Мне бы, главное, не опоздать… не опоздать. 5 страница

Немного развернувшись, огладил кончиками пальцев ее лицо. Затем ладонь скользнула на затылок, зарываясь в пушистые локоны, отрезая все пути к отступлению. Билл целовал Анну, перемежая ласку и нежность со страстью и пылкостью. Внутри бушевал ураган эмоций: она не отталкивала, не убегала, более того, отвечала его требовательным губам, гладила его лицо и что-то шептала по-русски.

Билл не мог остановиться, продолжая ласкать свою спасительницу, словно спешил нацеловаться вперед на долгие годы.

Анна совершенно потерялась в своих ощущениях. То, что изначально робко пыталось уберечь ее, умолкло, безнадежно похороненное под пробудившимися чувствами. В один из моментов, когда рука парня, выпутавшись из плена волос, легла на плечо, затем стала опускаться все ниже и ниже, Анна пришла в себя и, вцепившись в его ладонь, всхлипнула:

- Нет… не надо… не надо…

- Тише, милая, все хорошо, ничего не бойся… - выдохнул он, вновь целуя податливые и мягкие губы. – Все хорошо… хорошо…

Через какое-то время Билл почувствовал, что напряжение спало, и Анна вновь расслабилась, растворившись полностью в неизведанных ранее ощущениях. Он сжал пальцами подол ее юбки и робко потянул кверху. Не встретив сопротивления, осмелел и через пару мгновений восторженно выдохнул, ощущая бархатистую кожу оголенного бедра.

- Все будет хорошо, Анни, – тихо шептал он ей, целуя сомкнутые веки, - все будет хорошо…

Билл едва сдерживался. Он уже давно был готов, однако упорно продолжал держать себя в узде. При любом другом раскладе он вряд ли был способен на подобную стойкость, но рядом находилась та, что спасла ему жизнь, спрятала от партизан, не дала умереть от ран. Он просто не мог поступить с ней иначе.

Но то, что эту девчонку хотел больше всего на свете, было правдой. В следующую секунду рука метнулась от бедра к ягодицам, нащупала резинку трусов и потянула их вниз. Некстати, где-то на краю сознания мелькнуло: «Как она в них ходит?»

Анна снова очнулась, сбрасывая пелену эйфории и, едва не простонала:

- Билл, миленький… не на…

В этот момент Билл, положив ее ногу себе на бедро, судорожно дернулся на встречу, обрывая девушку на полуслове, заглушая глубоким поцелуем вырвавшийся из груди болезненный вскрик…

- Прости меня, Анна, я должен был сдержаться, - Билл шептал, уткнувшись в затылок тихо вздрагивающей от слез, сжавшейся в комок девушке. – Я должен был сдержаться, но… прости, мне все время кажется, мы расстанемся вскоре, и я боюсь потерять тебя. Боюсь больше никогда не увидеть. Я чувствую, мне не долго осталось… нет, смерть не пугает, я слишком много ее повидал. Но мне страшно, что когда она явится, я не увижу твоих глаз…

Резко развернувшись, Анна горячо задышала Биллу в лицо, прекратив плакать:

- Что ты говоришь? Не смей, слышишь?! Ты не умрешь, ведь раны уже почти зажили! Ты не можешь умереть, нет! Мы обязательно придумаем, как тебе выбраться… хоть я этого и не хочу. Я боюсь потерять тебя… боюсь потерять…

Билл обнял девушку, прижимая к груди, ласково целовал волосы и легонько гладил по спине, пока она, окончательно успокоившись, не уснула.

*

Том, наконец, добрался до искореженной груды железа, бывшей когда-то самолетом его брата.

Это казалось невероятным, но ему удалось остаться незамеченным на всем протяжении своего пути. Последней, кому довелось увидеть парня, была та самая старушка, не пожалевшая для него ягод.

Он сел на землю, опираясь спиной об воткнувшееся в землю крыло «Мессера». Металл приятно холодил спину: последние несколько дней парня лихорадило. Вынужденное купание в болоте, а затем и в реке, не прошло бесследно.

