Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Мне бы, главное, не опоздать… не опоздать. 1 страница

Читайте также:
  1. Annotation 1 страница
  2. Annotation 10 страница
  3. Annotation 11 страница
  4. Annotation 12 страница
  5. Annotation 13 страница
  6. Annotation 14 страница
  7. Annotation 15 страница

У поворота она остановилась и огляделась. Все, то же безмолвие, все так же ни единой души.

Отведя взгляд от виселицы, Анна направилась к их временному пристанищу. У калитки вновь обернулась и юркнула в ограду.

Едва успев закрыть за собой дверь дома, девушка услышала стон. Выдохнув от облегчения, что немец жив, и она все же успела, Анна подбежала к лежанке, поднимая упавшее на пол одеяло и укрывая им своего нечаянного пациента. Мужчина все так же метался в лихорадке и пылал от жара.

- Сейчас, сейчас, потерпи, я оботру тебя, сейчас…

Анна смешала новую порцию воды и спирта, окунула в раствор полоску ткани. Бережно обтерла лоб и виски, спустилась к шее. Немного замешкавшись, она все же откинула одеяло.

Ночью ей ничего не стоило прикасаться к обнаженному мужскому телу. Она не видела его, действуя на ощупь, а тут, при свете дня, смутилась.

Конечно, раньше, до войны, были дружеские обнимания и похлопывания по плечу со стороны приятелей – мальчишек. Но то, что происходило сейчас, не шло ни в какое сравнение. Едва дыша, она провела лоскутом по его рукам, плечам, прошлась по ключицам, чувствуя, как запылали ее собственные щеки.

Тело под ладонями вновь стала бить дрожь.

- Шшш… тише, тише, скоро все пройдет, станет легче, - шептала она, натягивая на немца одеяло, скрывая предмет своего смущения.

В глубине души Анна радовалась, что раненый не пришел в себя и не стал свидетелем ее неловкости.

Спустя какое-то время немец затих, забываясь сном, и Анна смогла отойти от него.

Несмотря на запрет, она решилась затопить печь. Без горячей воды травяной отвар не приготовить. Недолго думая, Анна выскочила за дверь. Стараясь выбирать только березовые дрова из аккуратно выложенной возле забора поленницы.

Нащипав бересты и уложив на нее несколько отколотых от поленьев щепок, девушка едва не расплакалась от досады. Ей нечем было разжечь огонь. Пошарив по полкам еще раз, она так ничего и не нашла. Выход был только один, наведаться в соседние дома и поискать спички там.

- Господи! О чем я только думаю? Ведь у нас еще есть сумка!

Анна ринулась к столу, на который она не так давно положила свой трофей. Лихорадочно подрагивающими пальцами она расстегнула застежку и вывалила содержимое на поверхность.

И вновь ее постигло разочарование. Пара пузырьков с таблетками, назначения которых она не знала, флакон с изумрудной жидкостью, и несколько перевязочных пакетов составили все их богатство. Анна поднесла к глазам флакон и прочитала мелкие буквы.

- Ну, хоть в этом повезло!

В надежде на чудо, что внутри могло заваляться еще хоть что-нибудь, она вновь перевернула сумку и потрясла ее. С глухим шлепком на стол приземлился коробок спичек. Чуть не завопив от счастья, она схватила его и, встряхнув, открыла. Не густо. Всего пять штук.

Чиркнув по коробку, подождала, когда огонь окрепнет, и поднесла спичку к бересте. Пламя весело поскакало по сухим щепкам, разгораясь сильнее. Анна положила сверху несколько поленьев и закрыла печь заслонкой.

Оставив ее растапливаться, девушка вернулась к столу и взяла бутылочку с зеленкой. Пока разгорятся дрова, вскипит вода, настоится отвар, пройдет куча времени, а раны нужно обрабатывать.

Прихватив один из перевязочных пакетов, Анна подошла к немцу. Ощупав его лоб, она вытерла испарину, отмечая, что жар немного утих. Пропитав марлю зеленым раствором, она приподняла одеяло с левой стороны и аккуратно помазала поврежденную кожу. Исподлобья взглянув в его лицо, она с облегчением выдохнула. Пациент в себя не приходил и никуда не девшегося смятения не увидел.

