Мне бы, главное, не опоздать… не опоздать. 9 страница

Николай пришел на кухню позже остальных – хоть он и поднялся ни свет, ни заря, зато успел задать сена лошадям и вычистить их шерсть до блеска. Увидев девушку, он остолбенел было, однако быстро взял себя в руки, растягивая губы в искренней улыбке. Парень действительно обрадовался, что Анна пришла в себя. Более того, за все время, что он помогал Клавдии ухаживать за ней, решил сблизиться. Закрыть глаза на тот странный выпад и обвинения в трусости, списать все на фрица, по всей вероятности запудрившего мозги неопытной девчонке. Принять решение оказалось легко, но как подступиться к Анне, Николай не знал.

Девушка, вроде, и выглядела доброжелательной – с губ не сходила смущенная полуулыбка, но парня останавливал ее взгляд. В нем не было ничего, что могло придать парню решительности. Анна смотрела абсолютно одинаково и на Николая, и на Петра Ивановича, и на деда Игнатия, и… на здоровенную кастрюлю с кашей.

Митрошкин, решивший было, что девушка может проникнуться к нему, оценить, хотя бы из-за того, что неотлучно находился рядом с ней во время болезни, слегка разочаровался. Но Николай не был бы Николаем, если б сдался и опустил руки. Он решил дать девчонке немного времени, и приручить ее к себе…

г. Орша, немецкий госпиталь.

Рейнгард Земельбауэр сдержал свое слово. В сопровождении еще одного офицера он появился в палате уже на следующее утро. Если бы Том чувствовал себя хорошо, непременно б рассмеялся. Эсесовец, как будто специально дождался, пока санитар воткнет ему очередной укол, пока брат напоит его, оботрет лицо, поможет справить нужду и оставит одного, отправившись на процедуры.

Земельбауэр придвинул ближе стул, а второй офицер – Том даже не стал утруждать себя разглядыванием нашивок, устроился на кровати брата, опершись о стену для удобства.

«Видимо надолго…» - подумалось парню.

- Доброе утро, лейтенант, вижу, вам намного лучше.

Неопределенное движение бровями послужило для него ответом.

- Уверен, объяснять, кто мы, не нужно. Брат ввел вас в курс дела?

- В общем и целом, - прохрипел Том и откашлялся, прочищая горло.

- Отлично. Не будем ходить вокруг да около, меня интересует только одно – месторасположение партизанского отряда.

- Мне понадобится карта, господин обершарфюрер…

- Как скажете, лейтенант… - Земельбауэр довольно ухмыльнулся и, протянув руку своему сопровождающему, требовательно произнес, - карту, Вольфганг!

Тот вытянул из-за голенища сапога сложенный в несколько раз лист бумаги, и вложил в раскрытую ладонь. Эсесовец развернул его, протягивая Тому.

- Подержать?

- Не нужно, справлюсь…

Том внимательно разглядывал топографические изображения, усиленно думая, что сказать. Накануне они с Биллом обговорили возможные вопросы и варианты ответов на них. Вроде, выходило правдоподобно, но теперь, под пристальным взглядом эсесовца, Том засомневался.

- Что, лейтенант, местность не знакомая? Или болезнь отбила память?

- С моей памятью все отлично, господин обершарфюрер, - отрезал Том.

- Ну, так поделитесь с нами… - раздался голос сбоку.

Парень проигнорировал его, продолжая лихорадочно соображать, однако невольно в мыслях согласился с Земельбауэром – недомогания чертовски мешали мыслительному процессу.

- С диверсионной группой мы вылетели в западном направлении, - заговорил Том.

Он решил импровизировать, благо, опровергнуть рассказ никто не мог и эсесовцам, так или иначе придется поверить ему на слово. Либо не поверить. Но Тому не было до этого никакого дела – свидетелей все равно не осталось. Он решил изложить все, как было, лишь немного подкорректировать время и расстояние.

