Реформы социальной политики: опыт и последствия 4 страница

Отсюда понятно, что, рассматривая человека прежде всего как хозяйствующую единицу, Рюстов не меньшее значение придавал другим формам чело­веческого общежития: семье, общине, государству, различным формам социальной интеграции, а также религиозным, этическим, эстетическим и культурным взглядам, то есть всем элементам человеческой куль­туры. В его концепции все эти элементы человечес­кого» имеют приоритет перед экономикой, а с другой стороны, они не могут существовать без экономики, обеспечивающей фундамент или базу всего остально­го. Связь человеческого» и экономического» виде­лась Рюстову следующим образом: все стороны чело­веческого бытия выдвигают определенные требова­ния к экономике, задача которой состоит в том, чтобы эти требования реализовать[136].

Социальный неолиберализм А.Мюллер-Армака. Работу по формулированию концепции социального рыночного хозяйства взял на себя профессор Альфред Мюллер-Армак (1901— 1978), будучи руководителем того подразделения Министерства экономики, которое отвечало как раз за обоснование общей концепции реформ[137].

Главная идея Мюллер-Армака - «соединить принцип свободы на рынках с принципом социально­го выравнивания». Хотя для Мюллер-Армака соци­альный аспект нового хозяйственного порядка имел основополагающее значение, это не значит, что он недооценивал принцип конкуренции: напротив, ее формирование рассматривалось им, во всяком слу­чае, в начале 50-х гг., как цель экономической по­литики.

Книга, в которой Мюллер-Армак, впервые изло­жил свое видение социального рыночного хозяйства, называется «Экономическое регулирование и рыночное хозяйство» (1946). Здесь он прямо противопоставляет концепцию социального рыночного хозяйст­ва системе, основанной на «экономическом» управле­нии. Более того, Мюллер-Армак открыто выступал за прямое перераспределение доходов государством для достижения социальных целей.

«Новая идея государства», разрабатывать кото­рую Мюллер-Армак начал еще в 1930-е гг., заключа­лась в преодолении разрыва между индивидуализ­мом и коллективизмом, между общественными и го­сударственными институтами. Единство должно уста­новиться и в отношениях между государством и эко­номикой: государство использует свою мощь для поддержки развития хозяйственных сил, а те в свою очередь направляют свою деятельность на достиже­ние общего интереса. В этом, как полагал тогда Мюллер-Армак, должен заключаться смысл хозяйственного порядка. Частная собственность и предпринимательство, их цели и интересы должны быть поставлены на службу государственным (или общественным) целям, имеющим высший приоритет. Согла­сование интересов обеспечивается корпоративной ор­ганизацией хозяйства.

Самое трудное для Мюллер-Армака было дока­зать, что государство, действуя в рамках «социально­го гуманизма», не разрушает рыночные механизмы, что меры экономической политики и вообще государственного вмешательства не противоречат рынку. Hе случайно в уже упомянутой книге «Экономическое регулирование и рыночное хозяйство» и ряде других| публикаций 40-х гг. Мюллер-Армак противопоставив концепцию социального рыночного хозяйства всем, возможным вариантам планового управления экономикой. Ведущей идеей этого времени было убеждение, что решение социальных проблем не требует социалистического устройства и плановой экономики, а вполне достижимо в свободной хозяйственной и об­щественной системе в условиях конкурентного по­рядка. Но доказательство данного тезиса не выглядело у него достаточно убедительным.

В этот же период проявляется и тот элемент концепции Мюллер-Армака, который сближает его с не­которыми ордолибералами — а именно поиск «среднего пути» между полным либерализмом XIX в. и центрально-административными системами. Но Мюллер-Армак акцентировал внимание не на идеологи­ческий спор между капитализмом и социализмом, а на поиск порядка, способного в индустриальном об­ществе обеспечить каждому индивиду должный уро­вень экономической и социальной безопасности. Только на этом базисе могла реализоваться и свобода индивида.

