Лет после победы над Жнецами, Земля, Ганновер, энергетический институт им. Томаса Эдисона 3 страница

То есть это, конечно, плевое дело для программиста уровня Полани, но как на вторжение в мозги дронов посмотрят их операторы, включая Дирака, лучше не думать.

– Хорошо, выхожу, – передала девушка. – Дайте мне две минуты, я заберу лампу…

«Или то, что от нее осталось», – подумалось Полани, и кварианка со вздохом поползла вперед, где темной недвижимостью высилась тренога аварийной лампы-генератора. Минус еще один ресурс Флота – у девушки не было ни малейшего сомнения, что больше эта штука светить уже никогда не будет.

– И ты включила питание, – хмыкнул Дирак’Син.

– Да, – Полани смотрела в пол. – Я включила питание.

– Основное.

Девушка кивнула.

Откуда ей было знать, что замшелый рубильник запитывает не только информационные цепи мотогондолы, но и силовые? В рулетке об этом ни слова!

Теперь она понимала, что от смерти ее отделяла очень, очень тонкая линия. Одним духам ведомо, почему вспомогательное ядро «Салима», расположенное в левой двигательной установке, ограничилось лишь мощным электромагнитным всплеском. А ведь могло разрядить в обшивку корабля весь накопившийся статический заряд. И тогда все, что увидели бы дроны-диагносты, это кучка спекшейся органики, вплавленная в металлический пол технического тоннеля. И был бы «минус еще один ресурс Флота» – ресурс по имени Полани’Альтис нар Салим.

– Свободна, Альтис, – инженер отвернулся от подопечной и погрузился в рабочий терминал. Буркнул через плечо:

– На завтра у тебя отпуск. Сегодня до конца дня сходишь в медблок, пусть проверят проводимость имплантных нитей. И в техническую службу – отдашь машгор на диагностику.

– У меня все норма…

– Я сказал сходишь! – инженер оторвался от экрана и строго взглянул на Полани. Дирак’Син, подобно большинству кварианцев, никогда не снимал костюма. Темно-красные, почти багровые краски скафандра и рубиновое, почти непрозрачное забрало шлема делало внешность мужчины суровой и без вербального подтверждения.

– Все, пошла отсюда, – Дирак снова отвернулся. – Чтобы через час в медблоке уже был результат твоего обследования. Через четыре – протокол осмотра костюма у выживальщиков.

Выживальщиками на Флоте называли технических специалистов службы контроля среды. В их обязанности, в частности, входила регулярная проверка исправности машгоров у тех членов команды, которые еще не способны купить себе мардж11 и не могут заниматься полноценным ремонтом костюма самостоятельно.

Полани вяло кивнула и вышла из каморки инженера.

Дверь берлоги Дирака закрылась за спиной, и Полани устало прислонилась к дурацкой, с извечными двумя изгибами стенке коридора. В двадцати метрах левее сработал какой-то предохранительный клапан, и коридор на несколько секунд заволокло белесым паром – по-видимому, углекислотой. Одно время экипаж «Салима» пытался бороться с такими вот неожиданными вздохами корабля, но потом руководство просто махнуло рукой. Ни углекислота, ни кислород, ни даже хладагент теплообменников не могут повредить запакованному в скафандр рядовому технику. Что же до офицеров в облегченных моделях машгора и без защиты головы – то они попросту не появлялись в этих местах.

О, эти места… Полани, как и все на корабле, называла их салим-кишками. В самом деле, очень похоже – при постройке корабля земляне думали, прежде всего, о функциональности, а вовсе не о вопросах обитаемости вспомогательных ходов. Изначально «Салим» вообще не предусматривал экипажа больше двенадцати человек, и все тоннели и коридоры средней и задней частей корабля предназначались исключительно для служебных нужд. По некоторым из них невозможно было даже передвигаться, не отключив часть корабельных систем. Заполучив буксир несколько десятков лет назад, Флот произвел решительную перепланировку корабля (странное дело, на это ресурсы нашлись). Теперь на судне с теми или иными удобствами размещались пятьдесят два штатных члена экипажа, включая двенадцать семейных пар – у трех из них подрастают дети, по малости лет пока не включенные в экипаж. Остальные либо слишком молоды, либо слишком заняты, чтобы отрывать себя от служебных обязанностей.

