Часть первая 2 страница. Последним уделом был Углицкий

Последним уделом был Углицкий. Сделавшись единодержавным государем великого государства, московский князь почувствовал себя более важной персоной и стал смотреть на себя иными глазами, чем прежде. Это возвышение самосознания сказалось в изменении всей обстановки, придворного быта и в новом титуле. Князь отстроил заново свою столицу, обнес каменной стеной и башнями свою резиденцию — Кремль, построил каменные палаты для приемов и для жилья, развелся со своей прежней супругой и женился на знатной византийской принцессе, завел роскошь при дворе, а в сношениях с другими государями стал называть себя царем, что тогда было равносильно титулу цесаря, кесаря, императора, в смысле независимого властителя. Осмыслить свое новое положение князю помогла тогдашняя церковная интеллигенция* которая внушала князю взгляд на себя как на единого защитника от внешних и внутренних врагов, как на правителя.

Превращение вотчинника в государя всея Руси, в царя всего православного мира вело к изменению отношений князя к обществу, к уничтожению последних пережитков феодальной эпохи, в частности к уничтожению господства договорных отношений с обществом, которые нашли себе наиболее яркое выражение в праве вольного отъезда бояр и слуг. Право отъезда было выгодно до поры московским князьям, потому что отъезд совершался к ним, а не от них, однако вместе с тем они были заинтересованы в том, чтобы удержать военных слуг за собой; поэтому, оговаривая по-прежнему в своих договорных грамотах «а боярам и слугам межи нас вольным воля», московские князья принимали меры, направленные к тому, чтобы не пускать от себя бояр, брали с них записи о неотъезде и притом с крепким денежным поручительством sa их верность от приятелей и родных. Таким образом, например, в 1474 году была взята запись с князя Даниила Дмитриевича Холмского, причем за него поручилось 8 бояр, всего на сумму 8 тысяч рублей. Такие же укрепленные грамоты брались с отдельных лиц и позже, при Василии III и при царе Иване Васильевиче Грозном, причем вошло в обычай брать поручителей даже за тех, кто ручался, то есть поручителей за поручителей.

Не довольствуясь этим, московское правительство старалось положить-конец переходу и некоторыми общими распоряжениями, и своими договорами с удельными князьями: так, уже великий князь Семен Иванович, сын Калиты, обязал своих братьев не принимать к себе на службу боярина Алексея Петровича и заставил их признать, что волен в нем великий князь и в,его жене и в его детях, а Иван III в своем завещании обусловил: «Боярам и детям боярским Ярославским со своими вотчинами и куплями от сына моего Василия не отъехати никуды, а кто отъедет — земли его моему сыну». Так исподволь уничтожалось право вольного отъезда бояр и слуг к своим удельным князьям, так что отъезд мог совершиться лишь в чужое государство, а такой отъезд раньше трактовался как измена. Прежние вольные слуги стали, таким образом, невольными, а невольными слугами по тому времени были холопы. Удельные князья и бояре это со-знйли и сами стали называть себя холопами и, обращаясь к великому князю, писали о себе: «холоп твой Пет-^ рушка князишка челом бьет тебе». Понятие государя стало, таким образом, соотносительно с понятием землевладельца и рабовладельца. Со всех вотчин стала обязательной служба, и сами вотчины стали средством содержания служилых людей. «А городняя осада, кто где живет, тому туто и сесть», — встречаем в княжеских договорах, значит, нельзя было жить у одного князя, а служить у другого. Мало-помалу московский князь стал искоренять и другие пережитки феодального строя — политические права удельных князей, которые стали его слугами, но в своих вотчинах все еще оставались государями: судили, рядили, собирали подати, имели своих бояр и слуг. Московские Князья под разными предлогами начали отбирать вотчины, а владельцев сажать в других местах, но уже без княжеских прав.