В начале же 1960-х гг. Мюллер-Армак выдвинул идею «второго этапа» социального рыночного хозяй­ства, связывая его с однозначным переносом центра тяжести в политике государства на «общественно-по­литические» приоритеты, в первую очередь так назы­ваемые «социальные инвестиции». В этот период он по существу прямо порывает с той политической ли­нией, которую продолжал проводить Эрхард, и вы­ступает предтечей последующих изменений в подхо­де к целям экономической политики, которые про­изошли несколькими годами позже, после отставки отца «экономического чуда» с государственных по­стов[138].

Ордолиберализм В. Ойкена и Ф. Бёма. Вальтер Ойкен (1891—1950) считается одним из «духовных отцов» немецкого ордолиберализма, именно он наиболее полно в своем творчестве вопло­тил и обосновал основные идеи данного направления экономической мысли Германии середины XX в.

Вступив в начале 1920-х гг. на академическую стезю (должность университетского профессора в Йене, а затем во Фрайбурге), Ойкен стремился преодолеть стереотипы господствовавших в тот период концепций и школ, убедившись в их неспособности найти эффек­тивный выход из кризиса капитализма и всей эконо­мической политики государства в 1920—1930-е гг. Это привело его к поискам нового порядка социально-эко­номического развития. Он должен был отличаться и от нерегулируемого государством капитализма (laissez faire), и от централизованно-административных систем, характерных для советского социализма и немецкого национал-социализма.

Уже в своей первой значительной работе «Структурные изменения государства и кризис капитализма» (1932) Ойкен весьма убедительно показал, что господствующие группы интересов и монополисти­ческие объединения подрывают основы рыночного хозяйства, приводят к его болезненным деформациям. Рынок без конкуренции становится фикцией, а государство, поддерживающее картели и союзы, перестает справляться со своими основными функ­циями, но зато приобретает деспотические замашки. Подобное устройство чуждо принципам демократии, прав и свобод личности.

Ойкен ищет новый подход к исследованию эко­номических систем. В своей концепции «идеальных типов хозяйства» он в значительной степени опирался на методологию и теорию познания Макса Вебера. От концепции «идеальных типов» он и придет позднее к центральной категории своей теории «конкурентному порядку» (Wettbewerbsordnung).

Итог методологических исследований Ойкен изложил в своем фундаментальном труде «Основы национальной экономики» (1940). Впоследствии книга выдержала 9 изданий и в 1996 г. вышла на русском языке. Именно здесь Ойкен провел всесторонний анализ различных форм рынка и хозяйствования, а также определил основные методы исследования хо­зяйственных систем.

Ойкен подходил к теории конкурентного поряд­ка как к одному из элементов общественной системы, взаимоувязанного с другими элементами. Он выдви­нул исключительно важное (особенно для трансфор­мирующихся экономик) положение о взаимозавсимости порядков, т. е. взаимообусловленности и вза­имовлиянии политического, хозяйственного, социаль­ного, правового порядков.

Данная теория положила начало течению ордолиберализма — специфически немецкой разновид­ности либерализма, допускающей (и даже требую­щей) активное участие государства в формировании хозяйственного порядка. Порядок понимается как со­вокупность писаных и неписаных обычаев, правил, норм, а также форм и социальных механизмов, обес­печивающих их реализацию. Возникла теория изуче­ния институциональных форм и их изменений. На этой основе значительно легче было переходить от одной целостной системы к другой.

В «Основах национальной экономии» Ойкен от­крыто выступил против тотального государства с со­ответствующим типом централизованно-администра­тивной экономики. Последней он противопоставил «меновое хозяйство» как идеальный тип рыночного хозяйства, регулируемого свободной конкуренцией и механизмом цен. По Ойкену, меновое хозяйство не просто эффективнее регулируемого из одного цент­ра — оно отвечает внутренней сути, природе челове­ка как свободного и ответственного субъекта.

Вторая известная работа Ойкена «Основные принципы экономической политики» — была начата во время войны, и автор продолжал работать над ней вплоть до внезапной смерти в марте 1950 г. в Лондо­не, куда он приехал для чтения лекций.

