Читайте также:
|
Неомарксизмом в широком смысле называют все поле социально-философских, правовых, эстетических и экономических концепций ХХ века, в той или иной степени связанных с традицией классического марксизма. При этом изначально термин предполагает некоторое его противопоставление традиционному марксизму. В качестве специального термина слово «неомарксизм» начинает употребляться в начале ХХ века в работах Дж.Д. Коула «Мир Труда» (1913). В процессе эволюции неомарксизма выделяют несколько этапов:
Первый из них связан с двумя принципиальными идеями: анализом работ Карла Маркса в контексте философско-исторической мысли середины XIX века и институциональной критикой «канона», созданного Фридрихом Энгельсом, Карлом Каутским и руководством СДПГ в Швейцарии в рамках борьбы с соперничающими теориями Лассаля, Родбертуса и Дюринга. «Марксизм возник на страницах руководимых Каутским и Бернштейном партийных журналов, в ходе обмена письмами между Бебелем и Энгельсом. В этот период теоретики СДПГ во главе с Энгельсом, из Англии поддерживавшим с ними тесную связь, фактически монополизировали издание и истолкование трудов Маркса». Новое поколение исследователей попыталось расширить проблематику анализа и поставить под сомнение субъективные политические интересы немецких социал-демократов.
На этом фоне к началу ХХ века в Европе и Северной Америке растет интерес к трудам самого К. Маркса. Лекции о марксизме и социал-демократии читают Торстен Веблен — в Чикаго, Б. Рассел— в Лондонской школе экономики, Адольф Вагнер — в Берлине, Э. Дюркгейм— в Париже. В Италии работы о марксизме пишут Б. Кроче и Дж. Джентиле. В России к легальному марксизму какое-то время относят П. Б. Струве, С Н. Булгакова, И. А. Бердяева, С. Л. Франка, М. И. Туган-Барановкого и др. В Австро-Венгрии возникла школа «австромарксизма», представленная Л. Адлероми Ф. Адлером, О. Бауэром и Р. Гильфердингом.Существенный вклад в полемику вокруг марксизма внес Макс Вебер, публиковавший в своем «Архиве» статьи о марксизме и самих марксистов. Именно его идеи стали отправным пунктом построений уже следующего поколения неомарксистов, прежде всего Георга (Дьердя) Лукача -ученика и друга М. Вебера.
Второй этап неомарксизма, так называемый западный марксизм, начинается с публикации в 1923 г. работ «История и классовое сознание» Д. Лукача (1885 – 1971) и «Марксизм и философия» К. Корша (1886 – 1961), требовавших не просто рассматривать марксизм в историческом контексте, но модифицировать его и использовать его как руководство к практике. Учениками (Б. Фогараши, Радваньи, Реваи) и сторонниками Лукача в середине 1920-х гг. была организована «Летняя академия» в Тюрингии. В ней, наряду с Лукачем, участвовали Корш, Вейль, Р. Зорге, К. Виттфогель, Ф. Поллок, будущие сотрудники франкфуртского Института социальных исследований. Одновременно председатель Исполкома Коминтерна Г. Зиновьев на V конгрессе Коминтерна объявил взгляды Лукача и Корша «антимарксистскими», что резко разделило ленинский («восточный») и западный варианты неомарксизма.[252]
Внутри последнего также сформировалось несколько направлений: Франкфуртская школа в Германии (потом в США);в Италии - сторонники А. Грамши, объединившиеся после второй мировой войны вокруг школы Г. Делла Вольпе (Колетти, Меркеер, Пьетранера, Росси, Черрони, Н. Боббио). Во Франции неомарксисты оказались представлены не только направлением А. Лефевра, связанным с конца 1920-х гг. с ФКП (Низан, Ж. Политцер, Фридман), но и оказывали широкое интеллектуальное влияние на общество (в частности, воспитав поколение экзистенциалистов[253]) благодаря ориентированному на диалектику неогегельянству Ж. Ипполита и А. Кожева. Это воздействие привело к формированию к концу 1960-х гг. так называемой «критической теории».[254]
Левая волна рубежа 1960-70-х гг. вызвала кризис второго поколения сторонников неомарксизма. На протяжении 1970-х умирают Т. Адорно, Э. Блох, Делла Вольпе, Л. Гольдман, Д. Лукач, Г. Маркузе, М. Хоркхаймер, попадает в клинику Л. Альтюссер, резко падает продуктивность их учеников. Однако независимо от них сохранили и даже увеличили свою активность сторонники марксизма в Восточной Европе и СССР, которых часто относят уже к родоначальникам «постмарксизма»: «будапештская школа» во главе с А. Хеллер, «тбилисская школа» К. Бакрадзе и М. Мамардашвили, загребская группа вокруг журнала «Praxis» в Югославии, последователи К. Косика в Чехословакии и Л. Колаковского в Польше, Э. Ильенкова в СССР.Существенные изменения в восприятии марксизма в западноевропейских странах были вызваны работами Ю. Хабермаса («О реконструкции исторического материализма» 1976), Э. Томпсона («Нищета теории»), П. Андерсон («На путях исторического материализма»), Фредерика Джеймисона («Марксизм и форма» 1971).
