Часть первая 7 страница. С уходом Лисовского внимание правительства было обращено на внешних врагов — на

С уходом Лисовского внимание правительства было обращено на внешних врагов — на шведов и поляков.

Шведы с воцарением Михаила Федоровича предприняли ряд набегов на русские области: захватили Старую Руссу, Гдов и подошли к Пскову, но взять его не могли. В конце концов благоразумие шведского короля, знаменитого Густава Адольфа, взяло верх. Он увидел, какие огромные затруднения для Швеции возникают от завоевания московских областей, и кроме того, у него на плечах лежала война с Польшей и была опасность со стороны Дании. Поэтому Густав Адольф был склонен к заключению мира с Россией. Посредниками явились английский посол Джон Мерик и голландские послы во главе с Жаном Бродераде. Англичане и голландцы давно тяготились смутой в Московском государстве и в своих торговых интересах желали скорейшего прекращения военных действий. Еще в половине XVI века англичане и голландцы вступили с Россией в выгодные торговые сношения, теперь эта внутренняя междоусобная война и внешняя борьба разоряли население и отвлекали его от мирного труда, все это непосредственно било иноземцев по карману, а кроме того, они хотели за свое посредничество получить и некоторые торговые льготы. Их старания увенчались успехом: в деревне Столбове, близ города Тихвина, в конце февраля 1617 года был заключен мирный трактат. Шведы отрекались от притязаний на русский престол для своего королевича Филиппа (ведь раньше Новгород признал королевича Филиппа царем, да и в Москве у него была своя партия; теперь шведы отказывались окончательно от этой кандидатуры); кроме того они возвращали Новгород с областью, получали с Московского государства 20 тысяч серебряных рублей и оставляли за собой южный берег Финского залива с городами Ямом, Иван-городом, Копорьем и Орешком. Значение этого трактата было прекрасно оценено Густавом Адольфом в его речи на сейме вскоре после заключения мира: «Теперь без нашего позволения Россия не может выслать ни одной лодки в Балтийское море; даст Бог, теперь русским не так-то легко будет перепрыгнуть через этот ручеек».

Шведы, очевидно, все-таки побаивались Московского государства. Теперь Густав Адольф в своей речи подчеркивает, что эта опасность миновала, что русским надолго прегражден доступ к Балтийскому морю. И действительно, потребовались многие усилия и железная воля внука Михаила Федоровича и тяжелые жертвы со стороны населения для того, чтобы стать твердой ногой на берегах Балтийского моря, и для того, чтобы без чьего бы то ни было позволения высылать на его воды свои корабли.

Но при тогдашнем положении вещей этот мир был величайшим благом для России, так как он давал возможность сосредоточить все свои силы для борьбы с польско-литовским государством. До 1618 года оба государства, Польша и Россия, вели между собой мелкую затяжную войну, дело ограничивалось отдельными стычками, но до большой войны не доходило. Эта затяжная мелкая борьба была одинаково тяжела и для Польши, и для России, потому что требовала больших расходов. Поэтому в 1618 году Польша решила покончить с Московским государством одним ударом. В 1618 году в пределы Московского государства явился сам королевич Владислав добывать себе престол. На помощь ему пришел гетман Сагайдачный с 25-тысячным отрядом казаков. Они подошли к Москве и пытались захватить ее, но безуспешно. Казаки были весьма равнодушны к кандидатуре королевича Владислава, им важно было идти с ними ради грабежа; когда же они увидели, что это не так легко осуществить, они перестали деятельно помогать Владиславу. В довершение бедствий неисправный подвоз съестных припасов поставил поляков в такое положение, в каком в 1812 году очутились французы. Все это заставило Владислава вступить в переговоры, результатом которых было 14-летнее перемирие, заключенное в деревне Деулине и называемое Деулинским. По этому миру поляки удержали большую часть своих завоеваний; они оставили за собой Смоленскую и Северскую земли, исключая Вязьму, Можайск, Козельск и Мешовск. На реке Поля-новке (около Вязьмы) был произведен обмен пленными; Филарет Никитич с товарищами возвратился в Москву.

Щекотливый вопрос с кандидатурой Владислава был пока обойден. В положении, в каком находилась Москва, 14-летнее перемирие было крупным успехом московской политики. Но московское правительство на этом не остановилось, а как только оправилось и как только представился внешний повод, оно снова вступило в счеты с Польшей.