- Через пятнадцать минут после взлета нас атаковали и командир изменил курс, чтобы уйти из-под обстрела, - Том, прищурившись, вглядывался в карту, - вот здесь, - он ткнул пальцем, - я приземлился после того, как самолет загорелся и стал падать.

- Вы были один, лейтенант? А остальные члены группы?

- Ничего не могу сказать, господин обершарфюрер. Я никого из них больше никогда не видел.

- Допустим… что было дальше?

- А дальше я дождался рассвета, чтобы сориентироваться по карте. Мне нужно было добраться до железной дороги и продолжить поиски брата.

- Лейтенант, почему мне кажется, что вы пытаетесь нас надуть? Эта ветка тянется на сотни километров в оба конца! Хотите сказать, что собирались обследовать ее всю?

Том понимал, обвести вокруг пальца проницательного эсесовца не получится, если и дальше будет продолжать отделываться общими фразами. Земельбауэр, как породистая ищейка, почуявшая запах добычи, вцепился намертво, не спуская пристального взгляда с парня, хищно раздувая ноздри.

- Отчего же? – Том взял себя в руки и решительно взглянул в глаза эсесовца, - мне нужно было добраться до разбитого «Мессера» брата, и уже оттуда пытаться начать действовать.

- Вам не кажется, лейтенант, что это очень уж напоминает поиски иголки в стоге сена?

- Кажется. Но выбора не было.

Сопровождающий Земельбауэра недоверчиво хмыкнул. Том усмешку проигнорировал и продолжил:

- Самолет упал в этом квадрате, - он указал совершенно другие координаты. – В пути мне попалось болото, в котором я едва не утонул, потом река… меня сильно отнесло течением. Когда выбрался, то понял, нужно возвращаться назад, порядка шести – восьми километров. Потом… хотите, верьте, хотите, нет, но мне несказанно повезло! Я добрался до железной дороги и решил сойти с нее, немного углубившись в лес, чтобы не напороться на кого-нибудь…

- Где вы вышли, лейтенант? – перебил парня эсесовец.

- Вот здесь, квадрат 12-Б, - Том указал место на карте. – Так вот, углубившись в заросли, внезапно услышал русскую речь. Спрятавшись в кустах, заметил троих. Когда они поравнялись со мной, как по заказу усевшись отдохнуть, не сразу поверил своим глазам – один из этих троих оказался моим братом! Недолго думая, я выпустил по партизанам короткую очередь… слава Богу, Билла не зацепил…

- Так, насколько я понимаю, - лицо эсесовца побагровело от злости, - вы сейчас намекнули, что не в курсе, где расположен партизанский отряд?

- А с чего вы взяли, что я вообще знал о нем? – губы Земельбауэра превратились в тонкую нитку от гнева. – Мне просто повезло встретить всего лишь двоих, а не на порядок больше. Нет, господин обершарфюрер, я ничего не знаю о партизанском отряде, тем более мне неизвестны его координаты.

Тома совершенно измотал этот разговор. Ему становилось не по себе от впадавшего в тихую ярость мужчины. Кто знает, на что он был способен? Парень опасался, что не смог убедить непрошеных гостей в своей истории. Том начал готовиться к худшему. Ко всему, он очень устал – в горле сильно першило от долгих разговоров, кашель рвался наружу, по телу волнами прокатывалась дрожь, перемежаясь со слабостью, очень хотелось пить…

Внезапно дверь палаты приоткрылась, и в ее проеме возник Билл. Он моментально оценил обстановку, бросив злобный взгляд на офицеров и, ободряюще подмигнув близнецу, исчез, аккуратно прикрыв за собой дверь. Эсесовцы этого маневра не заметили.

- Скажите, лейтенант, вы обыскали партизан? Может, у них были какие-нибудь бумаги? – Земельбауэр не терял надежды нарыть хоть какие-нибудь крупицы информации.

- Естественно обыскал, господин обершарфюрер, ничего у них не было, кроме вещмешков с провиантом и пары винтовок, - Том устало прикрыл глаза, с трудом сглатывая вязкую слюну.