Том вытянул ноги, которые от длительного перехода словно налились свинцом и гудели, как проклятые. Попытавшись расслабиться, сделал глубокий вдох, но выдохнуть не успел, надсадно закашлявшись. Выслушав целую какофонию свистяще - хрипящих звуков, дождался, пока в груди перестанет гореть от сухого и раздирающего внутренности приступа.

- Вот же повезло, заболеть среди лета!

Отдохнув, Том порылся в своих оскудневших запасах. Однако есть не хотелось. Поморщившись, затянул лямки вещмешка, отцепил от пояса фляжку со спиртом. Сделав большой глоток, шумно выдохнул, задерживая дыхание, вытирая со лба моментально выступившую испарину. Плеснув на ладонь немного спирта, распахнул полы пиджака и, оттопырив ворот рубахи, растер жидкость по груди.

Через четверть часа Том поднялся и, сверившись с компасом, отправился туда, где видел парашют брата.

****

Утром Анна проснулась, но продолжала лежать, не открывая глаз. Билл все еще спал: его ровное дыхание согревало, пошевеливая на шее выбившиеся из косы волоски. Рука, лежавшая поперек живота, удерживала, не давая возможности отстраниться.

Осознание того, что было меж ними этой ночью, тепло, исходящее от его тела, вновь взволновали девушку. Стало так… неловко. Сердце забилось, словно птица в клетке. Ее вдруг бросило в жар от сомнений, охвативших душу. Было ли правильным то, что произошло? Почему не смогла устоять? Как могла позволить? Ведь они такие разные… он и она.

- Спасибо тебе, Анни… - шепот коснулся кожи, пробирая до мурашек. – Спасибо… ты чудесная! Я готов благодарить эту проклятую войну за то, что встретил тебя. Можешь считать меня идиотом, но я счастлив.

- Ты не идиот, Билл.

- Хорошо, - усмехнулся он, - хорошо…

- Анни? - немного помолчав, парень обратился к девушке.

- Ммм… как интересно стало звучать мое имя, - она улыбнулась, запоминая мягкую интонацию.

- Забавно, где-то я уже слышал нечто подобное, – тихо рассмеялся Билл. – Я… мне не очень удобно говорить это, но… мне нужно, нет… нам нужно помыться, ты понимаешь? – многозначительно замолчал.

- Да, конечно, сейчас… - Анна вновь ощутила жуткую неловкость.

Она поднялась, стыдливо одергивая донельзя измятую юбку, заметила лежавшие на стуле трусы, тут же хватая их, комкая в руках. Повернувшись к Биллу, собираясь что-то сказать, но… все слова разом застряли в горле.

- Мамочки мои родные, что это? – потрясенно выдавила она.

На простыне дико алело пятно крови. Анна в ужасе смотрела на него, чувствуя зарождающуюся панику.

- Анни, успокойся, все в порядке!

- В порядке? – едва не взвизгнула она.

- Так и должно быть, успокойся! Это ведь был твой первый раз!

- Первый раз? Так должно быть в первый раз? – до нее медленно доходил смысл, сказанных Биллом слов. – Господи… я ничего не знала…

Внезапно жар, охвативший тело девушки, сменился ледяным холодом.

- Не смотри, я прошу тебя! Отвернись!

Вцепившись свободной рукой в простыню, резко дернула на себя, вытягивая ткань из-под Билла. Повернувшись к нему спиной, Анна скрутила ее, пряча от глаз свидетельство прошедшей ночи.

- Да не волнуйся ты так, все в порядке, правда, Анни… - донеслось до сознания.

Но, чего она точно не могла сделать, так это успокоиться. То, что Билл видел это пятно, выводило из равновесия. Не дослушав до конца его слова, Анна выскочила из избы и понеслась к бане. Закрыв за собой плотно дверь, нервно сдернула юбку и, оглядев бедра, пришла в ужас.

- Господи, это называется все в порядке? – дрожащим голосом просипела она.

