Как происходит подбор актёров?

- По-разному, это зависит от задач спектакля. У меня, например, несколько раз бывало, что на одну роль я приглашал сразу троих актёров или актрис. Иногда это бывало нужно, чтобы подчеркнуть течение времени, как герой меняется, а иногда – для внутреннего монолога персонажа с самим собой, или чтобы один и тот же текст был прочитан как бы с разных ракурсов. Роман «Письмовник», построен как переписка двух возлюбленных. Он, мальчик, с самого начала на какой-то войне, кажущейся вечной, а девушка – здесь, среди нас, живёт обычной жизнью, надеясь его дождаться. И вот в спектакле – все письма юноши озвучивает один актёр, совершенно молодым голосом, а актрисы за девушку – меняются, вместе с тем, как взрослеет, потом стареет их героиня…

- Есть что-то, что внёс именно ты в жанр радиоспектакля?

- Пожалуй, это наполненность звуками, у меня вообще очень мало тишины, а если она есть – то носит принципиальный характер, и я даже могу сказать, что ввёл определенную моду среди радиорежиссёров, в том числе и мой учитель Дмитрий Николаев стал применять в своих последних работах этот приём. В большинстве радиоспектаклей у нас до сих пор актёры говорят в тишине, лишь иногда подкрашенной какими-то звуками, для меня же – подбор звуков это, пожалуй, одна из самых важных вещей.

Расскажи, как ты попал на радио?

- На четвертом курсе ГИТИСа есть такой предмет радиорежессура, его ведёт известный специалист Дмитрий Николаев, он лауреат многих международных премий по радиорежиссуре, как-то ему удалось попасть в обойму, и его теперь всегда приглашают на различные международные фестивали. Нам пока сложнее туда пробиться, в прошлом году вот хотели мою работу отправить в Берлин, в последний момент не получилось, теперь вот надеемся поехать нынешней осенью… Ну вот, а ему это удалось, и он двигает и популяризирует идею радиотеатра в России, в том числе воспитывает учеников и приглашает их поработать для радио, я один из немногих, но не единственный, кто так хорошо здесь зацепился, и в прошлом году мой спектакль был назван авторитетным жюри в тройке лучших в стране.

Какие постановки ты уже сделал, и какие ещё готовятся?

- Первой работой была «Вон бежит собака» по рассказу Юрий Казакова, потом «Аптекарский остров» Андрея Битова, и наконец, «Письмовник» Михаила Шишкина, на радиоспектакле по «Униженным и оскорблённым» Достоевского я был режиссёром монтажа, а на другом, по рассказу Солженицына – сыграл даже маленькую роль. Сейчас планы есть ещё на один Шишкинский рассказ, может быть ещё за Набокова возьмусь…

Ты устраивал прослушание 4,5часовое радиоспектакля «Письмовник» по лучшей русской книге 2011 года в своей родной театральной студии «Ключ» Набережночелнинской, куда и я приезжал. Оказалось, слушается это вовсе не утомительно, как можно было опасаться, но ты ведь помнишь, что там на открытом, в общем, мероприятии случайных зрителей не оказалось, одни студийцы, так как в таком случае продвигать этот жанр?

- Трудный вопрос… Я как человек, занимающийся радиотеатром, сейчас уже понимаю, что мы делаем спектакли, не зная для кого. Какой-то абстрактный слушатель. Он есть как показывают исследования радиорейтинга. Но где он, что думает? Я к тому, что у нас совершенно нет обратной связи. Я сам не знал, два года назад, что этот вид театра существует. А между тем, работы интересные делаются. Технологии скакнули вверх, и нигде это так не чувствуется как в некоторых радийных работах. Какие сейчас возможности для работы со звуком! И самые хорошие и именитые актеры с удовольствием там работают! Вот есть, например, работа Дмитрия Николаева по пьесе Анны Яблонской "Бермудский квадрат". Он предложил там очень жесткий и интересный ход. И это важная работа - может быть, ничто пока не осмыслило трагедию Яблонской как эта работа. Или до этого он делал "Кислород". Все это есть в сети. Но об этом никто не знает. Никто не пишет…

А я крутил-крутил ручку шарманки, и она играла мне неведомые мелодии, нанесённые на ленту неведомым мне мастером… Странное искусство, а вот поди ж ты! Тень-телень-телень…

Простите, товарищ Фирсов!