Решив набрать свежей воды, Анна прихватила ведро, стоявшее на лавке возле двери, и вышла из дома. Отойдя на пару шагов, она с опаской взглянула на трубу, однако испытала облегчение. Сухие березовые дрова практически не давали дыма, а небольшой ветерок тут же разгонял его, не давая возможности подняться в небо.

Огород привел Анну в уныние. Грядки были вытоптаны и разграблены до такой степени, что даже смысла не было пытаться найти что-либо съестное. Единственное, чему можно было порадоваться – это зеленым еще яблокам на деревьях и жгуче красным ягодам малины, на не подвязанных кустах.

- Жди меня, малинка, я вернусь к тебе непременно! – пропела повеселевшим голосом Анна.

Покрутив ворот, она достала из колодца воду, играющую на солнце яркими бликами, перелила в свое ведро и вернулась в дом.

Открыв заслонку, она убедилась, что дрова уже достаточно прогорели и, подхватив ухватом чугунок, предварительно наполнив его водой, сунула его в печь.

Немец продолжал спать, хоть и бормотал порой что-то невразумительное. Решив, что тревожить его пока нет смысла, Анна нашла на полке в кухне железную миску и метнулась из избы, направляясь к малиннику.

Осторожно приподнимая ветки за листья, она бережно обирала сочные ягоды, и ссыпала их в миску, давясь слюной. Сначала она хотела собрать по - больше, а уж потом насладиться самой, но не выдержала. Куда там! Да, и кто бы посмел говорить о выдержке?

Ягоды, необыкновенно ароматные, прогретые жарким солнцем, таяли во рту. Невозможно было остановиться. Рука, горсть за горстью, ссыпала в жадно раскрытый рот потрясающее лакомство. Анна облизывала пальцы от сока, если случалось раздавить ягоды, жмурилась от удовольствия. Отправив очередную горсть в рот, девушка вдруг поперхнулась, от попавшей не в то горло ягоды, и жутко закашлялась. Слезы катились из глаз, пока она пыталась отдышаться.

- Видимо, хватит, надо остановиться… - пробормотала она, вытирая лицо.

Вновь, поднимая веточку за веточкой, она набрала полную миску малины и вернулась в дом.

- Сейчас, - обратилась она к немцу, - сейчас я угощу тебя.

 

 

***

 

Ополоснув от пыли взятую с полки кружку, Анна насыпала в нее ягод, тщательно разминая их ложкой. Вытряхнув получившуюся кашицу на кусок бинта, тщательно отжала сок. Довольная результатом, она подхватила кружку и вернулась к раненому.

Беспокойно двигаясь в бреду, тот снова сбросил с себя одеяло. Анна подняла его, но прикоснувшись, нахмурилась: оно было влажным от пота и неприятно пахло. Недолго думая, девушка вынесла одеяло из дома, повесив на перилах крыльца, просушиться под жарким солнцем. Вернувшись к своему пациенту, снова взяла кружку. Старательно отводя взгляд от обнаженного тела, приподняла его голову.

Анна попыталась влить немного сока в полуоткрытые губы, но он тут же вытек обратно, пачкая подбородок. Девушка отставила кружку и уложила парня обратно.

- Да что же я за неумеха такая! Даже напоить человека не в состоянии! – сокрушалась она, отжимая в чашке полоску ткани, и утирая лицо раненого. – Он ведь так и умрет без воды и еды.

Несколько минут смотрела на него, думая, что делать, и как привести в чувство, но в голову ничего не приходило.

- И все-таки я непроходимая тупица! Как может пить человек, если он без сознания? Надо было идти в медицинский институт, все полезнее.

Анна оставила попытки угостить парня свежим соком, лишь смочила водой растрескавшиеся губы, как вдруг они шевельнулись. И еще раз. Раненый вяло мазнул языком по губе, собирая влагу.

Девушка наклонилась поближе к парню, надеясь разобрать еле слышный шепот.