В этих условиях, постмарксисты вынуждены были существенно модифицировать свои взгляды (в значительной степени это было связано и с полемикой об особенностях постиндустриального общества среди либеральных социологов). Первым попытался использовать идеи постструктурализма для марксистской теории Корнелиус Касториадис, программная работа которого «Воображаемое установление общества» вышла в свет в 1975 г. Критикуя классический марксизм за сведение всей социальной жизни к технической стороне экономических отношений, отражением чего становится идеология, исследователь делает акцент на понятие «автономной практики». Автономия на уровне индивида описывается как власть сознательного над бессознательным, а гетерономия (отчуждение) — как идеологизированная власть «приобретшего самостоятельность воображения, присвоившего себе право определять для субъекта как реальность, так и его желания»[255]. Классическая наука и философия основаны на классической «отождествляющей» логике, формирующей через язык и рациональные социальные действия все многообразие человеческого поведения. Касториадис предлагает заменить этот вектор на противоположный: именно отдельные действия должны стать основой новой социальной теории, науки и философии. «Социальное следует рассматривать как магму и даже как магму магм — что означает не хаос, а не являющийся омножествляющим способ организации многообразия».[256] Общество, по мнению Касториадиса, не складывается из заранее кем-то изготовленных кирпичиков «реальности», оно представляет собой «вечно творящую реальность», которая не может не изменяться, поскольку представляет собой установление мира значений, исключающих тождество и однозначность.
Шанталь Муфф и Эрнест Лакло в совместной работе «Гегемония и социалистическая стратегия» (1985) во близком Касториадису духе попытались увидеть за классовой борьбой некий основополагающий разрыв или антагонизм, который не может быть разрешен в социальных процессах. Сама природа этого разрыва сопротивляется его осмыслению в рамках классического социологического анализа или символической интерпретации. «Любые попытки символизации-тотализации вторичны в той мере, в какой они выступают попыткой сшить исходный разрыв» и по определению рано или поздно обречены на провал. Влияние постструктурализма сказывается и на позитивной стороне программы постмарксистов, отраженной в концепции «плюралистической демократии». Последняя предполагает осознанное поддержание открытого социального конфликта, а не его замалчивание или декоративное разрешение. При этом, однако, важно, чтобы в рамках политического сообщества оппонент рассматривался не как враг, которого следует уничтожить, а как соперник, чье существование признается законным и должно восприниматься с терпимостью, несмотря на неразрешимые расхождения.
А. Горц, С. Жижек и другие марксисты последнего поколения также обратились не столько к экономике, сколько к социально-культурной сфере, пытаясь найти в ней элементы новой логики социального действия, противоречащей устоям позднекапиталистического общества.
Дьёрдь (Георг)[257] Бернат Лукач (13.04.1885 – 4.06.1971)
Дьёрдь Лукач родился в семье крупного будапештского банкира Йожефа Лукача (Лёвингера), - еврея, принявшего христианство и сделавшего карьеру вплоть до потомственного дворянства, директора Венгерского кредитного банка и друга Хорти. В 1902 – 1906 гг. учился на юридическом факультете Будапештского университета, но диссертацию в 1906 г. вынужден был из-за еврейского происхождения защищать в Коловражском университете. Параллельно Лукач увлекался театральной деятельностью и участвовал с друзьями в создании «Общество Талии», занимавшегося постановкой пьес Горького, Стринберга, Ибсена, а также пропагандой среди пролетариата социальных веяний в искусстве. Театр и литература при этом рассматривались как реализация общественных конфликтов и реальных проблем буржуазной системы. В 1906 г. Лукач переезжает в Берлин, где входит в кружок Г. Зиммеля и становится его учеником.
С этого времени начинается первый – берлинский период его эволюции - 1906-1911 гг. [258], когда Лукач периодически приезжая в Будапешт, работает в основном под руководством Г. Зиммеля в Берлине. В 1909 г. выходит его работа «История развития современной драмы», не принятая в качестве габилитационной работы в Германии. В 1910 г. вторая работа Лукача «Форма драмы» также скептически была встречена в Венгрии, а в 1911 г. его кандидатура не прошла и в Будапештском университете.[259] Эти академические проблемы накладываются на личные переживания, связанные сначала с разрывом отношений в 1908 г.,[260] а потом в 1911 г. – с самоубийством его бывшей возлюбленной Ирмы Зайдлер и гибелью от туберкулеза его ближайшего друга Лео Поппера. Духовный кризис привел на какое-то время Лукача даже к мыслям о самоубийстве. Его преодоление было связано с обращением к Серену Кьеркегору и Ф.М. Достоевсому.