- Это очень удобно, не так ли, лейтенант? – подал, наконец, голос второй эсесовец. – Я все больше склоняюсь к мысли, что вы лжете нам! Двое партизан сопровождают куда-то немецкого офицера и не имеют при себе никаких бумаг? Чушь какая-то…

- Не знаю, чушь это или нет, но я сказал правду. Мне нет никакого резона вводить вас в заблуждение, ибо и сам был бы рад поспособствовать уничтожению партизанского отряда.

Дверь снова распахнулась, впуская доктора, который тактично кашлянул, привлекая к себе внимание.

- Прошу прощения, господа офицеры, время делать инъекцию герру Каулицу. Он еще слишком слаб, и переутомлять его – значит загнать в могилу раньше времени.

Том облегченно выдохнул. Он бы с удовольствием расцеловал не только вовремя появившегося врача, но и брата, который его прислал.

- Что ж, мы не прощаемся с вами, лейтенант, выздоравливайте.

Когда за посетителями закрылась дверь, Том хриплым голосом попросил воды.

- Да, да, конечно… - доктор поднес к губам парня поильник.

Сделав несколько глотков, Том поперхнулся и закашлялся, разбрызгивая воду.

- Не нужно спешить, молодой человек. А теперь укол, вам необходимо отдохнуть.

Ловко вколов парню снотворное, доктор направился к двери и нос к носу столкнулся с Биллом.

- Спасибо.

- Вам тоже не помешало бы отдохнуть и отоспаться. Ложитесь, больше никаких посещений в ближайшие дни. Я проконтролирую.

***

Август, 1943 год

Месяц спустя…

Поезд, мерно, но уверенно стуча колесами на стыках рельсов, двигался в западном направлении. Не встретив на своем пути никаких преград – ни партизанских диверсий, ни бомбовых атак с воздуха, он благополучно пересек границу России с Польшей.

Билл и Том с неким подобием удобства, расположившись на полках, ехали домой.

В госпитале парни окончательно оправились от болезней, и пришли в себя. Билл, упавший было духом из-за своей инвалидности, смирился с ней, после долгих разговоров с братом. Тому с трудом, но удалось донести до близнеца, что с потерей руки жизнь не оборвалась. Да, в небо ему больше не подняться, самостоятельно, по крайней мере, но и на земле можно было дышать свободно. Главное, Биллу повезло остаться в живых! Ведь сколько парней умерло от ран в госпитале на их глазах… а рука, что ж… осталась вторая!

Медицинская комиссия признала Билла не годным к воинской службе. Тому же было предписано вернуться в расположение авиакорпуса. Доктор, решив напоследок посодействовать парням, выхлопотал для старшего отдых в санатории на целый месяц. Том это предложение отклонил, заявив, что в родном доме при материнском уходе восстановится гораздо быстрее. Побуравив лейтенанта взглядом, врач настоятельно советовал сразу по прибытии встать на учет и регулярно появляться в местном госпитале. Том кивал головой – он бы согласился на что угодно, лишь бы поскорее покинуть эту осточертевшую Россию.

Большую часть пути братья молчали. Каждый обдумывал что-то свое. Том, решивший было – близнец вновь принялся жалеть о своей судьбе, вскоре засомневался. Это случилось после того, как он, свесившись вниз с верхней полки, задал брату какой-то вопрос.

Билл лежал на спине, закинув руку за голову. Взгляд немигающих глаз сквозил такой тоской, что у Тома сжалось сердце. Он тут же забыл, о чем хотел спросить близнеца и, проглотив все последующие слова, оставил его в покое.