Зачерпнув ковшом из бака воду, принялась отмывать уже засохшую кровь.

- Все в порядке, конечно… почему парень знает об этом больше, чем я? Это точно нормально? Столько крови… почему столько крови? Мамочка, что же ты мне ничего не рассказывала про это?

Приведя себя в порядок, Анна оделась и взялась за простыню. Замочив ее в тазу, уперлась взглядом в пятно, разглядывая его с каким-то неуместным для данного момента, интересом.

Вспоминая прошедшую ночь, девушка не могла с уверенностью сказать, понравилась ли ей их близость или нет. В силу своей скованности и смущения она и понять-то толком ничего не успела. Явственно запомнилась лишь резкая боль, когда Билл…

Анна плеснула в лицо воды из ковша, остужая полыхнувшие щеки. Зажмурилась, едва память воскресила сдержанное, с хрипотцой дыхание парня, его с ума сводящие поцелуи…

С огромным трудом стряхнув с себя оцепенение, Анна вновь взялась за простыню. Долго шоркала испачканную ткань, царапала пятно ногтями, но оно лишь поблекло немного. Обреченно вздохнув, разжала руки, и полотно тяжело плюхнулось в таз.

- Я никогда это не отстираю! Что же делать?

Взгляд девушки наткнулся на оставшийся после мытья обмылок. Воспрянув, было духом, она тут же отклонила эту мысль. Мыло им еще пригодится, а простыня…

Внезапно раздавшийся звук выстрела, заставил ее присесть от неожиданности и испуга.

- Господи, что это? Где стреляли?

Нехорошее предчувствие сжало сердце и Анна, забыв о не отстиранной простыне, сломя голову ринулась к дому.

Не глядя под ноги, запнулась о вбитый возле грядки колышек и растянулась на земле. Всхлипнув, скорее от страха, чем от боли тут же подскочила и, не отряхнув прилипшую к коленям грязь, побежала дальше, одним махом взлетая на крыльцо.

Через закрытую дверь до нее донесся мужской голос. Чужой, не принадлежавший Биллу, говоривший по-русски.

- Этот гад мне нос сломал, слышь, Митрошкин? Да я его порешу сейчас! – взревел он.

Анна, насмерть перепугавшаяся угрожающих интонаций, моментально поняла, кому они предназначались. Вряд ли осознавая в тот момент, что делает и какой опасности себя подвергает, она толкнула дверь и вошла в избу. Взгляд тут же охватил все происходящее.

В комнате находились четверо мужчин. Трое из них были вооружены. Они обступили полукругом одного, стоявшего на коленях и вытиравшего кровь из разбитой губы. Анна, широко распахнув от ужаса глаза, насилу сдержалась, чтобы не закричать.

Незнакомцы, полностью занятые своим делом, не заметили появления девушки, в отличие от плененного парня. Взглядом он умолял ее покинуть дом, спрятаться до поры до времени. Анна стояла, слившись со стеной, изо всех сил зажимая рот ладонями. Она не могла… не могла бросить его, отказаться, струсить… просто не могла.

Один из мужчин, у которого шла носом кровь, вдруг резко ударил прикладом винтовки, стоявшего на коленях Билла. Тот покачнулся, с трудом удерживая равновесие, чтобы не упасть.

- Ты мне за все заплатишь, гад, и за мой нос в том числе…

- Не будь таким мелочным, Санек, - Митрошкин положил руку на плечо товарища, останавливая его. – Ты по-русски понимаешь? – обратился он уже к немцу. – Кто ты? Как сюда попал? – ответом Николаю был лишь равнодушный взгляд.

- Что ты с ним разговариваешь? Видно же, ни хрена он по-нашему не разумеет! Поставить его к стенке и шлепнуть, а то еще какой фортель выкинет, - проговорил третий. – Вот, как Саньку в нос заехал, глазом моргнуть не успели! Силен, фриц, не смотря на то, что ранен.

- Никаких шлепнуть! Приказ Иваныча помнишь? – ответил Николай, продолжая разглядывать немца. – Если это тот самый летун, нам очень пригодятся сведения…

- Да, может, он и не знает ничего! Планшет мы проверили – пусто.

