год, конец января

Часа в три пополудни к зданию школы на улице Володарского подошел мужчина в шинели и шапке – ушанке. Внимательно присмотревшись к вывеске, прочел: средняя общеобразовательная школа №11 имени А.С.Пушкина. По тому, с каким удовлетворением он кивнул головой, можно было понять – военный нашел, что искал.

То же самое заметила и женщина – дворник, расчищавшая тротуар перед школой от свежевыпавшего снега широкой деревянной лопатой.

- Ищешь кого, мил человек? Может, подсказать чего? – она с видимым облегчением отвлеклась от работы, выпрямляя натруженную спину.

- Ищу. Учительницу ищу, Мирскую Анну Михайловну.

- А ты кем ей будешь? - любопытство обуяло женщину.

Военный понял, она из тех, кто пока не выспросит и не узнает всех деталей, не отвяжется.

- У меня к ней важный разговор, - резко изменив тембр голоса, по-военному отчеканил он. – Знаете, как ее найти?

Женщина, обескураженная внезапной переменой, прикусила язык.

- Знаю, как не знать, - пробормотала она, поворачиваясь вправо, - воон она идет. Видите?

Мужчина взглянул в указанном направлении, замечая одинокую фигурку.

- Это точно она, Мирская Анна Михайловна?

- Она, она, - женщина вновь взялась за лопату. Ничего интересного узнать ей не удалось, значит, нужно было приниматься за дело.

Не забыв поблагодарить за крайне важную подсказку, военный бросился догонять уходящую все дальше девушку.

Анна, а это была действительно она, услышав позади себя быстро приближающийся топот ног, посторонилась, уступая дорогу. Но обгонять ее, как оказалось, никто не собирался.

- Здравствуйте! Простите, вы Анна Михайловна Мирская? – тяжело дыша, поинтересовался мужчина.

Повернувшись, она уткнулась взглядом в военную форму и обмерла от страха. «Что? Опять? Почему? Я ведь ничего не…» - моментально пронеслось в голове. Однако она нашла в себе силы и утвердительно кивнула.

К ее глубочайшему изумлению мужчина вполне дружелюбно улыбнулся.

- Наконец-то я вас нашел! Я ничего сейчас не буду рассказывать, вот, возьмите… - он протянул девушке плотный почтовый конверт. – Прочитайте дома и, если захотите поговорить, буду ждать вас завтра у школы в это же самое…

Но Анна, почувствовав какое-то необъяснимое щемящее чувство, уже извлекла на свет сложенные прямоугольником несколько листков бумаги. Почерк, ровный и округлый, был ей не знаком. До Анны даже не сразу дошло, что написано по-немецки, а когда осознала, задохнулась от волнения. Военный что-то сбивчиво говорил, но девушка его не слышала: дрожащими то ли от холода, то ли от смятения руками, она перебирала листки, выискивая ответ на мечущееся в голове полное абсурда предположение. В конце письма Анна его нашла… Bill Kaulitz.

Словно земля разверзлась под ногами. Вскрикнув, она закусила сжатые в кулак костяшки пальцев и рухнула на снег, как подкошенная.

Уже в который раз находила в себе силы смириться, что ей, по всей вероятности, так и не будет суждено увидеться с Биллом. Уже в который раз убеждалась, что нет смысла ждать, питать иллюзий, тешить себя надеждой. В который раз…

А, что сейчас? На века, казалось, возведенные стены смирения стремительно пошли трещинами. Фундамент, на котором громоздились многотонные доводы, осыпался на глазах. Еще не зная, о чем идет речь в его письме, чувствовала, что привычный уклад жизни окончательно и бесповоротно разрушен.

Иначе в этом нет никакого смысла.

Анна успела позабыть о военном в пылу обуявших ее эмоций, но он напомнил о себе сам, подняв и отряхнув ее от снега. Глаза излучали неподдельную тревогу, когда он спросил, может ли она идти и все ли в порядке?

Девушка утвердительно кивнула и, поблагодарив, пошла своей дорогой, продолжая сжимать в руке письмо.

Нестеров все же догнал Анну и, подстроившись под ее шаг, проводил до самого подъезда. Открыв перед ней дверь, придержал за локоть.

