Мне бы, главное, не опоздать… не опоздать. 2 страница

И сейчас, глядя на эту узкую спину с горестно поникшими плечами, Билл был твердо уверен – девчонка принадлежит к тем самым стоикам. Он уже не раз имел возможность убедиться, насколько обманчивой может быть внешность.

И, что самое интересное, ему ведь ничего не стоило поблагодарить девчонку за помощь и отправить к партизанам. Ничего не стоило, правда. Но он промолчал. Почему? Однозначного ответа не было, но если уж говорить на чистоту, Билл боялся. Того, что оказался один на чужой территории, того, что был практически недееспособен, того, что мог запросто попасть в плен, что непременно будет расстрелян, что никогда больше не сможет обнять своих родных… просто потому, что очень хотел жить.

Он тщательно подбирал слова, надеясь поддержать и обнадежить девушку, но вместо них выдал совершенно, казалось, неуместную фразу:

- Зачем ты разводила огонь? Я ведь говорил, что… - осекся, увидев, как она замерла.

Анна вытерла лицо от слез и медленно повернулась.

- Мне нужна была горячая вода, - всхлипнула, - приготовить отвары и еду. Я не думала, что кто-то может прийти сюда, - слегка заикаясь от не отпускающего потрясения, произнесла она.

- Как тебя зовут?

Девушка удивленно хлопнула глазами. Следующим, по логике, должен был следовать явно не этот вопрос.

- Анна, - она помолчала немного и, крепко зажмурившись, продолжила, - мама всегда называла меня Нютой.

Вновь разбередив душу, отвернулась к окну, утирая слезы.

- Не плачь, - послышался тихий голос. – Все образуется рано или поздно. Меня зовут Вильгельм, но можно и не так длинно – Билл.

Продолжая смотреть сквозь оконное стекло, Анна кивнула. Не слишком вежливо? Так уж вышло…

- Хоть знакомство наше радужным трудно назвать, я все равно рад встрече с тобой. Анна, я очень тебе благодарен…

- Не нужно, - перебила она.

- Нужно. Ведь ты мне жизнь спасла, хоть я и сомневаюсь порой, не зря ли?

Девушка, прислонившись к откосу, вслушивалась в хрипловатые интонации.

- Ты устала?

- Немного…

- Значит, нужно отдохнуть.

Анна вяло отмахнулась.

- Я серьезно! Давай, приляг ненадолго, а потом будем решать, как нам жить дальше.

От этого, прозвучавшего непринужденно «нам» у девушки заалели щеки и, смущенно кивнув, в несколько шагов преодолела расстояние до печи, пряча лицо от парня, взобралась на полати.

*

Партизанский отряд «Красный Октябрь»

Над жарко полыхающим костром висела привязанная проволокой за ручки к треноге объемная кастрюля. Дед Игнатий сосредоточенно помешивал большой деревянной ложкой смачно булькающее варево.

- Здорово, дед! Чем сегодня травить будешь? – Митрошкин широко улыбнулся, демонстрируя ровный, но слегка желтоватый ряд зубов, и хлопнул кашевара по плечу.

- Все скалишься Колька. Погоди вот, исполню твое желание…

Парень расхохотался, поднимая руки с просьбой сжалиться.

- Чем бы реготать, бабу нашли бы лучше и определили ее в поварихи, черти!

- А это мысль, дед! Только где ее взять, бабу-то? Вон, в Чижовке, всех под корень изничтожили… - лицо парня потемнело. – Так что стряпай, Игнатий, мы зверски проголодались. Кстати, Иваныча не видел?

- У себя…

- Ну, бывай, дед.

- Бывай.

Поправив картуз, Митрошкин направился к блиндажу командира. Коротко стукнув в дверь, распахнул ее и, пригнувшись, чтобы не удариться о притолоку, вошел внутрь.

Петр Иванович сидел за столом, изучая новые сводки с фронта, одновременно отмечая какие-то координаты на карте, разложенной тут же. Поднял голову, приветствуя вошедшего.