- Спрятал наверняка где-то…

- А мы его спросим, по-своему…

Санек сделал шаг по направлению к пленному, снова занося приклад над головой для удара, но опустить его не успел.

Внезапно раздался истошный визг, и на его руке повисла, вцепившаяся не хуже любого клеща, неизвестно откуда взявшаяся девчонка. Ошалевший от неожиданности, парень тут же пришел в себя, с грехом пополам отдирая визжащую девушку.

Анна упала, пребольно ударившись коленом, но все же подползла к Биллу, прикрывая его своим телом.

- Что вы делаете? Он же ранен! – сквозь слезы выкрикнула она.

- Анни, успокойся, не нужно… все правильно… - тихо прошептал Билл.

- Фашиста защищаешь? Да я… да я тебя за такое! – кровавая пелена гнева заволокла сознание Митрошкина.

От того, что эта девчонка, ценой своей жизни решила спасти немца… ему стало тошно. Парень в жизни не мог представить, что когда-то увидит подобное.

- Вы все трусы! Втроем на одного раненого! Вам должно быть стыдно! Трусы, какие же вы трусы! – кричала Анна, не в силах успокоиться. Объятая ужасом, она даже не услышала, обращенные к ней слова Билла.

- Молчать! - загремел Митрошкин. – Да ты… что ты понимаешь?! Дура! Куда ты влезла, а? Это же фашист, а ты его еще и выхаживала здесь! Да ты знаешь, как это называется?

- Мне все равно… я помогала человеку!

- Фашист не может быть человеком, ты что, чокнутая?

- Да вы хуже фашистов, раз способны издеваться над раненым! – выкрикнула девушка и рухнула на пол, рыдая от бессилия.

- Хорош, Николай! – сказал Тимоха, пришедший, наконец, в себя после того, как девчонка замолчала. – Надо уходить отсюда. Погрузим их на телегу, а в отряде разберемся, что к чему.

- Добро, а то так и до смертоубийства не далеко, - сплюнув, Митрошкин подхватил под мышки притихшую девушку, поставил ее на ноги и повел из избы.

Анна дернулась было, попытавшись вернуться к Биллу, но Николай держал крепко.

Санек с Тимохой склонились над немцем, но тот, отпихнув одного из парней, оперся здоровой рукой об пол и медленно поднялся. Не дожидаясь сопровождающих, пошел к выходу.

- Вот гад! Он нам еще гордость свою показывать будет? – злобно буркнул Санек, прикасаясь к поврежденному носу, морщась от боли. – Я бы его…

- Остынь! Шлепнуть мы его завсегда успеем!

Едва все разместились в повозке, как Анна сорвалась с нее и побежала назад, к дому.

- Куда?! А, ну, стоять! – Митрошкин опешил от подобной прыти, но не успел покинуть своего места, как девчонка уже вернулась, прижимая к груди холщевую сумку.

- Что это?

- Он ведь ранен… ему нужно, - Анна крепче вцепилась в свою ношу, резонно опасаясь, как бы ее не отняли.

- Черт с тобой! Залезай! – прикрикнул со злостью Николай, дергая вожжи.

Никто из них не заметил парня, выбравшегося из-под куста. Сжимая в руках автомат, он проводил повозку взглядом, полным одновременно ненависти и досады. Парень подождал несколько минут и отправился за ней следом.

*

Том не стал утруждать себя поисками места приземления близнеца. Решив не терять времени даром, он направился к Чижовке. Продвигаясь по лесу, приходилось быть предельно внимательным. Том без конца прислушивался к посторонним звукам, всматривался вдаль, периодически озираясь по сторонам.

Если бы он только мог знать, что партизаны, двигавшиеся по направлению к деревне в другой части леса опережают его всего на тридцать минут, Том не раздумывая, плюнул на всю осторожность и поторопился.

Но, к сожалению, парень успел лишь к развязке.