К слову о детях. На корабле есть своя школа, если таковой можно назвать небольшое, на шесть человек, помещение с терминалами связи – ими молодежь пользуется на уроках. Увы, столь малонаселенный корабль не может содержать коллектива учителей, поэтому все учебные навыки дети получают удаленно – с «Райи» или двух других жилых кораблей. Там на постоянной основе проживают десятки тысяч человек, есть и учителя, и даже ученые. Например, факультативные курсы по прикладному программированию Полани получала с «Имерики», от самого Рико’Зен вас Имерика нар Морех. Пожалуй, это были лучшие дни студенчества Полани’Альтис. С нетерпением девушка ждала учебных часов – познавательных, интересных, наконец, просто волнующих. Чего греха таить, Рико’Зен и сейчас великолепен, а уж тогда был просто тобш’ра12 – образован, потрясающе доступен в изложении мыслей и, немаловажно, невероятно молод для статуса «professor». Это мудреное, язык сломаешь13, звание учитель получил на Земле. Рико’Зен вас Имерика – один из немногих кварианцев, отправленных на прародину человечества обучаться по программе обмена научными достижениями. Профессор Зен рассказывал, что когда вернулся на Имерику, с месяц не мог членораздельно выражать мысли. В смысле, так выражать, чтобы его понимали. По его собственному признанию, его душила ярость и обида – люди, эти мягкотелые морщинистые существа, лишь двести лет назад вышедшие в глубокий космос, владели таким научным заделом, который технически продвинутая и немолодая уже раса кварианцев не то, чтобы не могла повторить, но местами даже и осознать!

Да уж, Галактика не лишена иронии. Выдающиеся инженеры всех времен и народов не в состоянии понять, до чего додумались люди, овладевшие властью над техникой по галактическим меркам буквально вчера – лет пятьсот назад.

По пути в медблок Полани вспомнила, как тяжело ей давалась человеческая математика. Даже не математика, а примитивная арифметика, счет в уме. Помнится, она чуть не сломала голову и пальцы, пытаясь научиться считать по-человечески, в десятичной системе. Кто ж виноват, что у землян и азари по десять пальцев на руках, а у всех остальных рас в Галактике – всего по шесть? Долгое время перевод в десятичную систему из шестеричной Полани была вынуждена проводить с помощью ВИ своего машгора. Но это было давненько – сегодня молодая программистка отлично считала в уме в любой из систем: что в шестеричной кваротурианской, что в десятичной хьюмазарийской, и даже в троичном коде, который достался Флоту в наследство от уничтоженной расы синтетиков-гетов. И только три-несимметричная арифметическая дурь кроганов по-прежнему ввергала Полани в состояние, близкое к шоку. Оставалось надеяться, что никогда в жизни ей больше не придется общаться с этим странным народом, чья логика просто непостижима для цивилизованного существа.

В медблоке Полани не задержалась. Как и подозревала, никаких повреждений от ЭМ-импульса импланты не получили. Следует сказать спасибо родителям, ограничившим дочь от постороннего вмешательства в организм. Да, у Полани из-за этого не особенно крепкое здоровье, а инструметроном она пользуется слишком медленно, но она ведь и не оперативный работник! А еще не приходится валяться в койке, ожидая, пока перестроятся какие-нибудь там сигнальные каналы интегрированных биокибернетических комплексов.

Вызов от капитана корабля Полани получила тогда, когда меньше всего была к нему готова. Пока выживальщики тестировали машгор, девушка сидела в гермокамере в чем мать родила. Все, что на ней было из одежды – тонкая наклейка инструметрона на левой руке. Наклейка засветилась, выбросила голографический луч, и Полани, сгорая от стыда, узнала в вызывающем самого Датто’Мессу вас Салим нар Томбэй.

– Полани, добрый день, – поздоровался Датто.

Капитан всегда начинал разговор с пожелания приятного времени суток, несмотря на то, как давно он не виделся с собеседником. Вообще, после смерти родителей Датто’Месса стал для Полани единственным утешением. Чуть отстраненный в общении, но чуткий и очень, очень проницательный капитан «Салима» официально взял опекунство над малолетней Полани’Альтис, и даже совершенно серьезно предлагал вступить в его собственный родовой клан. Может быть, Полани’Альтис и превратилась бы Полани’Месса, но вмешалась сестра, отстояв за малолетней родственницей право именоваться по-старому.

– Здравствуйте, капитан, – девушка подняла руку с инструметроном так, чтобы в поле зрения капитана, еще совсем нестарого мужчины, попадало как можно меньше ее самой.