Эта работа посвящена проблеме выработки и реализации принципов ордолиберализма в экономичес­кой политике государством. Такая политика, по убеждению Ойкена, должна была проводиться в Гер­мании и всей Европе после войны, с тем, чтобы со­здать свободный хозяйственный порядок.

Согласно ордолиберальной концепции, государ­ство организует рынок, проводя политику порядка (Ordnungspolitik), и именно эта сфера должна быть приоритетной для государственной экономической политики, тогда как политика регулирования процес­сов (ProzeBpolitik) должна быть сведена к миниму­му, поскольку хозяйственные процессы непосредст­венно регулируются самостоятельными рыночными субъектами. Разделение этих двух сфер экономичес­кой политики имело важное значение и оказало оп­ределенное воздействие на формирование экономи­ческой политики в социальном рыночном хозяйстве послевоенной Германии – определяющее значение имела работа по созданию' рамочных условий для функционирования экономики (политика порядка), тогда как политика регулирования процессов носила заведомо конъюнктурный и подчиненный характер.

Каким же должен быть «хороший» хозяйствен­ный порядок? Решающим элементом создававшегося порядка, безусловно, должна быть свободная конку­ренция. Ойкен полагал, что именно она обеспечивает эффективность рыночной системы экономики и га­рантирует личные права и свободы человека, а посе­му являет собою самое великое «изобретение» чело­вечества. Конкуренция реализуется лишь как свобо­да выбора для хозяйствующих субъектов, когда вариантов решений (а значит, и дальнейшего развития) очень много. При этом степень конкуренции может быть разной в зависимости от формы рынка от пол­ной конкуренции (когда почти все решения принима­ются под ее воздействием) до монопольного рынка (на котором конкуренция может играть лишь вспо­могательную техническую роль). Собственно регули­рующим инструментом в условиях рынка является система конкурентных цен своеобразный «прибора, измеряющий уровень ограниченности (дефицитнос­ти) ресурсов и продуктов и сигнализирующий об этом всем участникам рыночного процесса. Центра­лизованно управляемая экономика обречена на неэф­фективность и бесхозяйственность уже потому, что в ней отсутствует столь важный инструмент.

Обе книги Ойкена пронизаны идеей ограничения власти. Он считал пагубной концентрацию экономи­ческой власти – от кого бы она ни исходила – не только для хозяйственного процесса, но и для разви­тия свободного человека. Свой тезис о «взаимозави­симости порядков» Ойкен иллюстрировал взаимоза­висимостью властных позиций картелей и авторитар­ного политического строя.

Согласно Ойкену, экономическая политика, не должна быть «точечной», т.е. ведущей­ся ради решения краткосрочных задач и нарушаю­щей дееспособность системы цен. Напротив, основ­ным принципом «хозяйственной конституции» (так он называл систему законов и правил хозяйствова­ния) должно стать создание дееспособной системы цен в условиях полной конкуренции как главного критерия эффективности любой меры в сфере экономической политики. Это – основной принцип хозяйственной конституции. В конкурентный порядок должна быть встроена система обеспечения стабиль­ности денег. Поэтому для государства существует примат валютно-денежной политики.

Следующими конституирующими принципами экономической политики, которые гарантируют сво­бодный конкурентный порядок являются:

- открытые рынки (свободный вход на рынок и свободный выход из него);

- частная собственность;

- свобода договоров;

- принцип имущественной ответственности ры­ночных субъектов;

- постоянство и последовательность экономичес­кой политики.

Эти конституирующие принципы эффективной и цельной экономической политики, по Ойкену, взаи­мообусловлены и неразрывны. Они позволяют про­водить не точечную, а комплексную, взаимосвязан­ную и долгосрочную политику.

Что же касается решения «социального вопро­са», то взгляды Ойкена отличались от точки зрения сторонников «сильной социальной политики» (на­пример, Мюллер-Армака, о котором речь шла выше). Эффективный социальный порядок, по Ойкену, заключается не в особой социальной помо­щи и не в социальном страховании, а в обеспечении государством таких условий, когда каждый, кто этого хочет, способен самостоятельно позаботиться о себе и своей семье. Не результаты рынка следует корректировать «сильной социальной политикой», а помогать тем, кто «выпал» из сферы рыночных отно­шений в силу возраста, болезней или (пока) не вошел в нее.

