В античной Греции: изономия и тирания

Итак, функционируя отнюдь не по типу контрарного противопоставления «письмо/слово», которое определяло бы ряд противоположностей: ложь/исти­на, плохой политический строй/хороший политический строй, — письмо у Пла­тона входит в сложную систему противопоставлений, из которой следует, что истинный закон — это закон настоящего политика, полагающего законом силу своего знания, а если же такого политика нет, то следует составлять писаные законы. Если рассматривать тексты Платона в их совокупности (само сущест­вование которых показывает, что письмо достойно философского обсуждения), то они подводят к следующему выводу: политический и социальный статус письма мыслитель выводит, очевидно, из ситуации общества, переходящего от устной к письменной речи. А в следующем поколении, когда грамотность распростра­нится, мы видим становление письменности, хотя еще не возникает книжного общества.

Письменность участвует в структурировании афинского публичного про­странства. Длительная традиция превратила агору — торговую площадь — в центр политического общения греков. Здесь logos, слово, стало инструментом демократического обмена мнениями. Но не следует забывать, что на агоре были воздвигнуты стелы с текстами законов, предписаний. Было бы неверно пред­ставлять греческий полис местом, где все преимущества отдавались устной речи. В нем существовали письменные процедуры, которые даже при отсут­ствии централизованной системы архивов, как в современных государствах, играли не последнюю роль в политической жизни; практиковалось также пред­ставление счетов некоторыми категориями магистратов, осуществлявшееся в соответствии с письменными правилами. Следовательно, письменная техно­логия, обеспечивающая управляемость, применялась для основания города-государства, его конституирования. Этот термин, соответствующий гречес­кому слову politeia, означает как распределение властных полномочий в поли­се, так и совокупность писаных норм, регулирующих публичную жизнь и пре­вращающих полис в «гражданское общество». Писцы или секретари становят­ся здесь лицами, от которых зависят решения. Письмо, связанное с появлени­ем новых знаний, с новой мыслительной практикой, в том числе и с наиболее типичным ее видом — геометрией, сыграло решающую роль в возникновении ч политической изономии, равенства перед законом. В V и IV вв. до н. э. города с «изономической склонностью» выработали законодательства, предусматри­вавшие строгие правила с целью предупредить злоупотребления со стороны писцов, которые были заняты в публичных учреждениях (ограничения сроков службы, представление счетов, всевозможная изономическая технология). Та­ким образом, либо благодаря отправлению власти магистратами, хорошо ус­воившими технику письма, либо с помощью писцов, нанятых по контракту, большинство полисов приобрели «опыт власти письма», по выражению Мар­селя Детьена. Далее он указывает: «Благодаря письменному тексту, обеспечи­вающему максимальную открытость «общему делу», образовалось политиче-

IX. Способы коммуникации

ское пространство, появились условия для возникновения первых форм пра­вового государства»'.

Но письменность, облегчающая появление мира знаний, необходимого для политической изономии, являющаяся непременным условием функционирова­ния полиса, где все должны следовать правовым нормам, конечно, сама по себе не в состоянии создать такую форму организации власти, где «право управлять отдается середине», чем и определяется изономия. Тиран Поликрат, правив­ший на острове Самос, вверил все управление посредством письмен скрибу по имени Меандрий. Воспользовавшись отъездом этого могущественнейшего ти­рана, Меандрий решает изменить природу власти. Он (по рассказу Геродота) обращается к согражданам со следующей речью:

Мне, как известно, Поликратом вверены скипетр и вся власть, и я мог бы стать ныне вашим царем. Однако я сам ни за что не стану делать того, что порицаю в моем ближ­нем. Я ведь не одобрял владычества Поликрата над людьми, равными ему (homoion), и порицаю всякого, кто творит подобные деяния. Так вот, Поликрата постигла участь, определенная Роком, а я передаю всю власть народу (meson) и провозглашаю сво­боду и равенство (III, 142).