– Поли, я и так видел едва твой гребень, – улыбнулся Датто. – А теперь вообще смотрю на дверную переборку.

– С вашего позволения, я останусь вне поля зрения, – ответила Полани. – Я в чистой комнате, жду, когда выживальщики наиграются с машгором.

– Я отключил видео, Поли, – произнес капитан. – Можешь опустить руку. Неудобно же.

Полани проверила статус связи – действительно, изображение теперь шло лишь в одну сторону.

– Я вас слушаю, капитан, – сказала она.

– Я вижу, со здоровьем у тебя все нормально, да?

– Да, патологий не выявлено. Импланты не повреждены. Видимо, импульс был слишком коротким или недостаточно мощным.

– Я хочу с тобой поговорить, – сказал Датто’Месса. – Пожалуйста, зайди ко мне в каюту, когда будешь готова.

Полани хотела было рассказать, как было дело. Что она совершенно не знала о сведении электрических путей в один, об этом бош’тет-переключателе… Но капитан лишь покачал головой, стоило девушке заикнуться на технические темы.

– Нет-нет, Поли, ты меня не поняла, – произнес глава корабля. – К тебе нет никаких претензий. По голове получит или не получит Дирак – по результатам расследования. Это его обязанность досконально знать все системы. Я же хочу сказать тебе… В общем, заходи. Поговорим. Ты все еще любишь гэливэн? Я распоряжусь, чтобы принесли.

Девушка с радостью кивнула.

Капитан на экране терпеливо ждал ответа.

Полани свободной рукой стукнула себя по лбу, вспомнив, что видеотрансляция отключена.

– Да, капитан. Уже иду, капитан. Как только мне вернут машгор.

– Я потороплю техников, – сказал Датто’Месса и отключил связь.

Каюта капитана, как и все внутренние помещения на «Салиме», не поражала размерами. Когда-то, еще до перестройки корабля, здесь находились капсулы стазиса, или как там это называют люди. Словом, здесь располагался отсек, в котором члены экипажа коротали полетное время – в состоянии глубокого сна. Немаленькое по масштабам корабля, но на самом деле весьма тесное помещение восьмиугольной формы сейчас было отдано в распоряжение капитана. Кроме того, что оно было одним из самых больших на корабле, оно было и удобно расположено – на верхней, командной палубе, в одном коридорном переходе от переднего сквозного лифта и в трех – от мостика.

Полани огляделась. Справа от входа в каюту стоял большой, двухспальный диван. Когда-то Датто’Месса был женат, но Рана’Месса погибла в той же самой передряге, которая оставила Полани сиротой. С тех пор у капитана, если не верить всяким досужим слухам, не было постоянной спутницы.

Рабочий стол Датто разместился напротив дивана – слева от входа в каюту. Открытый терминал, выключенный ночник, световое перо для графического ввода. Оборудование точно такое же, как у нее. Разве что у девушки все это не в персональной каюте, а в спальной каморке, которую Полани делит с подругой. Там у них на двоих меньше пяти квадратных метров. Здесь, у капитана, на одного раза в четыре больше, но тоже тесно. В дальнем угле каюты (в одном из восьми) пристроился портативный кухонный блок, откуда сквозь фильтры костюма, доносились сладкие запахи. Очевидно, машгор признал эти испарения безопасными.

Девушка улыбнулась: капитан сдержал обещание и приготовил для нее гэливэн – земной напиток, модифицированный под декстро-аминокислотные потребности кварианцев. Датто’Месса стоит у кухни, целиком занятый приготовлением. Перед ним термоемкость с декстроалкоголем и набор приправ – неизменных составляющих гэливэн.

– Добрый день, Полани, – не оборачиваясь, произнес капитан, верный своей привычке здороваться всякий раз, когда это возможно.

– Здравствуйте еще раз, капитан, – Полани приложила руку к груди. – Я пришла и готова к головомойке14.

– Очень рад слышать, что ты не снимаешь с себя ответственности.

Датто’Месса повернулся наконец к гостье. В руках капитан держал по контейнеру с гэливэн – Полани узнала яркий, насыщенный и, кажется, даже немного опаслесцирующий красный цвет. Одним духам известно, как это делают люди, но даже адаптированная под кварианский обмен веществ субстанция обладала таким сочным и в то же время терпким вкусом, что у девушки тут же потекли слюньки. Полани сглотнула, надеясь, что движение осталось незамеченным.

