СССР — страна личных дел и номенклатуры

Отталкиваясь от рассказа о Дарий, снова поговорим о «символическом на­силии», ибо в этом рассказе именно письмо, отправленное тираном, приводит к смерти. Оказываясь в руках деспота, оно служит не тому, чтобы «ставить в сере­дину дела всех», как при изономии, но является инструментом передачи прика­заний. Писец же предстает скорее личным секретарем тирана, чем предшест-

I

¹ Царские секретари находились рядом с каждым наместником.

IX. Способы коммуникации

венником наших бюрократов, играющим политическую роль в том смысле, что он в некотором роде способствует приданию открытости политической жизни.

Проводя сравнение с восточным деспотизмом, вспомним, что установление тоталитарных порядков в Советской России началось именно с полного запре­щения свободы печати и изданий. Спустя несколько лет после первых мер в этом направлении (конфискация типографий партией-государством, преследование оппозиционных газет) Ленин ответил отказом на предложение одного старого большевистского активиста восстановить свободу прессы. Партийный вождь привел доводы в пользу своего решения и придал ему самую широкую гласность, использовав для этого страницы «Правды», органа идеократии. И большевист­ская партия стала все чаще прибегать к письменному слову как инструменту вла­сти. Учет и контроль. Ленин считал, что повсеместное их внедрение позволит большевикам, при всей их малочисленности, управлять Россией. Но в то же время он провозглашал неизбежность гражданской войны из-за скрытого и прямого сопротивления, которое не могла не оказывать буржуазия. В октябре 1917г. пред­полагалось, что письмо как инструмент познания будет поставлено на службу власти, обладающей абсолютным представлением об обществе, которое стало полностью прозрачным. Но на практике письмо оказалось, скорее, инстру­ментом регулирования репрессивных мер.

Бюрократизация партийной деятельности является условием нормального ее осуществления и эффективности. Но деятельность партии сама нуждается в учете и контроле. В октябре 1917г. большевистская партия насчитывает 400 тысяч чле­нов, к августу 1921 г. их число возрастает до 750 тысяч. В ходе чистки из ее рядов будут исключены 250 тысяч человек. В то же время задачи партии становятся глобальными, приобретают монопольный характер. Можно было бы спросить: чем она не занимается? Организация организации превращается в задачу задач. Для успешного ее выполнения прибегают к регистрационным методам. Партий­ные активисты (которым сам Ленин подает пример) заполняют подробные лич­ные анкеты. Они должны указывать свое социальное положение, знание язы­ков, этническую принадлежность родителей, прежние профессиональные за­нятия, участие в партийной деятельности и т. д. Такие анкеты служат «поли­тической картотекой» при проведении чисток (в 1921 г. Ленин ратует за исклю­чение из рядов партии 80% бывших меньшевиков, ее численность уменьшает­ся, но затем снова вырастает). Прошлое активиста застывает в анкете, объектив­ность сделанных в ней признаний (которые приведены в определенный порядок и хранятся в архивах) создает средство давления на него. Цель такого метода — обеспечить полную власть над членами партии. Он будет принят во всех комму­нистических партиях. В марте 1919г. учреждается Оргбюро Центрального коми­тета большевистской партии для общего руководства ее организационной ра­ботой. Оно дополняет Политбюро в деятельности по.руководству партией, т. е. по прямому или косвенному управлению государством. Одна из функций Орг­бюро — назначать партактивистов на посты в народных комиссариатах (минис­терствах) и в Красной Армии. Очень скоро этот орган становится предметом критики, которая тогда еще могла высказываться публично. Оппозиционеры обвиняют бюро в том, что оно производит назначения на должности не в соот-

ЧАСТЬ III. Артикуляции политики

ветствии с профессиональной компетентностью кандидата, а исходя из полити­ческих критериев, с целью удалить из центров принятия решения колеблю­щихся и оппозиционно настроенных партийцев (с другими уже тогда обраща­ются намного строже). В действительности объем кадровой работы Оргбюро невелик (в период с апреля по ноябрь 1919г. — 544 дела). Но оно функционирует параллельно со специализированным органом — отделом по учету и распреде­лению (Учраспред). Если в период с апреля по ноябрь 1919 г. этот отдел обеспе­чил 2200 назначений, то за время с апреля 1920 г. и по февраль 1921 г. их число достигает уже 40 тысяч. К марту 1922 г. Учраспред располагает 26 500 учетными карточками активистов и занимается распределением нескольких сотен тысяч коммунистов. Скоро руководство отделом будет входить в компетенцию гене­рального секретаря Центрального комитета партии. Речь идет об одном из бю­рократических звеньев, подчиняющихся Центральному комитету. Объем рабо­ты сектора обширен, она носит анонимный характер. Когда в 1921 г. генераль­ным секретарем партии становится Сталин, эта техническая на первый взгляд должность превратится в ключевую (Сталин сохранит ее за собой вплоть до сво­ей смерти в 1953 г.). Так будет во всех компартиях. Отдел по учету и распределе­нию кадров станет в руках генсека одним из его контрольных инструментов. Будучи смесью бюрократического способа управления (рационализация отбора персонала с помощью картотек личных дел) и полицейских методов (активис­тов оценивают в соответствии с мнением о них других активистов, а их карточки могут быть переданы карательным органам), регистрация активистов позво­ляет производить то, что на жаргоне компартий назовут «кадровой политикой». Такая форма управления политическим персоналом делает партийных функци­онеров лично мобилизованными, создавая для них постоянную угрозу. Управ­ление осуществляется в соответствии со сталинской формулировкой: когда по­литический курс принят, «кадры решают все». Разумеется, надзор подобного типа распространяется и на другие группы населения. Инструментами контроля ста­ли, например, внутренние паспорта и трудовые книжки, в которых фиксирова­лись все этапы трудовой деятельности рабочего. Как кажется, особенно усо­вершенствован такой контроль был в ГДР.