В 1997-м году, кажется, в сентябре месяце, я по заданию газеты «Время и Деньги» шёл брать интервью у милиционера Фирсова, основателя первого в Казани молодёжного движения по охране общественного порядка, прообраза нынешней Молодёжной Службы Безопасности. Шёл я брать это интервью в больницу – герой мой не мог ходить, только лежал. Разговор получился интересным у нас. Детали впрочем выветрились у меня уже из головы. Помню его только в общих чертах. Главную цель основанного им движения Фирсов формулировал так: «Отбивать подростков у преступных группировок. Создать реальную альтернативу молодёжным ОПГ».

В конце 1980-ых, начале 1990-ых годов Казань имела по всей стране нехорошую славу – самого «группировочного» города, учёные и журналисты ввели даже такое понятие: «Казанский Синдром». Но вот, в городе нашлись люди, которые решились этому что-то противопоставить, многих «надцатилетних» сумели они вытащить из преступных сообществ. Конечно, я сразу проникся уважением к герою моего будущего материала. Он много рассказывал о некоторых детях, которым он помог, о том, чем занимаются участники движения, как они выходят патрулировать город и многое другое… В тот момент – у этого объединения, кажется, был юбилей, и Фирсов очень просил меня, чтобы материал вышел к определённому сроку...

Я же тогда был обычным 17-летним парнишкой. Самый проблемный возраст, по мнению специалистов психологов. Именно в эти годы чаще всего и происходили у молодых людей столкновения с группировками. Уже с конца 80-х годов (а в 1989-м мне 9 лет было) я хорошо знал, что живу на территории группировки «Грязь», что все дома здесь как бы «посчитаны» (практически каждый подросток мужеского пола, живущий «на территории», по достижении им определённого возраста проходил «идеологическую обработку» со стороны «конторы» /группировки/), и старшая сестра не зря пугала меня: «Погоди, будет тебе лет 15, сам станешь группировщиком и никуда не денешься...» Но я не хотел им быть. Я видел, как они собирались – по 40-50 человек, одетые в телогрейки или черные куртки «полётки», да в узорных вязанных шапочках-кепочках с маленькой помпошкой, натянутых на коротко стриженные головы. Хорошо знал я про «стрелы» группировок, про драки их, на которые группировщики ходят с металлическими прутьями - «монтажками», про «общаг» (обязательный сбор денег со всех членов молодёжной ОПГ). Про группировочный «табель о рангах» – их своеобразные звания.

Младшим группировщикам приходится ходить на мокрые делишки (мелкое воровство, квартирные кражи и др.), старшие – участвуют в более крупных делах и получают больше денег на делёжке... Всё это (пусть и на несколько примитивном, совсем детском уровне) я знал, но не хотел иметь к этому никакого отношения.

Мне повезло, к 1995 году (когда мне стало 15) группировки несколько ослабли. Из рабочего Кировского района, родного для меня, многие гопники (общее название для членов молодёжных ОПГ и просто живущих «по понятиям» улицы) уехали в активно застраивающийся микрорайон «Горки» и другие спальные районы Казани. Исчезли и столь привычные когда-то телогрейки и куртки-полётки (на самом деле, группировки, конечно, продолжали существовать, но телогреек с шапочками, и правда, не стало, одеваются они теперь по-другому). Сам я перешёл учиться в школу при Университете, а в центре города с группировками всегда было полегче, не то, что на окраинах.