Иными словами, подлинно социальным и рыноч­ным будет не тот хозяйственный порядок, в котором значительная часть ресурсов и доходов перераспреде­ляется для социальных нужд в интересах большинст­ва граждан, а тот, в котором минимально число людей, нуждающихся в социальной поддержке со стороны государства.

Концепцию «фрайбургской школы» отличала идея неразрывной связи порядка и свободы. Однако, понимая, что их слитность в реальной жизни и осо­бенно в политике отнюдь не очевидна, ордолибералы должны были доказывать взаимообусловленность двух основных ценностей. Неизбежно возникал и не менее сложный вопрос – о механизме обеспечения порядка, а потому о взаимосвязи права и власти. Только сильное правовое государство может быть га­рантом свободной и эффективной рыночной эконо­мики – таков был тезис, который следовало обосно­вать. Именно этой проблемой с начала 1930-х гг. зани­мался соратник Ойкена, правовед Франц Бём (1895-1977).

Важнейшим вкладом Бёма в концеп­цию социального рыночного хозяйства стало положе­ние о том, что угроза свободному конкурентному рынку и свободному обществу исходит не только от государства, имеющего привычку во все вмешиваться и все регулировать, но и от крупных частнохозяйст­венных или общественных структур. Более того, по Бёму, проблема экономической власти — это проблема частной власти.

Если концентрация экономической власти ока­жется достаточно высокой, то функционирование ры­ночных механизмов будет нарушено, а демократичес­кие институты превратятся в пустую формальность. Поэтому необходимо найти способы, предотвращаю­щие такую концентрацию.

Смириться с реалиями – постоянным стремле­нием хозяйствующих субъектов и групп интересов завоевать Доминирующие позиции – и оправдывать такое положение дел как объективно неизбежное, значило бы, по Бёму, не просто совершить преда­тельство научных принципов, но и проявить полити­ческую безответственность. Не менее важен и другой тезис Бёма: борьба против экономической власти не может носить сугубо моральный или просветитель­ский характер. Необходимо формировать порядок, в котором бы господствовали принципы частного права. Частноправовое общество, как его определял Бём, обладает упорядочивающей силой, способной нейтрализовать властные поползновения как частных субъектов, так и государства. Причем именно госу­дарство должно содействовать ее становлению и под­держанию.

Частноправовое общество соединяет в себе право­вой порядок и рыночное хозяйство, оно становится мерилом политической конституции, экономической и социальной политики, предпринимательской дея­тельности и роли союзов. Однако, для того чтобы рыночное хозяйство функционировало эффективно, требуется увязать частноправовой порядок с поряд­ком, не допускающим ограничений конкуренции.

Так как основным противодействием частной экономической власти является конкуренция, Бём называл её «величайшим и гениальнейшим в истории ин­струментом лишения власти». Параллельно с Ойкеном он критиковал немецкое имперское законода­тельство, превратившее Германию в начале века в классическую страну картелей, а также позицию юристов в послевоенной Германии, считавших запрет артелей государственным искажением рынка, противоречащим конституции[139].

Формирование в Западной Германии социального государства с помощью социального рыночного хозяйства. Политико-экономические предпосылки реализации концепции. Немецкий ученый экономист Отто Шлехт (председатель Фонда им. Людвига Эрхарда (Бонн)) пишет в своей книге «Благосостояние для всей Европы»: «Людям, живущим за пределами Западной Европы, она часто представляется неким островком благополучия и богатства – осо­бенно, когда речь заходит о результатах хозяйственного развития Германии. Страна, потерпевшая поражение во второй мировой войне, большая часть городов и транспортных путей которой ле­жали в руинах, а население, значительная часть которого стала беженцами, голодало, сумела в течение каких-нибудь десяти лет на своих западных территориях обеспечить такой подъем, что выдвинулась в число ведущих промышленно развитых стран ми­ра.