- Воды? Сейчас, сейчас…

В этот раз решила обойтись без кружки. Зачерпнув немного жидкости ложкой, она поднесла ее ко рту парня.

- Ну же, вот вода, пей…

Слегка сжав ему щеки, заставила приоткрыть рот, вливая воду. Спустя пару секунд раненый рефлекторно сглотнул. Воспрянув духом, Анна повторяла раз за разом свои манипуляции, пока он, хоть немного не утолил жажду и снова не впал в забытье.

 

Между делом вода в чугунке вскипела. При помощи ухвата Анна вынула его из печи и водрузила на стол. Первым делом вновь раздавила пару горстей ягод в чашке, залив водой, отставила морс в сторону, немного остудиться.

С долей растерянности и сомнений она уставилась на ворох целебного сбора.

- И что мне делать? Траву нужно сначала высушить, прежде чем заваривать, но у нас совершенно нет времени. Парень успеет умереть несколько раз, пока все это высохнет… ладно, будь, что будет, сделаю настой покрепче.

С этими словами Анна измельчила стебли, листья и соцветия, залив часть из них небольшим количеством горячей воды. Та же участь постигла и кустики подорожника.

Словно о чем-то вспомнив, девушка ринулась вон из избы, но вскоре вернулась, сжимая в руках несколько веточек малины. Еще одно средство выгнать жар из тела раненого.

Закончив с приготовлениями настоев, задумалась о более насущной проблеме. Пока она занимала себя теми или иными делами, мысли о еде казались не существенными. Но теперь желудок вновь изнывал от голода. Те ягоды, что не так давно в него упали, спазмов не уменьшили. Крохи, жалкие крохи, а ими, как известно, сыт не будешь.

Анна, потакая потребностям организма, принялась исследовать кухонное пространство. Заглянула в буфет, чулан; сунула нос во все баночки, кадушки; перетрясла развешанные на гвоздях холщовые мешочки; еще раз проверила все имевшиеся в доме чугунки.

Присев за стол, она оперлась подбородком о скрещенные руки, задумчиво уставившись немигающим взглядом на несколько горстей ржаной муки – все, что удалось найти в этом доме.

На ум пришло одно из воспоминаний матери о жутком голоде в тридцатые годы. Поежилась.

- Что ж, попробую из этого что-нибудь сделать.

Разделив муку на несколько крохотных порций, она ссыпала одну из них в чашку и залила оставшимся кипятком. Тщательно перемешала. «Болтушка»- так это называла мама. Чтобы придать хоть немного вкуса серой жиже, Анна добавила в нее несколько ягод. Желудок, поняв, что его хотят наполнить, противно заурчал, возмущаясь и требуя еды.

Обжигаясь, торопливо, словно кто-то мог отобрать, она в несколько глотков осушила чашку и даже не успела ощутить вкуса. Зато испытала настоящее блаженство от горячей пищи, которая отогрела внутренности. Анна нацелилась было заварить себе еще одну порцию муки, но, к сожалению, или, наоборот, к счастью, горячая вода закончилась.

- Нет, так же нельзя! Кто знает, найду я еще что-нибудь? Да и немец наверняка очнется скоро… нужно поставить еще один чугунок, пока печь совсем не прогорела.

Закрыв заслонку дышащего жаром устья, Анна почувствовала страшную усталость, многотонной тяжестью опустившейся на плечи. То ли бессонная ночь сказывалась, толи пробежка до минного поля и последовавший за ней нервный срыв, толи хлопоты так утомили? А, может быть, война всему виной, пытающаяся согнуть и сломать, вымотать душу и заставить окаменеть сердце? Или все вместе, кто знает?

Девушка подошла к раненому и тяжело опустилась на стул, безвольно сложив руки на коленях ладонями вверх. Взгляд блуждал по распростертому на лежанке телу. Подавшись вперед, протянула руку, убирая со лба парня светлую прядь, машинально отмечая, что температура немного понизилась. Мысли тяжело ворочались в голове. Обо всем сразу, но ни о чем конкретно. В попытке ухватить хоть одну за хвост, Анна проиграла и сразу же сдалась. Через несколько минут глаза закрылись, голова склонилась на грудь, и девушка провалилась в сон.