Срок перемирия приходил к концу, наступал 1632 год. Московское правительство усиленно готовилось к войне: оно производило ремонт старых укреплений на западной окраине государства, усиленно верстало новиков и набирало даточных людей по одному конному и пешему с 400 четей земли. Затем московское правительство отправило полковника Александра Лесли в Швецию и Данию, Голландию и Англию, а подполковника Генриха Фандама в Голштинию для найма военных людей и закупки артиллерии и оружия. Это было как раз время 30-летней войны. Тогда в Германии, Франции, Англии, вообще повсюду в Европе была масса военного люда, предлагавшего свою службу за деньги: это были так называемые ландскнехты, их-то и задумало московское правительство навербовать на свою службу. Лесли и Фандаму удалось навербовать четыре регимента иностранных солдат. Независимо от этого приглашены были иностранные офицеры и сформировано 6 русских полков и один конный полк по немецкому образцу. Таким образом сформировано было 11 полков иноземного строя. По окончании этих приготовлений московское правительство объявило Польше войну. В то время в Польше умер Сигизмунд (1632), и там наступило междуцарствие. Начатая война не оправдала ожидания русского правительства. Московский воевода Шеин капитулировал под Смоленском и сдал Владиславу всю артиллерию, приобретенную со страшным напряжением финансовых средств. Но все-таки русские добились того, что Владислав отказался от престола, и с Польшей был заключен вечный мир.

Все эти задачи московское правительство выполняло с крайним напряжением платежных сил страны. Об этом напряжении свидетельствуют следующие факты. В первые дни по приезде избранного царя в Москву Земский собор разослал сборщиков с грамотами, в которых населению предлагалось, чтобы оно для пополнения казны вносило в нее деньгами, хлебом, сукдами и другими товарами. Особая грамота была отправлена к Строгановым. Кроме этого, правительство предписало строго взыскивать недоимки. В 1615 году по указу царя и приговору Земского собора велено было со всех людей собирать «пятую деньгу», то есть 20% с валового дохода. Это постановление касалось, собственно, посадского населения, а крестьяне должны были платить по 120 рублей с сохи, то есть с 800 четей земли. «Пятая деньга* собиралась с большой строгостью, нещадным правежом и притом чистыми деньгами. Подобные чрезвычайные сборы делались и позднее. Каждый Земский собор назначал какую-нибудь деньгу: либо пятую, либо десятую. На соборе 1632 года постановлено было собрать пятую деньгу с торговых людей и добровольные взносы с бояр, дворян и приказных людей. Когда началась война с Польшей, патриарх Филарет приказал монастырям прислать сведения об их денежной наличности и предложил половину капитала отдать в Москву на жалованье ратным людям. В то же время правительство стало вместо даточных взыскивать 5 рублей за конного и 10 рублей за пешего выбылого человека.

Нужда заставила правительство прибегнуть и к другим мерам, которые должны были отразиться на благе населения, особенно тяглого. К числу этих мер надо отнести различные казенные монополии. Московское правительство не задумывалось взять в монополию отпускную торговлю хлебом, очень выгодную для купечества, Кроме того, высший класс московского купечества кормился от прибылей, получаемых через перепродажу заморских товаров на московском рынке: после Смуты московекоа правительство иначе организовало эту торговлю: оно предложило английским купцам торговать беспошлинно. Эта привилегия давалась им за то, что они обещали ставить свои.товары в царскую казну по той же цене, по какой они продавались в Англии. Правительство полагало, что купцам от этого убытку не будет, так как англичане будут торговать только партиями, а не в розницу. Чтобы стеснить их в этом направлении, московское правительство запрещало им держать русских приказчиков, Но на деле вышло не так. Крупные московские фирмы лишились своих заработков, так как англичане стали свободно разъезжать по государству и продавать товары хотя и оптом, но очень мелкими партиями. Мало того, англичане стали закупать русские товары и переправлять их к архангельскому порту, стали сами учиться русскому языку и обходиться без русских посредников. Такие же привилегии получили и голландцы. Вообще иноземцы, благодаря своим капиталам, опытности и энергии, совсем стеснили русских купцов. Царская казна несомненно пополнялась, но русские торговые люди совершенно обнищали. Итак, борьба с внутренними и внешними врагами требовала страшного напряжения финансовых сил страны, вызывала налоговое бремя, которое ложилось страшной тяжестью на все классы общества, и создавала финансовую политику, которая была очень тяжела для туземного населения.

