Образ автора

Представление образа автора, важной категории художественно-публицистического текста - отличается для телевизионного и печатного журналистского продукта. Здесь проявляется телевизионная специфика: если журналист газеты или журнала может начать размышлять о презентации образа автора уже после завершения полевого этапа, на стадии окончательного монтажа текста очерка, то тележурналист должен подумать об этом заранее, перед выходом на съёмки.

В самом деле: как минимум, оператор должен знать во время съёмок интервью - должен ли он брать в кадр еще и журналиста, снимать его вместе с героем или только одного героя? Мы должны сразу ответить не только на вопрос, зачем появляется автор в тексте очерка (нужен или нет, какую функцию выполняет), но и на вопрос как именно показать автора, то есть буквально - сделать раскадровку, придумать стэнд-ап (т.е. эпизод, когда журналист с микрофоном появляется в кадре). Каким он должен быть? Статичным или в движении, репортажным (журналист внутри «несрежессированного» события), постановочным, с использованием тех или иных предметов, в тех или иных декорациях, снятым с того или иного ракурса? Нужно представлять, как устроен кадр, как ты войдешь и выйдешь из него, как ты в кадре будешь существовать вместе со своим героем.

Профессия журналиста здесь напрямую смыкается с режиссёрской, в идеале - работает тандем: автор-журналист - обосновывает образ автора в сценарии фильма, какую задачу автор несёт в тексте, почему он вообще появился в кадре, режиссёр - думает каким способом лучше всего реализовать авторский замысел средствами телевидения. Если же ты одновременно и автор и режиссёр, то безусловно, должен владеть основами экранного языка, знать возможности стенд-апа, правила поиска ракурса и многое другое.

По крайней мере, переход из печатного в телевизионные журналисты в этом случае сопровождается известной трудностью. Нарушается привычный для печатника порядок работы над текстом: идея - образ - интервью - только потом: монтаж текста (нахождение деталей, концептуализация образа автора, композиция, темпо-ритм).

В случае телевидения наоборот: если «образ автора» не концептуализирован журналистом заранее, то позже - в процессе съемок, а особенно при монтаже уже очень сложно будет презентовать автора в окончательном тексте телеочерка, журналист будет обречен либо отказаться от образа автора вовсе, либо переснимать заново уже отснятый материал.

То есть в печатных СМИ: об образе автора мы задумываемся, в основном, уже после того, когда собран весь материал к очерку; в телевизионном же - еще до начала полевого этапа работы над фильмом. Некоторые телекомпании приглашают специальных медиатренеров, чтобы доучивать своих журналистов основам телережессуры и экранного видения, возможностям использования стенд-апа и прочее, подобную доподготовку проходили и мы.

Всё же, если говорить о сугубо журналистской задаче, общей и для печатных, и для телевизионных публицистов - то выдвигая в текст личность автора, мы, прежде всего, должны ответить на вопрос, какую именно функцию исполняет автор в данном произведении, зачем нужно было его проявлять для читателей/зрителей?

Сильнее всего автор выражен именно в публицистических текстах. В новостных - он проявлен подспудно, через выбор фактов, порядок их расположения в информационном тексте, здесь соблюдается игра в «объективность». Зритель как бы сам делает выводы. Журналист обязан предоставить ему разные позиции на одну и ту же тему, всё же - какая позиция в материале будет идти первой, сколько площади в тексте занимает та или иная позиция, равновесен ли авторитет и имидж экспертов, представляющих каждую из позиций, какими словами описаны первая и вторая позиция - как видим, у журналиста много способов подвести зрителя к своей точке зрения даже в информационном тексте. Автор проявлен, но говорить о его «образе» в этом случае не приходится.

В аналитических программах и текстах проявленный автор - это внимательный собеседник, иногда резонер, в колонках и постах для блога - взволнованный, неравнодушный эмоциональный свидетель или эксперт, которому не нужно казаться объективным, жанр сугубо авторский и субъективный. Но в общем, набор авторских самопрезентаций в текстах этих жанров еще достаточно узок.

Настоящее разнообразие начинается именно в художественной публицистике, прежде всего, в очерках, здесь проявления авторства могу быть самые разные, часто для каждого очерка прописывается индивидуальный авторский сценарий.