*

Билл брел по пустыне, еле переставляя заплетающиеся ноги и держась здоровой рукой за раненый бок. Левая рука висела плетью. Солнце палило так нещадно, что парень обливался потом, едва успевая утирать лоб рукавом летного комбинезона, чтобы не разъедало солью глаза.

Откуда в городе, где базировался их авиакорпус, взялась пустыня, он не имел ни малейшего понятия. Но она была. Красная от зноя, безмолвная и мертвая. Расстилалась на много километров вперед, без конца и без края.

Роговицу невыносимо жгло отражающимся от раскаленного песка солнечным светом. Дико хотелось пить. Парню казалось, что за глоток воды он сейчас способен продать дьяволу не только душу, но и бренное тело.

Где-то вдали шел бой. До слуха доносились глухие взрывы снарядов, пикирующий рев самолетов, истеричный визг пуль. Сменив курс, Билл направился в ту сторону. Не смотря на то, что он уже одурел от зноя и готов был распрощаться с сознанием навсегда, помнил, что аэродром располагался на берегу реки. Лишь в этом видел свое спасение.

Он продолжал брести, еле переставляя ноги, но гул боя не приближался, все так же громыхая где-то вдалеке. Насколько мог, попытался прибавить шаг, но все оставалось неизменным.

Изредка останавливаясь и окидывая пространство вокруг себя мутным, безжизненным взглядом, хриплым голосом звал близнеца. Тщетно. Лишь жажда усиливалась, и жутко саднило горло, словно стянутое колючей проволокой.

Билл изнывал от жары. В момент просветления решил избавиться от одежды, но решения оказалось недостаточно. Она, будто вторая кожа, намертво прилипла к телу. Слой за слоем, парень отдирал от себя влажные, пропахшие потом и кровью куски ткани, отшвыривая их подальше. Куски падали на раскаленный песок, шипели, словно тысячи сплетенных в клубок змей, плавились и превращались в пыль. Билл передергивался от отвращения, болезненно стонал, морщился, когда, не смотря на удушающее пекло, по коже ознобом бежал мороз.

Безбожно хотелось пить… поначалу парень пытался обмануть себя и сглатывал слюну, но и она вскоре кончилась. От жары язык распух, еле умещаясь во рту, стал похож на дохлую рыбу и отказывался слушаться.

Билл продолжал упрямо плестись вперед, оставляя за собой на пылающем песке неровно змеящуюся цепочку следов, все так же придерживая рукой раненый бок.

-..ооом! – «дохлая рыба» во рту вяло трепыхнулась, склеивая звуки, позволяя вырваться из горла лишь мычанию.

После того, как ему не удалось произнести даже имени брата, понял, что конец рядом – только протяни руку. Отчаяние сдавило сердце. Разве в этом адском пекле можно найти выход? Наверняка все оазисы, если они и существовали здесь когда-то, высохли и рассыпались прахом. И его, Билла, ждет то же самое. Рано или поздно.

Но он неуклонно двигался вперед. Вот так, просто, взять и разлечься среди этого пекла в ожидании смерти? Такого даже его близнец не понял бы, Билл готов был биться об заклад. Братья никогда не сдавались и любой, даже крохотный шанс, использовали всегда.

 

Внезапно небо исказилось, покрываясь рябью, словно по зеркальной глади водоема хлопнули рукой. Парень покачнулся, но устоял. Рябь, разбегаясь к краям от центра, сверкала и искрилась на солнце. Было так чарующе красиво, что Билл не мог оторвать глаз. Но представление окончилось столь же быстро, как и началось.

Однако небо продолжало кривляться. Откуда-то из глубины выплыли огромные, полные лютой ненависти глаза и уставились на Билла. Он помнил их. Никогда не сможет забыть взгляда того русского аса, пытавшегося протаранить его самолет.

- Ты сдохнешь, проклятый фашист! Вы все тут сдохнете! – глумилось небо глазами летчика, окатывая Билла лавиной праведного гнева.

- Нет, нет, нет… - парень пытался прикрыть себя рукой, оградить от злобы.