«Все намного хуже, чем я думал. Ну и угораздило же тебя, Билл! Зачем тебе нужна эта русская? Чем могла так зацепить? Ты ведь сам на себя уже не похож. Можешь вспомнить, когда смеялся в последний раз? Я – нет. Не спорю, она хорошенькая, конечно, ну и что с того? Зачем себя так изводить? Проще надо на вещи смотреть, братец, проще… переспал с девчонкой… ведь переспал же, Билл? Так забудь сразу – она не первая и не последняя, тем более, сейчас. О какой любви идет речь, если каждую минуту тебя могут, не дай Бог, - Том мысленно сплюнул, - убить. Да, в конце концов, почему русская? Ведь никакого будущего…»

Том часто прокручивал подобные мысли в голове, но делиться с близнецом ими не спешил. Знал, если Билл не захочет, из него и клещами слова не вытянуть. Нужно только дождаться пока он не поймет, что без братского совета не обойтись.

Том однозначно окрестил эту поездку странной, настолько ему было непривычно наблюдать такого близнеца. Этот человек братом точно не являлся. Его будто подменили, предоставив в распоряжение Тома часто курящую, изредка принимавшую пищу, до противного молчаливую копию. Парень даже начал считать дни, когда они, наконец, доберутся до дома, и очень надеялся, что родные стены вдохнут жизнь в Билла.

В Берлине братья сошли с поезда. Договариваясь с военными, на различных транспортных средствах, начиная от мотоциклов и заканчивая грузовиками с красным крестом по бортам, они пересекли пару земель, пока добрались до Саксонии.

Спрыгнув с кузова очередной машины, Билл разжал пальцы руки, и чемодан глухо ударился о землю. Он поднял взгляд к небу, машинально отмечая – прозрачная лазурь все так же царила в вышине и все так же напоминала глаза Анны. Или наоборот? Тоскливо вздохнув, поморщился чему-то и сказал:

- К черту все, к черту! Наконец-то я вернулся…

- Мы вернулись, Билл, - поправил близнеца Том.

- Ты прав, прости. Пройдемся, или снова попутку поймаем?

- Пройдемся, пожалуй.

Билл поднял чемодан, и они пошли по выложенным брусчаткой улицам.

Однако радости эта прогулка не принесла. То тут, то там вместо домов горбились развалины, щерившиеся безобразными, словно раскрытыми в немом крике, пустыми проемами окон.

- Русские бомбят наши города? Как такое может быть, а, Билл? – пораженно бормотал Том, толкая брата в бок, будто тот мог дать ответы.

- Наш дом… - младший из близнецов испуганно замолчал, опасаясь озвучить предположение.

- Черт! Пошевеливайся!

Они старались не смотреть по сторонам, лишь себе под ноги, обходя развороченную бомбежкой брусчатку мостовой. Однако взгляды поневоле выхватывали унылые картины еще совсем недавно блиставшего города. Липовые аллеи, ранее украшавшие улицы, напоминали бурелом.

Можно было остановиться и посокрушаться, проклиная войну и то варварство, что она посеяла, но… парням в эту минуту было не до этого. Подстегиваемые страхом, они продолжали пробираться через развалины.

Но их опасения оказались напрасными. Когда они добрались до своего квартала, расположенного на окраине Лейпцига, то смогли выдохнуть – вражеские самолеты обошли стороной эту часть города.

Но братья не могли знать – это до поры, до времени.

- Погоди, Билл, давай передохнем немного. Сердце сейчас выскочит! – Том бросил чемодан на мостовую. – Даже в груди засвистело…

- Что, опять? С тобой все в порядке? – Билл обеспокоенно ощупал близнеца взглядом.

- Нормально. Врач предупреждал, что может быть одышка. Сейчас пройдет.

- Зря ты от санатория отказался!

- На черта он мне сдался, этот санаторий? Мне госпиталя хватило за глаза. Ладно, пойдем, только медленнее.

Том подцепил чемодан за ручку и зашагал вперед.

Когда до дома оставалось пройти полсотни метров, Билл вдруг замедлился, напряженно вглядываясь в сгорбленную спину идущей впереди женщины.

- Том, Том… - ткнул он брата локтем, – это же… мама… - прошелестели губы. – Мама! – вскричал Билл и, отшвырнув свою ношу, рванул к замершей посреди дороги, фигуре.