- Проходи, Николай, докладывай.

-Задание выполнено, командир. Взрывчатку на складе боеприпасов заложили, дождались, когда сработают часовые механизмы. Знатно грохотало, скажу я тебе!

- Опять без фокусов не обошлось? – Пастухов укоризненно, но добродушно взглянул на парня.

- Никак нет! никаких фокусов! - Николай вытаращил глаза, опровергая незаслуженные подозрения. – Честно, командир, сработали чисто, никто нас не заметил. Но фрицы так уморительно носились вокруг склада, будто им задницы скипидаром намазали.

- И все-то у тебя уморительно Николай! Серьезности тебе не хватает. Ладно уж, иди, вам всем необходимо отдохнуть. За выполненное задание благодарю.

Парень поднялся с колченогого табурета и, направившись, было к двери, внезапно остановился.

- На обратном пути, в километре от железной дороги, мы наткнулись на сбитый «Мессер».

- Да? Покажи, где? – Пастухов заметно оживился.

Вернувшись к столу, Митрошкин пробежался глазами по карте и уверенно ткнул в нее пальцем.

- Вот, четырнадцатый квадрат…

- Что нашли? Записи, карты, сводки?

- Ничего, командир. Летчика внутри не было, успел катапультироваться, вместо себя оставил следы крови.

Пастухов внимательно слушал парня, все больше заинтересовываясь сообщением, и не перебивал.

- Мы пошарили в округе, но впустую.

- Жаль, немец бы нам очень пригодился. Сам знаешь, насколько важны для нас малейшие сведения об их аэродроме.

Митрошкину осталось лишь виновато развести руками.

- Мы можем начать завтра прочесывать лес.

- А сколько на это уйдет времени, ты подумал? То-то же. Да и народа у нас не так много. В ближайшие дни намечается важная операция… ладно. Все?

- Никак нет, командир. По пути заглянули в Чижовку…

- Что там?

- Жутко, Петр Иванович, смертью повсюду пахнет. Троих повешенных мы похоронили, а на пепелище не сунулись. Туда надо бы отряд снарядить, разобрать завал и предать земле то, что от людей осталось.

- Хорошо, как только закончим с операцией, сделаем.

- А еще, мы, кажется, нашли обитаемый дом.

- Не понял. Кажется, нашли, или, кажется обитаемый?

- Это не меняет сути, командир. Кто-то протапливал печь, она даже остыть не успела. Однако ни единой живой души так и не обнаружили, вот, что странно.

- Ты хочешь сказать, если там были наши, то они вряд ли стали прятаться?

- Так точно, вряд ли.

- И, какие мысли по этому поводу, а, Николай? Ты хочешь увязать протопленную печь и сбитый «Мессер» в одно целое?

Парень вновь развел руками.

- Не знаю и гадать не буду. Хочу понаблюдать, если разрешишь…

- Задал ты мне задачку, Николай… ох и задал! Для наблюдений у нас нет времени, но я обязательно запрошу штаб дивизии.

- Разрешите идти, командир?

- Иди, иди…

Покинув командирский блиндаж, Митрошкин направился было к землянке, которую делил со своими товарищами, но был остановлен голосом деда Игнатия.

- Эй, Микола, подкрепился бы сначала, а?

Долго раздумывать парень не стал, ведь, как известно, в большой семье можно и несолоно хлебавшим остаться.

Он уселся на поваленный рядом с костром ствол березы, заменявший стулья, около одного из сослуживцев и взял протянутый дедом котелок с кашей. Повел носом, втягивая ароматный запах гречки, сдобренной тушенкой. Вытянул из-за голенища сапога ложку и провел по ней пальцами. Перемешав кушанье, торопливо сунул в рот горячую порцию. За что тут же поплатился: обжегшись, принялся судорожно втягивать в себя воздух, потешно при этом шикая.