-Вы, мерзкие ублюдки, изверги, сдохнете, все равно сдохнете! Фашисты, фашисты…

Еще долго Билл слышал эхо крика небес, вздрагивая, словно от ударов плетью. Долго еще шевелились губы, выговаривая лишь одно слово: «Прости».

Он все никак не мог сдвинуться с места, даже когда последний отголосок растворился в воздухе, продолжал, пошатываясь стоять и прикрывать рукой голову.

Вдруг откуда-то явственно потянуло влагой и сладко запахло малиной, словно в паре шагов от Билла прошел дождь, причем такой сильный, что умудрился осесть ягодными каплями на губах. «Дохлая рыба» шевельнулась и распробовала живительный нектар. Но его, к великому огорчению, оказалось ничтожно мало.

 

Билл, наконец, нашел в себе силы идти дальше. Ничто не изменилось в этом мире. Все так же нестерпимо палило солнце. Но, как ни странно, оставшийся без одежды парень испытывал огромное облегчение. Снова и снова переставляя ноги, он шел в направлении линии фронта, ориентируясь на грохот канонады.

Изумлению парня не было предела, когда внезапно небеса разверзлись, и на раскаленную землю обрушился дождь. «Значит, мне не почудилось тогда… но откуда в пустыне дождь? Это невозможно! Так же невозможно, как огни Святого Эльма!» *

Отрешившись от своих скудных мыслей, Билл запрокинул голову. Ловил губами капли и радостно смеялся, как пятилетний ребенок. Ведь только дети могут так искренне радоваться дождю!

Спонтанно прошедший ливень освежил его, пропитав энергией каждую клетку страждущего тела. И снова, в который раз, парень возобновил движение. Но теперь не плелся, еле переставляя от изнеможения ноги, походка изменилась: появилась уверенность, что в этот раз он непременно выберется.

Линия фронта явно приблизилась. Биллу казалось, что сквозь грохот рвущихся снарядов до него доносятся людские крики. Кто-то отдавал приказы, кто-то стонал от боли и скулил от страха, кто-то яростно ругался, изрыгая проклятия.

В синем небе, в родной стихии, под облаками, шел бой. Издали самолеты напоминали парню гигантских майских жуков в брачный период. Они, то подлетали друг к другу, то отдалялись, то принимались носиться по одной траектории, в попытке догнать. Билл, стараясь прогнать это бредовое видение, надавил пальцами на глаза. Сильно. Чтобы привести себя в чувство.

Видение пропало, как попала и сама линия фронта. Воцарилась оглушающая тишина. От этой внезапной перемены Билл попятился назад, оступился, и его качнуло вправо. Пытаясь сохранить равновесие, он дернул ногой, но… ничего не понимая, опустил взгляд вниз и обомлел: ногу засосало уже по колено.

«Зыбучие пески!» - только и успело мелькнуть в голове.

Запаниковав, Билл дергался в разные стороны, забыв о ранениях, пытаясь вызволить себя из этой западни. Но делал только хуже. Тело неумолимо погружалось все глубже и глубже. Вскоре на поверхности осталась лишь голова. Билл кричал, взывал о помощи, срывая связки, но никто не пришел. В висках зашумело. Он слышал, как несется по венам кровь, ощущал, как грохочет в агонии собственное сердце.

Прежде чем песок сомкнулся над головой, Билл глубоко вдохнул и…

*Огни Святого Эльма- светящиеся шары, которые появляются на мачтах или других заостренных предметах во время грозы или бури, когда происходит большая напряженность электрического поля.

Очнулся.

Бешено вращая глазами и тяжело дыша, силился понять, где он, и что вообще произошло? Повернув голову, увидел мирно спящую сидя на стуле рядом с ним, девушку. И сразу все вспомнил. Выходит, она не бросила его! Судя по всему, даже ухаживала, пока он был без сознания. На это Билл мог только удивляться. Ведь он просил помочь найти укрытие, на большее рассчитывать не приходилось. Осмотрел обработанные раны и снова пришел в изумление: «Где она умудрилась раздобыть раствор бриллиантового зеленого?»

