Глава 3. 11 страница

Американский публицист Г. Россинский позже писал: «Сочетание парашютных десантов, захватывающих аэродромы, с посадочными десантами, использующими их, является страницей, вырванной из книги о Красной Армии, которая первая продемонстрировала эти методы в широких масштабах на маневрах 1935 года. В то время германские специалисты были настроены весьма скептически, считая, что этот новый вид оружия имеет шансы на успех лишь в малонаселенных районах.… К концу 1938 года в германской армии был только один батальон парашютистов; к весне 1939 года этот батальон был расширен до размеров полка»[618].

Киевские маневры закончились, когда пехота и тяжелые танки «красных» прорвали оборону «синих», после чего под прикрытием дымовой завесы в их расположение ворвались оба механизированных корпуса, укомплектованных скоростными и малыми танками. Их с воздуха поддерживали легкие штурмовики. Заместитель начальника французского Генерального штаба дивизионный генерал П. Луазо отметил, что он увидел «могучую, серьезную армию, весьма высокого качества и в техническом и в моральном отношении. Ее моральный уровень и физическое состояние достойны восхищения. Техника Красной Армии стоит на необычайно высоком уровне. В отношении танков я полагал бы правильным считать армию Советского Союза на первом месте. Парашютный десант большой воинской части, виденный мною под Киевом, я считаю фактом, не имеющим прецедента в мире»[619].

Неоднозначную оценку новаторству молодых советских военачальников дал немецкий историк А. Гове: «Эти люди, не связанные ни с какими традициями, могли себе позволить любые новые эксперименты»[620]. Для него, как образованного и опытного офицера, было очевидно, что маневры всегда воспроизводят романтический сценарий, написанный в удобных штабных кабинетах, и от инсценировки до реального боя всегда лежит огромная дистанция. Опаснее для дела, когда результаты эксперимента поспешно воплощаются в реальные действия, и позже выясняется, что они были лишь случайным явлением, обусловленным ошибкой в вычислениях.

Десантные батальоны РККА являлись ярчайшим примером «разрыва с традициями» классической военной теории и практики. Они должны были решать стратегические задачи, и в течение длительного времени действовать автономно, в отрыве от основных сил. Действия десанта, должны были быть чётко увязаны с действиями остальных войск, что требовало поддержания постоянной радиосвязи. Основной задачей десанта намечались не столько диверсионные действия в тылу, сколько захват аэродромов противника и железнодорожных станций в его глубоком тылу. Планировалось и дальше наращивать группировку в тылу вражеских войск. Поэтому большая роль отводилась большегрузным планерам: к одному тяжелому самолёту должны были крепиться несколько грузовых планеров. С их помощью предполагалось перевозить людей, малокалиберные орудия и танкетки. Для этого десантникам требовалось адекватное стрелковое оружие и легкое артиллерийское вооружение: самозарядные винтовки для организации обороны, автоматы или пистолеты-пулеметы для штурмового боя, станковые и ручные пулеметы, минометы и противотанковые орудия. Учитывая вес боеприпасов, на каждого парашютиста приходилось более 200 кг груза, а для полного материального обеспечения батальона требовалась штатная эскадрилья тяжелых военно-транспортных самолетов и 50 десантных планеров. Из этого следует, что воздушно-десантным войскам по силам осуществление исключительно тактических функций. И главным условием успешной высадки десантных подразделений была идеальная летная погода при отсутствии противодействия истребительной авиации противника и зенитной артиллерии.

Впрочем, советские творцы первых батальонов «воздушной пехоты» исходили из марксистско-ленинского заблуждения о том, что «летающие красноармейцы», оказавшись в неприятельском стратегическом тылу, получат немедленную вооруженную поддержку угнетенных «братьев по классу». Нацистские теоретики, наоборот, рассчитывали на нелегальные профашистские организации и различные «союзы» националистической оппозиции. В ходе гражданской войны в Испании для их обозначения появился термин «пятая колонна». В Великобритании и США старшие офицеры десантных отрядов внушали своим подчиненных в том, что они могут рассчитывать на простых местных жителей, которые как патриоты частной собственности являются противниками любой тирании. Опыт второй мировой войны показал, что для проведения операций стратегического масштаба воздушно-десантные войска оказались совершенно неприспособленными, зато являлись незаменимыми в диверсионных акциях

В Полевом уставе 1936 года, однако, были окончательно определены тактические задачи и структура воздушно-десантных батальонов. Они преобразовывались в воздушно-десантные бригады, каждая в количестве 4500 кадровых военнослужащих - парашютистов и бойцов «посадочного десанта», - 10 легких танков Т-37, 18 противотанковых орудий и бронеавтомобили БА-64. Полностью укомплектованными личным составом и артиллерией к началу гитлеровского вторжения оказались 5-я Одесская, 6-я Керченская, 212-я Киевская и 214-я Дальневосточная десантные бригады. Правда, малых танков и бронеавтомобилей в их составе не оказалось[621].

Начальник французского Генерального штаба М. Гамелен скептически оценил результаты маневров, считая, что Советский Союз «не способен выдержать войну с первоклассным государством, он не сможет перейти от обороны к наступлению... Вопрос о методах франко-русского военного сотрудничества в настоящее время обсуждаться не будет»[622]. Он считал теорию глубокой операции надуманной, поскольку в ней отсутствовала четкая концепция оборонительной стадии сражения. В своих воспоминаниях А. Иден писал, что среди английских парламентариев после просмотра документального фильма о Киевских маневрах утвердилось мнение, что это - пропагандистский ход, который свидетельствовал о низкой обороноспособности РККА[623]. Премьер-министр Соединенного Королевства Н. Чемберлен еще в 1937 году говорил: «Должен сознаться, что я питаю самое глубокое недоверие к России. Я совсем не верю в ее способность вести эффективные наступательные операции, даже если бы она того хотела»[624].