- Куда торопишься, дурень! Никто ведь не отберет, - усмехнулся себе в усы Игнатий. – Дуй лучше, под носом ветер!

Николай, утерев рукавом невольно выступившие слезы, под добрые шутки уже не спеша доел свой ужин. Поблагодарив старика, отправился, наконец, отдыхать.

***

Белоруссия, г. Орша.

Аэродром 8ого авиакорпуса

Том ожидал возвращения гауптмана в праздном ничегонеделанье. Поначалу отстранение от полетов, как ни странно не удручало. Он отоспался и даже приободрился. Внутренний голос подсказывал: Гольц поможет.

После ужина, когда сослуживцы собрались покурить возле казармы, Том вышел к ним, заняв пустующее место на скамье. Выслушав новости прошедшего дня, испытал что-то сродни легкой зависти. Как ни крути, летчику без неба крайне тоскливо.

Так, в безделье, минуло три дня. Командир не вернулся в назначенное время, и лейтенант снова стал агрессивным и раздражительным: без конца огрызался, не желая слушать разумных советов товарищей.

Том донимал вопросами заместителя гауптмана, но ответов не получал. Тот только разводил руками: Гольц задерживался на неопределенный срок и причину не называл.

Дни напролет Том проводил рядом со штабом, высматривая, не появился ли на горизонте автомобиль командира. Исподволь накручивал себя мрачными предположениями. Он понимал, шанс найти брата и так был не велик, а теперь, когда время играло против него, вообще сводился на нет. От этой мысли парень впадал в отчаяние.

Только одно держало в здравом рассудке, не давало сойти с ума и не наделать глупостей. Его душа молчала, не сжималась в конвульсиях, предчувствуя неизбежное. Кому-то это могло показаться смешным и наивным, но Том всецело полагался и доверял этому ощущению.

В конце концов, он прекратил дежурство около штаба, резонно решив, что Гольц все равно вернется и уж тогда беседа непременно состоится. В голове созрел план, ради исполнения которого ему необходимо было возвратиться к полетам.

Стоя навытяжку перед заместителем гауптмана Шульцем он, чеканя каждое слово, говорил, что истинный солдат Великого рейха не может протирать штаны, когда его товарищи мужественно сражаются с большевиками не жалея себя. Ему, лейтенанту Каулицу, просто стыдно смотреть им в глаза.

- Господин Шульц, я чувствую себя предателем!

- Глупости, лейтенант, вы говорите глупости! Хотя… смысл в ваших словах определенно имеется. Не дело, что такой первоклассный летчик просиживает целыми днями в казарме, вместо того, чтобы совершать подвиги во славу нашего фюрера, - Шульц взглянул в лицо Тому и, подняв трубку телефонного аппарата, посетовал, - жаль, что мы потеряли вашего брата, он был одним из лучших.

Ни один мускул не дрогнул на лице парня, лишь глаза сузились и потемнели. Уж кто-кто, а Том прекрасно знал, что Шульцу на его близнеца было плевать ровным счетом. Был ли смысл испытывать хоть какие-то эмоции по отношению к пушечному мясу?

Лейтенант продолжал стоять, не двигаясь, в ожидании приказа.

Отдав несколько распоряжений по телефону, Шульц вновь обратил внимание на подчиненного.

- Вы можете приступать к боевым вылетам с завтрашнего дня. Задание получите на месте. Свободны, лейтенант.

- Хайль Гитлер! - Том вскинул руку и, развернувшись через левое плечо, покинул кабинет.

Он целеустремленно шагал в направлении казармы, чтобы в тишине обдумать и проработать детали своего плана. Погруженный в размышления, он прошел мимо Ральфа, даже не заметив товарища. Тот смотрел в след удаляющемуся Тому с чувством зарождающегося раздражения. Сплюнув себе под ноги, он пробормотал что-то типа: «Некоторые ведут себя, как истеричные дамочки, а не как настоящие мужчины», и пошел прочь.

