Лет после победы над Жнецами, Земля, Ганновер, энергетический институт им. Томаса Эдисона 11 страница

– Спроси у них, как мы жарим, – попросил Мардеш.

– Говорят, на семьдесят восемь процентов от прошлых показателей44.

– Нормально, – отозвался главный инженер. – Плюс три процента пережарки – я ожидал худшего, на трех движках-то. Потери на дисбаланс никто не отменял.

Полани знала, что «жарим» на жаргоне двигателистов – излучаем жесткий рентген. Это вообще родовое проклятье всех термоядерных моторов – в процессе реакции они излучают гамма-частицы. Сам корабль надежно экранирован, но для обитателей причальных доков «звездопых» даже на холостом ходу – не самый лучший гость. А уж что начнется, когда «Салим» подаст малую тягу… Говорят, док даже проседает на орбите, столько энергии приходится тратить на экранирующее излучение – аж проседает тяга орбитального корректора.

– Вышка дает добро на дисконнект, – сообщил Борес. – Жду подтверждение на сброс кишки.

«Кишка» – это кабель связи, питания и синхронизации систем. Каждый корабль, причаленный к докам, запитывается от внешнего источника, чтобы иметь возможность заглушить реактор и не создавать опасность, пусть даже и гипотетическую, случайного выхода энергосистемы в разнос. Известно, что нагруженный реактор совершенно стабилен, а вот в зоне околонулевых нагрузок может начать неконтролируемо скакать по выходным данным, вплоть до выхода в разнос. Подробное описание данного феномена дает теория управления, и Полани как-то раз попыталась разобраться в этих клятых дифференциальных уравнениях, но не преуспела. Ей куда проще работать с готовыми, дискретизированными алгоритмами в цифровой форме, чем с изначальными формулами.

– Кишку долой, – приказал капитан.

– Отстрел кабеля, – продублировал его Мардеш. – По выходу на автономку провериться еще раз. Докладывать, только если есть изменения.

Молчание. Значит, потеря питающего контура никак не сказалась, да и не должна сказаться на системах корабля. Но проверка нужна в любом случае.

– Дисконнект нормально, – снова Борес. – Перехожу в радиооптический контакт. Так, перешел. Связь устойчива. Вышка запрашивает команду на отвод причальных ферм.

Секундная пауза.

– Фермы отвести, – это Датто.

Только капитан вправе отдавать эту команду, де факто передающую корабль в полное ведение экипажа. Теперь, что бы не случилось, за все будет отвечать именно экипаж, и конкретно – капитан.

Грузовик легонько тряхнуло. Еще ни разу на памяти Полани отвод ферм не проходил гладко, да это и невозможно в орбитальных условиях, где сила тяготения планеты все-таки действует, причем неслабо.

– Продолжить проверку систем, – скомандовал Мардеш, одновременно являясь и главой инженерных служб, и главным по двигателям. – Аналитик, сводка тридцать секунд, режим общий.

– Есть сводка тридцать, – с волнением в голосе отозвалась Полани и тут же выставила регулярность отчетов на полминуты.

Терминал главного системщика – это нечто! Реагирует не только на манипуляции руками, но даже на движения зрачков! Вот так – стоит Полани только шевельнуть глазом, как нужный интерфейс тут же «выплывает» наверх, и точно так же сворачивается в фон, едва внимание оператора от него отвлекается. Если смотреть сразу на три интерфейса – они послушно всплывают все трое, и занимают позицию на экране, с которой оператору легче всего работать. Страшно подумать, сколько процессорных ресурсов корабля идет только на одну поддержку рабочего места Полани.

– Общий режим, мониторинг в стандартном пакете. Черный на четвертой бочке, остальное голубое, – лихо отрапортовала девушка.

– Поли, не пытайся казаться взрослее, чем ты есть, – подал голос Мардеш. – Оставь сленг за старыми дядьками.

Полани ударило в жар.