В том, что близнец не отстает, парень не сомневался – Том, с хрипом втягивая воздух, бежал чуть позади. Женщина, моментально узнавшая голос своего сына, резко развернулась, расширенными от удивления глазами вглядываясь в приближающихся парней.

Пусть она и узнала их - глаза отмели все сомнения, сердце стучало от внезапно нахлынувшей радости, но разум отказывался принять обрушившееся нечаянное счастье. Не выдержав такого потрясения женщина, как подкошенная, рухнула на землю. Руки подоспевших сыновей не смогли удержать ее, и парни опустились рядом, сжимая мать в объятиях. Они не стеснялись своих слез: целовали ее, испещренное паутиной морщин лицо, заглядывали в глаза, смеялись, плакали, и снова смеялись…

Мать вытирала слезы детей, гладила по волосам, лепетала что-то… все силилась убрать с глаз выбившуюся из строгого пучка прядь, мешавшую всматриваться в родные лица. Наконец-то ее сыновья вернулись к ней, вернулись живыми!

Сколько они так просидели, под завистливыми взглядами редких прохожих, никто не знал. Кто-то из троих нашел в себе силы подняться и потянуть за собой остальных. Обнявшись и тесно прижавшись друг к другу, мать с сыновьями пошли домой.

Едва дверь открылась и они, смеясь, но, не расцепляя объятий, протиснулись внутрь, Симона прокричала в глубину комнаты:

- Карл! Карл! Посмотри, кто вернулся! Карл, где ты?

Стук тяжелых подошв по лестнице возвестил, что ее услышали.

- Чего раскричалась, сестра? Снова Ирма в гости пожа… - запнувшись на полуслове, спустившийся со второго этажа мужчина замер, как только его взгляд коснулся парней.

- Дядя! – взревели парни, и бросились обниматься с тем, кто заменил им отца.

Тот, в ответ, сияя от счастья, трепал и без того взлохмаченные макушки, периодически похлопывая по плечу то одного, то другого.

Выплеснув, наконец, переизбыток эмоций, все потянулись по старой привычке на кухню. Симона принялась хлопотать, доставая из шкафчиков скромные припасы. Билл, очнувшись, дал близнецу подзатыльник.

- Том, ты балбес! Неси чемоданы, - сказал он, вскинувшемуся было брату.

- Мама, постой, сядь лучше! – выпалил опомнившийся и моментально прекративший злиться на Билла, Том, и скрылся в коридоре.

Через минуту он снова возник на кухне, волоча за собой оба чемодана. Под изумленные взгляды живших в последнее время впроголодь родных, Том доставал казавшиеся им бесконечными банки консервов с различной снедью.

- А вас неплохо там кормят, - пробормотал Карл, сглатывая моментально скопившуюся слюну.

- Ну, армия ведь должна быть сильной, чтобы уничтожать врага, дядя, - самодовольно усмехнулся Том.

- Да, да, армия должна быть сильной… - эхом отозвался мужчина.

Билл, замолчавший было, вновь заговорил, обращаясь к матери:

- Мама, Ирма часто к вам заходит?

- Почти каждый день, Билл. Ждет новостей. Ты совсем перестал писать ей, почему?

Парень нахмурился и пожал плечами.

- Да влюбился он, - Том не выдержал и, ехидно ухмыльнувшись, принялся сдавать брата с потрохами, - нашел себе одну…

- Заткнись! – оборвал его треп близнец. – Не трогай, я тебя прошу…

Стерев глупую усмешку с лица, Том поднял руки.

- Мальчики! Прекратите ссориться, вы ведь только приехали! – Симона всплеснула руками. – Откройте лучше что-нибудь, и поедим, - женщина исподволь взглянула на младшего сына: реплика старшего разожгла любопытство. Но она не стала задавать вопросов, видя, насколько болезненно Билл отреагировал на слова брата.

- За этим к Тому, я бесполезен… - лицо парня расстроено искривилось.

- Ничего, сынок, ничего. Мы переживем это. Главное – ты живой, и ты дома.