В фильме о Зуфаре Фаткудинове - я вводил себя, потому что я тоже - представитель татарской нации, также подспудно пострадавший от советской национальной политики: как и Зуфар, мой отец рос далеко от Татарстана - в Архангельске, где после 1940-х закрыли татарскую школу и татарскую газету, отец обрусел, после него - и я по-татарски говорю не очень хорошо, хотя воспитывался уже в Казани, но в такое время, когда только начали в городе появляться первые татарские гимназии и не было полностью сложившейся системы образования на родном языке (детский сад - школа - вуз). То есть я как бы подхватывал тему своего героя. Вот мы - два татарских интеллигента разных поколений - размышляем о судьбе нации, о её будущем.

Схожий приём «наследования ценностей» - в раннем фильме Леонида Парфенова «Дети ХХ съезда», сам Парфенов из поколения перестройки - обращается к своим «отцам» - шестидесятникам, пытаясь понять, почему провалилась та, первая «оттепель», почему она закончилась танками в Чехословакии в 1968-м? И не провалится ли нынешняя - перестроечная «оттепель» конца 1980-х? Автор активно вовлечен в тему, она не безразлична ему, цепляет за живое! Смотря на них (шестидесятников) - смотрит и на себя! А мне-то не слабо? Взволнованный, эмоциональный стенд-ап в конце первой серии окончательно раскрывает нам образ автора - на Воробьевых горах, месте клятв Герцена и Огарева, растрёпанный юноша, срывающимся почти голосом (как это не похоже на позднего Парфенова, с отточенным жестом, снимающего до 20 дублей одного стэнд-апа, где отрежиссировано всё, до взмаха руки и поворота головы), почти неряшливый Леонид произносит слова о том, что вот да, именно нам, нужно, вот нужно сейчас понять наших отцов, чтобы лучше разобраться в себе!

Еще раз такую концепцию автора я пробовал реализовать в фильме про казанского режиссера перестроечной поры Роберта Хисамова, где также неизбежно сравнивалось то время и нынешнее, уже не такое смелое и открытое, как тогда. Мы устроили в студии встречу журналиста Хисамова и нынешних телевизионщиков, которые в том числе допытывались у него, как он мог позволить тогда себе быть таким смелым. Видимо, такое противопоставление двух времен сработало хорошо, потому что в этот раз продюсеры, испугавшись чего-то, попросили изменить название фильма «режиссёр эпохи гласности» на «режиссёр эпохи Перестройки», чтобы, де, не было намёка, что сейчас гласности нет.

Приведем несколько примеров совсем другого проявленного авторства в тексте. К юбилею Мусы Джалиля я был направлен на его родину, в деревню Мустафино Оренбургской области. Основной моей проблемой было то - как писать сейчас о Джалиле, который уже совсем превратился в священный забронзовевший тип из учебника литературы? Как сделать его живым для детей? В 2006 году была жуткая зима, температура опускалась до -37, редактор предлагала мне отменить намеченную командировку, тем более, что отправляться предполагалось на пассажирском автобусе, существовала опасность, что машина сломается по дороге. Но для меня это стало кодой для введения себя-автора в текст очерка: вот я, в метель, в пургу, отправившись в 6 утра, а приехав около полуночи в деревню, где меня никто не знает, и как оказалось, никто не ждёт, стуча по избам, наконец, найдя место для ночлега, - такими вот сложными путями я еду к герою… про которого, в общем-то, основное уже написано! Не зря же моя поездка! И далее следовало мое открытие Джалиля, далекое от классического растиражированного образа.