Медленно перевел взгляд на девушку. Милое лицо, но такое изможденное! Даже во сне ее не отпускают переживания – эта складочка между бровями так красноречива.

Внезапно до Билла долетел странный звук, заставивший прислушаться и моментально насторожиться. Вскоре он стих, но только для того, чтобы возобновиться с еще большей интенсивностью. Парень занервничал. Тут уж хочешь – не хочешь, а девушку будить придется.

Протянув руку, он осторожно, боясь напугать, тронул ее за колено. Не добившись желаемого эффекта, слегка потряс.

Ресницы дрогнули, затрепетали, веки с трудом, но открылись, являя полный непонимания взгляд. Однако уже в следующее мгновение непонимание рассеялось, и губы ее тронула слабая улыбка. Девушка дернулась было, но парень предостерегающе поднял руку и приложил палец к губам.

Анну удивило поведение немца, но разбираться в причине не хватило времени. В мгновение ока, сорвавшись со стула, подбежала к окну, напряженно всматриваясь вдаль. Густо разросшиеся в палисаднике кусты черемухи скрывали большую часть деревенской улицы, но ей удалось рассмотреть трех мужчин, вооруженных винтовками и автоматами, которые споро орудуя топорами, рубили виселицу. Анна не могла поручиться, но на мирных жителей эти трое мало походили, а, значит…

- Партизаны! Господи, это партизаны!

Едва не завопив от радости, она бросилась к двери, но взглянув на раненого, словно споткнулась и замерла. Времени на раздумья не было, и нужно было принимать решение.

Проворно передвигаясь по кухне, она убрала все чашки с отварами с глаз, спрятав их на печи. Трясущимися от тревоги руками затолкала все перевязочные пакеты и флакон с зеленкой обратно в сумку и повесила ее на плечо.

Билл с беспокойством наблюдал за метаниями своей спасительницы. Он даже смог понять, кто стал причиной этой взволнованности и со страхом ожидал своей участи. Сейчас все зависело только от нее.

Однако правы были его сослуживцы, утверждавшие на каждом шагу, что русские – нация непредсказуемая, и понять их поступки дело далеко не простое.

Долго раздумывать над тем, что его могло ожидать, Биллу не дали. Девушка подбежала к нему и горячо зашептала прямо в ухо:

- Вставай, тебе нужно спрятаться!

Дважды повторять не пришлось, хоть она и говорила по-русски, парень все понял. Сжав зубы, чтобы не стонать, оперся на подставленное хрупкое плечо. Анна завела его в чулан, втиснула в узкое пространство между стеной и стоящими в ряд пустыми кадушками, приказывая молчать. Бросившись назад, сгребла в охапку вещи немца. Остановившись лишь на секунду, окинула взглядом комнату и юркнула в чулан, потеснив и так скрюченного в три погибели парня. Из-за причиняющей страдания неудобной позы он глухо застонал. Недолго думая, Анна крепко прижала свою ладонь к губам раненого, заглушая звуки, и для верности закрыла свой рот второй рукой. Вовремя.

Входная дверь скрипнула, отворяясь.

- Митрошкин, ты точно уверен, что из этого дома?

- Нет, Санек, не уверен, но дымок был виден именно в этом краю деревни, - голос был задумчив, но звучал уверенно.

- Как ты его вообще разглядеть умудрился?

- Забыл? Я ведь охотник, у меня глаз-алмаз!

Половицы тихо скрипнули, говоря о том, что незваные гости осматриваются, прохаживаясь по избе. Анна едва дышала, продолжая зажимать рты себе и парню, который, она чувствовала, держался из последних сил.

- Смотри-ка, Санек, печь еще теплая…

 

***

 

Отчаяние захлестнуло девушку с головой, как только до нее донеслись эти слова, и обреченный стон едва не вырвался из горла.

Сквозь боль, пульсирующую в висках, Билл прислушивался к скрипу половиц, шуму передвигаемых вещей, приглушенным голосам двух мужчин. Явственно ощущал крупную дрожь девичьего тела, вплотную прильнувшего к нему. Почувствовал, как увлажнилась от пота ладонь, зажимавшая рот. Билл шевельнул губами, пытаясь успокоить и приободрить свою спасительницу.