- Анна Михайловна, я не стал вам ничего рассказывать по той причине, что это сделал мой друг, - он указал глазами на письмо. – Вижу, вы не забыли его, это хорошо. Давайте сделаем так, когда придете домой и прочитаете, обдумайте все обстоятельно и не торопясь. Завтра, как я уже говорил, буду ждать вас у школы, когда закончатся занятия, хорошо?

- Хорошо. Спасибо… - тихо прошелестела почти бескровными губами девушка. – Хорошо.

В полной прострации она преодолела несколько лестничных пролетов. Открыв дверь, вошла в прихожую. Титаническим усилием заставила себя выпустить из рук распечатанное письмо и положить его на полку. Медленно, не спуская с него взгляда, словно оно могло испариться, разделась. Анну разрывало от дикого желания схватить письмо и прочесть. Услышать голос Билла. Почувствовать его дыхание. Ощутить, как бьется его сердце. Через расстояние и время вновь познать его прикосновения.

Бумага жгла пальцы, подобно кислоте, пока она медленно складывала ее, непроизвольно выхватывая взглядом отдельные слова и фразы. Они наталкивали на совершенно безумные мысли, от которых огнем загорелись уши. Уж как-то совсем поспешно Анна впихнула последний лист в конверт и убрала его в тумбочку для газет под зеркалом, нарочито громко захлопывая дверцу, словно пресекая любую возможность преждевременного поползновения в сторону письма.

Девушка хотела остаться с ним один на один. Не отвлекаясь, вчитываться в каждую строчку, обдумывать каждое слово. О том, что там есть о чем поразмыслить, не сомневалась, да и разговор с военным это подтверждал. Сейчас же такой возможности у нее было – через пару часов нужно было забирать Максима из садика.

*

Анна облегченно выдохнула, когда невыносимо долго тянувшийся день, наконец, завершился. Хлопоча по дому, попутно занимаясь с сыном, она то и дело бросала взгляд на настенные часы, минутную стрелку которых будто парализовало. Максим, чувствуя отстраненность матери, был чрезмерно болтлив, неусидчив, любыми способами старался перетянуть внимание на себя. Но, в конце концов, сдался, – усталость сморила мальчишку и он уснул.

Услышав тихое сопение сына, Анна тут же прекратила складывать чистое белье в стопку. Потушив в комнате лампу, аккуратно прикрыла за собой дверь. Движения ее моментально изменились. В мгновение ока девушка оказалась возле тумбочки, извлекая наружу лишившее покоя письмо. На ходу вытаскивая листы, поспешила на кухню, включая свет.

«Здравствуй, Ани…»

Анна растворилась в дышащих теплотой строчках. Она услышала его голос, увидела, как лучатся светом и улыбаются глаза, ощутила прикосновения рук…

Прошлое поменялось местами с настоящим. Стоило Биллу напомнить о нем, как память ожила, отряхиваясь от праха, под которым была так тщательно погребена. Анна не могла оторваться от этих строк, перечитывая их раз за разом.

А дальше… сначала даже подумала, что Билл явно был не в себе, когда писал… как можно предлагать такое? Уехать навсегда в Германию? В голове не укладывалось. Ведь здесь ее дом. Здесь она родилась и выросла. Здесь у нее налаженный и обустроенный быт, любимая работа. Здесь могила ее матери. Здесь все, чем она живет и дышит! Но, стоило признать, что без него она монотонно брела по кругу. Действовала, как хорошо отлаженный механизм… механизм.

От предложения выйти, пусть и формально, замуж за постороннего и совершенно незнакомого человека ужаснулась. Анна вскочила с табурета и заметалась по кухне, нервно заламывая пальцы. Это предложение тоже не показалось здравым. Девушка просто представить не могла, что станет чьей-то женой, чьей-то, не Билла.

Озноб пробежал по спине. Анна решила поставить чайник, чтобы согреться, а заодно немного отвлечься. Хоть капельку. Не вышло. Рука непроизвольно потянулась к письму, вынуждая перечитать это абсурдное предложение. Перечитать, осмыслить, попробовать придумать что-то менее радикальное, сравнить с тем, что есть сейчас и… сдаться.

Вскипевший чайник забренчал подпрыгивающей крышкой. Анна налила чаю, разбавив крепкий напиток молоком и, неспешно отхлебывая, подошла к окну, отодвинув ситцевую, в голубой цветочек, занавеску. В доме напротив кое-где горел свет.