Рассмотренная система внутрипартийного контроля, распространенная на общество, родилась вместе с самим режимом. На ее основе была выработана тех­нология власти, которая просуществовала в СССР вплоть до ликвидации моно­полии одной партии. Речь идет о номенклатуре. Получив широкое распрост­ранение в русском языке, первоначально этот термин обозначал не группу при­вилегированных лиц, а аппаратный метод, который применяла партия-госу­дарство. Он заключался в составлении списков (номенклатур) должностей (на предприятиях, в госучреждениях, в системе просвещения, в Советах), которые могли быть заняты кандидатами только после их отбора партийными органами. Речь могла идти и о постах, на которые кандидаты назначались, и о выборных должностях. В последнем случае номенклатурные списки позволяли контро­лировать выборы, результаты которых должны были формально подтверждать партийные решения. Эта полная опека всех учреждений со стороны партии, пре­вратившейся в настоящую инфраструктуру общества, осуществлялась согласно

IX. Способы коммуникации

соответствию между уровнем постов в эшелонах власти и значимостью партий­ного органа в партийной иерархии. Самые важные и самые престижные посты (руководители больших городов, предприятий ВПК)¹ входили в номенклатуру Центрального Комитета, насчитывавшую, по оценочным данным, в СССР 40 тысяч. В Москве список должностей, относящихся к компетенции горкома партии, включал в 1958 г. 17 тысяч названий. Внутри одного и того же пред­приятия имелись должности, «проходившие» по различным спискам. Так, ди­ректор тракторного завода входил в номенклатуру ЦК, его заместители — в но­менклатуру обкома, а начальники цехов — в номенклатуру райкома. Таким об­разом, номенклатуры представляли собой сложную систему. А перечень этих но­менклатур определялся партией, которая сама была номенклатурным объектом. Можно, пожалуй, утверждать, что однопартийная система в СССР нарушала клас­совую логику (не в понимании Маркса, а в понимании Бертрана Рассела): эта система опиралась на существование списка списков, который, в свою очередь, был включен в перечни, список которых находился в руках партии. Отсюда — максимум дисфункций. Номенклатура представляла собой попытку вписать всю социальную, управленческую, культурную, хозяйственную жизнь в механизм с двойной системой перечней — списков должностей и списков членов партии. Их подгонка друг к другу должна была осуществляться благодаря компетентно­сти членов партии, которым доверяли отбор на должности и которых самих от­бирали для выполнения указанной задачи. С первых же дней своего существо­вания советский режим столкнулся с проблемой контроля за контролером в од­ном из многих ее вариантов. Уже в 1922 г. Ленин выражал недовольство ответст­венному за отдел учета и распределения плохой работой отдела, требовал вы­гнать его заведующего, асам отдел «основательно вычистить». Но, избавляясь от лиц, плохо справляющихся со списками, приходится заменять их другими лицами, которые отобраны из списков, составленных теми, кого вычистили. Такой круговорот, напоминающий фарс, мог бы показаться смешным, если бы заключительными сценами чисток не становились полицейские репрессии.

Однако проблему использования письменности при тоталитаризме нельзя сводить к бюрократически-полицейскому властному управлению. Письмен­ность обеспечивает партии монополию на легитимную истину. Сталин застав­ляет на(пере)писать на свой лад историю большевистской коммунистической партии. Мао Цзэдун пишет, переписывает и исправляет свои сочинения в со­ответствии с китайской политической конъюнктурой. Их тексты служат пере­насыщенной, помраченной субъективности. Более того, считается, что хране­ние какого-либо текста означает согласие с ним, поэтому текст таит в себе угро­зу для всякого, кто берет его в руки, к тому же текст хрупок, поддается разруше­нию. Источниками опасности становятся письма, даже личные, поскольку «при­ватность» вообще не имеет законного места, она сама по себе подозрительна. Тайна переписки гарантируется законом, но непочтительные выражения в письме могут привести вас за решетку. Даже в посттоталитарные годы (при Брежневе) КГБ продолжает изымать запрещенные книги, конфисковывать пишущие ма-

¹ См.: Carrere d'Encausse E. Le pouvoir confisque. P. 127—132.

ЧАСТЬ III. Артикуляции политики

шинки; в стране тщательно контролируется фотокопирование, а телефонные разговоры систематически прослушиваются. Партия, которая обладает моно­полией на истину, как это следует из шестой статьи Советской Конституции, не оставляет места для общественного мнения. Отмена данной статьи означала на­чало распада системы, которая рухнула в 1991 г.

Дата добавления: 2015-08-03