В результате для первых работ исследователя оказалось характерно стремление выйти за рамки активно идущей в Германии полемики между неокантиацами и сторонниками гегельянства. Театр и искусство представляются Лукачу поиском Абсолюта, эстетической и духовной подлинности вне жанров, не зависимой от художественной достоверности, в чем явно прослеживается влияние Гегеля. Но этому Абсолюту противопоставлен разобщенный мир, социальный анализ которого проводится в категориях неокантианства и, отчасти, марксизма. Само же противопоставление Жизни, проявляющейся в поэзии, и мертвой материи, порождающей лишь социальные проблемы, заимствуется из философии жизни. Влияние Дильтея и Зиммеля на Лукача, таким образом, имеет вектор преодоления объективистской доминанты, разделяемой и неокантианцами, и гегельянцами.
Второй или гейдельбергский период с 1912 по 1915 гг. связан с большим влиянием на Лукача идей «ассимилятивного марксизма» и преодоление неокантианства Макса Вебера, под руководством которого ученый работает над двумя вариантами габилитационной диссертации по философии искусства. Начало первой мировой войны вызывает резкие разногласия Лукача с большинством немецких друзей и знакомых, включая Вебера и Зиммеля, для которых восприятие войны определялось национальными позициями.[261] Неудачно заканчивается и женитьба на Лукача на российской эсерке-террористке Елене Грабенко в мае 1914 г.[262] Лукач прерывает работу над диссертацией и пытается писать о Достоевском. Закончена была лишь первая часть работы, изданная под названием «Теория романа. Историко-философский опыт форм большой эпики», также достаточно холодно встреченная публикой (трудность ее понимания отмечал даже очень тепло расположенный к Лукачу Карл Ясперс).
Высшее выражение искусства автор «Теории романа» видит в эпопее, поэтому эталоном художественности кажется ему Гомер. Роман по сути своей тяготеет к эпопее, но даже и у лучших мастеров он не может достичь эпической «тотальности», в нем картина мира всегда проблематична и фрагментарна. В характеристике эпопеи у Лукача предшествующие представления об Абсолюте трансформируются под влиянием русской литературы в концепцию «тотальности» как гармоничной целостности. Исследователь противопоставляет «первую» или кантианскую этику индивидуального долга и «вторую» этику, связанную с концепцией сострадания и жертвы у Ф.М. Достоевского. Лукач выделяет три типа мироотношения или способа восприятия тотального:
Осеню 1915 г. Лукач возвращается в Венгрию, что становится началом третьего – будапештского периода его деятельности. Вместе с друзьями, в число которых входил в это время и Карл Манхейм, он создает «Воскресный кружок» по образцу домашних семинаров немецких философов или кружков Вебера и Зиммеля. Кружок имел поначалу не столько политический, сколько философско-религиозный характер (его члены клялись каждый раз «говорить правду по всем вопросам»).[263] На его основе весной 1917 создается и «Свободная школа наук о духе» для 70 студентов (включая Гертруду Бортштибер – будущую вторую жену Лукача). Одновременно Лукач завершает работу над «Теорией романа», в которой усиливаются неогегельянские и марксистские идеи: исследователь подчеркивает важность гегелевского различения между объективным (право, государство, общество) и абсолютным духом (наука, религия, философия). В первой сфере адекватен материалистический метод познания, тогда как во второй – философия жизни и неокантианские категории.
В самом конце 1918 г. происходит на первый взгляд достаточно внезапное обращение Лукача к радикальному марксизму, продолжавшееся до 1922 г. С 28.10.1918 г. он вместе с Манхеймом принимает участие в политических демонстрациях. Как раз в это время приходит и очередной отказ на габилитацию из Гейдельберга, после чего Лукач сразу вступает в коммунистическую партию. Политика снимает для него все философские противоречия через реальную практику.[264] Ученый навсегда покидает дом отца, отказывается от дворянской приставки «фон» к своей фамилии, будучи членом ЦК партии и заместителем министра просвещения Венгерской Советской Республики, проводит реформу образования,[265] становится комиссаром сначала на румынском, а потом на чешском фронте.[266]
Изменение его теоретических взглядов заметно из анализа работ «Большевизм как моральная проблема», «Тактика и этика». В первой из них ставится вопрос о нравственной вменяемости большевиков: их нравственная проблема представляется Лукачу неразрешимой, так как через диктатуру пролетариата нельзя прийти к бесклассовому обществу. Но во второй классовая борьба выступает лишь средством, которое принципиально отделяется от цели – построения социализма. То есть прежнее гегельянское противопоставление объективного и абсолютного духа у Лукача переходит к их диалектическому примирению через категории бытийности и историчности. Диалектика при этом выступает как целое в отношении тезиса и антитезиса, что делает акцент на тождестве, а не на противоречии. Это в свою очередь позволяет исследователю преодолеть разрыв между «первой и второй этиками»: «Любой, выбирающий в настоящее время сторону коммунизма, этически ответственен за каждую жизнь, потерянную в ходе борьбы за его воплощение и отвечает за это индивидуально – как если бы он сам всех убил».[267] Кроме того, категория историчности приводит Лукача к выводу о временном характере главенства экономического фактора в социальных отношениях, свойственном только капиталистической формации.
