IX. Внутри, вне и над

«Когда мы говорим о поведении человека, становится совсем плохо. Например, воспроизводимость опыта. Если вы попросите Джонни сказать Мэри при вас и еще при че- тырех свидетелях то, что он шептал ей на скамейке вчера вечером, я вас уверяю, опыт окажется абсолютно невоспро- изводимым. Что не отменяет факта того, что было сказано на скамейке. Возникает ситуация невоспроизводимости событий внутри эксперимента при изменении условий. А изменение условий – мы всего-то-навсего добавляем на- блюдателей. И все радикально меняется от присутствия этих… термометров.

научным и вненаучным знанием. Концептуальной основой верификациониз- ма является идея о структуре опыта как совокупности (комбинации) неде- лимых, абсолютно простых фактов или событий, допускающих однозначное отображение в предложениях языка. Согласно принципу верификации, каж- дое научно осмысленное предложение может быть сопоставлено с фактами чувственного опыта. Предложения, не допускающие такого сопоставления, выводятся за рамки научной рациональности как не имеющие научного смыс- ла (напр., предложения метафизики). Предложения, подтверждаемые (хотя бы потенциально) опытными данными, считаются истинными, опроверга- емые – ложными. Верификационизм эволюционировал от первоначального

«наивного» варианта, согласно которому всякий факт опыта мог быть вы- ражен определенным «протокольным» высказыванием, к более гибким вари- антам, которые позволяли зачислять в число научных высказывания, не име- ющие непосредственного «чувственного» эквивалента (напр., высказывания о прошлых событиях, высказывания, проверка которых в настоящее время технически невозможна, законы теоретического естествознания и т. д.).

Поэтому у нас так часто «автор помер». Когда интерес- но, условно говоря, не откуда корни растут, а куда стебли пошли, и что из текста можно выстроить. Анализ глубины совершенно уходит. И результаты могут быть очень инте- ресными, просто они мало имеют отношения к тому, что на- зывают сутью.

А то, что называют сутью, отличает, собственно, гер- меневтический подход. Здесь в качестве «второго» не «не- что» и даже не «некто», а личность. И больше. Словесная личность. Потому что человек и текст – по сути это одно и то же. Но, в принципе, и мир и текст – это одно и то же. Мир не просто творился Словом, но Словом начинается и Словом завершается. Только если в начале мира говорил Творец, то в конце мира мир говорит Творцу. То, что мир понял. Но и слава конца мира и торжество начала – возни- кает Словом. Текст содержит все свойства слова. Слово – все свойства личности.

Попробуйте напомнить исходное значение слов, вам тут же скажут, что у слова восемьсот значений. А кто захочет быть его глашатаем, того отправят в инквизиторские време- на. Хорошо не сожгут, ежели.

– Сожгут, – вздохнул профессор.

– Сожгут, да? – Оле улыбнулся. – Уже понятно, к тому идет. Но я надеюсь все-таки. Слово у нас уже не имеет права голоса. Как и личность, собственно. И говорит только тер- мин. Римский бог границ.

И получается, что каждый раз нужно вновь определять значения и что мы имеем в виду… То есть разумные люди от феноменализма еще это делают, но разумных людей не так много.

Слово же, если рассматривать его как действующее лицо, не есть тот посыльный, которого мы, как ослика в тележке, нагрузили всем, чем нам заблагорассудилось, и еще стягаем его и возмущаемся, что он упорствует и не идет. Слово – не посыльный – что «я» захотел, то оно и передаст, и не важ- но, как его прочтет получатель. Слово – посредник. Доступ к вещам напрямую без посредства слов – иллюзия. Так чем же отличается путь личностного «сопереживания», «вжи- вания» от «предметного» описания фактов и событий?

Леви Брюль сформулировал принцип, заключающийся в том, что невозможно познать другое, как только приняв в нем участие. Собственно, при-частность. Идея сопричаст- ности – и есть идея сопереживания и вживания. И познание этого рода – это всегда познание по типу Эроса.

То есть это тип познания не по поверхности и не по частям. А проникновением. Но и любовь к Всевышнему именуется в древних текстах не иначе как только словом

«Эрос». Получается, врезаясь любым инструментом, кроме любви, мы никогда не сможем проникнуть внутрь. Потому что внутрь всегда входят совсем другим путем. То есть ока- зывается – истинное познание с точки зрения этого мето- да осуществляется только… внутри, вне и над. И здесь-то и вступает в силу принцип незаинтересованного наблюдате- ля, Того, Кому ничего от вещи, кроме самой вещи, не надо. Потому что именно своим взглядом Он утверждает ее в Бы- тии. То есть ему не нужно от вещи ничего, кроме того, что- бы она была.

Единственная достойная точка для познающего. Потому что, как только мы начинаем смотреть на вещь с точки зре- ния ее полезности для частного, личного использования, мы оказываемся в ситуации, когда имеем доступ только к поверхности. И вот тут необходимо отличить «личный» как частный и «личностный» как действующий, независимый от частной корысти и интересов. Ни до чего другого лич- ным способом дойти невозможно, только прилаживаясь к наиболее эффективному использованию. Подлаживая мир под себя.

Совершенно справедливо сказал присутствующий здесь Денис Лиланд, – Оле кивнул на профессора, – «личность это то, что общается». Быть личностями и не застревать на поверхности своих частных польз и потребностей, то есть самим не превращаться в бездействующее лицо, мы можем только относясь к другому, как к личности. В слу- чае, когда мир становится для нас только чередой объек- тов, личность в нас отмирает. За ненадобностью. Вот вам и надгробный памятник в чистом виде. Получается, что у нас нет доступа к другому человеку а, по сути, и к себе самому, у нас есть доступ только к нашей границе. Казалось бы, совер-

шенно безобидный спор, да? – «личность», «не личность»,

«стороннее наблюдение», «не стороннее наблюдение»,

«толкование», «описание»… А результат? Распространяется на весь мир…

Дата добавления: 2015-08-18