Том подобрался вплотную к обособленно стоявшему дому, но, заметив возле ворот лошадь, запряженную в телегу, нырнул в ближайшие кусты, выхватывая из-за спины автомат. До него доносились голоса, но понять и разобрать, о чем они говорили, Том не мог. Он очень боялся, что опоздал. Опасения его подтвердились, едва лишь калитка распахнулась, выпуская группу людей.

Как только взгляд Тома наткнулся на близнеца, отметил перевязанные раны, он едва не рванулся к нему, уже привстав на колени и раздвигая куст, но каким-то неимоверным усилием смог остановиться. Разум вовремя напомнил – силы не равны.

От бессилия зашипев сквозь зубы, схватил автомат, наводя прицел на партизан. В том, что это были именно они, парень даже не сомневался.

Он медлил и не решался нажать на курок из опасения зацепить брата. Через несколько мгновений Том с проклятием вынужден был опустить автомат. Все, что ему осталось – беспомощно скрипеть зубами и наблюдать за происходящим.

Как это было не парадоксально, но Том даже смог удивиться, не смотря на свою взвинченность, как только разглядел в компании четырех мужчин девушку. Еще больше удивился, когда она, подхватив пошатнувшегося Билла под руку, удержала от падения. От него не укрылся ласковый взгляд брата и улыбка на лице, когда он смотрел на девушку. В следующую секунду лицо Билла исказилось от ярости: девчонку грубо отшвырнули в сторону, а его самого приложили прикладом винтовки меж лопаток, заставляя двигаться к телеге.

- Ты чем здесь занимался, когда я сходил с ума от неизвестности, ползал по болотам и лесам, а? - пробубнил Том себе под нос. – Черт, ну, что же делать?

Не смотря на всю, казавшуюся провальной ситуацию, Том смог немного успокоиться и даже здраво поразмышлять:

«Если Билла не расстреляли сразу, значит, он им нужен. Для чего? Наверняка этот дурень не удосужился от формы избавиться. А, может, ему и не до этого вовсе было? Тогда партизаны могли найти китель или планшет, что еще хуже…тогда понятно, для чего им Билл. Сведения об аэродроме выколачивать будут! Полное дерьмо! Черт! Билл, тебя осторожности никто не учил? Они сейчас уедут! Что делать? Стрелять нельзя… слишком рискованно… о! А девчонка-то вернулась! Я уж подумал, что все, совсем убежала… что ж ее так к Биллу-то тянет?»

Том проводил взглядом скрывшуюся за поворотом телегу и выбрался из кустов.

Партизанский отряд

«Красный октябрь»

Едва повозка прибыла на место, мужчины, оставшиеся в лагере, поднялись и, отложив в сторону свои дела, подошли.

Митрошкин, бодро спрыгнув с телеги, деловито скомандовал остальным:

- Все, приехали, вытряхивайтесь!

Билл приподнялся немного и едва сдержался, чтобы не застонать. В дороге его растрясло и раны, в последнее время не так сильно докучавшие своей болью, вновь заныли.

Все видели, что ему трудно, но помогать никто не спешил. Кроме Анны. Бросив уничижительный взгляд на здоровых мужиков, девушка подскочила к раненому, помогая спуститься на землю.

- Во, дает, а! – присвистнул кто-то, глядя на ее действия.

- Разойдись, мужики! – подал голос Николай, - дайте пройти!

- Колька, а, Колька… - Игнатий возник рядом с парнем, словно черт из табакерки. – Откуда же такая краля взялась? Ты ж на фрица ходил?!

- Дед, все потом, потом, - отмахнулся тот, - Иваныч ждет.

Окружив пленного немца, трое товарищей повели его в землянку командира.

Внешне Билл выглядел бесстрастно и отрешенно, чем вызывал жуткое раздражение у партизан. Кто-то из них, не сдержавшись, выкрикнул:

- Да, что с ним валандаться! Шлепнуть гада, и вся недолга! С чего вы решили, что он важная птица?

Мужики поддержали сослуживца, возмущенно загомонили, перебивая друг друга.