Называется, уймись, курсант. Мала еще.

Ну и правильно.

– Больше не повторится, шеф, – произнесла девушка. – Повтор сводки: мониторинг стандартный, черный на «Тяге-4», остальные голубые.

– Итак, все готовы? – Датто. – На руле, малый ход.

– Есть малый ход, – отозвался рулевой. – Автомат разнотяга активен, компенсация в пределах пяти процентов.

Ну да, конечно. Если подать равномерную мощность на все три активных движка, корабль начнет закручивать из-за несоразмерности тяги по левому и правому борту. Для этих целей существует автомат разности тяги – на сленге «разнотяг». Он автоматически подстраивает тяговое усилие на каждом из двигателей, чтобы корабль оставался стабилен.

Еще есть антийок для гашения курсовых колебаний, тангаж-корректор для компенсации неравномерности пошпангоутной деинерциации, автодоводчик плазменных дюзоронов для выравнивания вторичной тяги по периметру сопел и еще два десятка самых разных автоматов. Все они решают одну и ту же: облегчают управление кораблем, отлавливая и ликвидируя случайные колебания тяги. Пара миллионов тонн силовой нагрузки – это не шутка. Даже для столь массивного корабля, как «Салим».

Вообще говоря, на маневровых режимах обычный корабль замечательно управляется группой соответствующих двигателей – маневровиков, ну или «толчков» на профессиональном сленге. Но «Салим» – необычный корабль, прежде всего, из-за своей древности.

Когда-то на нем были установлены примитивные газодинамические маневровики, но они жрали столько дорогостоящего азота (чистый гелий, неважно какой изотоп, слишком легок и неудобен для формирования реактивной тяги), что при первой же модернизации от них отказались вовсе. А маневровые возможности корабля возложили на силовой привод вокруг нулевого ядра.

Система проста, как все гениальное – шар из нулевого элемента взяли установили на шарнирном подвесе. Когда кораблю требуется маневр, подается энергия на ядро, которое замыкает свое же поле на самом себе и мгновенно добавляет в собственной массе несколько миллиардов тонн. А мощнейшие сервоприводы просто поворачивают остальной корабль вокруг центрального, ставшего сверхинерционным ядра.

Правда, если управление ядром потеряно, то и возможности маневрирования снижаются катастрофически. Но обычно потеря управления нуль-ядром – это уже ЧП, и ни о каких маневрах речи в таком случае не идет. На самый крайний случай у «Салима» есть реверс-канал для выхлопа гелием-4, а также несколько маломощных ионных решеток на носу – для медленных, аккуратных маневров этого хватает.

К слову, система околоядерного маневрирования – уникальная человеческая разработка, и «Салим» волею случая стал первым кораблем, оснащенным подобной технологией. Ее так и называют, даже официально – «Сом»45. Говорят, сома начали использовать и в новейших сферо-корветах экспедиционного корпуса Ордена, но это лишь слухи.

– Поехали, – сказал капитан. – На дистанции в двадцать разрешаю включить четвертый двигатель. Мардеш, рули.

– Есть четвертая бочка на двадцати, – отозвался Мардеш. – Текущая ноль-пять. Ноль семь. Один. На руле, дайте тягу два.

– Есть два процента. Разнотяг шесть, общий вектор стабилен.

Полани почувствовала, как ее придавливает к спинке кресла. Пока «Салим» не включил деинерциальную систему, каждые два-три процента тяги означают примерно один дополнительный метр на секунду в квадрате46.

– Дистанция два. Два и пять. Три.

– Связь, что там у людей на вышке?

– Говорят, мы хорошо идем, выхлоп их почти не задевает. Спорят, сколько гелия мы выбросим, когда включим полную тягу. Уже сейчас у них спектроанализаторы захлебываются.

– Спроси, что по гамме.