– Садись, – Датто указал на диван и поставил на стоящий рядышком столик оба пузырька – для себя и для гостьи.

– Если хочешь, можешь снять шлем, Полани, – предложил Датто. – Тебя только что накачали имуномодуляторами, а я сегодня обеззараживал комнату. Думаю, ничего страшного не случится, если мы поговорим с глазу на глаз.

Полани попала в неудобную ситуацию. С одной стороны, она признавала право капитана видеть лицо своей без малого приемной дочери. Сам Датто уже несколько лет вообще не пользовался особыми средствами защиты – во всяком случае, находясь на корабле. С другой – Полани не хотела, чтобы капитан видел, с каким воистину тэтским15 восторгом она присасывается к гэливэн.

– Можно я останусь как есть?

– Да, конечно, – пожал плечами капитан. – Как сочтешь нужным. Как гэливэн?

Полани выдвинула из маски трубочку и поместила ее в пузырек. Потянула жидкость, блаженно прикрыла глаза. Как обычно, гэливэн был великолепен. И даже повышенное содержание сбраживающих кислот не вызывало тревоги – максимум, на что была способна эта жидкость, это поднять кварианцу температуру на полтора-два градуса. В малых дозах даже полезно, ибо укрепляет иммунитет, избавляя организм от случайно проникнувшей в него заразы. После сорокаминутного отсиживания без машгора – то, что доктор прописал.

– Восхитительно, капитан, – сказала Полани. – Но думаю, одного пузырька мне хватит.

Девушка отставила наполовину пустую склянку.

– Вы хотели о чем-то со мной поговорить? – спросила она.

– Да, хотел.

Мужчина подвинул от рабочего стола кресло и сел напротив девушки.

– Ты ведь, наверное, уже понимаешь, что у нас очень плохая история с двигательной установкой.

– Да, капитан, – Полани склонила голову. – Моя оплошность, капитан.

– Нет-нет, я не про это, – отмахнулся Датто. – Импульс не причинил большого вреда, восстановим за пару дней.

– Тогда о чем вы? – не поняла девушка. – Моторы будут работать. Дирак’Син, может быть, не очень вежлив с молодежью и вообще… но дело он свое знает. Я смотрела отчеты, у нас работы по движкам осталось не больше, чем на неделю-полторы.

– Да, я в курсе, – улыбнулся капитан. – Но я снова о другом. Как ты отнесешься к тому, чтобы мы улучшили силовой привод?

– Капитан, я не твердотехник16…

– Я знаю, – Датто отставил склянку с гэливэн. – Но у нас тут появилась возможность малой кровью улучшить конструкцию этих прожорливых, как бош’тет, пропульсивников. Люди обеспечивают нам полную техническую поддержку, и даже выделяют ученого, который займется теоретическими выкладками. Мы предоставим наших лучших инженеров – кое-кого уже выписали из Большого Флота.

– И? – спросила Полани. – Почему вы спрашиваете меня?

– И нам нужен талантливый программист.

– Простите, зачем? – не поняла девушка. – Это же, как вы сказали, прожорливые бош’тет-пропульсивники. Они просты, как низкоуровневая система команд. Зачем термоядерным движкам какая-то особая поддержка программистами?

– Ты невнимательно слушаешь, Полани, – упрекнул ее капитан. – Я же сказал, нам готовы выделить настоящего ученого. Причем не абы кого, а прикладного специалиста, какого-то там светилу двигателестроения. Я видел технический реферат на предложенный апгрейд, Полани. Выглядит очень вкусно. Плюс сорок процентов по удельному импульсу с соответствующим уменьшением расхода рабочего тела.

– Э-э-э…

Полани было нечего сказать. В двигателях она разбиралась, конечно, как и положено хорошо образованному кварианскому инженеру. Но в столь тонкие материи никогда не погружалась. Старый, фонящий ренгтенгом термоядерный движок всегда казался ей чем-то настолько простым, не сказать примитивным, что она даже не пыталась понять, как он в реальности функционирует и чем питается. В конце концов, на корабле имеются аж четверо отличных спецов по силовым приводам. Трое из них – такие же молодые ребята, как и Полани, но вот инженер Кари’Карим настоящий дока – и в двигателях, и в нуль-элементных ядрах.

– Ну что, Полани, я могу на тебя рассчитывать? – спросил капитан. – Или мне выписать из Флота другого программиста, поопытнее и понадежнее?