Изменилось и отношение московского князя к боярам, своим ближайшим сотрудникам. В удельное время бояре имели большое значение, были сотрудниками и советниками князя, с мнением,которых князь должен был считаться, и которые, будучи свободны, не сойдясь с князем, не поладив с ним, могли во всякое время отъехать от него на сторону. Теперь князь стал смотреть на бояр как на исполнителей своей воли и налагать опалы и наказания на тех, которые начинали противоречить ему, «высокоумничали», как тогда говорили, то есть шли наперекор князю в своих мнениях и действиях. Таких, впрочем, было мало. Барон Сигизмунд Герберштейн, который посетил Москву во второй четверти XVI века, говорит, что московский государь властью своей превосходит всех монархов Европы, перед всесильным московским великим князем склонялись все головы, смолкали все голоса.

Московский государь, как мы видим, становится самодержавным не только по отношению к другим государям, но и по отношению к подданным. Исчезают вольности и свободы. Московский государь превращается в абсолютного национального монарха. Общественная среда благоприятствовала-развитию монархического абсолютизма. Удельная эпоха разбила общество на множество мелких мирков, которые при подвижности населения лишены были внутренней стойкости, —.это были отдельные сгустки населения, которые легко рассыпались. Над этими малоустойчивыми мирками московскому властителю легко было утверждать свою власть. Не было солидарных и сильных общественных классов, которые поставили бы предел развитию монархического абсолютизма. У бояр и удельных князей и были шансы сгруппироваться против московского государя: в их руках были военные и финансовые средства и крепостные слуги, но дело в том, что этот общественный класс еще не успел сплотиться и достигнуть солидарности. После постигшего их житейского крушения удельные князья чувствовали себя в Москве чужими и начали соперничать, конкурировать друг с другом, начали стремиться поправить свои семейные дела, опасаться, как бы их не затерли; между ними вошло в обычай местничество, обычай считаться местами по службе и родовитостью. Это не только не сплачивало их, а, наоборот, разъединяло. Обстановка этих исторических споров и дрязг делала князей неспособными к общественному делу, к дружной деятельности в одном направлении. Что касается самого московского властителя, то он осторожно обращался с опальным общественным классом: до поры великий князь московский вел политику, которая не затрагивала интересов класса в целом и не возбуждала к дружному противодействию. Первый московский самодержец распространял на отдельных лиц лишение политических прав, имущества и жизни, но не трогал целого класса, поэтому возмущались отдельные лица, а не целый правительственный класс. Боярство проявило политические стремления в сторону известной сдержки развития абсолютизма лишь в 1553 году. К этому времени абсолютизм уже успел обнаружиться в значительной степени в отрицательную сторону. После полновластного монарха в 1533 году остался ребенок, который не мог пользоваться властью, поэтому власть захватила его мать с фаворитами и некоторыми боярами. Они от имени царя-ребенка делали что хотели и ознаменовали свое правление своекорыстием и несправедливостью, рядом насилий и жестокостей. Самодержавие ребенка сменилось, таким образом, самовластием и произволом боярских фамилий^ Самовластие оказалось вредным и тогда, когда власть сосредоточилась в руках дурно воспитанного государя-юноши. Обнаружился недостаток в постоянном и устойчивом учреждений, которое гарантировало бы последовательность и твердость во внутренней и внешней политике и устраняло бы опасность от дикого произвола и беспримерных насилий в правлении, В это время нашлись наверху у царя люди, которые сплотились, чтобы спасти государство от падения. Это были царский духовник монах Сильвестр, царский постельничий Алексей Адашев, митрополит Макарий и некоторые благомыслящие люди из боярской знати, как князь А. М. Курбский и другие. После пожара и мятежа 1547 года, событий, которые произвели сильное впечатление на царя и благодаря которым он впал в удрученное состояние, считая их наказанием за свои грехи, эти люди воспользовались изменением в настроении царя, чтобы повлиять на него и оказать ему нравственную поддержку. С тех пор они составили его постоянный совет, или «избранную раду», и ставили своей задачей ввести текущие дела в настоящую колею. Подумали они и об установлении доброго порядка управления. По их инициативе был составлен новый Судебник, в котором определялся порядок судопроизводства в центре и в областях, доходы и, как основное правило, устанавливалось: «а ко-торыя будут дела новыя, а в сем Судебнике не писаны, и как те дела с государеву докладу и со всех бояр приговору вершатся, и те дела в сем Судебнике приписывати». Предполагалось, следовательно, что закон не есть дело усмотрения одного государя, а совместной его деятельности с думой, постоянным совещательным учреждением при государе. Не удовольствовавшись этим, «избранная рада» привлекла и остальные классы населения к участию в управлении. Одним боярам оказалась не по силам задача управлять великим государством.