Завалившись на кровать, хоть это и было запрещено в дневное время суток, Том забросил ноги на ее спинку, прикрыв согнутой в локте рукой глаза. План, как таковой, был абсурден, а последствия могли запросто окончиться трибуналом, или прицельным выстрелом из-под любого куста. Однако трибунал волновал Тома в меньшей степени, впрочем, как и шальная пуля. Он непременно ответит за все свои прошлые и грядущие проступки, но не сейчас. Сейчас ему необходимо осмотреть место падения самолета и постараться найти хоть что-то, указывающее на местоположение брата. Пусть это будет похоже на поиски иголки в стоге сена, но с чего-то надо начинать?

Всю ночь по крыше барабанил нудный дождь, добавляя угрюмому парню щедрую порцию хандры и досады. Если к утру не распогодится, могут возникнуть проблемы. Вылет вряд ли отменят, но вот на земле, из-за возможного тумана, разглядеть хоть что-нибудь будет крайне сложно. Обуреваемый невеселыми мыслями, Том забылся неспокойным сном.

Резко прозвучавшее в тишине стакатто сигнала побудки, выдернуло Тома из забвения. Все время, что было отведено на туалет, завтрак и экипировку, его не отпускало тянущее тревожное чувство. Словно душа не могла обрести покой и все ворочалась, трепыхалась, как попавшая в силки птаха, не давая сосредоточиться. Как он не пытался отвлечься, гнетущее чувство не уходило.

Получив задание выяснить точные координаты советского танкового корпуса, двигающегося в направлении Бобруйска, летчики направились к своим машинам.

Том похлопал по крылу своего «Мессера», словно по плечу давнего друга, по которому успел соскучиться. Механик, протянув парню шлем, бросился убирать ветки деревьев, маскирующие винты. Легко забравшись в кабину, Том захлопнул над головой козырек и махнул рукой своему помощнику. Пару минут спустя самолеты, разбежавшись, оторвались от земли, взяв курс на юг. Том сосредоточенно пилотировал, изредка оглядывая воздушное пространство, которое в точности отображало показания приборов. Радары были пусты. Но почему до сих пор не отпускало тягостное чувство?

Том едва не вздрогнул, когда динамики ожили и закашляли ему в ухо голосом неугомонного Хоффмана. Кто вообще додумался поставить их в пару? Том скрипнул зубами: с тишиной и покоем можно попрощаться.

- Что, Каулиц, отошел? – скрипнул наушник.

- Как на счет помолчать еще хоть немного, а?

- Так скучно!

- Мне - нет, - отрезал Том.

- Не будь занудой, Каулиц! Благодари судьбу, что сам жив остался.

- Помолчи.

- Да ладно тебе, все равно уже ничего не исправить.

- Помолчи, я тебя прошу, - у парня внутри заклокотало от злости.

- Зато смело можешь сказать матери, что Билл погиб, как герой, во время…

- Заткнись! – заорал Том. – Заткнись, или я убью тебя, клянусь!

Моментально повисшая тишина в эфире, оглушила его. Подняв очки на лоб, Том вытер мокрое от пота лицо. Зря так сорвался, конечно, но терпеть эту чушь сил больше не было. Это, как соль на свежие раны, постоянно слушать о смерти близнеца. Лучше бы у всех языки отсохли!

Том ожесточенно потер глаза, возвращая на место очки. Повернув штурвал вправо, выровнял самолет, накренившийся на левый борт. Нужно успокоиться. Слегка повернув голову, увидел: Хоффман следовал непосредственно за ним.

Вновь оживший динамик заставил парня мрачно вздохнуть.

- Прости, Каулиц, я идиот…

- Забыли, - Том взглянул на приборы. – Снижаемся на высоту в тысячу метров. Через две минуты будем в квадрате А-4. Цель, предположительно, должна быть там…

- Понял тебя, лейтенант, снижаемся.