– Не надо никакого другого программиста! – Полани в один глоток допила гэливэн и со стуком поставила емкость на стол. – Покажите, что нужно сделать, и я закодирую все так, что оно само себя будет чинить!

– То есть сделаешь?

– Тига, кэп!17

– Я знал, что на тебя можно рассчитывать, Поли.

Капитан не улыбался, произнося слова с совершенно серьезным видом. Но любой, кто знал мужчину хоть немного сверх того, что было доступно молодой программистке, легко углядел бы в блестящих глазах кварианца затаенное веселье пополам с обожанием.

– Спасибо, капитан! – Полани снова приложила руку к груди. – Сделаю все в лучшем виде.

– Ничуть не сомневаюсь, – ответил Датто’Месса. – Ну а теперь расскажи мне, девочка, что там произошло в этом техотннеле.

– О, это целая история! – оживилась Полани. Алкалоиды гэливэн уже проникли в мозг девушки, и программистка почувствовала жгучее желание поделиться своими подозрениями. – Все началось с этого, заплюй его бош’тет, диагностического зонда. Он раза в четыре старше меня уже, и мне пришлось…

Глава 2. Прибытие

Космический транспорт ужасен, гравитация не гравитирует, пилот шаттла пытается плюнуть через респиратор, кварианцы предстают во всей красе, а Ник получает собственный корабль.

До войны космические корабли могли прыгнуть на другой конец Галактики, затратив на это несколько минут. Все, что требовалось – это наличие действующего Ретранслятора. Ну и ответного оборудования на самом космическом корабле, конечно.

Межсистемные сверхсветовые прыжки – другое дело. Расстояния там иные, куда меньше, но и Ретрансляторов между звездами-соседями нет. Тут уже не до мгновенных прыжков в синей трубе вывернутого наизнанку пространства. Капитану нужно активировать ССД18 и разгоняться уже по-настоящему, затрачивая энергию самого корабля. Что же до времени… На скоростях больше двадцати тысяч С19 упакованный в казимировский кокон20 корабль шьет пространство суровыми стежками сверхсветового режима, и способен преодолеть, к примеру, двадцать пять триллионов километров чуть более, чем за час. Правда, тут уже и требования к нуль-ядру двигателя совсем другие: чтобы разогнаться до таких чудовищных скоростей, ядро должно уметь сбрасывать массу космического корабля на квадриллионы процентов за считанные минуты. Расход энергии, да и самого нулевого элемента, существенный. Но овчинка стоит выделки – путешествие к ближайшему соседу Солнца, альфе в созвездии Кентавра займет чуть больше трех часов, включая неизбежные коррекции и суперкоррекции траектории.

Наконец, внутрисистемные перелеты. Возьмем один из самых близких – с Земли до Венеры. Расстояние, в зависимости от взаимного расположения планет, от сорока до двухсот шестидесяти миллионов километров. Если кого-то пугают такие числа, можно посчитать в астрономических единицах – в них получится от 0,26 до 1,73. Средний каботажник преодолевает это расстояние где-то за семь-восемь часов. Можно даже успеть хорошо выспаться.

Такая вот странная математика. Прошвырнуться с одного края Галактики до другого, например, с Земли до Дальнего обода и обратно, можно за пять с небольшим часиков. При этом намотать на одометр корабля где-то сто сорок тысяч световых лет. А вот доползти с Земли до Венеры – извольте подождать раза в два больше, и при этом преодолеть расстояние, в два с половиной миллиона раз меньшее.

Впрочем, в случае с Николасом все вышеприведенные расчеты можно смело зачеркнуть. До пункта своего назначения, космического транспорта «Салим», он добирался почти сутки. Сначала вознесение на орбиту, затем ожидание стыковки с какой-то микроскопической научной станцией, у которой должен был оказаться каботажный катер до Лунопорта. Катера, конечно, на месте не оказалось – он прибыл с опозданием в четыре часа, и все это время Николас был вынужден коротать в теснейшей каюте. Комната в ганноверском общежитии казалась по сравнению с ней императорскими хоромами.