Внушениям «избранной рады», несомненно, обязан своим созывом первый Земский собор 1550 года. Задачей первого Земекого собора предполагалось всеобщее примирение и сложение тяжб и недовольств, накопившихся в обществе за время боярского правления и царского произвола и тирании. Предполагалось выслушать и разобрать все жалобы, удовлетворить все желания.

Внушениями рады созван был и церковный собор, так называемый Стоглавый (по книге «Стоглав» — сборник правил церковного порядка и благочиния, составленный собором), для устроения церкви. Судя по признаниям членов «избранной рады», признаниям, рассеянным в тогдашней литературе (ем. «Беседы валаамских чудотворцев»), созыв Земского собора предполагал «в обычай дать царю пользоваться не только от мудрости бояр высокородных, но и всенародных человек, дар бо духа дается не по рождению, а по правости духовной». Так легко установлено было ограничение абсолютизма, благо- * даря влиянию благомыслящих людей, а не в результате борьбы против него общества. Это ограничение не было закреплено конституционной хартией и было поэтому непрочно и недолговечно. Впоследствии настала еще горшая тирания. «Избранная рада», окружив царя опекой, не удержалась на высоте своего положения. Опека приняла мелочный, докучливый характер. Опеке подвергалась не только политическая, но и личная, семейная жизнь царя. Члены «избранной рады» не сумели остаться и совершенно беспристрастными и не могли иной раз удержаться от того, чтобы не покровительствовать своим близким. В вопросе о престолонаследии члены «избранной рады» заняли положение, которое дало повод царю усомниться в их преданности ему и его семье: в 1553 году они выставляли кандидатуру князя Владимира Андреевича Старицкого, двоюродного брата царя, против Дмитрия I, младшего сына Грозного от Анастасии Романовны, умершего в младенчестве. Все это подготовило разрыв царя с «избранной радой». Смерть Анастасии Романовны нарушила душевное равновесие царя: он обрушился на боярский класс, стал истреблять без. милости своих прежних советников, однако он не считал все-таки возможным удалить их вовсе от управления государством. Тут ясно сказалось сознание идеи государства: государство есть не простая княжеская вотчина и должно быть управляемо не просто единой царской волей, а советом бояр и всей земли; но править вместе с боярами царь не мог и решил поделиться с ними: он выделил известную часть государства в свое единоличное распоряжение, а остальную отдал боярам. Государство разделилось на опричнину и земщину. В опричнину отошел ряд волостей и городов, по преимуществу в центральных и северных уездах (Вязьма, Козельск, Суздаль, Галич, Вологда, Старая Руса, Каргополь и др.). Владение особой частью царь оставил за собой и стал называться просто московским князем, сняв с себя даже титул царя, а остальную землю предоставил в управление боярам, поставив им даже особого царя — крещеного татарина князя Симеона Бекбулатовича. Но затея этого обособления не могла удаться. Даже современниками она рассматривалась как комедия, и бояре не могли отнестись к этому делу серьезно и по-прежнему в больших делах обращались к царю, а Грозный, забывая, что он уже не царь, а просто Иван, князь Московский, отдавал приказания боярам «сидеть» с ним вместе о делах и решать всем «сообча». Опричная часть не составила особого государства уже потому, что опричные владения не были сосредоточены в одном месте, а были разбросаны в разных местах и сносились с земщиной по необходимым общим делам: военным, ямским, дипломатическим, так что вскоре и сам царь перестал смотреть на опричнину как на нечто отдельное, а стал в ней видеть простое учреждение для борьбы с внутренними врагами, учреждение, которое помогало ему утверждать свою власть в государстве. С помощью этого своего рода корпуса жандармов Грозный стал истреблять бояр, боярские ряды поредели. Многие княжеские и боярские вотчины были конфискованы, владельцы их были заменены другими. Таким образом произошла перетасовка землевладельцев, причем прежние удельные князья и бояре, которые должны были выйти из своих старых гнезд на новые земли, уже не могли там, конечно, приобрести такого уважения и авторитета в глазах населения, как у себя в прежних вотчинах. К этому политическому разгрому присоединились и неблагоприятные экономические условия, которые разорили массу боярства: с половины XVI века занятие новых плодородных земель на востоке и юге вызвало усиленный отток землевладельческого населения из центральных областей Московского государства, где расположены были вотчины князей и родовитых бояр, на окраины в Казанские и Астраханские земли, в дикие поля и южные степи.