Том внимательно просматривал проплывающую под ними поверхность земли, но интересующей их цели обнаружить не смог. Заложив вираж, пролетел над квадратом еще раз. Тщетно.

Под крылом самолета раскинулась равнина, отлично просматриваемая в радиусе нескольких километров. Ничего, кроме полусотни стогов сена.

- Лейтенант, нам дали неправильные координаты, или русские успели перебазироваться и перебросить технику? – прохрипел озадаченно наушник.

- Черт его знает! Придется расширить круг поиска. Рискуем.

Том еще раз бросил взгляд на землю.

- Странно… - недоуменно пробормотал он.

- Что ты имеешь в виду, Каулиц?

- Скажи, ты заметил внизу хоть один населенный пункт, деревню или хутор?

- Нет, лейтенант. Если смотреть по карте, ближайшая деревня по правому борту в пятнадцати километрах…

- Тогда скажи мне, какого дьявола здесь делают эти копны сена? Может, я что-то не понимаю?

- Том, черт тебя дери! Ну и везучий же ты! Нашел… - взбудоражено протараторил Ральф. – Нужно срочно доложить!

- Сейчас. База, это Берег-2… База, это Берег-2, - Том щелкнул тумблером, переключаясь на другую волну.

- Берег-2, это База, какие новости?

- Квадрат А-4, цель замаскирована под стога сена, двигаются в бобруйском направлении, повторяю…

- Отличная работа, Берег-2, возвращайтесь.

Когда до аэродрома осталось меньше десяти минут лета, Хоффман обратил внимание, что идущий впереди Каулиц отклоняется от курса. На всякий случай сверился с показаниями приборов и оказался прав.

- Лейтенант, как слышно меня, прием.

- Я слышу, - в его голосе Ральф различил нотки раздражения.

- Что ты делаешь?

- О чем ты?

- Каулиц, не держи меня за идиота! Какого черта тебе вздумалось изменить курс? – Хоффман заметно нервничал.

Нежелание напарника объяснить что-либо выводило из равновесия.

- Хорошо. Слушай, я должен осмотреть место, где упал самолет Билла, понял?

- Зачем? Том, он разбился, все, ничего не изменить! Брата ты этим не вернешь, так зачем нарываешься на неприятности?

- Плевать. Будь ты на моем месте, поступил бы так же.

- Черт… ты совсем спятил! Ты спятил, Каулиц, спятил!

- Все сказал?

- Ты идиот, - выпустил пар Хоффман.

- Держи курс на аэродром, доложишь: я задержался, чтобы уточнить координаты движущейся цели. Сделаешь? По старой дружбе… - Том усмехнулся.

- Ты подставишь нас обоих, черт тебя дери!

- Прорвемся, Ральф! Мне нужно всего пару минут для осмотра окрестностей…

- Уговорил. Я с тобой. Должен же кто-то прикрывать твою задницу.

- Даже так? Зачем тебе это, Ральф?

- Ну конечно! Кто для всех вас Хоффман? Кретин и ничтожество, не более…

- Хватит, давай без истерик. Мне своей драмы - с избытком. Но… спасибо.

Парни ненадолго замолчали, переваривая вспыхнувшие, но так и не разгоревшиеся костры эмоций. Том прекрасно понимал своего боевого товарища. Видел, что ему не хватает простого дружеского общения, поддержки. Виной всему был нелегкий характер Хоффмана: резкий, несдержанный, наполненный колючим сарказмом. Этим он отталкивал, отбивал всякую охоту продолжать общение. И абсолютно никто уже не хотел замечать, что Ральф никогда не остается в стороне, если кому-то нужна помощь, всегда готов прикрыть спину товарища, всегда готов идти в бой.

Том видел это и понимал, но ему всегда было достаточно Билла. А теперь его не стало…

После мимолетной слабости Ральф ощущал себя не в своей тарелке. Не было никакой надобности срываться, ведь до этого времени получалось сдерживаться. Хотя сказать, что эта сдержанность приносила удовольствие, тоже нельзя. Ральф страдал от одиночества. Ругал себя за неспособность измениться, но, к сожалению, ситуацию это не исправляло. Товарищи не отказывались переброситься с ним парой ничего не значащих банальностей за раскуриванием сигареты, однако этого было ничтожно мало.