– Говорят, нормально, пошло на спад. Километрах в семистах сможем дунуть уже на полную. К тому моменту они выскользнут из прямой ветки диаграммы направленности.

– Мардеш, подключай четвертый.

– Не рано, капитан?

– Включай. Хочу посмотреть, как вся эта квантовая штуковина будет работать в волновой помойке на орбите. Когда отойдем далеко – будет слишком чисто.

Полани вонзилась взором в свой терминал – экран взорвался каскадом окон, нужных и не очень. По неопытности девушка еще не очень хорошо контролировала графы, и от волнения путалась в последовательности диагностики.

Неожиданно чья-то незримая сила одним движением убрала с экрана все ненужные окна, а приватный канал (зажегся граф выделенной линии связи) произнес голосом Кори’Дариш:

– Не дергайся, Поли. Вдохни поглубже, подними в памяти лист проверки, и иди пункт за пунктом. Тебя никто не гонит.

– Ты следишь, Кори?

– Конечно. Мне протянули канал в медлаб. Если что, я тебя подстрахую, не волнуйся. Только капитану не проговорись. Он настаивал, чтобы я с тобой никак не контактировала.

– Как ты?

– Я нормально. Отказал привод мембраны маски, а система очистки не заметила и пробила ее к бош’тету. Я и надышалась… Обошлось небольшим воспалением слизистой носа. Сейчас уже все сбили, но глаза по-прежнему слезятся, и я на больничном. Кстати, поздравляю с повышением, девочка.

– Спасибо, Кори…, – Полани вздохнула. – Я наведаю тебя сегодня, ладно?

– Зачем? – удивилась аналитик. – Но хорошо, заходи. Гостям я всегда рада. Кстати, у тебя очередная полуминутка, не пропусти.

Полани мысленно хлопнула себя по лбу. И в самом деле.

– Общий режим, мониторинг в стандартном пакете. Все тяги голубые. Все системы голубые. Желтит медицина у груза. И, да, еще фиксирую перегрев предварительного контура на четвертом.

«Желтит медицина у груза» – собственное изобретение Полани. Девушка не выдержала и, вжав голову в плечи, бросила «взрослую», насыщенную коротким и емким сленгом формулировку – на замену «у экипажа, не осуществляющего управление кораблем, увеличилась степень тревожности по медицинским датчикам».

Судя по секундной паузе и молчанию главного инженера, слэнг прокатил. Можно сказать, Полани сдала первый экзамен системщика – замечать все и докладывать об этом быстро.

– Принято, – подал голос Мардеш, и в голосе этом девушка легко различила легкую настороженность. – Кто-нибудь из техников, а ну дроны наголо, и рванули на второй контрольный пост. Разобрать сенсорную сеть на атомы, но чтобы через две минуты было подтверждение перегрева или поломки сети термодатчиков.

Неслышимые Полани техники юркнули со своих мест и переместились в рабочую зону второго контрольного поста – там тоже есть специальные места для персонала. На системном мониторе это отразилось перераспределением массы корабля в пределах десятитысячных долей процента. Это хорошо. В смысле, хорошо то, что система отреагировала – помнится, у Полани была масса проблем с калибровкой гравиметрических ячеек. Невероятно точное, но очень, очень капризное оборудование. Еще бы: «сделано на Тессии».

Бош’тет с этими голубокожими перфекционистками.

– Понял, – Мардеш ответил по своему каналу, поэтому было неслышно, кому именно. – Так, ребята, у нас полетели тепловые датчики. Я вырубаю четвертую бочку.

– Ну, блин, – простонал кто-то из навигационной службы, разочарованный в срыве испытания. Полани не успела заметить, кто именно так переживал за проект Нико.

– Отставить, – резанул капитан. То ли нытику, то ли инженеру. А скорее, обоим сразу. – Мардеш, а мы можем без теплоконтроля в предварительном?

– Никак нет, капитан. Я не гарантирую безопасной инициации рабочего тела.