Таким образом, не стало сильной аристократии, которая могла бы помешать торжеству развивающегося монархического абсолютизма. При Грозном, по сравнению с правлением великого князя Василия III, сделала большие успехи идея ограниченной монархической власти, но средств осуществить ее оказалось еще меньше, чем прежде.

Лекция третья

В ПРОШЛЫЙ раз мы следили за тем, как удельная, княжеская вотчина князей Данилова рода исподволь превратилась в Великорусское государство. В этом государстве начинает быть заметной государственная идея, то есть не только у правительственного класса, но и у самой государственной власти возникает мысль о том, что государство есть не вотчина, не частное имение, а общественное установление, которое должно жить интересами общества как такового. Эта идея выразилась в учреждении опричнины и в противопоставлении опричнины земщине.

Царь Иван Васильевич по своим привычкам и наклонностям, взглядам и убеждениям был способен быть только вотчинником, а не государем, поэтому он отделил себе удел в частное владение, а остальное государство отдал боярам земским и противопоставлял его своему уделу как самодовлеющее установление. Это сознание, то есть сознание, что государство есть самодовлеющее установление, сказалось и в устройстве местного управления XVI века.

До этого времени Московское государство в этом отношении представляло вотчину. Сотрудники московского князя, бояре, были его приказчиками, которые заведовали отдельными статьями обширного княжеского хозяйства. Таковы.были разные «путные бояре» — дворецкие, чашники, стольники, ловчие, сокольники и прочие. К этим приказчикам принадлежали и те лица, которые чинили суд и управу в городах и волостях, то есть наместники и волостели. Сама эта управа и суд рассматривались не как государственные функции, а как хозяйственные статьи, как источники дохода.

И наместники, и волостели посылались по городам и волостям не в интересах общества, а для извлечения доходов с населения, часть которых шла князю, а часть составляла их кормление. Конечно, тут заключались и некоторые элементы государственного управления, но во всяком случае они стояли не на первом плане. Вообще областные чиновники были не столько правителями, сколько приказчиками, и с этой точки зрения они и рассматривались главным и преимущественным образом. Из этих же приказчиков слагался и правительственный совет князя, его дума, обсуждавшая всякие дела, не только хозяйственные, но и государственные. Особых лиц или учреждений для заведования государственными делами тогда не было, да и самих правительственных дел было так немного, что князь легко управлялся со всеми этими делами со своими сотрудниками, хозяйственными чиновниками, В удельную эпоху учреждений вообще не было, при небольших размерах княжеств легко было обходиться и с отдельными лицами, которым обыкновенно поручались дела, и не было нужды создавать присутственные места — канцелярии, архивы и пр. Но положение дел совершенно изменилось, когда Московское княжество превратилось в Великорусское государство: государственных дел оказалось тогда великое множество, и явилась нужда поручить заведование ими должностным лицам, а при них учредить канцелярии. Тогда появляются целые учреждения — так называемые приказы — для заведования государственными делами: Разряд, или разрядный приказ, заведовал служебными делами и вел списки служилых людей; Посольский приказ ведал дипломатические сношения, переводил бумаги, получаемые от иностранных государств, сам составлял документы для отсылки за границу; Поместный заведовал раздачей поместий и регистрацией их; возникли также приказы Стрелецкий, Пушкарский, Судные приказы, Ямской, Челобитный и Финансовые приказы — Большого Дворца и Большого Прихода. Выросли такие учреждения, которые мы назовем теперь с полным правом министерствами, учреждения, которые ведали исключительно государственные дела, которых в Московском государстве стало теперь великое множество. Центральное управление усложнилось, организовалось в систему учреждений, которые стали обслуживать не личные хозяйственные интересы государя, а интересы государства, страны, народа.