«Интересно, почему людям не спится? Чем они занимаются? Ночь ведь… может, как и я, мучаются от неразрешимых проблем? Хотя, почему неразрешимых? Вон оно, решение, лежит на столе, продуманное, взвешенное, реальное. Или… все дело во мне? Но мне и, правда, страшно… как это, навсегда покинуть Родину? Для чего? Зачем?»

Кружка с чаем давно опустела, но девушка все продолжала стоять у окна, глядя в ночь, а в доме напротив, уже погасли все огни.

Через какое-то время Анна вновь вернулась к письму, но уже без прежней нетерпеливости. Зерно отчаяния, что и в этот раз ничего не выйдет, проклюнулось, стремительно разрастаясь. Оно крепло и набирало силы ровно до того места, где Билл спрашивал о ребенке, с которым она уехала из госпиталя.

«Это ведь мой сын, правда, Ани? Наш сын…»

«Господи, Билл, ты действительно перевернул все вверх дном! Ладно, меня ты смог разыскать, но ребенка?! Как? Это действительно наш с тобой сын… если б ты только видел, как он похож на тебя! Если б ты только видел…»

Одинокая слеза скатилась по щеке, но Анна решительно стерла непрошеную гостью.

«Для чего? Зачем? Все просто, просто, как Божий день – нашему сыну нужен отец. Я… я ведь столько лет об этом мечтала и ждала. Дождалась и сразу на попятную? Нет. Нет, нет, так нельзя. Судьба нам дала шанс, и на этот раз все может получиться! Ведь может?! Билл уверен в этом, почему я сомневаюсь? Ради нас всех не могу поступить иначе. Я приму это предложение, поеду в Германию. Я ведь так люблю его…»

Читая последние строки, Анна улыбалась, уже не пытаясь сдерживать слез. Душа парила от счастья – написанное эхом повторяло ее собственное чувство.

«Я люблю тебя, Ани, люблю нашего сына. Представляю его похожим на тебя. Буду ждать вас!»

Когда за окном забрезжил рассвет, у Анны не осталось ни единого сомнения. Решение было принято.

*

Они расписались уже через две недели в одном из ЗАГСов города Курска. Анна удивлялась, как Нестерову удалось так быстро провернуть это дело? Им даже вопросов никто не задал. На что мужчина ответил:

- Ничего удивительно здесь нет. Есть нужные люди в нужных сферах деятельности, и есть некая сумма денег, способная разрешить многие вопросы и проблемы. Но вам не стоит переживать, Анна Михайловна. Вас должно сейчас занимать другое: оформить перевод из одной школы в другую либо уволиться, и… собирать вещи. Контейнер заказан на второе марта, билеты на поезд на третье.

Заметив озадаченное и настороженное выражение лица, Нестеров догадался…

- У нас будут разные купе, не беспокойтесь. И, хоть мы это обговаривали, давайте поясню в последний раз. Лично мне от вас ничего не нужно. Я помогаю своему товарищу. Несколько лет наблюдал, как он разыскивал вас, содействуя по мере возможностей лишь морально, к сожалению. Знаю, каким ударом стало для Билла известие, что вас не выпустили из страны, не смотря на приглашение. Поэтому я не смог остаться в стороне и придумал все это…

- Спасибо, - прошептала Анна, перебивая Нестерова. – На самом деле я вам очень благодарна.

- Вот и договорились. По приезде я размещу вас в гарнизоне, осмотритесь немного, а потом решите, чем будете заниматься. Ну, что, пойдем за Максимом, а то опасаюсь, как бы матушка не задушила мальца чрезмерной заботой, - он взглянул на часы, - нужно еще на автовокзал успеть.

*

Анна уволилась из школы. Директор просила не бросать класс и довести его до окончания учебного года, но…

- Мне очень жаль, Марья Ивановна, очень, но мой муж – военный человек, подчиняющийся приказам, ну, а я следую за ним.

- Я понимаю, Анна Михайловна, все понимаю. Что ж, поздравляю вас еще раз! Удачи и всего хорошего!

- И вам, Марья Ивановна! Спасибо за все!

