Различные хозяйствующие субъекты, как никогда ранее, нуждаются в теоретически обоснованных рекомендациях и советах. Ядром, концептуальной основой экономического сознания выступает экономическая наука, изучающая социально-экономическую

реальность. В наше время на первое место в экономическом сознании выходят предприимчивость, защита собственности, прагматизм. Эти доми­нирующие элементы детерминированы практическими реалиями совре­менной экономической жизни⁵⁰.

Общая характеристика экономического сознания включает несколько важных параметров. Во-первых, отношение к труду как форме сознательной деятельности и выражению высокого предназначения человека. Результат труда зависит не только от квалификации субъекта деятельности, но и от меры его ответственности, от характера мотивации и т. д.

Во-вторых, в экономическом сознании значительную роль играет отно­шение к различным формам собственности, проявляющееся у людей в свойст­вах бережливости, сохранения и приумножения средств производства (объек­тов) или, напротив, — в бесхозяйственности, незаинтерисованности.

В-третьих, отношение субъекта деятельности к управлению делами в кол­лективе, которое может быть активным, эффективным или конфликтным, деструктивным. В обоих случаях результаты деятельности зависят от уровня и характера экономического сознания людей⁵¹. Следует учитывать, что в струк­турном отношении экономическое сознание является сложным образованием, обусловленным сложностью самого феномена сознания. В частности, необхо­димо учитывать уровни экономического сознания — обыденный и теорети­ческий. Но в любом случае, не смотря на широкий диапазон рассмотрения, экономическое сознание имеет инсрументальный, прикладной характер.

Экономическое сознание на теоретическом уровне ориентировано на «чис­тую» экономическую науку, которой не достает безусловных этико-фило-софских категорий, в силу ее парадигмальной ограниченности (научно вполне легитимной) категориями экономической рациональности. Самообособление экономической рациональности от философско-этической рефлексии означает вычленение якобы автономной экономической проблематики разумного поведения человека вообще, с тем чтобы анализировать ее — в качестве «объекта познания автономной экономической теории — «нейтрально», абстрагируясь от «ценностного» социально-экономического контекста, с сугубо экономической точки зрения»⁵². Абсолютизация такого подхода, выдвига­ющего на первый план приоритет пользы, аспект эффективности, пре­вращая их в самоцель, создает то самое экономическое сознание, создающее экономику рациональности, а в более широком плане — экономизм.

В экономической глобализации, которая происходит сегодня, ведущую позицию, как и в прошлые времена, занимает тор­говля. Осуществляется не глобализация предприятий, а гло­бализация коммерции».

Дата добавления: 2015-08-21