Постепенно разговор наладился. Все, словно не сговариваясь, вычеркнули из памяти несколько напряженных минут, увлеченно уплетая привезенные с фронта братьями деликатесы, и так же увлеченно делились новостями.

Карл живо интересовался положением дел в армии вермахта, за что Симона беспрестанно на него шикала, упрашивая брата позволить мальчикам отдохнуть от войны.

После обеда Том поднялся и, машинально хлопнув себя по карману, проверяя наличие сигарет, разочарованно вздохнул. За время, пока находился в госпитале, он бросил курить, но привычка все еще осталась.

- Дойду до управы, нужно на учет встать. Билл, ты со мной? Заодно и деньги получишь.

- Нет, устал что-то. Пойду, прилягу, а деньги и завтра забрать можно.

- Как знаешь, - донеслось уже из прихожей. Том, прихватив фуражку, вышел из дома.

После нескольких минут тишины Билл отодвинул стул и встал из-за стола.

- Спасибо. Пойду к себе, а то дорога меня совсем доконала, - он вдруг лучезарно улыбнулся и, глядя на родных, добавил, - я счастлив, быть наконец-то дома!

Закрыв за собой дверь комнаты, Билл остановился и огляделся. Ничего не изменилось. Все, как и четыре года назад. Четыре года… парню же казалось, будто он не был дома целую вечность.

В комнате царил идеальный порядок: строго, как он любил, заправленная кровать, вещи все убраны в шкаф, книги, ровной стопкой, лежавшие на столе. Рядом, в рамке, черно-белое фото улыбающейся пары. Парень и девушка. Билл и Ирма.

Раньше ему нравился этот снимок – все еще помнил, как Ирма прихорашивалась перед походом к фотографу. А сейчас… Билл медленно расстегнул пуговицы мундира и, стянув его, аккуратно повесил на стул. Бросив еще один взгляд на снимок, лег на кровать, демонстрируя ему равнодушную спину.

Он чувствовал, что засыпает: дыхание замедлилось, тело цепенело. Еще совсем немного и…

Громко хлопнувшая дверь и раздавшийся следом звонкий девичий голос, заставил его вздрогнуть и вынырнуть из объятий сна.

- Фрау Симона, добрый день! Это правда, да? Правда?! Фрау Эльза сказала, что Билл вернулся! Она видела вас…

- Они оба вернулись, Ирма, оба!

- Какое счастье, фрау, я так рада! Где они? Где Билл? – тараторил голосок, не умолкая ни на минуту.

«И дернул же черт за язык эта старую сплетницу!» - раздраженно подумал Билл – ему очень хотелось отсрочить встречу с Ирмой, хотя бы на один день! Сейчас к этой встрече он оказался не готов.

Раздались быстрые шаги по лестнице, и через секунду дверь распахнулась, впуская незваную гостью. Билл, успевший сесть на кровати, молча смотрел на свою невесту и… ничего не чувствовал. Совершенно ничего не чувствовал. Ирма была такой же, как и на фотографии, правда, живости оригиналу придавали раскрасневшиеся от волнения или быстрого бега щеки, и слегка растрепавшиеся русые волосы. Грудь девушки бурно вздымалась, глаза лихорадочно поблескивали; видно было, она еле сдерживалась, чтобы не броситься к парню, но продолжала стоять, ожидая от него хоть какого-нибудь знака.

Билл угрюмо вздохнул. Понимал, он ведет себя как последняя скотина, ведь Ирма ни в чем не виновата. Видя, как разочарование начинало проступать на лице, и гасли сияющие глаза, парень переборол себя, протягивая руку навстречу девушке. Та, радостно и по-детски пискнув от восторга, рванулась к Биллу, заключая его в объятия, прижимаясь со всей девичьей пылкостью.

- Вернулся, ты ко мне вернулся, Билли! – шептала она ему на ухо.

У Билла же, от уменьшительной формы своего имени едва не разыгралась зубная боль. Как он выносил это раньше?