- Как думаешь, Никола, кто здесь был? – отодвинув занавеску, Санек выглянул в окно.

- А кто ж его знает? Может хозяин вернулся, может беженцы ночевали, или еще кто…

- Ну, да… стали бы свои прятаться? – цокнул языком парень, засомневавшись в предположениях Митрошкина.

- Прятаться? С чего ты взял? А с другой стороны и среди наших иродов хватает. Откуда они только, гады, берутся? – ожесточенно проговорил он.

- Кто шкурой был, тот нею и подохнет. Сидели, выжидали, исподтишка вредили, а тут видишь, дождались своих спасителей, плечи расправили. Контра недобитая! – Санек с силой жахнул кулаком по стене.

- Не боись, мы их всех к ногтю прижмем. Эти гады перед людьми за все ответят.

- Ответят, это уж точно. Ладно, Никола, пойдем, надо еще покойников похоронить.

 

Не веря, что они так легко отделались от партизан, Анна облегченно вздохнула, ослабила давление на зажимаемый рот раненого, но ладонь убирать не спешила: теплое дыхание парня согревало, позволяя чему-то невыразимо призрачному прокрадываться в душу.

- Иди, я догоню… - раздалось совсем рядом.

 

Сняв с плеча винтовку, Митрошкин передернул затвор, бесшумно подходя к двери, ведущей в чулан. Несколько секунд прислушивался, а затем резко рванул ее на себя. Тишина. Шагнув внутрь, парень постоял, обшаривая взглядом небольшое помещение. Полумрак не давал возможности рассмотреть обстановку детально, но Николай доверял своему охотничьему чутью. Что-то явно бередило душу, возможно, чье-то незримое присутствие. Еще один шаг. Перед ним стояли в ряд несколько кадушек.

- Митрошкин! Ну, где ты там? Мы торопимся! – раздалось со двора.

Николай едва не подпрыгнул, напряжение зашкаливало. Шумно выдохнув, он повесил винтовку на плечо, развернулся, выходя из чулана, спешно покидая избу.

 

Много времени прошло с тех пор, как ушли партизаны. Анна, наконец, осмелилась пошевелиться. Тело страшно затекло от неестественной позы. «Если так плохо мне, то, каково раненому?» - подумалось девушке.

Не решаясь выпрямиться во весь рост, она на коленях подползла к двери, и настороженно осмотрелась. Абсолютная тишина, если не считать их собственное дыхание, вселила уверенность. Девушка поднялась, крадучись подходя к окну. Виселица исчезла, превратившись в валяющиеся у дороги обыкновенные бревна. Партизан не было, вот только надолго ли они исчезли? Ответа не было.

Вернувшись в чулан, она непроизвольно поежилась, представляя, что могло произойти, найди мужчина их ненадежное укрытие. Анна отодвинула в сторону пару кадушек, наклоняясь к раненому.

- Вставай, их нет. Больше опасаться нечего, - пропыхтела она от усилия, подхватывая парня под здоровую руку, помогая подняться.

Это было не так легко, как казалось. Раненый, хоть и пытался отчаянно сдерживаться, все же не мог унять рвущиеся наружу стоны. Пытаясь облегчить вес собственного тела, он интуитивно оперся об пол поврежденной рукой и едва не потерял сознание от прострелившей его до самой макушки боли.

- Что? Я не понимаю, что ты говоришь? – немного отдышавшись, прохрипел он, не уловив ни единого знакомого слова.

Девушка ахнула: ведь ей даже не пришло в голову, что разговаривает с немцем по-русски.

 

Устроив раненого на лежанке, первым делом сняла повязки, скрывающие раны. Но опасения оказались напрасными, сидение в чулане большего вреда, чем было, не принесло.

- Я перевяжу тебя и дам немного поесть…

Что-то неуловимо изменилось в голосе девушки. Билл готов был поклясться, что это сожаление, и появилось оно сразу после ухода ее соотечественников. Внимательно следил за ее перемещениями из-под полуопущенных век. Наблюдал, как она что-то смешивает, переливает, смачивает… но в каждом действии сквозили сосредоточенность и натянутость. Причем достаточно ощутимо. Биллу казалось, что произнеси он сейчас хоть одно слово, девушка взорвется, разразившись водопадом слез, обвинений, проклятий. Поэтому молчал.

