Воспоминания об Адриано

«Клан Челентано» в тот период был на вершине популярности и искал новые таланты. Меня прослушали, и я вошел в их состав. Я вел двойную жизнь: три дня в неделю на сборочном конвейере, а другие четыре в походах по танцзалам и дворцам спорта в компании ни кого иного, как легендарного Адриано.

Каждый понедельник, возвращаясь на завод, я становился объектом насмешек для моих коллег. Они считали меня обычным треплом, даже при том, что я показывал им кое-какие отзывы, вышедшие в провинциальных газетах, и свой первый диск, который только что вышел.

Маэстро Пино Массара, автор нескольких хитов, таких как Amorevole (Любовный), Grazie Prego Scusi (Спасибо, Пожалуйста, Извините), Tintarella di luna (Лунный загар), был соучредителем вместе с Сандро Челентано, братом Адриано. После прослушивания он решил дать мне возможность записать сорокапятку: это был мой дебют в записи дисков. Речь шла о двух американских песнях противоположных стилей – La strada (Дорога), написанная Джином Питни, на стихи Джулио Рапетти, известного в мире искусства как Могол, и Devo dirti di no (Я должен сказать тебе «нет») из репертуара группы «Темптэйшн», очень интересный блюз.

За несколько дней до записи Массара позвал меня в свой офис и представил меня Моголу. Комната была большая и я сидел на диване. Напротив меня, за гигантским письменным столом, был сам знаменитый текстовик. Он начал тщательно рассматривать меня от обуви до волос, от куртки до штанов, потом поднял глаза к небу. Снова начал пронизывать меня взглядом, как будто искал что-то на мне или внутри меня. Молчание было тяжелым, и в течение этих получаса я был в большом замешательстве. Мой мозг уже сходил с ума, пытаясь ответить на еще не заданные вопросы. Я был очень смущен и боялся. Я был наслышан, что среди музыкантов много гомосексуалистов… но Могол совершенно не производил подобного впечатления.

«Рано или поздно он что-нибудь скажет», - повторял я про себя с надеждой.

Вошел Массара и назначил мне встречу для грамзаписи на конец того месяца. Мы сделали запись на площади Кавур, дом номер 2, в Газетном дворце (он так называется, потому что здесь расположены редакций многих важнейших ежедневных изданий и информационные агентства), в том самом большом зале, украшенном мозаикой Сирони, где Муссолини проводил собрания миланского отделения фашистской партии. Аранжировку сделал Детто Мариано, с которым мы сразу поладили, возможно, еще потому, что он тоже был с Юга. Между нами возникло полное взаимопонимание.

Меня пригласили в головной офис «Клана», на проспект Европы, 5, для того чтобы я прослушал черновые записи. Уже из лифта я услышал (впервые!) собственный голос. Что я почувствовал! «Так это ты Альбано?». Джанни Даллалльо, барабанщик Адриано, задал мне вопрос, на который не требовалось ответа: «Ё-моё, откуда у тебя такой голосище?» Не получив ответа, он привел меня в комнату, где стоял рояль, и захотел услышать «вживую» тот самый пассаж из песни Devo dirti di no.

За несколько дней был разработан план раскрутки. Больше не было Альбано Карризи, был Аль Бано, в соответствии с идеями «Клана»: Альдо Капоне именовался Дон Бакки, Риккардо Санна - Рикки Джанко и так все. Появился мой первый плакат, и какой-то графоман, решив пошутить, добавил мне в имя букву G: разумеется, между А и N, чтобы сделать меня Al Ba(g)no (в ванне, а еще вернее – в туалете)…

В те годы только и говорили, что о «Клане Челентано». Единство, дружба, гармония, которые процветали и господствовали в «Клане»… мистика Адриано и его учеников… присутствие отца Уголино, монаха-францисканца из Гросетто, духовного отца группы: казалось, находишься в филиале Рая.

Каждый раз, когда я входил в офис, на меня нападал какой-то страх – вплоть до желания осенить себя крестным знамением.

«Он будет? Я его увижу? Что мне скажут? Тот ли костюм я надел?» Ну, какой костюм? Мой всегда был один и тот же. Я не мог забыть, что являюсь рабочим в поисках кусочка Рая. И мне казалось невероятным, что, купив трамвайный билет, через двадцать минут ты можешь быть уже в запретной зоне, месте, куда мечтают попасть миллионы поклонников и вся национальная пресса. И я был одним из «Клана», даже если не на полную занятость. Три дня я находился посреди синих комбинезонов, лиц и рук, пропитанных потом и маслом, а остальные четыре – со звездами эпохи, слегка хиппи, слегка авангардистами.

В офисе импресарио работали два типа, которых я прозвал «Лиса Алиса и Кот Базилио», Уго Драгоне (также известный как «Полковник») и Сандро Делла Бона. Говоря со мной о своей жене, Делла Бона однажды мне сказал: «Смотри, чтобы получить стакан молока, я женился на корове!»

И, вытаскивая из конверта кипу листков бумаги, спрашивал: «Знаешь, что это?»

Я внимательно посмотрел на него, понимая, что нельзя допускать ошибок, и ответил: «Листки. Письма поклонников».

Он прочистил голос, поднял густые брови: «Это миллионы. Контракты на десятки миллионов и посмотри, что с ними станет», - с этими словами он разорвал их на кусочки, которые, как конфетти, падали в большую корзину, при этом раскачиваясь, как сухие листья в ветреный день.

«Босс не хочет работать», - прокомментировал он сделанное, и его взгляд остановился на площади Беккариа, а мой – на всем том богатстве, что превратилось в обрывки бумаги.

Через несколько месяцев Адриано решил возобновить свою деятельность. Место назначения – Швейцария. Я должен был петь в первой части концерта. Адриано прибыл за рулем огромного Thunderbird (модель «Форда» - Прим. пер.), вместе с Клаудией, его женой. Все окружили его и начали осыпать комплиментами:

«Здравствуйте, босс».

«Здравствуй, Адриано: ты великолепен».

«Ты сильный…»

«…ты уникален».

И он таким и был. На сцене он был гениален, концерты никогда не были похожи один на другой, и люди сходили от него с ума. Я изучал его. После шоу, всегда в сопровождении охраны, родственники и друзья следовали за ним в ресторан. Адриано мне все больше и больше казался новым Иисусом с его учениками. Но вокруг было полно Иуд. Я не знаю, в чем причина, но как только он удалялся, все они обязательно начинали говорить обратное.

«Он неряшлив».

«По-моему, он не протянет долго».

«Он фальшивит».

«Жена у него вовсе не святая».

«Клан крадет деньги с авторских, жульничает с правами».

Но вечером, вокруг длинного, хорошо сервированного стола, ему снова в изобилии сыпались восхваления.

«Все ли они, что ли, такие в этой среде?» - спрашивал я себя. И рождалось недоверие и сомнение на счет того, что очень мало было мистического на проспекте Европы, 5.

Дата добавления: 2015-08-18