Термины, используемые Меандрием (его предложение было отвергнуто, власть на Самосе вновь стала тиранической), очень похожи на те, к которым прибега­ет Анаксимандр в своей космологии. Философ рисует картину вращающегося однородного мира. У него имеется центр, в нем преобладают уже не иерархиче­ские и неравные связи, как в модели Гесиода, но отношения взаимные и симме­тричные. Согласно Аристотелю, именно такой характер имеют связи, существу­ющие внутри гражданского общества, политического сообщества, в отличие от тех, которые действуют в других формах объединения (таких, как семья): они обратимы и не являются неравноправными по своей природе. Отношение меж­ду родителями и детьми несимметрично (и потому Аристотель говорит здесь о деспотизме), в то время как в гражданском обществе власть государственного мужа — это власть над свободными и равными. Уже в VI в. можно было говорить о том, что люди, участвующие в публичной жизни, делают это на равных. Но такое равенство следует понимать не как одинаковое участие в политике, а ско­рее как наличие механизма, благодаря которому политическое обсуждение про­исходит в народной среде, «в середине». Обращаться к середине — это и озна­чает участвовать в политической, публичной жизни. Глашатай при открытии народного собрания приглашает граждан высказать свое мнение городу, прибе­гая к следующей формуле: «Кто желает дать середине (meson) мудрый совет для полиса?» Институциализированная же форма публичного выступления такова: говорить, стоя в центре агоры, в кругу собравшихся, по крайней мере тогда, ког­да сюда приходят воины для дележа трофеев или решения какого-либо страте­гической вопроса. Такая группа держится на взаимном согласии ее членов, инструментом достижения которого служит изогария (равное право брать сло­во). Изогария, изократия, изономия — эти три термина взаимосвязаны. Корни изономии — в уравнительных принципах организации отрядов воинов. Здесь

Detienne M. Les savoirs de I'ecriture en Grece ancienne. Presses Universitaires de Lille. 1988.

ЧАСТЬ III. Артикуляции политики

царят открытость и общность, поскольку равные говорят с равными о делах, представляющих интерес для всех них (в самые древнейшие времена — о воен-¹ ной добыче).

Совершенно другую картину можно было наблюдать в Персии. Здесь царь Дарий прибегает к секретным запечатанным письмам, чтобы хитростью изба­виться от врага. Как повествует Геродот, Дарий задумал избавиться от Орета, своего сатрапа в Сардах, столице Лидии. По приказу Орета были убиты персидский са­новник и один из посланцев Дария, доставивший этому наместнику указания, которые пришлись ему не по вкусу. Но тот, кто отвергает письменные приказы своего господина, будет наказан, а орудием кары станет именно письмо. Вы­полнить поручение должен был некий Багей. Он написал несколько грамот раз­личного содержания и приложил к ним царскую печать, а затем отправился в Сарды к тому, кого намерен был лишить жизни. «По прибытии туда Багей явил­ся к Орету и стал давать их [грамоты] царскому писцу для прочтения, распеча­тывая по очереди¹. Багей велел читать грамоты, чтобы испытать телохраните­лей, не готовы ли те изменить Орету. Заметив, что они с большим уважением относятся к грамотам и еще более к их содержанию [зачитанному] писцом, Ба­гей подал писцу грамоту, в которой были слова: «Персы! Царь Дарий запрещает вам служить телохранителями Орета». А те, услышав это повеление, опустили копья перед Багеем. Багей же, увидев, что телохранители повинуются [царско­му] приказу, ободрился и дал писцу последнюю грамоту, которая гласила: «Царь Дарий повелевает персам в Сардах умертвить Орета». Как только телохранители услышали это, они обнажили свои короткие мечи и убили сатрапа на месте» (III, 128).

Следовательно, письменность отнюдь не является сама по себе средством коммуникации, организующим политическое пространство, даже если она пред­стает в качестве условия для возможного возникновения изономии. Использо­вание письменности как орудия тоталитарного господства, а также при включе­нии письменности в работу по созданию стиля как инструмента антитоталитар­ного сопротивления вновь может проиллюстрировать сложность взаимоотно­шений между способами коммуникации и политическими структурами.

Дата добавления: 2015-08-03