В мирное время парень и минуты не потратил бы на подобные мысли, они не угнетали, так как он целиком и полностью был поглощен работой на ферме, но теперь…

Он всегда завидовал близнецам Каулиц, хотел сойтись с ними поближе. В чем-то он видел определенное сходство с парнями, но, как выяснилось, братья в обществе не нуждались. А теперь Том остался один…

- Смотри, Ральф! Это он – «Мессер» Билла! – взволнованно выдохнул Каулиц. – Я снижаюсь.

- Нет! Не делай этого! Давно мишенью не служил?

- Спокойно, Хоффман, здесь нет никого… наверняка.

Утопив штурвал, Том снизился, пролетая над обломками на предельно малой высоте. Зрелище было ужасным: парень содрогнулся, представив, что могло остаться от близнеца, не успей тот катапультироваться.

- Что будем делать, лейтенант?

- Надо осмотреться…

- Ищем что?

- Хоть что-нибудь… - голос Тома дрогнул.

- Думаю, нам стоит разделиться, так быстрее будет.

Сбавив скорость, Том упорно выискивал… а, что можно было выискивать? След остыл. Прошло несколько дней, но, не смотря ни на что, надежда не умирала, продолжая цепляться зубами за крохотный шанс просто существовать.

Взгляд лейтенанта скользил по поверхности земли, не упуская ни единой мелочи. Но, все не то! Не то! В отчаянии решил было сдаться и отпустить брата, как вдруг…

- Том, Том! Кажется, я что-то нашел!

Оглянувшись через плечо и оценив расстояние, он, заложив крутой вираж, устремился к своему товарищу.

- Осмотри кусок леса справа, лейтенант! Видишь что-нибудь?

Том до рези в глазах всматривался в мелькающие под брюхом самолета деревья. Вот оно! Наконец-то! Запутавшийся в ветках сосны, купол парашюта. Надежда есть!

- Все, Ральф, возвращаемся. Ты молодец! Спасибо!

- Да ладно тебе, лейтенант, сочтемся!

Вечером Том и Ральф долго сидели над картой. Отметив на ней место, где был обнаружен парашют, Каулиц решал задачу: в какую сторону мог направиться Билл? Ставил себя на место брата и рассуждал, подключая к мыслительному процессу товарища. Будь Том Биллом, обязательно бы постарался найти укрытие. Обязательно. Лес отпадал, причем безо всяких обсуждений. Что делать раненому и немцу в одном лице на территории партизан? Значит, Билл должен найти более надежное укрытие, такое, чтобы и крыша над головой была. Крыша имелась только в близлежащей Чижовке, которая по последним данным была зачищена карательным отрядом и являлась теперь нейтральной территорией. Том был уверен, близнец не упустит шанс добраться до деревни и укрыться в одном из домов. Оставалось уповать лишь на то, что Билл не очень серьезно ранен, и у него хватит сил…

Ральф с доводами Тома согласился.

В следующую пару дней Каулицу не удалось узнать что-либо нового, а на третий повезло. Делая крюк над Чижовкой, он приметил, как из трубы стоящего на отшибе дома тянулась к небу тонкая, полупрозрачная струйка дыма.

Одернув себя, не позволяя разрастись радостно-щемящему чувству, затолкал его глубже, в недра души. В первый раз пожалел, что в его распоряжении находится одноместная машина. Будь за спиной второй пилот, он, не раздумывая, прыгнул бы с парашютом. Кто-то, словно нашептывал в уши – это именно Билл подает ему, Тому, сигнал…

Он все никак не мог отвести взгляд от этого невесомого дымка, постоянно оглядываясь на него по мере удаления. В эти мгновения Том явственно ощутил, как возродилась из пепла душа.