Результатом всех этих финансовых мер было страшное экономическое изнурение податного населения — посадского и крестьянского. Об этом красноречиво свидетельствовали представители земли на Земском соборе 1642 года «от беспрестанных служб, — говорили торговые люди, — и от пятинныя деньги, что мы давали тебе в Смоленскую службу ратным и всяким служилым людям на подмогу, многие из нас оскудели и обнищали до конца», «Мы, сироты твои, — заявляли представители от черных сотен и посадских людей, — черных сотен и слобод соцкие и старостишки и все тяглые людишки ныне грехом своим оскудели и обнищали от великих пожаров и от пятинных денег и от даточных людей, от подвод, что мы, сироты твои, давали тебе, Государю, в Смоленскую службу, и от поворотных денег и от городового земскаго дела и от твоих Государевых великих податей, и от многих невольничьих служб, которых мы, сироты, в твоих Государевых, в разных службах в Москве служили и с гостьми и опричь гостей. И от тое великия бедности многие тяглые людишки из сотен и из слобод разбрелися розно и дворишки свои мечут».

Кроме финансовых тягостей на Земском соборе 1642 года было отмечено и еще одно условие, подрывавшее благосостояние всех классов общества: это злоупотребления московской администрации, центральной и местной. Если торговые люди много терпели от областной администрации, то служилые люди, которые чаще бывали по делам в Москве, угнетались здешней администрацией. Высшие классы общества говорили: «а в горрдех всякие люди обнищали и оскудали до конца от твоих Государевых воевод, а торговые людишки, которые ездят по городам для своего торгового промыслишка, от их же воеводскаго задержания и насильства в проездех торгов своих отбыли». Служилые люди писали в своей сказке: «а разорены мы, холопи твои, пуще Турских и Крымских бусурманов московскою волокитою от неправд и от неправедных судов». Для доказательства правильности своих жалоб выборные писали: «а твои Государевы дьяки и подьячие пожалованы твоим государским денежным жалованием и поместьями и вотчинами, и будучи безпрестанно у твоих государевых дел и обогатев многим богатством неправедным, своим мздоимством, и покупили многия вотчины и домы свои строили многие, палаты каменныя такия, что неудобь-сказуемыя, блаженныя памяти при прежних Государях и у великородных людей таких домов не бывало, кому было достойно в таких домах жити». Жалобы населения на злоупотребления администрации раздавались до самого конца царствования Михаила Федоровича. 12 июля 1645 года Михаил Федорович скончался. К концу царствования Михаила Федоровича в обществе накопилось раздражение против правящего класса. О нем дают яркое представление те сказки, которые были поданы представителями разных классов общества на Земском соборе 1642 года. О силе общественного раздражения наглядно свидетельствуют и те события, которые произошли в начале царствования нового государя. Юный (он вступил на престол 16 лет) и тихий царь Алексей Михайлович находился всецело в руках своего воспитателя Бориса Ивановича Морозова. Чтобы упрочить свое положение, Морозов женил царя на Марии Ильиничне Милославской, а сам женился на ее сестре, так что царь и его воспитатель сделались свояками. Илья Данилович Милославский, по свидетельству Олеария, который был в Москве в царствование Михаила Федоровича и Алексея Михайловича, сделавшись царским тестем, вошел в большую силу и стал покровительствовать в назначении на важнейшие государственные должности своим бедным родственникам и слугам, которые не прочь были поживиться за счет государевой казны. В этом отношении особенно отличался Леонтий Степанович Плещеев, бывший главным судьей на Земском дворе, то есть в Земском приказе, нечто вроде обер-полицмейстера города Москвы. Он, по словам Олеария, «безмерно драл и скоблил кожу с правого и виноватого... высасывал мозг из костей и отпускал приходивших к нему нищими». В числе таких безбожных чиновников был и Петр Тихонович Тарахантиотов, управлявший Пушкарским приказом. Тарахантиотов грабил всех, с кем сталкивал его случай.