Материал о своей родне (исключение из правила, но оно стоило того) - я писал как настоящий детектив и сам был его участником: при уборке в своем кабинете редактора отдела нашёл большой фотоальбом, рассказывающий о подвиге Гусмана Бикбулатова, он остался после писателя Нияза Акмала, когда-то публиковавшего в нашем журнале повесть о герое. В общем-то, я знал, Гусман - родной брат народной артистки Муниры Булатовой, кузины моего деда, но связи с этой линией моего рода были давно потеряны, а просто так с бухты-барахты явиться к знаменитой родственнице я не мог. Альбом этот был подарен когда-то писателю Акмалу Ренатом Бикбулатовым, моим троюродным дядей-краеведом, которого я до этого никогда не видел. Я решил вернуть альбом составителю, заодно восстановив родственные связи. Так вышел мой материал «Нашел героя!». Самое интересное, что публикация имела продолжение, на русском языке его перепечатали «Казанские ведомости», где его увидела врач издательства «Идель-Пресс», оказалось, её тесть - сослуживец Гусмана, а на первой фотографии к статье - они были сняты вместе! Так вышел и второй мой материал на эту тему!

Образ автора - центральный композиционный элемент путевых очерков. Читатели знакомятся не только с увиденными автором занимательными местами, людьми, переживают ситуации, с ним случившиеся, - но и с мировоззрением, системой ценностей самого автора. Выбор сюжетцев, впечатлений и мест, порядок их расположения, возникающие при этом ассоциации, лирические отступления - не случайны, а также работают на идею, которая может быть совсем иной, нежели просто рассказать о путешествии.

По-разному проявлял я своё авторство в колонках, писавшихся для радио «Эхо Москвы» (2006) и для сайта «Свободная Трибуна» (2013-2014). В первом случае - в основе были мои случайные встречи с рядовыми людьми, случайными персонажами города (студентка, аптекарь, торговый агент, промышленный альпинист), либо непосредственные жизненные ситуации (ремонт в квартире, отключение горячей воды, пробка на дороге, в которую я попал). Мой образ автора в этом случае - городской обыватель, один из горожан. Для «трибуны» - я чаще использую образ «эксперта» - журналиста, историка, не раз обращаясь за поводом к материалам к опыту моей профессиональной деятельности (журналистской или преподавательской).

Презентация авторства всегда выполняет в очерке очерченную публицистом задачу, если даже автор не присутствует в тексте как персонаж, он все равно проявлен в тексте, например через выбор лексики: как он говорит со своими читателями? «За панибрата»? Как учитель, менторствуя? Как равный? Как чиновник? Как гражданин, член общества? Иногда, как мы видели только что, на примере колонок, образ автора гораздо чётче очерчен, либо - автором выбрана «маска» конкретно для этого формата.

Те зрители, кто еще застал телевидение 1990-х годов, вспомнят разительную перемену, произошедшую с актером и телеведущим Леонидом Ярмольником: из милого обаятельного интеллигента в бабочке, времен игровой программы «L-клуб», он превратился в хамоватого, похожего на уголовного авторитета «нового русского», в дорогом костюме с приглаженными гелем волосами, став ведущим «Золотой лихорадки».

Автор очерка также может выбрать себе маску, или позицию говорения, способ обращения к читателю, зрителю, но кроме этого «образ» автора реализуется в его функции в данном тексте. Кто он, автор? Нейтральный наблюдатель? Соучастник события, вовлечённый в него; напротив, представляющий взгляд со стороны, дающий возможность остранения от героя, смены ракурса? Автор-помощник? Автор-резонёр? Автор-репортёр? Иногда автор - часть несущего образа материала (ср. очерк о Мусе Джалиле).

В ХХ веке появились и новые способы презентации автора, связанные, например, с принципами так называемого "нового журнализма", и его разновидностями - гонзо, "эффектной журналистикой" и прочее. Д. Туманов в книге "Приёмы и методы нового журнализма" (Казань, КФУ, 2014) определяет гонзо (в переводе с английского - "рехнувшийся, чокнутый") как "экзистенциальную интенсивность переживания автором происходящего, доведения им до сознания аудитории моральной глубины своего эстетического переживания внеисторической и вместе с тем актуально-социальной действительности" (С.22). Легко приложить этот способ и к очеркам, которые в этом случае, превращаются из портретов - в экзальтированные "автопортреты" собственных переживаний по поводу предмета либо субъекта, разработке которого посвящен очерк.

Окончательно способ и форму проявления автора в контексте конкретного очерка определяет журналист исходя из идеи и задач очерка. Эти способы и формы могут быть совершенно индивидуальны.

Дата добавления: 2015-08-05