Значительная доля этого успеха была обеспечена усилиями человека, который еще в годы войны напряженно размышлял о будущем общественном и хозяйственном устройстве Германии, - Людвига Эрхарда. Эрхард разработал концепцию социального рыночного хозяйства и обеспечил политическими методами пред­посылки ее реализации. Так сложился основывающийся на сво­боде, социальной стабильности и нравственных началах целост­ный общественный порядок, который обеспечил высокие темпы роста, снижение безработицы, стабильность денежной системы, растущие доходы людей, – короче говоря, «благосостояние для всех» (Название самой известной книги Л. Эрхарда).

Спустя почти пять десятилетий успешного развития западно­европейские государства вступили в переломную фазу, социаль­ное рыночное хозяйство проходит масштабные испытания на прочность. Новые технологии и глобальная конкуренция со сто­роны более «дешевых» производителей бросили серьезный вызов Германии (и не только ей) как месту размещения производства – позиции последней объективно ослаблены вследствие высокой доли налогов и иных отчислений в цене производимых товаров и услуг, а также вследствие довольно высокой безработицы, приво­дящей к усилению бремени социальных выплат. Дополнительны­ми импульсами, побуждающими к серьезным преобразованиям всей социально-экономической системы, стали необходимость дальнейшего развития Европейского Союза, а также процесс трансформации центрально управляемого планового хозяйства в рыночную экономику, происходящий в России и странах Восточ­ной и Южной Европы.

Серьезность стоящих сегодня проблем, с моей точки зрения, такова, что прорыв к "благосостоянию для всей Европы" может быть обеспечен только на основе "наступления», которое должно предпринять социальное рыночное хозяйство"»[140].

Но прежде, чем ученые, политики, бизнесмены всего мира так или подобным образом стали оценивать результаты реализации концепции социального рыночного хозяйства, прошел не один десяток лет. И следует сказать несколько слов о том, что предшествовало созданию немецкого экономического чуда. Каковы же были политико-экономические предпосылки реализации концепции, с чего все начиналось?

Основное внимание Л. Эрхарда было сосредоточено на разработке основ­ных параметров экономической стратегии выхода из кризиса в послевоенный период, которые он изложил в Меморандуме.

Меморандум Эрхарда состоял из двух основных частей. В первой давалась оценка состоя­ния экономической и финансовой системы нацист­ской Германии в конце 1943 – начале 1944 гг. Во второй части была сделала попытка наметить общие конту­ры программы перехода от «военной экономики» к «экономике мирного времени». Опуская статистичес­кие подробности, остановимся сначала на основных выводах первой части Меморандума.

Несмотря на то, что в это время на службу Герма­нии были все еще поставлены ресурсы, производст­венные мощности и рабочие руки многих европей­ских стран, положение дел в экономике и финансах страны, по мнению Эрхарда, внушало серьезные опа­сения. Милитаризация экономики привела к глубо­ким перекосам в структуре народного хозяйства: удельный вес добывающих отраслей и тяжелой про­мышленности продолжал увеличиваться, производство потребительских и сельскохозяйственных това­ров – сокращаться. Отложенный или подавленный потребительский спрос, констатирует Эрхард, всегда таит в себе семена будущего инфляционного взрыва. Благодаря жесткому контролю над ценами и заработ­ной платой, а также принудительным поборам с на­селения в форме «добровольного» перевода их сбере­жений на приобретение облигаций государственных займов, нацистскому режиму удалось всего лишь перевести инфляцию в скрытую форму.

Отсутствие конкурентной среды, продолжает свой анализ Эрхард, привело к существенному снижению эффективности производства: росла энергоемкость и материалоемкость, снижалась производительность труда даже на тех предприятиях, где не использова­лась или использовалась относительно мало «ино­странная рабочая сила».