Долготерпение общества, наконец, истощилось, и летом 1648 года разразился в Москве мятеж, повторившийся и в других городах. «Бысть мятеж, — говорит летописец, — возсташа чернь на бояр и слуг мзды и бысть междоусобица велика». Восстала не только чернь, но и служилые люди. Мятеж был направлен против Морозова, Плещеева и Тарахантиотова. Но, конечно, эти лица были только теми каплями, которые переполнили народное терпение — их деятельность была только искрой, которая зажгла готовый горючий материал, В мятеже принимали участие все классы общества: и служилые люди, и высшие торговые классы московские, недовольные привилегиями, предоставленными иноземцам, и московская чернь, недовольная налогом на соль, так как все они потерпели от насилий администрации. Против кого направлено было движение — это ясно из следующих фактов. Когда наемные немецкие отряды с распущенными знаменами и барабанным боем шли на защиту дворца, москвичи давали им дорогу и говорили, что «немцы люди честные и к ним у них недружбы нет». Движение было направлено против правящего класса. Народ говорил, что на царя он не жалуется, а «жалуется на людей, которые его именем воруют». Заявления общества на соборе 1642 года и бурно повторенные во время мятежа 1648 года и определили внутреннюю деятельность правительства царя Алексея в первые пять лет его правления, последовавшие за мятежом 1648 года, до самого начала затяжной Польской войны, то есть до 1654 года включительно.

Одной из главных причин народного раздражения была «московская волокита» и злоупотребления приказных людей, чиновников центрального и областного управления. Эта причина коренилась не только в злой воле, не в одной деморализации московской администрации, а преимущественно в несовершенстве самого московского законодательства. В XVI веке руководством для правительственной деятельности был Судебник и частные указы, изданные царем и думой по отдельным случаям. Эти указы записывались приказами, до которых они касались, в их указные книги, и служили для приказов руководством в их деятельности наравне с Судебником. Таких указов к половине XVII столетия накопилось довольно много, причем они сплошь и рядом нисколько не были согласованы между собой. Другим недостатком московского законодательства было отсутствие по многим вопросам внутреннего управления каких бы то ни было законодательных установлений. Все это сильно затрудняло и тяжущихся, и судей и, с другой стороны, открывало широкую дорогу для злоупотреблений. У дьяков и подьячих создалась вредная монополия знания законов, и они пользовались ею, снабжая справками и указаниями, иногда такими, которые им самим были выгодны, но которые не были согласны со справедливостью. Необходимость усовершенствования законодательства, необходимость сделать законы для всех очевидными и доступными, чтобы каждый мог сам защищать свое право на суде, чувствовалась на каждом шагу и правительством, и обществом. Во время мятежа 1648 года и были предложены определенные требования в этом смысле.

Мятеж произошел в июне, а в июле Алексей Михайлович по совету с патриархом московским Иосифом и с боярами, по челобитию всех чинов Московского государства решил «на всякия расправные дела написать Судебник и Уложенную книгу, чтобы впредь по той Уложенной книге всякия дела делать и вершить без всякаго переводу и безволокитно». Ясное дело, если сопоставить хронологически эти два факта, что намерение составить новый законодательный сборник родилось под давлением событий 1648 года. Это предположение подтверждается и свидетельством патриарха Никона о Земском соборе 1648-1649 годов: «И то всем ведомо, — говорил Никон, — что сбор был не по воле, боязни ради и междоусобия от всех черных людей, а не истинныя правды ради». Значит, мятеж не прошел бесследно для правительственной политики, и заставил его взяться за составление нового кодекса. И русское общество приняло активное участие в составлении этого кодекса.

У нас в исторической литературе долго господствовал взгляд, что русское государство строилось исключительно силами правительства, что общество представляло собой как бы мягкий воск, из которого правительство лепило все, что ему угодно. Такую точку зрения можно найти, например, у Чичерина. По мнению Чичерина, собор только слушал уложение, а сам не принимал участие в его составлении, созван был только для осведомления, только для того, чтобы заслушать предлагаемые правительством мероприятия, так как иного способа осведомления населения, за отсутствием газет и журналов, тогда не было. Но после того, как детально изучены были факты и новые источники, оказалось, что дело обстояло не так. На самом деле общество принимало деятельное участие в составлении нового кодекса законов.