Хоффман просто потерял дар речи, когда его товарищ, приземлившись, покинул кабину самолета. От угрюмого и озлобленного на весь белый свет Тома не осталось и следа. Задаваясь вопросом, что за метаморфоза могла приключиться с лейтенантом во время полета, подошел к нему.

- Можно поздравить с успешно выполненным заданием? Сияешь, как новенький пфенинг.

- Есть повод, Ральф, есть повод, - Том широко и открыто улыбнулся.

- Да ну? Поделишься? – Хоффман был озадачен.

- Отойдем в сторону… покурим, - кивнув головой в сторону футбольного поля, Каулиц взглянул в глаза товарища.

- Не томи! - взмолился Ральф, умирая от любопытства.

Первые затяжки уже были сделаны, а Том все еще хранил молчание, не переставая при этом искренне улыбаться.

У Хоффмана успела мелькнуть шальная мысль о том, что друг мог не вынести тяжести своего горя и повредился умом.

- Я знаю, где искать Билла! – наконец проговорил Том.

Оглянувшись по сторонам, Ральф убедился в отсутствии посторонних и нервно переступил с ноги на ногу.

- Что?

- Я знаю, где искать брата, – повторил он, с недовольством глядя на шокированное выражение лица товарища.

- Откуда такая уверенность, Том? Ты его видел?

- Нет, не видел, - помрачнел он.

- Прости, но я не понимаю…

- Помнишь, мы говорили про Чижовку? Так вот, сегодня я пролетал над ней и заметил одну странность. В самом крайнем доме топили печь.

- Топили печь? И ты решил, что это Билл? – Ральф даже не старался скрыть удивление, смешанное с недоверием. – Том, прости, не хочу разочаровывать, но это может быть кто угодно! Я понимаю всю горечь твоей утраты, но надеяться на чудо все же не стоит!

Том раздраженно махнул рукой, обрывая эту резонную речь. Он и без нее осознавал крайнюю степень наивности своей веры в чудесное спасение близнеца. Понимал, что создает, вероятно, самую большую иллюзию за всю свою жизнь, но иначе не получалось. Не мог жить без этой веры.

- Зря я тебе сказал… - раздосадовано пробормотал Том и пошел прочь.

Через два дня, во время завтрака в столовой, к Каулицу, подошел один из сослуживцев. Кашлянув в кулак, он наклонился и, стараясь, чтобы никто больше не услышал, передал просьбу:

- Господин лейтенант, герр гауптман вернулся. Он просит вас зайти к нему немедленно.

Прекратив жевать, Том поднялся со стула и расправил полы кителя. Взяв фуражку, ровным шагом преодолел расстояние до двери и вышел.

Ральф проводил товарища тревожным взглядом, покачал головой и уткнулся в тарелку, вяло ковыряя ложкой, словно разыскивая среди остатков тушеного картофеля ответы на свои вопросы.

Едва за Томом захлопнулась дверь, напускное спокойствие улетучилось. Он рванул к штабу со скоростью, на которую только был способен.

Запыхавшись от быстрого бега, ворвался в приемную гауптмана. С усилием сглотнул в попытке водворить выпрыгивающее сердце на место. На мгновение, прикрыв глаза, как перед последним шагом в пропасть, Том, стукнув костяшками пальцев в дверь, вошел в кабинет.

Привычно вскинув руку в приветствии замер, не спуская полных ожидания и надежды глаз с Гольца. Как будто не было за плечами недели мучительных переживаний и сомнений, как будто он был здесь только вчера.

- Доброе утро, лейтенант. Знаю, вы ждали меня, но… обстоятельства вынудили задержаться. Вы ведь в курсе последних сводок с фронта?

- Так точно, в курсе.

- Но вы здесь не для этого, знаю, знаю… - Гольц окинул взглядом вытянувшегося в струнку подчиненного. – Мне донесли о вашей самодеятельности, лейтенант Каулиц. Для чего я отстранил вас от полетов? Или вы считаете, что вправе игнорировать приказы?

