Кобхэм Холл

В Кобхэм Холле, что в Кенте, в часе езды от Лондона учились девочки со всех уголков мира,. Огромное сооружение XVIII века было окружено бесконечным парком с вековыми деревьями. Несмотря на то, что это был все-таки колледж, здесь ощущалась свобода.

Ходили слухи, что в некоторых коридорах, особенно в «голубом коридоре», до сих пор гуляли призраки семьи Дарнли, которой ранее принадлежала эта вилла. Когда мы его проходили, мы всегда ускоряли шаг. Тот коридор был также местом наказания, если не соблюдались определенные правила колледжа: если кто-то не слушался, была вероятность, что его отправят в «голубой коридор» спать. В одиночестве. Со мной это случалось не раз, но страшно мне не было. Я всегда больше боялась живых, чем мертвых.

Когда я думаю о Кобхэм Холле, мне вспоминается мой черный кролик Пепито. Я его купила у «Хэрродс», потому что продавец смотрел на него с отвращением и говорил: «Он такой маленький и черный, что его никто не хочет!»

И еще я вспоминаю Мэри, тихую бразильскую девочку, с которой мы несколько лет переписывались, а потом она куда-то пропала. И Сару, с которой мы дружим до сих пор. В дупле векового дерева мы поклялись, что она будет крестной матерью моей первой дочери, а я - ее. Уговор был соблюден… но ты-то когда выйдешь замуж, Сара?

С Сарой я сочинила свои первые песни. Аудитория состояла из коров в ее поместье в северной Англии. Мы испытывали наши композиции в поле. Когда мы обернулись, все коровы сгруппировались вокруг забора, хотя незадолго до этого паслись. Так что они оценили!

Нас называли cobwebbs, что значило «паутинки», но это также была и игра слов: cob –первые буквы названия Кобхэм Холл. Мы выступали перед всей школой, с большим чувством распевая наши «предбитловские» баллады в стиле наив. Как сейчас вижу директрису, миссис Хэнкок, в первом ряду, хохочущую во время нашего выступления. Никогда не понимала, почему.

Как бы много я отдала сейчас, чтобы иметь записи тех выступлений! На протяжении многих лет я воспринимала Кобхэм Холл как точку отсчета, и когда я ушла из него, ушла и самая беззаботная часть моей жизни: мое детство.

Если мне нужно было сориентироваться во времени, я всегда считала, сколько прошло лет со времени, когда я покинула Кобхэм. Это была точка отсчета на календаре моей жизни. Сейчас моей точкой отсчета являются дети. Теперь они - зеркало течения времени.

В том колледже мне еще нравилось разнообразие изучаемых предметов. В дополнение к традиционным дисциплинам очень важными считались любые формы самовыражения в артистическом и спортивном плане. Там я изучила актерское мастерство и пантомиму, вокал, фортепиано, кларнет, я научилась играть на тростниковой флейте и делать ее, создавать цветочные композиции, посещала курсы классического и современного танца (по-английски это называется ballroom, дословно «комнатные танцы», и включает в себя фокстрот, вальс и т.д.).

Также практиковались многие виды спорта. От дзюдо до баскетбола, от тенниса до лапты (разновидность английского бейсбола, моего любимого), от прыжков в высоту до бега с препятствиями и метания копья.

На второй года моего пребывания там я начала писать театральные пьесы. В них я сама была и режиссером, и исполнительницей главной роли. Я вовлекала в мою работу весь класс и держала моих товарищей до позднего времени, заставляя репетировать часами.

В Кобхэм Холле я в полной мере оценила английскую литературу и английский песенный фольклор. Не знаю, обязана ли я этим моей возвышенной романтической природе, или же дело просто в предрасположенности к данной культуре, поскольку среди моих предков были англичане и ирландцы.

Мне нравились воскресные прогулки к деревенской церкви, хоровые песнопения, запах ладана и воска внутри, мох на каменных стенах, луга, усеянные нарциссами весной. Когда я об этом думаю, все еще слышу «Мессию» Генделя в рождественском спектакле. Какое чувство я испытала, когда меня выбрали в качестве солистки для этого произведения… думаю, что тогда, возможно, я пела лучше, чем сейчас!

Я впитывала в себя традиции и правила. Но как забавно было их нарушать! Мы тайно встречаясь с печально известными «плюшевыми мальчиками», ребятами в черных кожаных куртках, которые ездили на мотоциклах. Мы болтали с ними через изгородь в конце сада, небольшая группа подруг и они. Мы болтали, и только, но это был кайф!

С Мэри мы отправлялись на более длительные и дальние прогулки, чем нам было разрешено. Для нас это было как попасть на обратную сторону планеты. Тот факт, что мы делаем что-то запретное, делал это еще более привлекательным. Мы ходили на поиски готических церквей, мы собирали цветные стёклышки и в башне, тайком, мастерили безделушки, абсолютно лишенные смысла для всех, кроме нас: это были наши сокровища.

В школе я преуспевала в литературе, но списывала задачи по латыни и математике. У меня была своя агентурная сеть: школа – она и в Африке школа, не говоря уже о колледже в Англии. В субботу вечером нам разрешали смотреть телевизор. Были такие популярные программы как “Juke-box jury”, “Top of the pops”, где можно было увидеть восходящие музыкальные коллективы. «Лихорадка Битлз» поразила всех нас сразу, как только они появились. Они были не такие, как все, веселые, красивые и, прежде всего, говорили на одном с нами языке и выражали наши мечты. С тех пор я ждала их каждый новый альбом, как свежий хлеб по утрам.

Начинались каникулы. Сообщение, билет на самолет, чемоданы. Часто в направлении Голландии. Там жил мой дед по материнской линии, Джерард, первый муж моей бабушки. Иногда я оставалась в его доме, в Гааге, но чаще всего мы встречались у подруги детства моей матери, в Роттердаме. Семья Хугевиген была очень гостеприимной, если не сказать больше. Их дом, как почти все голландские дома, не был большим, но достаточным, чтобы в зале играть в футбол: Тарин, я, Айрис Хугевиген и ее три брата.

Разумеется, мы там не только в футбол играли: еще мы украдкой целовались с одним из мальчиков. Кстати, о поцелуях: в том доме я в первый раз увидела, как мамы целуют на ночь своих детей. Для меня это было в новинку.

Когда все спали, Айрис и я шли на цыпочках в столовую, мы наливали себе портвейна, садились на окно и фантазировали о будущем и о том, какой может быть жизнь проходящих мимо людей: «Откуда идет вот тот?». «Куда он может идти?». «Какие мысли у него в голове?». Мы выдумывали фантастические истории, и по мере того, как пустела бутылка, сюжеты закручивались все интереснее.

С детства я очень страдала астмой. В Голландии, которая находится ниже уровня моря, у меня были ужасные приступы. Иногда я даже ночью молилась в полном убеждении, что она последняя…

Но из Голландии у меня есть и хороший сувенир: первый «бойфренд». Блондин, голубые глаза, высокий, образованный. Морис. Несколько писем, отправленных из колледжа, несколько медленных танцев, несколько поцелуев в губы. А потом больше ничего.

Дата добавления: 2015-08-18