- Да вы гляньте на его рожу!

- Точно! Ишь, с каким презрением на нас смотрит!

- Шлепнуть его!

- Да, да…

- Даже не боится, гад! Стоит на нашей земле и не боится!

- Во-во, рожа, как каменная…

- Шлепнуть его, и баста!

- Тихо вы все! Вот прикажет командир его к стенке поставить, тогда и отведете душу, - Митрошкин разом оборвал все реплики. – А сейчас, мужики, дайте пройти.

Анна была ни жива, ни мертва, переводя взгляд с одного, перекошенного злостью лица, на другое. Ей было страшно за Билла. Только она одна знала, что на самом деле скрывается за внешним равнодушием. В памяти все еще были свежи его воспоминания, тревоги, надежды. Знала, но… от нее ничего не зависело.

Более того, если бы партизанам стало известно об их связи… Анна не дала за свою жизнь и ломаного гроша. Надеялась ли она на что-то? Нет. Последствия были вполне предсказуемы, но решение она приняла еще возле воронки от разорвавшегося снаряда. Приняла и до сих пор не пожалела.

Войдя в землянку командира партизанского отряда, Анна и Билл замерли у порога. Митрошкин, окинув их презрительным взглядом, прошел дальше и, остановившись у стола, доложил о проведенной операции.

- Что ж, ты молодец, Николай! Только благодаря твоей настойчивости, нам удалось заполучить человека с аэродрома.

Пастухов обошел парня сбоку и приблизился к пленным. На его лице, однако, не отразилось ни одной из эмоций, обуревавших его в этот момент. Немец действительно был крайне важным для них из-за сведений о вражеской технике. В том, что он выложит их рано или поздно, командир не сомневался. Но вот присутствие рядом с ним русской девчонки озадачивало.

- Кто ты, дочка? Как оказалась вместе с… этим?

Пастухов ждал ответа. Анна неуверенно взглянула в лицо мужчине но, не заметив ни грамма ненависти или осуждения, немного расслабилась. Выдохнула, собираясь начать рассказ…

- Погоди-ка, дочка, поди, присядь на тот стул. Разговор будет долгим, я так понимаю.

Девушка незаметно покосилась в сторону Билла. Поймав его взгляд, очень удивилась, не усмотрев в нем какого-либо страха. Сама же она просто до безумия опасалась за их жизни. Присмотревшись, она ощутила необычайное тепло, которым Билл обласкал ее.

- Эй, Николай, - окликнул парня Петр Иванович, - запри-ка пока этого, - кивнул на немца, - в сарае… да поесть ему дай, а то, помрет еще часом.

Анна, до боли заломив пальцы рук, следила, как партизаны уводили Билла. Сердце обливалось кровью, глядя, как он еле переставляет ноги, как безропотно сносит тычки и понукания сопровождающих.

- Ну, чего же стоишь? Давай, давай, садись сюда. Сейчас чайку сообразим.

Анна с трудом взяла себя в руки и заняла предложенное место.

- Рассказывай, - велел ей Пастухов, протягивая большую жестяную кружку с горячим напитком.

Вдохнув аромат лесных трав, девушка сделала глоток, начиная свою историю.

Петр Иванович внимательно слушал, дымя цигаркой. Он верил каждому ее слову по той простой причине, что у нее на лице было написано – хлебнула через край. Верил и сочувствовал, пока в эту историю не вошел немец.

Вроде и складно она все рассказывала, как пожалела и решила помочь, как разглядела в нем простого парня, а не бездушного изверга, но… девчонка явно что-то не договаривала. Не смотрела в глаза, как в самом начале своей истории, и все чаще отводила взгляд, без конца теребя полу блузы.

У мужчины сложилось мнение, что Анна боится. Она и в размерах словно уменьшилась, съежилась, втянув голову в плечи. На лбу даже испарина выступила! Конечно, можно было списать это на горячий напиток, но Пастухов знал - он не ошибся. Что же ее так приводило в ужас?