Подводя итоги констатирующей части своего Ме­морандума, Эрхард перечисляет общие признаки любой экономической системы, где государство начи­нает «командовать» экономикой: планирование сверху, административное распределение ресурсов, жесткий контроль над ценами, диктат крупнейших производителей-монополистов, наплевательское от­ношение к интересам подавляющей массы населения, гипертрофированная роль военного сектора, добыва­ющих отраслей и тяжелой промышленности. Первоп­ричиной такой системы ведения хозяйства, подчеркивает Эрхард, является «игнорирование объективной природы экономических законов, государственный волюнтаризм», а неизбежным следствием – струк­турные диспропорции, постоянная угроза инфляцион­ного взрыва, низкая производительность труда, недо­вольство и апатия населения. Такая экономика (Эр­хард называл ее «принудительной»), по его глубоко­му убеждению, никогда и нигде не может быть эффек­тивной.

Этот заключительный вывод служит для Эрхарда своеобразным мостиком для перехода ко второй части своего исследования, где он формулирует свои рекомендации перехода от «военной экономики» к мирной.

С удивительной прозорливостью Эрхард предска­зывает, что инерция мышления и неизбежные труд­ности послевоенного периода породят в Германии сильнейшее искушение вновь вернуться к апробиро­ванным уже «командным» методам управления на­родным хозяйством. Такой путь Эрхард считал губи­тельным, настаивая на необходимости максимально короткого переходного периода освобождения эконо­мики страны от государственного диктата.

Однако такое освобождение от «государственного диктата» вовсе не означает возвращения к «чистому капитализму», где государству отводится всего лишь роль «ночного сторожа». В понимании Эрхарда, го­сударство в переходный период вынуждено зани­маться макроэкономическим регулированием метода­ми финансовой, кредитной, таможенной, валютной, налоговой политики, но не мелочной опекой над про­изводством. И уж тем более оно не должно потакать эгоистическим интересам наиболее влиятельных про­мышленных групп за счет государственной казны.

Социальная политика государства в свою очередь ничего общего не может иметь с филантропией и по­ощрением иждивенческих настроений, но она должна присутствовать – ведь экономическая эффектив­ность не самоцель, а лишь одно из средств для удовлетворения материальных и духовных потребностей граждан.

Характерно, что перечисление своих предложе­ний по выходу послевоенной экономики из кризиса Эрхард начинает не с конкретных рецептов финансо­вого или экономического характера, а с психологии. (Эрхарду вообще чужд узкотехнократический под­ход к экономическим проблемам.)

Любая экономическая политика, претендующая на успех, по его убеждению, начинается с обеспечения доверия к ней.со стороны населения, ибо именно че­ловек с его психцлогией, надеждами, планами, нако­нец, со своими заблуждениями является центром эко­номической жизни. Без доверия населения даже самая разумная с точки зрения экономической науки политика «зависнет в воздухе». Соответственно, Эр­хард формулирует основные требования, которым должна соответствовать эффективная политика пере­ходного периода. Она должна быть понятной гражда­нам; политики должны убедить людей в ее правиль­ности; политика должна быть последовательной, ибо шараханье из стороны в сторону есть худшая разно­видность любой политики; она должна быть открытой и честной; наконец, она Должна быть правильно вы­строена тактически, т.е. ориентироваться не только на долгосрочный конечный результат, но и на убедитель­ный демонстрационный эффект в разумные с точки зрения ожиданий населения временные сроки.

Именно поэтому в числе первоочередных мер, своей антикризисной программы Эрхард называет отказ от распределительной системы, либерализации цен и восстановление жизнеспособной денежной единицы. Только так, считал Эрхард, можно в короткий срок насытить рынок и дать убедительные стимулы к труду.

Государство должно немедленно и решительно провести санацию денежной системы, перекрыв главный источник инфляционной угро­зы –широкомасштабное бюджетное финансирование тяжелой промышленности и военного сектора.

Вместе с тем следует создать льготный режим для быстрого роста производства потребительских това­ров и жилищного строительства, где размеры инвес­тиций и срок оборота капитала существенно меньше, чем в тяжелой промышленности, а «демонстрацион­ный эффект» в глазах населения значительно выше.