Молчал, беспрекословно выполняя скупые просьбы: приподняться, повернуться, открыть рот…

Молчал, не позволяя себе утешить и приободрить ее, хоть и видел перед собой ясные глаза, затуманенные не пролившимися слезами.

Безропотно, не поморщившись, проглотил какой-то отвар, впрочем, довольно приятный на вкус, и нечто, щедро сдобренное ягодами малины. Стало хорошо, даже ноющие раны перестали досаждать так сильно.

Сложив чашки в стопку, Анна подхватила их и ушла на кухню.

Билл видел, как она, убрав посуду, подошла к окну и замерла. Через какое-то время поникшие плечи стали мелко подрагивать.

Парень был полон сочувствия: бедная девчонка, он отнял у нее шанс на спасение.

Не свались он девушке на голову со своими проблемами, или она не упала бы в ту самую воронку… не важно.

Не случись их встреча, она могла сейчас сидеть у костра в партизанском отряде, есть кашу, да мало ли, что еще могла делать! Девчонка была бы среди своих, стоило ей произнести всего лишь одно слово… но, что заставило сделать выбор в пользу раненого врага? Непостижимо.

Парень не сводил глаз с подрагивающих плеч. Все пытался понять, через что ей пришлось пройти? Откуда в этой девочке взялись силы пережить тот ад, что устроила немецкая армия, и к чему приложил руку сам Билл? Почему она, такая хрупкая, не сломалась? Откуда у нее столько сострадания, а главное, сострадания к нему – врагу?

Воистину непостижимо.

Билл смотрел, как она тихо плачет, смотрел, и был готов провалиться сквозь землю. Правы были товарищи, сто раз правы, поди, пойми этих русских! Он был наслышан о том, как вели себя советские пленные на допросах, знал, какие методы для них применялись. Кто-то ломался, не в силах постоянно терпеть нечеловеческую боль, продавал все и всех из-за желания прекратить издевательства.

Про себя Билл знал наверняка, он никогда и ни за что не стал бы служить в СС - структуре. До ужаса боялся, что ему пришлось бы каждый день принимать участие в допросах, пытках. До ужаса боялся, что придется наблюдать, с каким наслаждением его соотечественники превращают человека в его подобие, или, того хуже… в жалкий, никчемный кусок отходов жизнедеятельности организма. Видимо, он был слеплен из другого теста, этакий бракованный экземпляр, в который случайно засунули нервы, душу и сердце. Истинный ариец? А что есть истина?...

Но, как ни парадоксально, он не осуждал тех, кто купил себе жизнь страшной ценой. Не имел на это права. Ведь они ничего не выигрывали, заключая подобные сделки. Предателей ненавидели не только свои, но и чужие. Да и сами себя они ненавидели не меньше.

Но были и те, перед которыми Билл счел бы за честь снять шляпу. Он готов был клясться чем угодно, что на них и держалась вся Россия, и будет держаться всегда, чего бы ей это не стоило.


Дата добавления: 2015-08-13; просмотров: 65 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Мне бы, главное, не опоздать… не опоздать. 3 страница | Мне бы, главное, не опоздать… не опоздать. 4 страница | Мне бы, главное, не опоздать… не опоздать. 5 страница | Мне бы, главное, не опоздать… не опоздать. 6 страница | Мне бы, главное, не опоздать… не опоздать. 7 страница | Мне бы, главное, не опоздать… не опоздать. 8 страница | Мне бы, главное, не опоздать… не опоздать. 9 страница | Мне бы, главное, не опоздать… не опоздать. 10 страница | Мне бы, главное, не опоздать… не опоздать. 11 страница | Мне бы, главное, не опоздать… не опоздать. 12 страница |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
А ведь я даже имени его не знаю!| Мне бы, главное, не опоздать… не опоздать. 2 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.028 сек.)