Я познакомился с интересными ребятами. Узнал, что есть другая молодёжь. Тогда же впервые увидел «живых» неформалов (казанскую хиппующую поросль). Всё это было очень необычно для меня, мальчика из Казанской «провинции», до этого бывавшего в центре только под ручку с мамой, ито лишь на Центральном рынке. Я сам стал подумывать тогда отрастить себе волосы, или серёжку в ухо надеть, но всё-таки не решился, зато у меня появились фенечки – бисерные браслетики, распространённые среди хиппи, мне их дарили мои новые друзья...

На интервью с Фирсовым я тоже пошёл в феньках. Он обратил на них внимания и спросил меня, показывая на ядовито-зелёную бисерную плетёнку: «А ты знаешь, что означает такая фенька». Я однако был немножко подкован в этом и бодренько ответил: «Знаю, зелёный – цвет наркоманов». «Гм, правильно, а сам-то? Нет?» - спросил он меня и посмотрел испытующе. – Нет, - говорю, а у самого мурашки по спине... А после уже подумал: «Значит, и неформалы среди его ребят есть, и наркоманы бывшие тоже, раз так хорошо он знает всю символику...». Фирсов же в это время рассказывал мне про мальчишку, которого в первое время не хотели записывать в движение, во взрослую группу, которая участвует в рейдах милицейских – мал слишком. «А он – сначала, при расспросах «прибавлял» себе года полтора, но после того, как выяснилось всё, пришёл однажды к нам в длинющих сапогах: «Вы посмотрите, я ведь большой уже!» – тряпки под ступни насовал, лишь бы взяли его!..»

Много Фирсов говорил про своих деток. Я ещё подумал: «Ему бы в школу, учителем». Наконец, простились. Я обещал всё быстро написать.

На следующий день я подготовил материал. Принёс его к штатному корреспонденту газеты «Время и Деньги» – Гавриленко. Он сказал: «Всё неплохо написано, но хорошо бы тебе сходить в сам Центр, может, выйти на патрулирование с ними, пообщаться с ребятами». А я (тогда делавший свои первые шаги в журналистике) как-то патологически не любил слово «патрулирование», не хотелось мне поздним вечером выезжать с кем-то в город на милицейских машинах, участвовать в задержании молодых правонарушителей. Короче – я не пошёл. И материал остался лежать «в столе». А вскоре, меня пригласили в журнал «Ялкын». В ноябрьском номере того же 1997-го года вышла моя первая статья (про фестиваль начинающих журналистов «Золотое перо»). Постепенно я почти забыл о том моём давнишнем материале. Я рос, приобретал определённые навыки. Теперь уже я знал, что журналист должен делать своё дело, и первый идти туда, куда обычный человек и заглядывать боится. Потому что журналист – это совесть общества! Но тот не вышедший по моей вине материал оставался на моей совести.

В начале 2001 года в одной газете я прочитал интервью с нынешним руководителем подобного объединения, где он сообщал, что эта организация основана Фирсовым, умершим в 1997-м году.

Тут меня кольнуло, как током. Я вспомнил, что брал у него интервью как раз в этом году, и был он в больнице. Возможно, это было его последнее интервью! И оно не вышло по моей вине. Я долго искал в своих бумагах то интервью. Конечно, через три с половиной года найти материал полностью мне не удалось. Я нашёл только одну страницу моих рукописных записей…

«… - То есть дисциплинированным группировкам в г. Казани противостоит не менее дисциплинированная и хорошо организованная ваша группа, можно сказать, «легальная группировка»?

- Да, ведь дети – это громадная сила, особенно, если их организовать. Только в группировках это обращают во зло, а мы наоборот! Многих ребят мы вытащили, и вытаскивали сами же молодые парни, последнее время, практически без моего участия. Мы учим их владеть ситуацией, действовать не наскоком, а где-то даже «деликатнее», если можно так сказать. Ведь если крикнешь: «Стой, руки вверх» - то вовсе не каждый опустит оружие и остановится, преступник должен чувствовать наше моральное превосходство и полное владение ситуацией. Поэтому, работая со своими ребятами мы стараемся привить им два основных принципа: Честность и Доброту Души. Злым быть нельзя!