Едва взойдя на опоздавший катер, Николас понял, что приключение только начинается. На этом судне вообще не было гравитатора, и все шесть часов до Луны Ник провел невесомой куклой, пристегнутой к креслу в тесном, пропахшем дезинфекцией трюме. Дичь несусветная, конечно. Даже в три раза меньший по размеру «Кадьяк» – и тот оснащен собственным гравитатором, а тут…

Но ужасным полетом на Луну злоключения Николаса не окончились. Едва молодой человек вздохнул свободно, почуяв под ногами твердый, давящий на подошвы пол, как на него упала новая напасть: транспорт «Луна-2 – Венера-пассажирская» ушел более двух часов назад. Персонал лунапорта сбился с ног, пытаясь выяснить, кто такой этот странный парень с Земли, и почему он вдруг считает, что обязан отправиться на не самый гостеприимный из миров Солнечной системы, да еще опоздав на рейс почти на три часа.

Очередной корабль к Венере отчалил от лунной станции за две минуты до того, как с Земли пришло наконец подтверждение регистрации Николаса на давно уже минувший рейс. К чести сотрудников «Луны-2», они отработали на «отлично». Не мудрствуя особо, они остановили корабль прямо на рейде, быстренько запихнули Николаса в сверхмалый челнок (снова дегравитированный!) и отправили запоздавшего пассажира на межпланетный паром «Тольятти». Путешествие Николаса на Венеру продолжилось, пусть и с почти пятичасовым опозданием.

Другой бы подумал, что такое начало путешествия не к добру, но Николас всерьез считал, что неприятности только закаляют характер, поэтому отнесся к сумбуру философски. Просто улегся на свою полку, достал планшет и погрузился в изучение двигательной системы «Салима» – по тем данным, что имелись у Комиссии по внешним связям.

Не успел Николас добраться до разбора особенностей топливоподающей системы грузовика, как судьба подкинула следующий фортель. Койка буквально выпрыгнула из-под спины Николаса, а тревожные синие лампы не на шутку встревожили большую часть пассажиров. Кроме Ника, разумеется. Он-то знал, что синие проблесковые маяки включаются как предостережение о внеплановых инерционных маневрах, и ничего более. Исключительно для неподготовленных пассажиров – чтобы не побились головами. Случись с кораблем что-нибудь действительно серьезное, извещать об этом «груз» стали бы в последнюю очередь.

По громкой связи объявили, что потеря гравитации – следствие экстренного изменения маршрута – лунная станция зафиксировала на разгонном пути «Тольятти» непредусмотренный метеорный поток. Будь корабль покрупнее, он бы справился с метеорами своими силами, но «Тольятти» нуждался в опеке диспетчеров. Скорее всего, несколько тысяч маленьких метеорных дьяволят оказались на пути корабля, просто отскочив ранее от защиты какого-нибудь большого транспорта. Это могло случиться и час, и пятьдесят лет назад – пути подобного рода космического мусора неисповедимы.

Гравитация на «Тольятти» вернулась через несколько минут, а полет продолжился двумя часами позже, когда диспетчеры «Луны-2» прошерстили окружающее пространство мелкой гребенкой многодиапазонного анализатора материи. Паром продолжил разгон, и через час вышел на крейсерскую скорость – далекую от сверхсветовой, конечно же.

На венерианскую орбиту Николас попал, слава всем богам, живой и здоровый, и даже относительно без потерь, если не считать зависшего ВИ багажного чемодана. В итоге Николас был вынужден тащить потерявший ход чемодан вручную – за световую цепочку.

Найдя стоянку орбитальных шатлов, Николас без особого труда обнаружил «свой», с отметкой Комиссии по внешним связям – тем самым хитрым иероглифом, что удивил Ника своей формой еще во время знакомства с Алексом Татэшем. Кроме собственно иероглифа, который по словам Татэша означает «внешний мир», на шатле было еще несколько непонятных закорючек. Знаки складывались в какую-то надпись. Но как Николас не трудился, понять, кому принадлежит эта письменность, он так и не смог.

Пилот шатла, мужчина средних лет в строгом сером кобинезоне и почему-то с дыхательной маской на лице, утвердительно кивнул Николасу, стоило молодому человеку со своим безвольным чемоданом подойти к машине.

– Добрался наконец, – сказал водитель. Голос сквозь маску звучал на удивление четко. – Давно уже тут жду. Давай, бросай лорри21 в багажник, и поехали.

В задней части шатла открылась ниша, и Николас, кряхтя, перевалил в багажный отсек свою поклажу.

– Садись, – сказал пилот, открывая дверь кабины. – Ядра тут нет, так что придется потерпеть полчасика невесомости. Осилишь?