Первоначальный проект Уложения был составлен комиссией, в которую вошли князь Н. И. Одоевский, князь С. В. Прозоровский, окольничий князь Ф. Ф. Волконский и два дьяка: Леонтьев и Ф. Грибоедов. Комиссия должна была воспользоваться при составлении нового кодекса следующими материалами: выписать те статьи, «который написаны в правилах святых Апостол и св. отец, и в градских законех греческих царей», то есть комиссия должна была прежде всего обратиться к Кормчей книге и заимствовать оттуда те статьи, «который к государственным и земским делам пристойны», и затем она должна была «собрать указы прежних государей и боярские приговоры на всякия государственныя и на земския дела, и те госу-дарские указы и боярские приговоры с судебниками справити», наконец, комиссия должна была написать вновь те статьи, на которые «в прошлых годех прежних государей в Судебниках указу не положено». Все это комиссия должна была написать в доклад царю и Боярской думе. Но из всего этого должен был получиться только начальный проект, который нужно было исправить, дополнить и подписать «по общему совету», то есть по указанию Земского собора. Поэтому «для того своего государева и земскаго великаго царственного дела указал государь... выбрати из стольников, и из стряпчих, и из дворян московских и из жильцов, из чину по два человека; также всех городов из дворян и из детей боярских взяти из больших городов, опричь Новгорода, по два человека; а из новгородцев с пятины по человеку; а из меньших городов по человеку; а из гостей 3 человека; а из гостинныя и суконныя сотни по 2 человека; а из черных сотен и из слобод, и из городов с посадов по человеку, добрых и смышленых людей, чтобы его государево царственное и земское дело с теми со всеми выборными людьми утвердите, и на мере поставить». Из этой выдержки можно видеть, что земским выборным отводилась видная роль в предстоящем деле, предполагалось активное их участие в разработке начального проекта. Сроком для явки выборных в Москву было назначено 1 сентября 1648 года. Итак, в трудах по составлению нового Уложения принял участие и Земский собор. В чем же конкретно, реально выразилось участие общества в выработке Уложения? Участие это было довольно разнообразное: прежде всего некоторые из выборных были привлечены в комиссию «князя Одоевского со товарищи» и, таким образом, принимали участие даже в разработке начального проекта Уложения. Это были, как видно, особо выдающиеся люди — они обнаружили большое усердие к государеву и земскому делу и поэтому по окончании работ были награждены: служилые люди получили прибавку в 5 рублей к своему денежному жалованью, а один из них, депутат от Бежецкого Верха Заборовский, обнаруживший особенно много ума и опытности, взят был в Государеву думу, пожалован в думные дьяки.

Участие других выборных в подготовке Уложения носило более пассивный характер: они привезли с собой много челобитных, которые поступили к государю и боярам в думу, а оттуда в комиссию и послужили материалом для составления новых статей.

Наконец, все вообще выборные слушали составленное в комиссии Уложение и скрепили его своими подписями. По-видимому, при окончательном чтении Уложения в него вносились поправки и дополнения. Это ясно уже из того, что чтение Уложения продолжалось слишком долго. Выборные приехали в Москву к 1 сентября 1648 года и слушали Уложение до 29 января 1649 года. Едва ли целых 5 месяцев выборные только «слушали» составленный комиссией проект Уложения. Вероятно, по отдельным статьям были «разговоры», делались поправки и вносились дополнения. Работы закончены были 29 января. В мае того же года Уложение было напечатано в количестве 1200 экземпляров. Это первое издание Уложения быстро разошлось, и в конце 1649 года было выпущено второе издание, также в количестве 1200 экземпляров. Собственно, можно считать, что было только одно издание, потому что второе издание отличалось от первого только тем, что в нем шрифт не разбирался не в тех же местах, что в первом. Сам текст Уложения написан был на длинном свитке (длиной в 426 аршин). Этот свиток хранится теперь в Московском Архиве Министерства Иностранных Дел. Со свитка была составлена тогда рукописная книга, которая тоже была сверена и засвидетельствована подписями, как и свиток, на котором члены собора приложили свои руки, а уже с рукописной книги было сделано и печатное издание.

Новый свод законов резко разошелся в своем содержании с прежними законодательными сборниками. Прежние собрания законов были прежде всего судебники, практические руководства для суда, «как суд судить окольничьим, боярам и думным людям». Уложение шире захватывает сферу действий правительства, оно является опытом органического законодательства, где нашли выражение не одни только нормы суда. Правда, и в Уложении самая большая (десятая) глава посвящена порядку судопроизводства, но ведь, кроме этой главы, там есть еще 24 главы, трактующие и о верховной власти, и о положении различных классов общества, и об их взаимном отношении, и т. д.

Если всмотреться в содержание статей Уложения, то мы увидим в них не простой механический свод старых законов, а следы теоретической законодательной мысли, которая работала по чужим образцам (литовский Статут, Византийские законы и др.), благодаря этому в нем мы находим много законодательных определений, имеющих не практический, а принципиальный неказуистический характер. Так как в составлении нового кодекса принимали участие военно-служилые и торговые люди, то в Уложении, хотя оно и имело значение общегосударственного свода законов, нашли защиту, главным образом, интересы этих классов русского общества.

Дата добавления: 2015-08-03