С одной стороны командир понимал: как же, помогала врагу! Будь на его месте кто-то другой, стал бы он с девчонкой разговаривать? Вопрос, однако.

И он принял решение. Видя, что еще чуть-чуть, и ужас превратится в истерику, Пастухов прекратил задавать вопросы.

- Ладно, дочка. Тебе нужно успокоиться. Отдохнешь, сил наберешься, потом продолжим. Эй, снаружи есть, кто живой? – выкрикнул он, повернувшись к выходу.

Дверь отворилась, и в проеме появился тот, кого называли Тимохой.

- А, Тимофей! Отведи-ка девушку к Захаровне, а сюда давай фрица. Надеюсь, он созрел для делового разговора…

***

Отрешенно перемешивая содержимое солдатского котелка ложкой, Билл напряженно думал. То, что попал в плен, было закономерно. Он ждал этого каждый день с тех пор, как разбился его самолет. Очень обнадеживало, что не расстреляли сразу, значит, на то были веские причины. Гадать, какие, не приходилось. Поэтому мысли кружились вокруг того, как извлечь из всей этой ситуации пользу.

Билл понимал, чтобы сохранить жизнь, нужно было выложить информацию об аэродроме. Как бы это не называлось и не выглядело, он был готов. Пусть в плену, но жить.

Безумно было жаль лишь одного - с Анной, вероятно, он больше не увидится. Никогда. От этого невыносимо заныло сердце. И в это отчаянно не хотелось верить.

То, что сейчас девушку допрашивали, Билла не особенно тревожило. В чем ее могут обвинить? В том, что помогала ему? Прятала? Не сообщила? Ерунда. Можно сослаться на свою молодость, неопытность и сострадание. В конце концов, можно даже сказать, что он запугал ее и принудил. Обдумав эту мысль, Билл едва не рассмеялся. Пусть и знал Анну всего ничего, но на подобное она точно была не способна. Господи, как она его защищала! Даже сейчас тело покрывалось гусиной кожей, а тогда… парень едва не умер от страха за девчонку, когда та бросилась на партизан! Такого опрометчивого поступка Билл не ожидал.

Он гордился ею. Гордился этой удивительной девочкой! В такую просто не возможно не влюбиться! Именно так… Билл уже давно понял, и даже не пытался переубеждать себя. Влюбился по уши, как мальчишка. Пусть даже это чувство останется всего на всего лишь чувством.

Тяжело вздохнув, снова перемешал содержимое котелка, зачерпнул еды в ложку, но до рта так и не донес. Снаружи послышались голоса: кто-то разговаривал с его охранником.

Дверь распахнулась. Молодой парень жестом приказал ему встать и следовать за собой. Билл отставил котелок на приземистую тумбу, поднялся и вышел из сарая. На мгновение остановился, окидывая взглядом окрестности. Заметив возле походной кухни хрупкую фигурку своей спасительницы, успокоился. Не зря уверял себя, что с Анной все будет в порядке. Какой там из нее предатель? Обычная, поддавшаяся импульсу и чувству жалости, девчонка. Они просто обязаны были понять ее. Понять и оправдать.

Дверь в землянку перед Биллом открылась, и он вошел внутрь. Конвоир остался снаружи.

За столом сидели двое мужчин, один из которых, командир отряда, парню был уже знаком. Тот кивнул Биллу на стул, приглашая сесть. Заняв предложенное место, он выпрямился и спокойно взглянул на русских.

- Имя, фамилия, звание? - задал Пастухов первый вопрос.

Сидящий рядом мужчина тут же перевел его, удивляя Билла прекрасным знанием немецкого.

- Вильгельм Каулиц, лейтенант, летчик-истребитель восьмого авиакорпуса под командованием генерал-полковника Вольфрама фон Рихтгофена, - отчеканил тот и умолк, дожидаясь следующего вопроса.

- Лейтенант? Неплохо, однако, а, Савельев? – переводчик согласно хмыкнул.

- Значит, информацией он точно владеет, Иваныч.