– Но мы же уже запустили двигатель.

– Да, но сейчас мы просто перегоняем чистый гелий-3. Тупо греем и выбрасываем чисто на термодинамическом цикле. Когда пойдет вторая фаза топлива, может резко скакнуть температура, а мы не зафиксируем. И тогда кранты всему рабочему тракту.

– Нико, что думаешь? – обратился капитан к землянину.

Ага, значит, Нико тоже в системе! Просто сидит без оперативного доступа, но наверняка, сжав кулаки, следит за перипетиями первого полета.

– Шанс перегреться есть, – произнес знакомый голос, и у Полани что-то приятно екнуло в груди. – Но по всем моим моделям он меньше одной десятимиллионной. Мы же теперь не гоним дейтерий на автоподаче. Системы контроля в любом случае не допустят перерасхода и ранней вспышки, до магнетронного блока.

– Одна десятимиллионная, – задумчиво произнес капитан. – Мардеш?

– Одна десятимиллионная не равна нулю, – сухо ответил главный инженер.

– Но около него, – возразил Нико.

– Я свое слово сказал, – отрезал инженер.

– Я услышал, – Датто. – Аналитик, термодатчики не отслеживать. Найди что-нибудь резервное. Будем опаздывать, конечно, но совсем игнорить не надо.

– Есть, капитан, – Полани сбросила приоритет с нужного блока контроля, и тревожный красный сменился на нейтральный черный. – Активирую непрямое измерение.

Практически любой параметр можно мерить как прямо, с помощью непосредственного измерения, так и косвенно. В случае с температурными сенсорами Полани переключила измерение собственно температуры на контроль за лучистой энергией, пробивающей стенки предпускового блока. Получается куда менее точно и оперативно, но все равно получается.

– Предварительный контур голубой, – с радостью сообщила Полани. – Повторяю, предварительный…

– Я слышу, – прервал ее Мардеш. – Капитан, прошу зафиксировать в протоколе, что главный инженер против продолжения полета на четвертом двигателе.

– Принято, Мардеш, – сухо отозвался Датто. – На руле, что с тягой на вашем пульте?

– Идем на двух процентах. Разнотяг упал до трех – стабилизируемся. Йок молчит. Тангаж молчит. Аналитик, прошу проверку.

– Все корректоры голубые, – отозвалась Полани.

– Связь, дистанция от доков? – это Датто.

– Вышли на сто, капитан.

– На руле, тяга тридцать процентов.

Секундная задержка.

– Прошу уточнить, кэп, – это рулевой. – Три процента?

– Тридцать процентов, Гардо. Продуй эту бош’тет тележку как следует. Что толку от движков, если их не пришпоривать?

– Есть, капитан. Всему экипажу приготовиться к динамическим маневрам.

– СБ принимает и транслирует аларм, – отозвались безопасники. – Системы деинерционного гашения готовы к работе.

– Отставить гравикомпенсацию, – произнес Датто’Месса. – СБ, добавить в аларм готовность к пульсирующему ускорению до уровня три «же».

Три секунды потрясенного молчания.

– Капитан, вы что, планируете стопроцентную тягу? – в голосе Мардеша впервые послышалось сомнение в психическом здоровье начальника. – На движке только из ремонта? Да еще такого сложного?

– Мардеш, я же сказал – я тебя слышу, – ответил Датто. – А ты меня?

– Четко и ясно, кэп.

– Тогда не понимаю твоих вопросов.

– Больше не повторится, кэп. Отбой вопроса, кэп.

– На руле, тяга тридцать по готовности. Работают четыре двигателя. Повторяю, все четыре мотора на тридцать процентов.

– Есть, капитан.