Чтобы ее внезапный отъезд не казался подозрительным, девушка приняла решение всем сказать, что вышла замуж и навсегда уезжает из Воронежа. Как она и ожидала, вопросов ни у кого не возникло. Учителя только лишь удивились скрытности своей коллеги, которая ни разу, ни словом, ни жестом не намекнула об имеющейся личной жизни.

Ту же самую историю она поведала тетке Наталье, когда перед самым отъездом приехала в свой родной хутор. Попив чаю и обсудив с соседкой предстоящую поездку в спонтанно придуманный тут же Владивосток, Анна отправилась на кладбище. Отряхнув от снега невысокий деревянный крест, она положила на могилу пару можжевеловых веток.

«Здравствуй, мамочка, прости, что долго не была. Закрутилась с работой так, что не выбраться. Да, и с Максимушкой много занимаемся, ему ведь в школу на следующий год. Читает уже хорошо, пишет печатными буквами, немецкий учит, чтобы с отцом разговаривать… я рассказала ему все, мама, ничего не скрыла. Ты знаешь, он ведь нашел нас! Искал все эти годы и нашел. Ты не представляешь, мам, как я счастлива! Только поделиться не с кем, кроме тебя. Знаю, ты б меня поддержала и поняла… - тяжелый вздох прервал еле слышный шепот. – Как же мне тебя не хватает, мамочка, как не хватает!»

Стоявшая на коленях Анна согнулась, пряча лицо в ладонях.

«Я ведь попрощаться пришла. Не знаю, смогу ли еще когда-нибудь вернуться сюда, не знаю… но я хочу к нему, мама, хочу прожить с ним, хочу, чтобы у Максима был отец, хочу быть счастливой… благослови меня, мама… Бог даст, я приеду навестить тебя. Прощай».

Собирая вещи в дорогу, Анна никак не могла избавиться от растерянности и паники. За что хвататься? Что брать с собой, а что можно и нужно оставить? Куда девать мебель, посуду и прочий домашний скарб? Голова шла кругом. Максим, напротив, горел энтузиазмом, упаковывая свои немудреные игрушки и книжки в авоськи.

Изредка наведываясь в гости, чтобы проверить, как продвигаются сборы, Нестеров успокаивал девушку, терпеливо повторяя раз за разом, что крупногабаритные вещи брать с собой не имеет смысла: в гарнизоне комнаты меблированы, да и у семьи Каулиц в доме найдется все необходимое. Любое упоминание о Билле действовало на Анну лучше всякого успокоительного. Она моментально приходила в себя, волнение утихало, и девушка вновь могла рассуждать и действовать здраво.

*

Сойдя на перрон Восточного вокзала в Берлине, Анна на мгновение зажмурилась, но тут же открыла глаза, принимаясь озираться по сторонам. Германия… Берлин… неужели? Неужели они и, правда, здесь?

Нестеров окликнул зазевавшуюся девушку, передавая из рук в руки Максима, и вновь нырнул в тамбур за чемоданами.

Посадив мальчишку себе на плечи, подхватил увесистую ношу, оставив Анне несколько легких авосек и, кивнув ей, бодро пошел к зданию вокзала.

- Посидите несколько минут, мне необходимо сделать пару звонков, вызвать машину…

- А… Билл? Когда мы…

- Немного терпения, Анна. Сначала доберемся до гарнизона, хорошо? Билл точно никуда не денется, особенно теперь.

Петр вернулся быстро и сообщил, что в запасе есть минут сорок. За это время они вполне успеют перекусить.

- Пойдемте, я угощу вас замечательной местной выпечкой. Максим, тебе точно понравятся их пирожные!

Через полчаса они покинули здание вокзала, и присели на скамейку, в ожидании служебной машины.

- Петр, все-таки скажите, когда я увижу Билла? – неприкрытая мольба явно читалась во взгляд девушки.

- Надеюсь, что скоро. Доберемся до гарнизона, я позвоню в редакцию, узнаю, - он взглянул на часы, - время еще рабочее, Билл на службе. Эй, Максим! – отвлекся он на непоседливого мальчишку. – Не убегай далеко, а то, когда машина приедет, мы с твоей мамой отправимся дальше одни… а, вот, кстати, и она. Эй, Максимка, беги сюда, сорванец!