- Давай, спроси его, как здесь оказался? Послушаем его версию…

Услышав, о чем его спрашивают, Билл немало удивился. Был уверен, из него начнут вытряхивать сведения о технике, что являлось вполне логичным. Какая разница вообще, как он попал во вражеский тыл? Но выбирать не приходилось, от него ждали ответа.

Билл подробно рассказал про воздушный бой, в котором был сбит, как катапультировался из горевшего самолета, как угодил в воронку, попросил помощи у русской девушки. Дальнейшее помнилось смутно. Парень предположил, что несколько дней провалялся в беспамятстве, а когда очнулся…

Билл занервничал. Ему совершенно не хотелось делиться с посторонними воспоминаниями о своем кусочке Эдема, поэтому усиленно подбирал в уме несколько нейтральных слов, способных описать время, после того, как он пришел в себя.

- Закурить можно? – задал вопрос Билл, глядя на мужчин.

Пастухов с интересом смотрел на реакцию пленного и, воскрешая разговор с Анной, еще больше утвердился в своем мнении – эти двое явно что-то не договаривали. И просьба закурить его не удивила: парню нужно было время собраться с мыслями.

Билл с изумлением взирал на свернутый в трубочку кусочек газеты, набитый табаком. Переборов сомнения, все же склонился над зажженной спичкой, но едва сделав первую затяжку, сильно закашлялся.

- Это тебе не ваш фильдиперсовый табачок… - ухмыльнулся Пастухов.

Отдышавшись, Билл вытер невольно выступившие слезы и вновь поднес к губам дьявольскую самокрутку. Легкое головокружение, как ни странно, помогло упорядочить мысли и продолжить историю.

- Ну, что ж… все это довольно занятно, - сказал Петр Иванович, после того, как Савельев перевел последнее предложение.

Запустив пятерню в вихрастый чуб, он немного помолчал, обдумывая услышанное. Со звучным швырканьем отхлебнул из кружки остывший чай и задал давно интересующий его вопрос:

- Скажи-ка мне вот что, почему девчонка в таком состоянии? Ее просто трясло от страха, пока мы с ней разговаривали. Что ты с ней сделал?

До Билла не сразу дошел смысл вопроса, но когда осознал… гневно сверкнув глазами, ответил:

- Что? Я офицер немецкой армии! Если и выгляжу в ваших глазах полным ничтожеством, то это еще ни о чем не говорит! Я никогда не позволю себе обидеть женщину и, если б не мое положение, вы непременно получили бы в зубы.

- Ишь, как взвинтился… - пробормотал Пастухов. – Офицер немецкой армии… знаю я вас, офицеров, столько мерзостей натворили! До зубов моих еще долго добираться придется. Как думаешь, Савельев, ему можно верить?

- Кто ж его знает, Иваныч? Может, и у фрицев честь, где-нибудь в загашнике имеется?

- Может, и имеется, но, вот чую я, что-то они оба скрыли… ладно, шут с ними. Давай, переведи ему. Нас интересуют количество и марки самолетов, расположение складов с боеприпасами, наличие другой боевой техники, численность офицерского состава, сведения о планируемых наступательных либо оборонительных операциях, сводки метеослужб… словом, нам нужно все, что ему известно, и даже то, о чем он может просто предполагать.

Вот оно! Билл внутренне поежился, но, чтобы жить, нужно было идти ва-банк. И Билл пошел.

- Я готов сотрудничать, и могу предоставить сведения, которые вас интересуют. Но не вам лично.

Пастухов удивленно вскинул брови, услышав перевод.

- Это еще почему?

- Я думаю, здесь все просто, не так ли? Получив информацию, вы тут же расстреляете меня, а я, как это ни странно для вас звучит, хочу жить.

- Ишь, чего захотел - жить! А ты ее заслужил, жизнь-то? – едва сдерживаясь от возмущения, спросил Петр Иванович.

- Это не нам с вами решать, - усмехнулся Билл. – Я хочу, чтобы меня передали в качестве пленного вашему командованию. Пусть меня судят, за все, что заслужил, отвечу.

Дата добавления: 2015-08-13