Сердце Полани застучало часто-часто. Впрочем, не только у нее – судя по показаниям мединтерфейса, заволновались все до единого члены экипажа. Даже те, кто ни духом в переговорах высших офицеров корабля. Есть от чего начаться сердцебиению – на памяти Полани «Салим» впервые выходил на предупреждение о динамических маневрах со столь значимыми перегрузками. Три «же» – это не шутки. Это почти что тот предел, где у хрупких кварианцев начинается потеря концентрации. Люди в таких случаях выдерживают до четырех-пяти – это из тех, кто специально готовится к подобному. Но экипаж «Салима» – это не профессиональные космолетчики, натренированные в гравитационных симуляторах. Три единицы ускорения вполне способны повлечь весьма неприятные ощущения примерно у половины экипажа. Включая саму Полани.

– Тяга тридцать, – объявил рулевой, и на Полани навалилась тяжесть. Пока всего один «же», но уже неприятно. Руки потяжелели, и девушка полностью отказалась от манипулятивного контроля. Теперь она следила за графами только взглядом. Датчики сердцебиения просели – сердца экипажа, встретив сопротивление потяжелевшей крови в сосудах, поднапряглись. Но уже через пару секунд пульс выровнялся и среднее значение по кораблю прыгнуло до ста тридцати семи. При том, что стандарт для здорового, умеренно активного кварианца – девяносто девять. Почти на десять процентов выше, чем у людей, но у людей и сердце здоровее, и объем кровеносной системы больше.

– Фиксирую желтый уровень стресса, – произнесла Полани. – Особенно у техников и вневахтенных. Капитан, люди волнуются.

– Пусть волнуются, – отозвался Датто. – Не волнуются только те, кому все равно. Я рад, что экипажу не все равно.

– Расход рабочего тела в норме, – Мардеш. – Четвертая бочка отстает на шестнадцать процентов. Повторяю, четвертый двигатель – минус шестнадцать процентов по общему расходу.

– Разблюдовку по фазам, пожалуйста, – попросил Нико.

– Оба компонента по шестнадцать, – непроизвольно вклинилась Полани. – Извините, я влезла…

– Подтверждаю, – сказал инженер. – Капитан, простая аппроксимация по нагрузочному графику дает нам результат…

– Мардеш, ты летать на Флот пришел, или аппроксимировать? – прервал его капитан. – Связь, что Хруничев? Что с масс-обстановкой? Как выхлоп?

– Вышка говорит, все чисто. Наблюдают признаки сдвижения спектральных линий выхлопа в длинноволновую зону. Быстрее, чем обычно, капитан. Мы действительно идем эффективнее, чем раньше!

– Поли, что по твоим косвенным?

– Все зеленое, капитан. С тенденцией к возврату на голубое. На первичном входе температура падает по мере роста расхода рабочего тела. Мы охлаждаем сами себя. Причем четвертая… четвертый двигатель охлаждается интенсивнее.

– Понял. На руле, тяга шестьдесят.

– Есть, капитан.

На этот раз никаких возражений. Команда поверила в свой корабль и своего капитана.

Вообще-то, это и есть настоящая капитанская власть. Сделать так, чтобы весь коллектив, все до последнего санитарного работника, поверили в непогрешимость капитанских решений. Какими бы рискованными они не казались по-первости.

Параграф номер один: капитан всегда прав.

Параграф номер два: если капитан не прав – смотри параграф номер один.

Еще одна «же» придавила Полани к спинке кресла. Сработала автоматика негравитационной динамической компенсации – в машгор Полани пошло давление от центральной пневмосистемы. Костюм сдавил конечности и вытолкнул кровь обратно к головному мозгу. Сейчас система работает в статическом режиме, просто не давая крови отлить к другим, менее важным, чем голова, участкам тела. Но если перегрузка усилится, противоперегрузочный контур сменит алгоритм, давление в рукавах и штанинах машгора начнет пульсировать в такт ее сердцебиению. Машгор превратится в один большой вспомогательный кровяной насос, который волнообразно будет проталкивать кровь по сосудам, помогая сердцу справляться с перегрузкой.