Аналогичные изменения произошли и в организации местного управления в XVI веке. В удельную эпоху на нервом плане имелось в виду кормление княжеских слуг, извлечение доходов из управления. Пока эти доходы были невелики, система кормлений не расходилась особенно с интересами общества. При незначительных размерах государства вся судебно-админиетративная и финансовая деятельность местных правителей совершалась на виду у центральной власти, а население всегда имело возможность бороться с проявлением произвола подачей жалоб князю, а если жалобы не доходили, то просто уходом в -другие княжества. Но совершенно изменилось положение вещей, когда расшатались прежние удельные обычаи, а новые еще не установились. С объединением Руси, по народной пословице, «до Бога стало высоко, а до царя далеко», тогда и система кормлений перестала удовлетворять общественным задачам и быстро превращалась в систему административного произвола и злоупотреблений. Тогда и со стороны центрального правительства предпринимается ряд мер в центральном и местном управлении, мер, направленных на ограждение интересов общества. Дело началось с того, что правительство начало выдавать отдельным уездам и волостям особые уставные грамоты, а наместникам и волостелям такие же грамоты, где определялась их будущая деятельность, их права, порядок судопроизводства и доходы с населения, на которые они имели право. Но так как уставных грамот не хватало для всего государства и их было трудно выдавать отдельным волостям и городам, то для того, чтобы регулировать деятельность наместников и волостелей, в конце XV века при великом князе Иване III издан был Судебник, исправленный и дополненный потом при Иване Васильевиче Грозном в 1550 году, была, так сказать, написана одна уставная грамота для всего государства; впрочем, те местности, которые уже получили отдельные уставные грамоты, продолжали руководиться последними, так что Судебник явился дополнением к уставным грамотам отдельных областей. Судебник 1550 года более подробно и тщательно определял порядок судопроизводства и размер судебных пошлин, чем уставные грамоты. Но и этого оказалось недостаточно. Наместники и волос-, тели, как и кормленщики, больше всего заботившиеся о сборе своих доходов, а потому заинтересованные в умножении судебных дел всякого рода, пассивно относились к умножению преступлений, не проявляли должной инициативы и энергии в ограждении общества от разбойников, воров и всяких лихих людей. В Москву поэтому стали со всех сторон приходить жалобы на нерадение и попустительство наместников и волостелей. Правительство вняло этим жалобам и жаловало отдельным обществам и селениям право самих «лихих людей меж себя обыскивать и казнить», не водя на суд к наместнику. Для этого дела все землевладельцы уезда — князь, дворяне, дети боярские, духовные лица, крестьяне — должны были съезжаться вместе и выбирать губного старосту из местных дворян и детей боярских и их помощников, губных целовальников, присяжных, которые крест целовали, — из крестьян. Эти выборные власти составляли полицейское учреждение, так называемую губную избу, где делопроизводство велось губными дьяками.

Когда же и все эти предпринятые правительством меры не привели к цели, а злоупотребления наместников и волостелей чрезвычайно развились, так что искоренить их уже оказалось невозможно, правительство попросту уничтожило наместников и волостелей в большей части городов и волостей и предоставило самому населению избирать «старост излюбленных, которых себе крестьяне меж себя излюбят и выберут всею землею». Этой мерой бы пожалован земский суд отдельным общинам. Этот суд состоял из излюбленного головы и старосты, выбираемых посадскими людьми и черными крестьянами. Земские дьяки и лучшие люди, целовальники, выбирались в количестве от 10 до 12. Эти целовальники, лучшие люди, назывались также земскими судьями и судейка-ми. Полицейские обязанности при судьях несли выборные в каждом обществе сотские, пятидесятники, десятники и т. д. Вводя земские учреждения, правительство отменяло наместников и волостелей, но не отменяло наместничьих кормов, а лишь перелагало их на оброк, который было поручено собирать самим выборным и отвозить в Москву, причем оброк взимался уже не натурой, а деньгами.

