Рим 3:4; 1 Кор. 1:9: «Бог верен».

Святитель Григорий Богослов (IV в.) говорит, что законы природы при сотворении мира для стихий природы Творцом были даны однажды, но их действие по Промыслу же «и ныне постоянно продолжается»[197].

Во-вторых, важно обратить внимание на ряд аспектов христианского богословия. Так, догмат о сотворении мира «из ничего» (2 Макк. 7:28), «не оставил возможности для попыток исключительно умозрительного построения картины мира, выводя его из каких-либо «первоматерий»[198]. Известный католический исследователь С. Яки (Stanley Jaki) считает, что корни современной науки лежат, главным образом, в средневековых научных динамических концепциях импетуса[199] и инерции, основанных на принципе «однородности всей материи», сотворенной из ничего, лишенной античных сущностных разграничений между земным, «текучим» веществом и «идеальными» телами небесных сфер[200]. Напомним, что в аристотелевской физике каждая сфера мироздания изучалась «своим» независимым методом.

С одной стороны, христианство демифологизирует, «десакрализует» материю: Творец абсолютно трансцендентен космосу, а это значит, что мироздание может быть во всей полноте объектом опытно-чувственного познания. «Все сотворенное отстоит от Бога не местом, но природой», - говорит преподобный Иоанн Дамаскин[201]. С другой стороны, в противоположность гностическим учениям, объявляющих материю во всех ее проявления злом, мир как творение Божие «хорош весьма». Космос даже после трагедии грехопадения продолжает через свою красоту и гармонию свидетельствовать о Творце; в таинстве Боговоплощения Господь снисходит к сотворенному Им миру, воспринимая тварную природу в Свою Ипостась.

Таким образом, по словам свящ. Павла Флоренского, только христианство позволило правильно истолковать смысл тварного, открыв горизонты для развития естествознания: «люди увидели в твари не простую скорлупу демонов, не какую-нибудь эманацию Божества и не призрачное явление Его, подобное появлению радуги в брызгах воды, а само-стоятельное, само-законное и само-ответственное творение Божие»[202].

Некоторые исследователи[203], говоря о христианских корнях естествознания, обращают внимание даже на преемственную соотносимость методов в богословии и науке:

· «отрицательное» богословие, апофатика (греч. αποφατικός - отрицательный) – научный скепсис;

· символизм – научная метафора, аналогия, модель;

· опыт Откровения – опытное познание в науке;

· рациональность богословских формул (схоластичность) – рациональность в науке.

Вместе с тем есть мнения, согласно которым наука стала бурно развиваться лишь тогда, когда люди стали удерживать себя от размышления над общими духовными мировоззренческими проблемами и начали задавать вопросы частного характера (как летит снаряд; как падает камень; как вода течет по трубе и т.п.)[204]. Однако подобный взгляд можно охарактеризовать как слишком упрощенный. Дело в том, что целеполагание в естественных науках становится все более утилитарным в тесной связи с мерой секуляризации («расцерковленности») жизни общества. То, что изначально оно было именно теоцентричным, свидетельствует принятая в XIV-XVIII вв. классификация знаний, венцом которых было (пусть и рационально понимаемое) все-таки богословие. Например, великий чешский педагог Я.А. Каменский (Jan Amos Komenský, лат. Comenius; 1592-1670) определял последовательность обучения в целом так: в преддверии «Храма наук» изучается аппарат знаний, общие понятия; первый зал «Храма» олицетворяет видимый мир, природу; во втором познается сила человеческого ума (математика); в третьем – внутреннее существо человека, нравственная свобода, или мораль; и наконец, «святая святых» «Храма» - теология (богословие)[205]. Великий немецкий ученый И. Кеплер (Johannes Kepler; 1571-1630) в предисловии к своему астрономическому труду «Гармония мира», который считал главным делом своей жизни, писал о том, что главной целью книги является прославление Всеблагого и Всемогущего Бога.

Для нас представляет также интерес вопрос о роли и значении ислама в становлении естествознания.Многие задаются вопросом: почему же в средние века не продолжилось, а остановилось развитие мощной арабской науки? Известно, что она возникла на фундаменте ближневосточных естественных знаний, ассимилированных исламом. Как было показано выше, монотеизм дает новый импульс для их развития в течение нескольких столетий. Однако в дальнейшем поддержка естествознания со стороны халифов постепенно ослабевает, и наука оказывается оставленной на произвол. Возможно, одна из глубинных причин кризиса скрыта именно в принципиальных догматических различиях между исламом и христианством[206]. Ислам не исповедует Того Любящего Бога, Который для Спасения человечества приносит в жертву Себя. Ислам знает лишь требующего покорности (а не вопрошания) Бога-Законодателя. «Мусульманские мистики отвергали понятие научного закона… как богохульное и неразумное, ибо оно лишает Творца Его свободы. Интеллектуалы же (философы) возвеличивали априорную, необходимую значимость этих законов. Ни та, ни другая позиция не могла привести к тому прогрессу, который должна была явить наука», - замечает католический богослов С. Яки[207].

Мусульмане, начиная с IX века, следуя богослову аль-Ашари, считают, что Бог каждую секунду, каждое мгновение творит мир заново. Когда они говорят, что Бог – творец, то подразумевают, что Бог – творец каждого действия человека и действия каждого животного в мире. Он постоянно меняет Свою волю (Коран 13:39)[208]. Таким образом, постижение естественных законов мироздания становится в некотором роде бессмысленным занятием, и твердая почва, необходимая для становления системы естествознания, уходит из-под ног.

Дата добавления: 2015-08-18