В глазах чуть-чуть прояснилось – и Полани взглянула на графы. Все системы балансировали на грани между голубым и зеленым. Кроме показателей расхода топлива – здесь «четвертая бочка» однозначно лидировала. На половинной тяге экономия составила уже почти двадцать пять процентов.

– Капитан, «Тяга-4» на четверть экономичнее.

– Подтверждаю, – это главный инженер.

– Капитан, аларм из вышки! – почти крикнул связист. – Неучтенная масса на траектории! Не классифицируема! Размеры не сообщают!

– ДИСТАНЦИЯ! – рявкнул Датто.

– Сорок секунд47!

– На руле, тяга ноль, активировать сома!

Полани чуть было не поперхнулась – перегрузка свалилась так внезапно, что руки сами собой дернулись вперед. Хорошо еще, манипулятивный ввод отключен, а то бы сейчас был ей целый веер ненужной информации.

– Сом в готовности – сообщил рулевой. Ему вторила россыпь голубых графов на мониторе Полани. Но девушка не успела отрапортовать…

– Сервоприводы готовы! – это энергетики.

– «Тарелочка» сто восемьдесят48! И сразу тяга сто! – капитан.

– Есть! – рулевой.

Полани не успела вздохнуть, как ее легонько закружило.

Девушке, сидящей рядом с центром масс корабля, пришлось вполне сносно. Чего, по-видимому, нельзя сказать об обитателях мостика в самом носу немаленького грузовика. Лишенные гравитационной компенсации, они заполучили такую центробежную перегрузку, что несколько секунд из центрального поста раздавалось только кряхтение. Полина краем глаза подняла с монитора угловую скорость и прикинула перегрузку – получалось около четырех же, причем в самом противном направлении «верх спины – низ живота».

– Тяга! – прохрипел рулевой, и тут же на Полани обрушилась гравитационная лавина. Компенсатор забухал в темпе ее пульса, но девушка даже не смогла подсмотреть, как сильно бьется ее сердечко. Зрение словно затуманилось, Полани лишь смутно угадывала очертания пульта, и ничего более. Сосредоточившись, лишь отметила громадную красную цифру 4,2. Выведенные на полный режим движки выдали на четверть больше тяги, чем расчетный показатель. Завыла система потери курсовой устойчивости – разнотяг капитулировал перед стопроцентной дурью четырех термоядерных двигателей. Наверняка снова проснулся «Сом», по командам антийока пытаясь провернуть внутри корабля миллиарднотонное ядро, но вместо этого поворачивая сам корабль – что, собственно, и требовалось. Ну а что творилось позади… То есть нет, пока еще впереди корабля – сложно даже представить. Выхлоп гелием-4 и рентгеновский фон, должно быть, больше, чем при взрыве небольшой сверхновой.

Ну, это фигурально выражаясь, конечно.

– Время двадцать девять секунд, падает с замедлением!

Удивительно, как связист еще сохраняет способность членораздельно говорить!

– Мы сейчас сожжем к бош’тету это тело, – прохрипел Мардеш. – Капитан, а если это корабль?

– Руль, кувырок десять, дифферент на нос!

– Есть!

К четырехкратной перегрузке снова добавилось вращение корабля – и тут же исчезло. Теперь многотысячетонная махина «Салима» неслась, задрав корму, и под воздействием миллионов тонн тяги уходила все ниже и ниже, подныривая под препятствие, каким бы объемным оно не было.

В конце концов, какого еще сами знаете кого вышка прозевала столь близкое тело!?

– Время шестнадцать секунд. Стабилизируется.

– Руль – тяга тридцать. Глаза?

– Не вижу! – в голосе радар-специалиста, казалось, прорезались панические нотки. – Капитан, не вижу я его, хоть режьте!

– Что вышка?

– Говорит, мы поднырнули, – отозвался потрясающе устойчивый к перегрузкам связист. – Уходим на девять градусов под засветку.