Итак, идеи общественного блага начинают выдвигаться и в устройстве местного управления на первый план. Уже в XV веке Московское государство, поглотив в себя всю великую Русь, значительно отошло от удельной вотчины. Князь начал видеть в нем не одну только свою собственность, но и общественную земскую организацию, и в управлении стал руководиться не одними своими: владельческими интересами, но и интересами управляемого общества, создал для обеспечения этих интересов ряд учреждений, как в центре, так и в областях, и дал им известные права. Так эволюционировал политичес-у кий строй северо-восточной Руси вместе с объединением ее в одно государство. Главной задачей этого государства сделалась охрана его от внешних врагов. Эта задача при. ограниченной территории не встречала затруднений. Теперь же она сделалась очень сложной и трудной. Для выполнения ее Московское государство поспешило организовать военные силы общества, постаралось навербовать многочисленный военно-служилый класс с тем, чтобы он взял на себя задачу обороны государства, задачу, которая падала ранее на все население. Теперь населению уже было не под силу нести эту обязанность, обнаружилась нужда в разделении труда: нужно было определить, кому пахать, а кому с ружьем стоять на страже. Так и построилось Московское государство. Оно выбрало в состав старых общественных классов подходящие элементы, служившие в удельное время в войске; таковыми были, прежде всего, дети боярские. Впоследствии оно пополнило контингент прежних служилых людей другими элементами: дворянами и разными слугами дворцовыми; кроме того, правительство верстало в службу казаков, жалуя их в дети боярские, а также и крестьян. К концу XV века военно-служилый класс Московского государства стал уже очень многочисленным. По свидетельству Флетчера (английский посол), численность его простиралась до 80 тысяч человек, а по туземным известиям до 400 тысяч человек. Из них, по свидетельству Флетчера, 12 тысяч человек было пеших Стрельцов, а остальные служили в коннице, Кроме стрельцов для гарнизонной службы вербовались охочие люди из- тяглого, посадского, главным образом, населения. Эти елужилые люди по прибору носили разные названия: пищальники, пушкари', затинщики и пр..

Большая часть людей военно-служилого класса не имела земель; правительство наделило их землей в пожизненна® пользование на поместном нраве. Поместьями же, за неимением других средств, наделяло оно и новые поколения служилого класса. Так слагалось служилое поместное землевладение. Это обстоятельство влекло за собой в свою очередь важные последствия для народной, массы, для земледельческого'населении. Раньше уже- говорилось, что в эпоху татарских погромов многие мелкие землевладельцы стали перехожими арендаторами чужой земли. В дальнейшем крестьянское землевладение реставрировалось туго веледствие крайнего обеднения народной массы, а также и того, что земли захватывались крупными землевладелБца>мн, боярами, сильными людьми.

С образованием Московского государства обеднение народной массы еще более усилилось, потому что правительство захватывало огромную массу земель в раздачу служилым людям.

Таким образом, поместная система и организация служилого класса стала служить новой помехой для развития крестьянского землевладения. Оно даже поглощало его, так как правительство раздавало не только пустые земли, но и заселенные крестьянами.