Эрхард предупреждает об опасности использова­ния методов «дозированной инфляции» для повыше­ния платежеспособного спроса и оживления деловой активности. Не отрицая напрочь кейнсианских ре­цептов лечения кризисных явлений в экономике, он считает, что прибегать к ним (с большой осторожнос­тью и на короткий срок) можно лишь в одном – единственном случае: когда достаточно продолжи­тельное время проводившаяся жесткая дефляционная политика привела к полной стагнации производства и массовой безработице. В остальном же, считает Эрхард, попытки «управлять» инфляцией очень схожи с попытками бактериологов получить новое лекарст­во, способствующее выработке в организме иммуни­тета против еще не известного вируса. В конечном счете, все зависит от дозировки: больной может при­обрести иммунитет, но может и погибнуть.

Общая тональность и политическая направлен­ность «Меморандума» Эрхарда не оставляют широ­кого поля для его толкования. Основные акценты расставлены в нем достаточно четко и однозначно. Исход войны в общем и целом для него предрешен. Как экономист, он концентрирует свое внимание не на военно-политической стороне дела, а на доказа­тельстве порочности основополагающих принципов экономической и финансовой системы нацистского государства, где деньги не играют никакой роли и фюрер предписывает экономике свою волю. Иррациональность такой экономической модели для Эрхарда настолько очевидна, что вопрос о ее крушении для него — вопрос времени. И время это, считал Эрхард в 1944 г., приближается неумолимо и с огром­ной скоростью.

Цели социального рыночного хозяйства. Социальные основы рыночной экономики Л. Эрхарда. Объем социальных услуг, предоставляемых госу­дарством своим гражданам, никогда не был для Эр­харда мерилом «социальности» общественно-эконо­мической системы. Скорее, наоборот, одним из важ­нейших критериев успешного развития социального рыночного хозяйства он считал создание условий для сокращения государственной активности в сфере социального обеспечения. В таком подходе нет никако­го внутреннего противоречия.

У государства нет собственных средств, а следо­вательно, нет и не может существовать никаких «бес­платных» общественных фондов и «бесплатных» со­циальных услуг. Всякая социальная услуга, всякий объект социального строительства, всякая пенсия, всякое пособие и субсидия оплачиваются за счет на­логов, отчислений от прибыли и вычетов из заработ­ной платы. Государство же выступает посредником, выполняющим функцию перераспределения доходов производящих слоев общества. Непомерное расшире­ние обязательств государства в социальной сфере, по мнению Эрхарда, чревато рядом серьезных последст­вий и в конечном счете контрпродуктивно даже с точки зрения достижения декларируемых целей со­циальной политики.

Во-первых, любые формы государственного пере­распределения нарушают логику функционирования рыночной системы» а свойство любой системы – ее целостность. Высокие налоги и социальные поборы лишают предпринимателей стимулов к инвестициям, расширению производства и созданию новых рабо­чих мест, а активную часть населения – стимулов к труду. Таким образом, под угрозу ставится эффек­тивность рыночной экономики, которая, собственно, и является источником социальных благ. При этом процессы перераспределения имеют тенденцию само­произвольного расширения и роста: социальные блага, льготы и дотации, предоставленные одним, неизбежно порождают необходимость распростране­ния их на других, дабы избежать социального недо­вольства. В результате возникает порочный круг: чем больше государство берется перераспределять, тем шире становится круг претензий к нему, требую­щих дальнейшей эскалации государственного вмеша­тельства.

Во-вторых, чем масштабнее система государствен­ной благотворительности, тем менее она эффективна. Дело здесь не только в необходимости содержать до­рогостоящий государственный аппарат. Вся логика перераспределения сводится к тому, что деньги пере­ходят от одного налогоплательщика к другому, но разобраться, кто остается в выигрыше, кто в проиг­рыше, очень сложно — система государственного вспомоществования слишком громоздка и непрозрач­на. В результате каждому остается только верить, что он скорее выиграет от нее, чем проиграет. Иными словами, каждый, по выражению Эрхарда, живет в надежде «запустить руку в карман соседа» глубже, чем это сделает сосед.

Дата добавления: 2015-08-18