– Чем они его видят?

– Гравиком49.

– Ну я же говорю, не вижу! – радарщик облегченно выдохнул. И не только потому, что перегрузка вернулась к щадящим одному «же». Просто теперь стало ясно, почему вышка углядела то, что первым должен был углядеть впередсмотрящий космического корабля. Ну нет на «Салиме» гравиметра, только масс-детектор, который может и не срабатывать на сверхмалые объекты, не страшные кинетическим щитам обшивки.

Вот только вопрос, почему «тело» не обозначилось на классических радарах, все равно на повестке дня.

– Останавливаемся, – рулевой.

– Ниже засветки на восемьсот, – связист. – Вышка в шоке от нашего маневра «жопой вперед». Говорят, такого кино в исполнении грузовика с момента постройки дока не видели.

– Руль, тягу на пять, – это капитан. – Тормозим ребята. Просто тормозим. Потихоньку.

– %&*##...

– Мардеш, у нас девушка в сети, – укоризненно произнесла Ора’Шонар. – Я-то старая клюшка, и не такое слышала. Но побереги нежную девичью психику.

– Извини, Полани, – выдохнул главный инженер. – Вырвалось.

– Мардеш, ты только что спас меня от репутационного провала, – внезапно сказал Датто.

– В смысле, кэп?

– В смысле, что ты выпалил в сеть это бранное слово на полсекунды раньше, чем это сделал бы твой капитан.

Канал связи загрохотал дружным хохотом двенадцати кварианских глоток.

– Кто-нибудь понимает, какого…, – капитан прокашлялся, – Какого мы ничего не видим? Что на радаре?

– Все то же, – невесело отозвался радар-специалист, глаза и уши корабля. – Ни-че-го.

***

– Связь?

– Хруничев сообщает, что объект светится на шкале гравиметрических аномалий. Занял позицию больше пятидесяти, но меньше двух тысяч тонн.

– Потрясающая точность, – проворчал Мардеш.

– Шкала-то логарифмическая, – напомнил связист.

– Да знаю, знаю, – ответил инженер. – Капитан, есть мысль подсветить это чудо. Может, экранирование какое?

– Чем светить?

– Да хотя бы пустить к ним дрона, – предложил Мардеш. – У нас на обшивке дюжина ремонтников без дела сидят. Пусть сгоняют, подсветят.

– Давай, – согласился Датто’Месса.

Инженер что-то скомандовал своим ребятам, и спустя десять секунд на графе Полани разом вспыхнули четыре голубые точки – ремонтные дроны. Не из тех невесомых неженок, собираемых конструктором по логическим схемам, а полноценные «мясные» дроны, с собственным набором инструментов, своим собственным ВИ и даже кое-каким бронированием. Зачастую ремонтникам приходится работать в самых разных условиях, вплоть до обстрела метеорами. Поэтому обшивочные дроны крепки, как панцирь бош’тета, и даже способны вместить в себя одного живого оператора, превратив того в четырехрукого универсального работника.

Впрочем, на этот раз дроны пошли пустыми.

«Салим» висел в пустоте в двухстах километрах от неизвестного тела. Относительная скорость ноль, хотя от планеты грузовик удалялся на весьма приличной скорости. По всей видимости, «тело» изначально шустро шпарило мимо Венеры.

Машины отделились от корабля, и Полани переключила обзор на два из четырех дронов. На экранах по-прежнему царила полная пустота, и лишь синхронизированная с Хруничевым система навигации показывала, что дроны стремительно приближаются к неизвестному гостю. Вообще, обшивочные боты не предназначены для полетов в открытом космосе, но кварианцы дотянулись и до этой части «Салима», снабдив ее мощным, но экономичным двигателем на базе микроядра эффекта массы. При необходимости ремонтный дрон способен сгенерировать даже средней крепкости кинетический щит.

– По-прежнему ничего, – констатировал связист.

– Да.