К этому же времени относится и создание наиболее известной работы Лукача - «История и классовое сознание». Она была опубликована в 1923 г в Германии, но все 8 входящих в нее статей были написаны в 1919-1922 гг.[268] Тезисно обозначим их основные положения:
В 1923-29 гг. начинается венский период - Лукач работает на полулегальных основаниях в эмиграции в Австрии. В это время активно идет полемика вокруг «Истории и классового сознания», которая в Москве была резко отрицательно воспринята и подвергнута критике Г. Зиновьевым на V Конгрессе Коминтерна в июне 1924 г. как «гегельянизация марксизма». Итогом возражений Лукача стали так называемые «тезисы Блюма» (партийный псевдоним ученого) ко II Съезду компартии Венгрии 1928 г. Они были отклонены съездом, в результате чего Лукач принял решение отойти от политики и уехал в Москву для работы в институте Маркса-Энгельса.
1929-45 гг. характеризуют как русский период деятельности Лукача (правда, в 1931-33 гг. он какое-то время работает в Германии). С декабря 1929 г. Лукач участвует в восстановлении ранних рукописей Маркса.[269] Работа с трудами Маркса, в которых анализируются проблемы отчуждения, овеществления, опредмечивания, оказала на него «ошеломляющее впечатление». В результате философ пересматривает ряд положений, изложенных им в «Истории и классовом сознании» и отказывается от поступившего к нему в 1930 г предложения переиздать эту книгу. Ключевой категорией для него в это время становится категория объективности как главного материального атрибута всех вещей и отношений. Объективация понимается как естественное средство овладения миром, что ведет к полному пересмотру «Истории и классового сознания».
Позже ученый работает в Институте философии АН СССР, где заканчивает к 1937 г. докторскую диссертацию «Молодой Гегель и проблемы капиталистического общества», защитить которую ему удалось лишь в конце 1942 г. В этой работе анализ диалектики Гегеля также проводится в историческом ключе, поскольку ее автор был единственным немецким мыслителем, который основательно изучил промышленную революцию в Англии. Кроме того, Лукач рассматривает духовное развитие Гегеля на широком фоне политической и идейной борьбы, развернувшейся в Германии конца XVIII века под воздействием Великой французской революции. Относя своего героя к левому крылу немецкого Просвещения, ученый подчеркивает, что молодой Гегель довольно равнодушно относится к философским проблемам в узком смысле. Не «Критика чистого разума», а «Критика практического разума» стоит в эти годы в центре его внимания, то есть вопрос о моральном обновлении современного общества.
Кроме того, Лукач сотрудничает и становится членом редколлегий журналов «Литературный критик», «Интернациональная литература», «Литературное обозрение», в которых был опубликован целый ряд его статей по истории и теории литературы. Выходят и его монографии «К истории реализма» и «Исторических роман». [270]
Последний – венгерский период охватывает 1945 - 1971 гг. В 1945 Лукач вернулся в Венгрию, где стал профессором эстетики и философии в Будапештском университете, академиком Венгерской Академии Наук. В октябре 1956 г. он вошел в состав правительства И. Надя, за что вскоре был исключен из партии и выслан в Румынию. В результате очередной кампании мировой общественности в защиту Лукача, возглавленной Бертраном Расселом, исследователь в апреле 1957 г. возвращается в Будапешт. К этому периоду относятся его работы «Разрушение разума» (1954), четырехтомник «Своеобразие эстетического» (1963), неоконченный трехтомник «К онтологии общественного бытия» (1971). В них Лукач усиливает акцент на активность сознания, не только отражающего, но и изменяющего мир. Именно этот фактор определяет специфику эстетического, поскольку бытие творений искусства однозначно зависит от воспринимающего его сознания. Так же и в социально-политической мысли часто практически невозможно разграничить материальные и идеальные процессы, составляющие единство человеческой практики.
Дата добавления: 2015-08-18; просмотров: 97 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Социальный конструкционизм | | | Франкфуртская школа |