Анна соскочила со скамьи, судорожно хватая авоськи. Она напряженно вглядывалась в сторону притормозившего ГАЗика, до последнего надеясь, что из него сейчас появится Билл. Но чуда не произошло.

Всучив подбежавшему сыну связку книжек, они все вместе пошли к машине.

- Здравия желаю, товарищ полковник! С прибытием!

- Вольно, сержант, помоги-ка вещи в нашем «козле» разместить…

Услышав это, Максим удивленно и настороженно осмотрелся, выискивая взглядом рогатое и бодливое животное, с которым он имел несчастье столкнуться, когда жил у бабушки. Нестеров перехватил его взгляд и рассмеялся.

- Не ищи, Максимка, здесь нет других козлов, кроме нашей машины.

- Дядя Петя, вы так машину называете? Почему?

- Залазь, я тебе расскажу и покажу по дороге, договорились? А то время поджимает.

Наконец, все заняли свои места, и машина резво покатила в сторону Еберсвальде, где располагался штаб гарнизона. Едва они выехали из Берлина, на дороге стали попадаться неровности. Анна с сыном, то и дело, подпрыгивая, хватались друг за друга, за передние сиденья и за все, за что можно было схватиться. Нестеров повернулся и, улыбаясь, спросил:

- Ну, что, Максим, понял теперь, почему машину козлом называют? Скачет, да дергает задом точно так же, как и то несносное животное.

Подивившись такому меткому сравнению, девушка с ребенком весело рассмеялись.

Примерно минут через тридцать их долгое путешествие подошло к концу. ГАЗик замер возле КПП. Сержант выскочил из машины, принимаясь вытаскивать багаж. Нестеров помог выйти Анне. Максим, перебравшись на переднее сиденье, едва не кубарем выкатился наружу.

Девушка огляделась – вот оно, начало новой жизни! Как примет ее? И примет ли вообще?

Анна разволновалась, ощущая смутное беспокойство, но вовремя приблизившийся полковник переключил внимание на себя.

- Ну, что, Анна Михайловна, добро пожаловать! Пойдемте, отведу вас в комнату ожидания, отдохнете немного с дороги, водички попьете… а мы с Максимом вещи пока перенесем, правда, Максим? Поможешь мне, будущий солдат?

- Конечно, помогу, дядя Петя, я уже большой и сильный!

Зайдя на КПП, Нестеров расписался в журнале о времени прибытия и, увидев знакомую фамилию, кивнул, довольно улыбнувшись.

- Вот, проходите сюда, мы быстро управимся… наверное, - тихо, чтобы не услышала девушка, он пробормотал последнее слово и покинул КПП, выходя на улицу.

Анна приоткрыла дверь и, протиснувшись боком, вошла, прикрывая створку. Повернувшись, наткнулась взглядом на спину, сидевшего за столом мужчины.

- Ой, простите, не думала, что здесь кто-то есть… простите, если помешала, я сейчас…

Услышав голос, мужчина вздрогнул. Медленно поднялся со стула и так же медленно повернулся.

- … уйду… Господи… - выдохнула девушка, едва поняла, кого видит перед собой, - Господи… не может быть…

Если б кто-то смотрел на них со стороны, то, несомненно, был бы поражен, насколько одинаково вспыхнули глаза этой женщины и этого мужчины. Насколько одинаково исказились от пережитой душевной боли лица. Как одинаково согрелись теплом взгляды, дрогнули от улыбок губы…

Они стояли, не шевелясь, все еще не смея поверить в реальность. Стояли, не в силах отвести друг от друга взгляды. Стояли, вслушиваясь в обоюдно взволнованное дыхание, прерывистый стук сердец…

- Господи… Билл, это и, правда, ты…

- Здравствуй, Ани, как долго я тебя искал…

Анна не выдержала, оторвавшись от двери, она подошла к Биллу и, упершись лбом ему в грудь, замерла, вдыхая ничуть не изменившийся запах своего немца. Его рука, приподнявшись, дрогнула, словно боясь прикоснуться и развеять это чудное мгновение. Но Анна никуда не исчезала, стояла рядом с ним реальная, живая. Билл, наконец, обнял ее, прижимая к себе. Уткнулся носом в макушку, дыша запахом волос, который неуловимо напомнил о той отважной русской, которая спасла его, не дала умереть, рискуя при этом своей жизнью. О той, ради которой старался выжить во время войны, и ради которой жил сейчас.