- Как в вашем движении сочетается доброта и дисциплина?

- Одно другому не мешает. Мы работаем с детьми не шаблонно, а по-иному. Ну кем выйдет парнишка после обычной милицейской обработки: запуганным и озлобленным. Это ему нисколько не поможет, это ему нисколько не поможет, а наоборот. Кто-то этого не понимает, поэтому я с моей системой работы с детьми, основанной на доверии, которая рождает ответственность, кому-то мешаю, даже из сотрудников милиции…»

На этом месте лист заканчивался…

Я пробовал, и даже написал материал о Фирсове уже исходя из нынешней ситуации. Но в газете «Время и Деньги» материал вернули («неактуально»). А Гавриленко, работающий теперь в другой газете («Республика Татарстан») сказал, что ни к чему теперь писать о Фирсове, «есть, мол, другие люди, которые сейчас работают над похожими проблемами, о них и пиши». Так и оказалось, что никому он теперь не нужен, только вот мне больно, что не исполнил тогда долг свой журналистский.

Простите меня, товарищ Фирсов!

Игорь «Дорогин» - художник-бензопильщик

Работая с февраля по май 2002 года ответственным секретарём в газете «Казанская ярмарка», выпускающейся при одноимённом выставочном центре, чаще всего встречался я и брал интервью у предпринимателей, менеджеров или руководителей предприятий, сидел на каких-нибудь важных круглых столах... Наверно, такая работа в меньшей степени предполагала близкое знакомство с людьми (акцент-то ведь делался на предприятии, или на продукции, которую оно представляет на проходящей выставке), и почти исключала использование столь мной уважаемого жанра портретного очерка. Однако, одно исключение из этого правила всё же состоялось. Связано оно с моим знакомством с Игорем Шляхтенко...

Много есть на свете художников, и у каждого из них свой инструмент для творчества. У кого-то, это – кисть, у кого-то – стека (главное орудие труда скульпторов), кто-то использует специальные приспособления для нанесения рисунков на металл, а у лоскутниц это вообще обычная иголка. Игорь Шляхтенко тоже художник. Но его главный помощник совсем не кисть. Игорь «рисует» бензопилой! На глазах у изумлённых зрителей за каких-нибудь полчаса из-под его железного «пера» из безжизненных на первый взгляд деревянных чурбанов, высотою около метра, да сантиметров 40-50 в диаметре, выходят орлы, львы, слоны и другие величественные животные. Творчество Игоря могли наблюдать все посетители выставки «Город-2002», прошедшей в ВЦ «Казанская ярмарка» с 13 по 15 марта 2002 года, потому что его выступление являлось частью презентационной компании шведской фирмы «Husqvarna», специализирующейся на выпуске бензопил и газонокосильного оборудования.

Фирма эта была создана 300 лет назад и выпускала мушкеты для войны с Россией, которую вёл тогда шведский король. Даже эмблема компании – это не просто буква «Н» внутри странного зубчатого кружочка, но прицел от мушкета, как мне объяснили представители фирмы. Прошли годы и продукция «Husqvarna» попала-таки в нашу страну! В 1992 году заработала первая российская фабрика «Husqvarna». Только продукция, которую они выпускают теперь, совсем не воинственная, а в руках таких мастеров, как Игорь Шляхтенко ещё и очень нежная... «за хорошей пилой, как за породистым скакуном, постоянный уход нужен», говорит Игорь, любовно счищая опилки со своего железного товарища...

Российский офис фирмы находится в Москве, а вот Игорь сам родом из Перми. Его «нашли» во время показательного выступления, которое он давал в своём родном городе. Вообще, Игорь Шляхтенко освоил ремесло по созданию деревянных скульптур с помощью бензопилы ещё лет 8 назад. «Как-то включил я телевизор, а там показывали канадца одного, так тот пилою вырезал из дерева медведя... ну я и загорелся»... Раньше Игорь некоторое время занимался финифтью – росписью по эмали, что тоже помогло ему выработать определённые навыки для создания своих деревянных скульптур. За это время он достиг в своём деле совершенного мастерства. Только вот учеников у Игоря нет. «Да ведь в наше время – заводить учеников, значит, себе же яму рыть, будут у меня ученики, а я кому тогда буду нужен».