– Я столько уже провисел, что осилю что угодно, – усмехнулся Николас.

– Ну-ну, – пилот пропустил пассажира внутрь и забрался в челнок сам.

Проверяя замки шлюза, мужчина повернулся к Николасу. Тот как раз в нерешительности замер – перед ним было сразу три пустых кресла, и молодой человек мучительно размышлял, какое из них расположено ближе всего к центру масс корабля. Невесомость невесомостью, но терпеть еще и перегрузки от динамических маневров – увольте.

– Перед выходом не забудь надеть маску, – сказал пилот, заканчивая осмотр шлюзовой двери. – Вон лежат, справа над обзорным экраном.

– Маску? – не понял Ник.

– Ну да, дыхательную систему. Как у меня, – парень похлопал себя по носу, точнее, по патрубкам своего респиратора.

Признаться, Николас подумал поначалу, что молодой человек чем-то болен, поэтому вынужден дышать посредством этого… лицевого украшения. Но теперь выходило, что Нику тоже придется напялить на себя эту далеко не самую эстетичную конструкцию из полимеров и керамики.

– Или ты думаешь, что кварианцы вот так просто дадут тебе разбрасываться микробами на их стерильном корабле?

– Кварианцы?

Николас решительно ничего не понимал. В его задании черным по белому указано, что «Салим» – это корабль человеческой постройки, и приписанный, кроме того, к Четвертому судоремонтному заводу при Венерианском кораблестроительном центре имени Хруничева. При чем тут кварианцы?

– При чем тут кварианцы? – спросил он.

– При чем? – пилот остановился на полпути к своему месту и удивленно глянул на единственного пассажира. – Ты летишь восстанавливать кварианский корабль, парень. Как думаешь, при чем тут кварианцы?

Путешествия до «Салима» Николас почти не запомнил. Случайное, ну или не случайное слово «кварианцы» разом проникло куда-то туда, глубоко в душу, где Николас скрыл до времени воспоминания о совсем еще недавнем прошлом.

Понятно, что сразу же вспомнилась Ларина Стерх. Ну, то есть не то, чтобы прям вот регулярно вспомнилась, а вспомнилась сверх плана. Вот уже несколько дней Николас усилием воли заставлял себя не возвращаться в прошлое, и уже почти овладел этим приемом. Облик девушки всплывал в памяти Ника совсем уже редко: по девяносто, девяносто пять раз на дню.

И вот – снова она. Стоило вспомнить про кварианцев…

Кварианцы – Лара ими в свое время просто бредила. Впрочем, кто из мальчишек или девчонок не бредил? Николас тоже проходил через тот возраст, когда раса инопланетных кочевников казалась чуть ли не божествами. Теперь Ник знает, что большинство рассказов про инженерное всемогущество кварианцев – сказки. Рассказанные по Сети в образовательных программах, или же почерпнутые позже, от «знакомого знакомого человека, кто знаком с одним кварианцем».

Когда Николас, как и положено правильному мальчишке, претерпевал пору увлечения космическими полетами, слава «космических цыган» уже изрядно померкла. Тем не менее, ее хватало, чтобы заразить Николаса космолетами. И не без влияния запакованных в герметичные костюмы галактических странников он подал заявление на перевод с общеэнергетического на кафедру силовых приводов. В памяти человечества еще сидел случай пятнадцатилетней давности, когда два инженера «Таларибы», экспериментальной подпространственной лодки ВКСА, оживили затухший реактор и вытащили корабль из бесцветного Ничто, где даже само понятие пространства и времени – не более, чем математическая абстракция. Земля тогда задолжала кварианцам двадцать восемь жизней и примерно семнадцать миллиардов стандартов – экспериментальные суда никогда не были дешевыми. Наличие кварианского техника на любом современном судне стало для ВКСА чуть ли не обязательным.

Но все течет, все меняется. Люди, в свое время превозносившие галактических кочевников до небес, успокоились. Хватало других поводов посудачить, помыть косточки негодяям и восхищенно повздыхать, говоря о героях. Между тем, обитатели Мигрирующего флота никуда не делись. Раскинули свой кемпинг на краю Солнечной системы, стараясь не мешать регулярным внутрисистемным маршрутам. Иногда кварианцы посылают своих инженеров на особо деликатные контракты, где от работника требуется скорее не знание техники, а умение чувствовать ее, дышать ею.

Дата добавления: 2015-08-05