Парень все так же продолжал слушать жаркий шепот, ощущая под ладонью стройное и упругое тело. Но… та же самая ладонь все еще хранила память о другой фигурке.

- Я инвалид, Ирма, - брякнул он невпопад, - у меня осталась всего лишь одна рука… больше никогда в жизни мне не подняться в небо!

Девушка, не успевшая перестроиться со своих признаний на душевную боль жениха, замолчала, так и не закончив фразы.

- Рука? Билли, ты что? Главное, лицо не пострадало! Да и зачем тебе летать? Хватит, налетался уже! Зато мы теперь, наконец-то, поженимся! – улыбнулась она с энтузиазмом.

Лицо Билла потемнело. Недоверчиво взглянув ей в глаза, парень вдруг понял – он не знает ее. Никогда не знал. Чужая. Не его.

- Ирма… - сделал паузу, чтобы не наговорить лишнего. – Ирма, я очень рад тебя видеть, но сейчас безумно измотан тяжелой дорогой. Давай, встретимся завтра? Обещаю, все будет хорошо.

- Да, да, конечно, Билли. Прости, я налетела, как ветер. Конечно, тебе необходимо отдохнуть! Я приду завтра!

Девушка прижалась губами к губам Билла, прикрывая веки. Отстранилась, стрельнув глазками, и выскочила за дверь. Она даже не обратила внимания, что Билл на поцелуй не ответил.

Парень вновь растянулся на кровати, пытаясь погрузиться в спасительный сон. Безуспешно. Он ворочался с боку на бок, подтягивал ноги к груди и снова выпрямлял их, подкладывал под голову руку, но, не довольный ее жесткостью, снова убирал. Промаявшись еще какое-то время, он вновь раздраженно выдохнул и рывком сдернул себя с кровати. Послонявшись немного по комнате, решил спуститься вниз.

В кухне, уже идеально прибранной после обеда, за столом сидели мать и дядя, прихлебывая ароматный кофе, банка которого обнаружилась среди других деликатесов.

- Сынок? Ты не отдохнул совсем… прости, я не могла остановить Ирму.

- Ничего, мама, успею еще… сделай и мне кофе, пожалуйста.

- Сейчас, сейчас… ты садись, Билл, - привычно засуетилась она.

- Давай, племянник, расскажи нам, как там, на войне? – Карл прищурил глаза.

- На войне, как на войне, дядя. Жестокость, страдания и смерть.

- Что, русские и, правда, как звери? – Симона округлила глаза от ужаса.

Билл усмехнулся.

- Русские – люди, мама. Обычные люди, которые защищают свою землю.

- Однако! – удивление промелькнуло в голосе мужчины. – Разве это пропагандирует доктор Геббельс? Не боишься подобные слова говорить? – взгляд его стал заинтересованно - пытливым.

- Чего мне бояться, дядя? Я ведь дома, или… - Билл внезапно напрягся.

- Нет, нет… дома тебе нечего опасаться! Но только дома, Билл. Шпионов много развелось. Людей за такие слова посреди улицы забирают, из домов вытаскивают.

- Безумие какое-то… - парень потер ладонью лоб и, спохватившись, протянул руку, принимая чашку с кофе.

- Отчего ты переменил мнение, племянник? Раньше совсем не так рассуждал, - пытливость во взгляде Карла не угасала.

- Раньше я не знал русских, я их просто не знал. Мне помогла измениться одна… - голос его дрогнул, - одна встреча. Да и плен в том числе.

- Плен? – Симона побледнела, прикрывая рукой рот, сдерживаясь, чтобы не вскрикнуть от ужаса. – Так это было не ранение? Тебя пытали?

- Мама, ну, что ты говоришь? Пытали… никто меня не пытал! Это действительно ранение, хочешь, бумаги из госпиталя покажу?

- А Том, он тоже думает как ты? – оборвал этот диалог мужчина, спасая сестру от обуявшей ее было паники, продолжая допытываться чего-то.

- Не знаю, дядя, мы не обсуждали это.

