I. Как Джон

Ranche de vie

МОСКВА ОСЛН 2015

УДК 821.161.1-31

ББК 84(2=411.2)6-44

О 54

О 54 Олломоуц, Флора.

Ломтик жизни / Флора Олломоуц. – М.: О-во сохранения лит. наследия, 2015. – 356 с.

Агентство CIP РГБ

ISBN 978-5-902484-73-8

Каждый, открывая новую книгу, всякий раз впервые входит в мир чудес и преображений. Так что не бойтесь открыть и эту. Даже если вы пропустили первую часть истории ее героев, всегда можно наверстать (Ф. Олломоуц «Серебряный меридиан»). Попробуйте этот пропитанный жизнью ломтик, потому что он – дело житейское, с любовью преобра- женное в искусство. Героям «Ломтика жизни» предстоит пройти нелег- кий путь «Гамлета», поиск «Аркадии», сквозь атаки недобросовестной критики и собственные сомнения – к пониманию и кристальной точно- сти слова и игры на сцене.

Проводником на этой дороге оказывается таинственно возникшая личность. Основатель самого посещаемого в стране сайта, о котором не найти ничего, кроме нескольких личных свидетельств.

А когда в жизнь вторгается любовь – мир для каждого, кому посчаст- ливилось или нет, будто выстраивается заново. Кто-то легко и щедро от- дает и получает, а кто-то плутает, как в дебрях. Найдет ли?

ISBN 978-5-902484-73-8

© Флора Олломоуц, 2015

© ОСЛН, 2015

Пьеса – это ломтик жизни, с искусством положенный на сцену.

Ж. Жюльен

Актер может сбрасывать и набирать вес, вертеть при- клеенным носом, произносить слова с комичным говорком, изображать дракона, зазывая людей на ярмарочные фейер- верки, и наслаждаться собственными метаморфозами. Но такая игра, в конце концов, привлекает внимание только к самому актеру – мол, «посмотрите, как я могу!» – в то время как мы должны помочь зрителям прочувствовать, понять и полюбить воплощенного персонажа.

Б. Камбербэтч, Радио Таймс

Аналогия между действием Бога и мировым действом – это не просто метафора, она имеет сущностные основания: между обеими драмами нет абсолютного разрыва, наоборот, есть внутренняя взаимосвязь; двойственность метафоры мирового театра теологически сводится к однозначности Божественного действия.

Ханс У. фон Бальтазар, «Тео-драма. Теологическая драматическая теория»

Весь мир – театр. В нем женщины, мужчины – все актеры. У них свои есть выходы, уходы, и каждый не одну играет роль...

У. Шекспир «Как вам это понравится»

Ломтик жизни – это дело житейское, с любовью преображенное в искусство.

О. Тойво

Это дело житейское

Век вывихнул сустав. А я? Проклятье! Рожден на свет конечности вправлять я.

У. Шекспир, «Гамлет»

I. Как Джон

– Ты, правда, предлагаешь мне писать дневник, как Джон?

– Мне это помогало. Всегда.

Флора сломала ногу 25 декабря – на самое Рождество – когда репетировала степ, сделав идеальный фул-бэк на не- правильном полу. Она чувствовала, что уходить с камня нельзя, что линолеум затянет, как трясина, не позволит взлететь. И все же рискнула, теперь не понимая, зачем. Что заставило тогда не послушать интуицию? Минутное помут- нение, и праздника нет. К счастью, перелом оказался отно- сительно легким. Хрустнула пяточная кость. Это значило крушение планов на ближайшие три месяца, костыли, лед и жар, тягостную ломоту, массажи, обезболивающие, а в основ- ном – сидение с вытянутой ногой на диване у окна и раз- мышления. В четырех стенах. Ужас! Для нее, которая не провела и часа, сидя на месте. А тут!

Когда позвонила Фрея Эджерли, продюсер их театра, Фло- ра почти в истерике утопила ее в жалобах. «Я же не могу по- стоянно держать вас на телефоне или тащить кого-то в Скайп. Я с ума сойду! Мне просто необходимо с кем-то говорить!»

– Я ничего не смогу сейчас запомнить! Мне больно, и я в застенке, – всхлипнула она на предложение учить роль, за- планированную на осень. – Работать сидя – удел сценариста. Твоя вполне. Я роль переживаю в движении. Для того, что- бы сыграть, да даже ее понять для начала, мне нужен весь мир разом.