Поместная система создавала удобные условия для экономического и юридического закрепощения крестьян: деваться им после татарского погрома было некуда, на пустых землях нельзя было осаживаться без хозяйственного инвентаря; зато можно было садиться на земли, заселенные помещиками и вотчинниками, которые, получив поместья, всякими льготами, ссудами на хозяйственное обзаведение старались заманить к себе крестьян-земледельцев. Им самим были необходимы рабочие руки, так как с пустых земель они не могли содержать. себя я своих вооруженных слуг. Крестьяне шли на земли помещиков, должали им, заживались подолгу и превращались в старинных засидевшихся крестьян, которые, по общему правилу, не могли уходить от своих владельцев. Это правило стало устанавливаться «ще в удельную эпоху. Обязанные платить подать хану и отвечая перед ханом за исправное поступление «выхода», князья уговаривались между собой «не перезыватж ж не перенимаете друг от друга людей тяглых или письменных», то есть креетьян-старожилъцев и записанных в писцовые книги. йЬалуя земли монастырям, князья и с ними заключали те же условия. Массовая раздача земель в поместное владение при организации военно-служилого класса содействовала прикреплению крестьян. Льготы в платеже податей, шэторые давали служилые люди крестьянам на евонх землях, вызвали усиленный отток крестьян е двор-цовых я черных земель. Тогда правительство устанавливает общим правилом прикрепление всех крестьян-старо-жильцев черных и дворцовых волостей к своему тяглу. С рястом ломеетного землевладения опасность лишиться крестьян ж дохода е них стала угрожать не только черным волостям, но и вотчинам бояр ж церковным имениям; особенно эта опасность давала себя чувствовать в местностях е плодородной почвой: там между землевладельцами должна была прямо возникнуть борьба за рабочие руки. Поэтому вотчинники, бояре и монастыри начали хлопотать перед правительством о получении для себя грашэт, которые давали им право не пускать от еебя, крестьян, а беглых сыскивать и возвращать. Раз правительство держалось того же правила в отношении своих черных ввдтостей, оно не могло не признать его и за землями монастырей и частных владельцев.

Итак, раздача поместий, размножение частных имений ускорило процесс прикрепления крестьян к земле. Мало того, одновременно с прикреплением развивался успешно я другой процесс, процесс закабаления народной массы, превращения мелких земледельцев в холопов. Чтобы иметь больше прав на труд земледельцев, помещики, пользуясь задолженностью крестьян, стали обращать их в холопов, брать с них «служилыя кабалы».

Энергия землевладельцев в этом отношении вызывалась стремлением оградить себя от тяжести лежавших на них самих повинностей. Можно сказать, что великая государственная постройка ложилась тяжелым гнетом на народную массу, служившую для нее фундаментом. Главное неудобство заключалось в том, что эта тяжесть оказалась чрезвычайно большой, что обнаружилась перегрузка, и Московское государство чуть не рухнуло по окончании государственной отстройки.

Вот к каким результатам привело построение такого громадного государства в северо-восточной Руси: создано было огромное государство, но с разбросанным, неорганизованным помещичьим землевладельческим классом, неспособным к организованной политической самодеятельности в большом масштабе уже потому, что само земледелие носило подвижный, неустойчивый характер. Прежняя крупная политическая организация была разрушена, а новая еще не народилась, общество переживало еще удельную рознь и могло держаться в порядке лишь силой центральной власти. Вследствие этих ненормальных условий в Московском государстве накопилось много недовольных элементов из среды тех, которые подверглись юридическому и экономическому закрепощению. Все благополучие государства зависело только от силы центральной власти, а она была неспособна для этой роли, хотя и достигла тогда удивительных размеров. Поэтому в начале XVII века и начинается в Московском государстве «великая разруха» или «смута».

Великая разруха в Московском государстве началась с момента прекращения династии князей-собирателей. Этот факт не был простой случайностью: прекращение династии Рюриковичей было естественным финалом ее выродившегося абсолютизма. Дело началось с того, что царь Иван Васильевич убил собственного старшего, способного царствовать, сына Ивана. Об этом событии мы знаем по разным источникам: Псковская летопись передает, что царевич однажды горячо заспорил с отцом о том, что необходимо подать помощь Пскову, который в то время был осажден Баторием, царь в это время уже не мог терпеть «встреч», то есть возражений: ткнул сына в гневе посохом в висок и пробил ему черепную кость на виске. По другим известиям, царевич заступился за жену, которую старик свекор избил за неисполнение правил придворного этикета.

---

Дата добавления: 2015-08-03