Хлопнувшая входная дверь возвестила о возвращении Тома. Он зашел на кухню и опустился на свободный стул.

- Кофе будешь, сынок? – Симона не успела оправиться после разговора с младшим, но постаралась взять себя в руки и скрыть волнение.

- Было бы не плохо, мам, - отозвался Том. – Ах, да, вот, возьми, - он встал, вытаскивая из кармана пачку марок.

- Что это? Откуда такие деньги, Том? – женщина растерянно смотрела на богатство в руках сына.

- Это за сбитые самолеты. Биллу тоже причитается. Хотел за него получить заодно, но не разрешили. Он должен сам расписаться за всю сумму.

- Завтра, - бросил Билл.

- Но… ведь тебе тоже деньги понадобятся, сынок, - Симона все еще была растеряна.

- Зачем, мама? На фронте они мне ни к чему. Бери, вам нужно будет на что-то жить.

- Я найду работу, - буркнул Билл, - по возможности…

- Никто не спорит, брат! Конечно, найдешь. Это на первое время, плюс еще твои… протянете.

Ночью Биллу не спалось. Тишина давила на уши. Не было привычного, как в казарме, ночного храпа товарищей, кровать оказалась слишком мягкой, чего он днем не заметил. Парня не беспокоили звуки тревожных сирен, не доносился грохот канонады. Было не по себе без рева двигателей самолетов, без свиста пуль… тишина.

Нужно будет заново привыкать к мирной жизни, хотя… в памяти воскресли городские развалины – от войны не так-то просто скрыться.

Мучимый всевозможными мыслями, Билл поднялся. Подошел к окну, выглядывая наружу. Безмолвие. На улице ни души. Лишь вдалеке небо бороздили лучи прожекторов, выискивая вражеские самолеты.

Парень внезапно испытал сильное желание поговорить с братом, открыться, излить душу. Поддавшись порыву, он покинул комнату и подошел к двери, ведущей в спальню близнеца. Она была приоткрыта, словно Том верил и ждал: брат непременно придет.

Билл протянул руку, чтобы распахнуть ее шире, но…

Отчего передумал, объяснить не мог. Оправдался перед собой тем, что Том с большой долей вероятности уже давно спит, и будить его – форменное свинство. Чтобы занять себя хоть чем-то, парень решил пойти на кухню и попить, да, возможно, выкурить сигарету.

Он не стал зажигать свет, хотя знал, - на окнах плотные светомаскировочные занавеси. Но не это беспокоило его в первую очередь. Не хотелось будить родных и нагружать их своими проблемами.

Двигательная память не подвела – он удачно обогнул стол, не зацепившись ни за один из стульев. На ощупь отыскал чашку, налив воды из-под крана. Утолив жажду, развернулся и замер: дверь в подвал была слегка приоткрыта. Оттуда пробивалась тусклая полоска света.

Крайне заинтересовавшись, парень подошел и прислушался. Тихий звук он узнал сразу, ибо тот был знаком ему с детства. Уверенно, но аккуратно Билл толкнул дверь и стал спускаться по лестнице. Босые ноги ступали бесшумно. На последней ступени парень остановился.

Сгорбившись, за низким столом, при свете мерцавшей керосиновой лампы, сидел Карл. Его пальцы проворно сновали по клавишам печатной машинки. Догадка, мелькнувшая в голове Билла, сначала показалась до одури абсурдной. Однако тут же вспомнился немного странный разговор на кухне, которому парень сначала не придал никакого значения. Он уже хотел было повернуться и уйти, но вопреки самому себе сделал обратное.

- Дядя? Что ты здесь делаешь? - тихо спросил он.

***

Мужчина вздрогнул всем телом и низко опустил голову, едва не касаясь ею пишущей машинки.

- Дядя? – повторил Билл, приближаясь на несколько шагов.

Тот нашел в себе силы и повернулся к племяннику, глядя ему прямо в глаза.

- Что ж, - неожиданно для парня усмехнулся он. – Я рад, что это именно ты, Билл.

Дата добавления: 2015-08-13