– Но это уже произошло, Фло. Всего два-три месяца. Ты – существо пластичное. Успокойся. Представь себе, что это теперь твоя роль. Не вешай нос. И чтобы не ныть и не дергать никого звонками и разговорами, чтобы отвлечься, наконец, я предлагаю тебе хорошее средство.

– Но я не умею.

– Дневник – это тот же разговор. Ты сможешь. Давай. Только пиши по старинке, от руки. Увидишь, как это все ме- няет.

– Это так странно.

– Что именно?

– Разговаривать с собой. Скажи, а ты...

– Что?

– …делаешь это только для себя или для кого-то еще?

– А что это меняет?

– Искренность.

– Каким образом?

– Мы же не думаем о том, что писать, а что нет, если зна- ем, что нас никто не слышит.

– Ich schreibe anders als ich rede…

– Что?

– «Пишу иначе, чем говорю, говорю иначе, чем думаю, думаю иначе, чем должен думать…»* Так?

– Наверное.

– Не знаю, как ты отнесешься... но я совершенно уве- рена, потому что чувствую это нутром – всегда есть кто-то, кто видит и слышит – собеседник. И еще – перечитывая только что написанное, я знаю, что сама в этот миг – уже другая.

Договаривая, Фрея перешла почти на шепот, как гово- рят о сокровенном.

– Неужели можно измениться так… быстро? – вздохнула Фло.

– Можно.

Фрея Эджерли всегда знала, как поступить, чтобы что-то начало меняться. Теперь, в декабре, положение, в котором, по крайней мере, до середины весны, оказалась ее собесед- ница, значило, что изменить его невозможно, и в то же вре- мя – начавшуюся непрерывную череду перемен. В случае, когда с плотью что-то происходит, когда она властно заявля- ет о себе, под ее оболочкой – невидимое на поверхности, в самых недрах, в кипящей плавильне – совершается стреми- тельное преображение.

* «Я пишу иначе, чем говорю, говорю иначе, чем думаю,

думаю иначе, чем должен думать, и так до самых темных глубин».

Ф. Кафка

После долгой паузы Фрея заговорила, как обычно – убеж- денно, энергично, добиваясь согласия и не оставляя собесед- нику времени на поиск отговорок и повода к отступлению.

– Ты же понимаешь, что человек даже в условиях полной изоляции или уединения не одинок с тем, что его окружа- ет. Эти связи всегда есть. Они естественны и, больше того, они дают нам возможность быть услышанными. Так позволь себе услышать себя. А от гостей ты еще устанешь.

– Надо попробовать.

– Не пробуй. Делай. Не упускай время. Я знаю, что такое аскеза. И заточение что такое – тоже знаю.

– Трудно поверить.

– Во Флоренции я несколько лет провела в настоящем отшельничестве у всех на глазах. Никто и не заметил.

– Мне всегда казалось, что ты – новая версия Боккаччо*.

– Порой невозможно расслышать себя даже в тишине. Знаешь, у записанной мысли есть надежда – бросить якорь и поднять его в нужный момент. Поэтому дотянись или доковыляй до какого-нибудь записывающего устройства, лучше пусть это будет бумага и ручка. Да, и еще, – медлен- но проговорила Фрея. – Не удивляйся, но, возможно, даже хорошо, что это именно сейчас произошло с тобой. Тебе необходимо приостановиться. Что-то надо переждать. Вот тебя и увели… из гущи событий.

– Ты о… «Гамлете»? О театре?

– Да, но и еще кое о чем. Я думаю, ты понимаешь, – по тону Фреи было слышно, что она улыбается сдержанно и жестко.

* Джованни Боккаччо – итальянский писатель и поэт эпохи раннего Воз- рождения. Автор поэм на сюжеты античной мифологии, пасторалей, со- нетов. Главное произведение – «Декамерон» – книга новелл, проникнутых гуманистическими идеями, духом свободомыслия и антиклерикализма, не- приятием аскетической морали, жизнерадостным юмором, многоцветная панорама нравов итальянского общества. У Андалонэ дель Неро Боккаччо изучал астрономию и целых три года содержал в своем доме калабрийско- го грека Леонтия Пилата, большого знатока греческой литературы, чтобы читать с ним Гомера. Подобно своему другу Петрарке, он собирал книги и переписал редкие рукописи, которые почти все погибли во время пожара в монастыре Санто-Спирито. Его стараниями во Флоренции была основана кафедра греческого языка и литературы. «Декамерон» переведен почти на все языки мира. У. Шекспир многократно обращался к его тексту.

Дата добавления: 2015-08-18