Надо же, думаю, такой талантище, а боится ненужным остаться. Знавал и раньше я таких людей, которым, во что бы то ни стало, надо чувствовать себя нужными. Все эти шоу, которые устраивает Игорь, на которых собираются зеваки и восхищённо смотрят за его творчеством, необходимы ему для подтверждения своей нужности. Но учеников, смотрите, опасается брать себе – «конкуренты вырастут», а, может, и привык одиночкой быть, и зверям своим деревянным больше доверяет, чем людям.

Только ведь ещё большую пользу он бы принёс, ещё бы нужнее сделался, если б оставил после себя много учеников талантливых и интересных... Хороший он, улыбчивый, сильный, настоящий мужик, русский богатырь, но к людям почему-то настороженно относится. Видно, много что ли злых и нехороших людей встречал он в своей жизни?.. Да, хочет Игорь быть нужным. Так то ведь зрителям!.. Вот они, в толпе, здесь и не разглядишь, кто есть кто, и можно представить, что все хороши, да и потом, с ним ведь на всех представлениях его «звери», те, кто его и вправду понимают и не предадут никогда...

Казань наша Игорю понравилась, но мечтает он оказаться на Дальнем Востоке или на Байкале, в тех местах нашей страны, где суровая, «мужественная» природа, вековые леса... Но вовсе не за тем, чтобы их выпиливать, хочет он побывать в тех краях. «Я вообще против того, чтобы лес пилили», - признаётся вдруг Игорь. Как же так, спрашиваю, разве бензопила не для того предназначена, а сами-то вы как же? «А я лес бездумно не пилю, материала мне итак хватает, сколько деревьев в лесу поваленных знаете? Вот то-то».

«У нас вообще за лесом не ухаживают, - вступает в разговор Владимир Гузненков, технолог московского отделения фирмы, он лесник по первому образованию, и видно тема эта за живое его задела, - у нас столько леса погибает каждый год. А вон в той же Швеции!.. Как они там ухаживают за всем! Больные деревья вырубают. Сучья подпиливают у сосен, чтобы вырастали они высокими и стройными, действительно: мачтовыми. У нас – те посадки, что поближе к городу ещё хоть как-то смотрят, до остального и дела нет».

Игорь Шляхтенко деревья хорошо знает. Лучше, чем людей. Он знает, например, какие сорта ему больше подходят для творчества. «Самые прочные фигурки из хвойных пород получаются, надолго их хватает. Но зато лиственные – красивее. Делаешь фигуру из тополя, а тебя спрашивают: где ты столько дуба достал?». А ещё выяснилось, что Игорь – профессиональный рыбак. Любит это дело. «Вот в Тобольске – хороший клёв. Я там как-то карпа поймал 11 кг весом». В Тобольск Игорь часто приезжает, там он знаменит, встречают его каждый раз с удовольствием, знают, что сейчас начнётся целое бензопильное представление! Вообще, Игорю теперь часто приходится ездить, не даром, наверно, слово «Шлях», от которого его фамилия образована, означает “дорога”: «Один мой друг так и называл меня: Игорь Дорогин», - признался напоследок художник.

Уже на следующий день после нашего разговора Игорю пришлось оправдывать свою фамилию. Казанская выставка заканчивалась. По её итогам ему вручили диплом Выставочного Центра «Казанская Ярмарка» за «творческий подход в презентации возможностей бензопилы «Husqvarna». Следующий пункт назначения Игоря Дорогина – Нижний Новгород, там он снова будет показывать изумлённым зрителям своё искусство, оттуда – снова в Москву... А где-то глубоко в сердце живёт у него мечта о Байкале...

Дата добавления: 2015-08-05