- Билл… как долго я тебя ждала, думала, что уже никогда не увижу снова.

- Я тоже… но, вероятно, это судьба, Ани. Так нам было предначертано.

Они продолжали стоять, не делая попыток отстраниться, постепенно осознавая, что все, наконец-то, закончилось. Преодолев все преграды, победили само Время. Осталось еще чуть-чуть, но это было уже не важно. Главное – сейчас они вместе.

- Мама, ты здесь?!

Из коридора послышался звонкий детский голос. Дверь настежь распахнулась, и в комнату влетел мальчишка. Он хотел было еще что-то сказать, но замер, изумленно глядя на мать, обнимавшуюся с незнакомым мужчиной. Незнакомым? Что-то трепыхнулось в детской душе, что-то…

Анна разомкнула объятия и, повернувшись к сыну, присела на корточки.

- Познакомься, Максимушка, это твой папа… он все-таки разыскал нас и помог приехать…

Вслед за Анной Билл поспешил опуститься на колено и, глядя прямо в глаза мальчику, произнес по-русски:

- Здравствуй, сынок.

Еще несколько мгновений Максим изучал лицо мужчины. Но стоило ему разглядеть родинку под нижней губой, точно такую же, как у него самого, беззвучно прошептал: «Папка…», бросаясь на грудь Биллу.

- Ты ведь больше не пропадешь без вести, правда?

- Правда, теперь я всегда буду рядом.

Эпилог

Апрель, 1953 год

Анна сидела на нижней полке плацкартного вагона, поджав под себя ноги, упершись локтями в столик, глядя в ночь. Тихо позвякивала, забытая одним из попутчиков, в стакане ложка. Вагон спал: откуда-то доносился храп, кто-то бормотал что-то невнятное… Анна не обращала внимания на эти звуки. Ей не было до них никакого дела. Она улыбалась. Она была счастлива. Она, наконец-то, стала свободной – фиктивный брак с Нестеровым был благополучно расторгнут.

Девушка продолжала сидеть, глядя в ночь, вспоминая весь прошедший год. Привыкнуть к новой жизни оказалось не так легко. Все было ей незнакомо и чуждо. Гарнизон – обособленный и закрытый от посторонних глаз мирок, в котором Анна ощущала себя запертой в клетке. Женщины – жены офицеров, говорили, что все образуется, и она привыкнет, но ничего не менялось. Не спасала и работа – Нестеров пристроил ее в местную столовую.

Лишь Максим чувствовал себя, как рыба в воде. Благодаря своей непосредственности быстро освоился в части, усвоив, где можно свободно передвигаться, а куда путь для его любопытного носа закрыт.

С началом нового учебного года он с удовольствием пошел в первый класс обычной немецкой школы, на чем настоял Билл. Анна поначалу сомневалась в целесообразности этой затеи, не представляя, как Максим будет учиться среди немцев, ведь он не так хорошо, на ее взгляд, владел языком. На что Билл с Максимом только снисходительно посмеивались. Мальчишка и здесь быстро обзавелся друзьями, и уже очень скоро бегло говорил по-немецки.

Все утрясалось понемногу, лишь работа продолжала стоять костью в горле. Пока за дело не взялся Билл. Понимающий, добрый, внимательный и любящий Билл. Справедливо полагая, что раз Анна пока не может преподавать в школе, то ей, выросшей в деревне, придется по душе труд на ферме. Договорившись с одним из владельцев хозяйства, здесь же, в Еберсвальде, Билл не прогадал. Девушка, наконец, вздохнула с облегчением, собирая яблоки, клубнику, пропалывая грядки, убираясь в саду. На ферме ей было привычно, комфортно и спокойно. И еще один несомненный плюс – здесь можно было беспрепятственно видеться с Биллом, не опасаясь посторонних взглядов, ненужных разговоров и прочих сложностей – для сослуживцев Нестерова она являлась его женой.