- Виноват, герр гаупман, но… иначе я не мог. Просто сошел бы с ума. Мне удалось определиться с направлением, если вы дадите добро на поиски.

- Откуда такая уверенность? – Гольц удивленно приподнял брови.

- Нами был обнаружен парашют моего брата, зацепившийся за дерево, что позволило сузить поисковый квадрат.

- Можете показать?

Том подошел к карте, прибитой на стену, уверенно обводя пальцем область, включающую в себя лес и прилегающую к нему Чижовку.

Гольц задумался, поглаживая пальцами подбородок.

- Что ж, не буду вас томить. Подойдите… присаживайтесь.

Дождавшись, когда подчиненный займет место за рабочим столом, гауптман продолжил:

- Послезавтра, в двадцать два пятнадцать, с нашего аэродрома отправится диверсионная группа для заброски в тыл врага. Конечной ее цели вам знать не обязательно, вы понимаете. Однако маршрут группы отклоняется от нужного вам квадрата к западу. Надеюсь, лейтенант, вы практиковали ночные прыжки с парашютом, - получив утвердительный ответ, продолжил, - Покинете самолет в этой точке, пилоты получат все необходимые указания. И последнее. На все вам дается три недели, после истечения этого срока оба лейтенанта Каулиц будут считаться погибшими. Сдайте ваши документы.

- Жетон?

- Оставьте. Готовьтесь, лейтенант, и… никому ни слова.

- Спасибо, герр гауптман! Хайль Гитлер! – звенящим от радости голосом отчеканил Том и покинул кабинет.

Ровный гул работающих двигателей всегда действовал на Тома успокаивающе. Его можно было сравнить с колыбельной, что пела им в далеком детстве мать.

Парень сидел особняком от диверсионной группы, предпочитая смотреть через иллюминатор в ночь, периодически бросая взгляд на лампочку, которая в определенный момент зажжется, давая сигнал к старту для Тома. Посмотрел на часы. Надо же, они в полете всего семь минут, а, кажется, семь часов прошло! И все-таки Том немного нервничал: ночь, не самое лучшее время для прыжков с парашютом. Пытаясь отвлечься, снова уставился в иллюминатор.

Внезапно вспоровший темноту ночи мощный луч света, приковал к себе всеобщее внимание. Солдаты враз загомонили, высказывая тревожные догадки. Луч прожектора качался из стороны в сторону, подобно маятнику, будто выискивая что-то в темном небе.

- Дьявол… - пробормотал Том, - нас засекут!

Как будто услышав парня, прожектор уперся прямо в корпус самолета.

- Это конец, - сердце замерло в дурном предчувствии.

В следующее мгновение загрохотала зенитная установка.

***

- Всем срочно покинуть борт самолета! – прокричал второй пилот, обернувшись к группе людей.

Среагировавший на приказ раньше других, Том ринулся к двери, дергая за механизм изо всех сил. Поддавшись мощному рывку, конструкция сдвинулась в сторону, впуская резкий и холодный поток воздуха. Парень едва успел ухватиться за одну из петель, прикрепленных к поручню, чтобы порывом ветра его не выбросило за борт.

И в следующее мгновение самолет сильно встряхнуло. Люди повалились на пол, словно сбитые кегли. В воздухе разлился запах паники и ужаса вперемешку с гарью от выведенного из строя двигателя.

Том привстал на колени. Его не отпускало чувство, что внутренности поменялись местами с мозгом. В голове неприятно звенело, а во рту ощущался металлический привкус крови. «Не слабо нас приложило… интересно, скольких зубов я не досчитаюсь?» - отстраненно подумал парень, сплевывая себе под ноги. Он еще успел удивиться, когда понял, что с зубами все в порядке, в отличие от щеки, которую достаточно сильно прикусил, как звон в голове прекратился.

Дата добавления: 2015-08-13