– Скажите дронам разделиться, – послышался голос Нико. Землянин, безусловно, тоже смотрел «глазами» ремонтников. – Пусть один продолжает сближение, а остальные триангулируются с вершинами километрах в пятидесяти и засветят тело с разных сторон.

– Сделано, – отозвался Мардеш. Управлял роботами, конечно, не он – он просто получил подтверждение от не слышимых остальному экипажу операторов.

Полани повезло – один из выбранных ею дронов оказался «центровым». Девушка краем глаза заметила, как расходятся идеально выверенной трехлучевой звездочкой следы от остальных ремонтников. На трех из четырех тут же зажглись голубые графы активированных излучателей – во всем доступном диапазоне, включая эмулятор реликтового излучения.

– Есть! – засмеялся радар-специалист. – Молодец, землянин! Идея три балла50, я его вижу!

– Подтверждаю, – в один голос произнесли Мардеш и связист.

– Да, я тоже, – это капитан.

Полани тоже видела. «Глазами» того дрона, что двигался прямолинейно, девушка увидела, как из ничего в космической пустоте формируется облик изящного, с гладкими голубыми бортами кораблика. Даже не корабля, а маленького, едва в пару десятков метров длиной челнока. Оптический умножитель дрона дал еще больший наезд, заодно поддал гари и сам ремонтник – и Полани непроизвольно сжала кулаки.

Изящная, хищная, красивая, мерзкая, стремительная, ужасная и великолепная пластика темно-голубых бортов. Только один ответ на поставленный вопрос.

Азарийский военный корабль.

Маленький, но… памятуя успехи голубокожей расы в создании космических орудий убийства, этот малыш наверняка может дюжину раз раздолбить «Салим» в молекулярную пыль.

– Нормально-радиодеформирующая броневая обшивка «Силарис-Ультра», – констатировал капитан, первый вспомнивший рекламные проспекты азарийского военного флота. – Абсолютная защита от радиообнаружения на дистанции больше километра.

– Я отправляю сигнал бедствия, – произнес связист. – Флот не успеет, но может, люди отзовутся.

– Не надо, – возразил Датто. – Судя по показаниям отраженного сигнала с подсвечивающих дронов, корабль абсолютно мертв. Температура, правда, высокая, но ни малейших признаков обитаемости.

– Капитан…

В голосе старшего инженера сквозил плохо скрываемый страх.

– Да, Мардеш?

– Капитан, – инженер прокашлялся. – Голову даю на отсечение, что это разведкатер с одного из азарийских дредноутов.

– Я в курсе, – спокойно ответил Датто’Месса. – Я даже знаю, с какого именно.

Десять секунд молчания.

Все уже знали ответ, но боялись его озвучить.

Как так у людей? Помяни бош’тета, он и появится?

– Дамы и господа, – торжественно, чуть ли не декларативно произнес капитан корабля. – Поприветствуйте кусочек легендарного «Пути предназначения-2» – легендарного убийцы кварианского народа.

Глава 6. Последняя услуга

Вайлет блад без сожаления покидает Марс, оказывает услугу бывшему коллеге, пребывает на Пояс, знакомится с кремовым и удивляется голубому.

Вайлет Блад прощалась с Марсом совершенно спокойно – можно даже сказать, нейтрально. За все тридцать с лишним лет службы особо положительных впечатлений Красная планета женщине не принесла. Но и не разочаровала – тоже нужно признать. За упомянутый срок Вайлет прошла путь от рядового уличного полицейского до старшего офицера-дознавателя. Хорошая карьера, ничего не скажешь. Но, во-первых, далеко не сногсшибательная, а во-вторых, Блад не ощущала себя нужной на своем месте.

Странное ощущение. Пожалуй, впервые за много-много лет. Именно поэтому Вайлет смотрела на красно-оранжевый пейзаж отрешенным взглядом.

Дата добавления: 2015-08-05