Если подумать, девушка сто раз могла проклясть эту сделку, которая, казалось, не принесла ничего, кроме головной боли. Чего только стоило уговорить сына не кричать на каждом шагу о настоящем отце, и не кидаться Биллу на шею, когда он появлялся в гарнизоне. Как такое можно объяснить семилетнему ребенку, который, наконец, обрел отца? Что стоило ей самой постоянно держать дистанцию с тем, кого постоянно хотелось ощущать за своей спиной.

Конечно, они встречались не только в стенах военной части или у Анны на работе - при каждом удобном случае Билл вез свою семью в Берлин. Симона всякий раз радушно встречала новоявленную невестку и внука, безмерно радуясь, что и младший сын обрел свое счастье.

После, они шли гулять по парку, по маленьким тихим улочкам, забредая в уютные кофейни. Много говорили, мечтали, смеялись, делились впечатлениями о каждом прожитом дне, с особым вниманием выслушивая рассказы своего сына об успехах в школе.

Заметив, как Максим, испачкав пальцы в глазури, по давней привычке потянул их в рот, чтобы облизать восхитительную сладость, Билл остановил его и полез в карман брюк за платком, проигнорировав стоявшие на столе салфетки.

- Макс, ну, сколько можно? Ведь ты уже большой, - укоризненно ворчал Билл, вытирая сыну пальцы.

- Пап, это же вкусно, как ты не понимаешь? – мальчик пытался донести до несговорчивого отца свои доводы.

- Билл? Что это?

Мужчина оторвался от процесса, переведя взгляд на Анну, и… покраснел. Девушка держала в руке голубую ленточку, поглаживая глянцевую материю пальцами.

- Это… это твое. Я взял на память… там, в лесу, когда прощались…

- И ты хранил ее все это время? – в груди защемило от счастья.

- Да. Она, будто нить, связывала меня с тобой…

- Ты поэт, Билл, - Анна тепло улыбнулась.

- Нет, я простой человек. И я очень тебя люблю.

Именно эта любовь держала их на плаву, помогая пережить все мелкие неприятности. Именно эта любовь придавала сил и уверенности жить дальше и верить, что все однажды образуется.

В первых числах марта 1953 года гарнизон потрясло невероятное известие – тяжело заболел Сталин. Все были страшно напряжены, с ужасом ожидая непоправимое. Произошло худшее, что могло произойти – пятого марта Сталин скончался.

Анна сидела на нижней полке, все так же всматриваясь в ночь, и вспоминала, как все женское население гарнизона, собравшись на квартире политрука, плакало от горя. Вполголоса, оглядываясь, строило предположения, чем эта смерть обернется для их Родины.

Лишь Анна оставалась спокойной, объяснив, что слезы свои она давно выплакала. Девушка осознала, что судьба одарила их с Биллом долгожданным шансом. Теперь они смогут быть вместе. Вовремя. Анна улыбнулась. Рука невольно соскользнула со столика и легла на живот. Еще ничего не заметно, но в этот раз она все поняла с самого начала.

Билл пока оставался в неведении, в отличие от его матери. Симона сразу заподозрила неладное, едва увидела, как побледнела невестка, вдохнув аромат тушеных бобов за ужином, перед самым отъездом в Россию.

Дождавшись, когда Билл вышел из дома, чтобы завести машину, Анна, смущаясь, произнесла:

- Не говорите ему пока ничего, Симона, я сама хотела, но, раз так сложились обстоятельства… хочу стать свободной от чужой фамилии, хочу быть только его… все расскажу, как только вернусь, обещаю.

- Не оправдывайся, Анна. Делай, как считаешь нужным, но не тяни, я хочу открыто порадоваться с вами.

Через несколько минут, обняв сына и наказав ему слушаться отца и бабушку, Анна вместе с Биллом поехали на вокзал, где их уже ждал Нестеров.

Девушка сидела на нижней полке, слушая бодрый перестук колес поезда, и смотрела в окно – на горизонте занимался новый день.

Едва успев сойти на перрон Восточного вокзала, Анна сразу оказалась в объятиях своих мужчин.

- Нам нужно успеть расписаться, пока не истечет срок приглашения, - глядя ей в глаза, шептал Билл.

- Да, ты прав… нужно поспешить, но не только по этому поводу…

- Мы слишком долго ждали…

- Ты не понял, - Анна коснулась пальцами его щеки, - Билл, у нас будет ребенок!

Конец.

Дата добавления: 2015-08-13