Внимание талантливого теоретика применения танковых войск Г. Гудериана привлекали «действующие в глубине фронта боевые группы», которые «преследуют оперативные цели, наносят удары против флангов и тыла, и парализуют противника одновременно на всю глубину его обороны… Масса танковых сил должна …объединяться в боевые корпуса, как это имеет место в России»[625]. Для иностранных наблюдателей на маневрах было очевидно, что командование механизированными корпусами требует от их командиров высокого образовательного уровня. Они должны были быстро осуществлять тщательные математические расчеты при выборе оптимальных скоростей для быстроходных и легких танков с учетом рельефа местности, поддерживать постоянную связь между подразделениями и уметь осуществлять непрямые маневры с целью выхода либо на фланг, либо в тыл позиций противника. К командованию механизированными корпусами могли допускаться только командиры, закончившие Военную академию механизации и моторизации РККА имени Буденного или факультет автобронетанковых войск Военной Академии имени Фрунзе. А их выпускалось недостаточно для масштабов всей страны.

Согласно концепции Генерального штаба Красной Армии, вводу в сражение механизированных корпусов должен был предшествовать прорыв тактической обороны противника стрелковыми и кавалерийскими подразделениями совместно с авиацией, тяжелыми и легкими танками непосредственной поддержки пехоты при непрерывной поддержке навесного артиллерийского огня. Советские механизированные корпуса предназначались для развития наступления в глубине обороны противника и включали в себя 348 быстроходных легких танков семейства БТ, 63 разведывательных плавающих танков Т-37/38 и 52 огнеметных танка ОБТ-5. Благодаря высокой скорости и действуя при атаке «взводными галсами», эти танки преодолевали линию прицельного артиллерийского огня противника с минимальными потерями.

На I Всесоюзном совещании стахановцев нарком обороны маршал К.Е. Ворошилов докладывал об успехе Киевских учений как об уникальном достижении советских вооруженных сил и залоге успеха в будущей войне. Он сказал: «Сейчас вопрос ставится так, какой ценой, какими усилиями, какими жертвами мы победим? Я лично думаю, - так думает тов. Сталин, так думает тов. Орджоникидзе, весь наш ЦК и правительство, - что мы должны победить врага, если он осмелится на нас напасть, малой кровью, с затратой минимальных средств и возможно меньшего количества жизней наших славных бойцов». Сталин, однако, по этому поводу не выступал, а новые высшие знаки отличия вручал Председатель ЦИК СССР М.И. Калинин. По существу Ворошилов повторил основной тезис из речи своего заместителя М.Н. Тухачевского на торжественном приеме в Большом Кремлевском дворце в честь присвоения им звания Маршала Советского Союза[626].

Несмотря на большой международный резонанс Киевских учений, наблюдательному человеку были видны и недостатки управления механизированными корпусами. Во-первых, взаимодействие между танками и другими родами войск основывалось на предварительном изучении местности и маршрутов следования подразделений, во- вторых, выдвижение бронетехники в направлении главного удара не обеспечивалось флангами и резервными частями, и происходило без поддержки стрелковых соединений, и, в-третьих, авиация действовала по самостоятельному плану. Бомбардировщики подавляли цели в глубоком тылу «синих» вне связи с движением сухопутных войск. Умозрительные расчеты М.Н. Тухачевского превратились в практические просчеты управления войсками. Заместитель наркома по вооружениям и боевой подготовке РККА превратился в типичного германского высокопоставленного штабного офицера, который потерял и без того небогатые практические навыки командования войсками. Тухачевский знал о реальной Красной армии только то, что ему демонстрировали угодливые командиры во время редких инспекционных поездок заместителя наркома обороны. Внуки И.Ф. Федько, который сменил репрессированного маршала на его посту в НКО, показывали мне набросок письма командарма И.В. Сталину, где он писал о «развале в РККА» и мерах по восстановлению ее боеспособности. Перемещение Тухачевского на должность командующего военным округом становилось лишь вопросом времени.

Германский Генеральный штаб в своей военной доктрине придерживались противоположной тактики – прорыв обороны противника должны были осуществлять танковые подразделения, а развитие наступления возлагалось на моторизованные пехотные соединения. Подавление артиллерийских батарей и автобронетанковых подразделений противника возлагалось на пикирующие бомбардировщики. «Изучение военной истории, маневры, проходившие в Англии, и наш собственный опыт с макетами укрепили мое мнение в том, что танки тогда сумеют проявить свою полную мощь, когда другие рода войск, на чью поддержку им неизбежно придется опираться, будут иметь одинаковую с ними скорость и проходимость, - писал Г. Гудериан. – В соединении, состоящем из всех родов войск, танки должны играть главенствующую роль, а остальные рода войск – действовать в их интересах. Поэтому необходимо не вводить танки в состав пехотных дивизий, а создавать танковые дивизии, которые включали бы в себя все рода войск, обеспечивающие эффективность действий танков»[627]. Руководство НКО СССР действовало в области комплектования и применения механизированных соединений как раз наоборот.

Успех Киевских маневров повсеместно стал восприниматься как успех наркома обороны К.Е. Ворошилова, торжество теоретических идей М.Н. Тухачевского, свидетельство организаторского таланта начальника Генерального штаба А.И. Егорова, и плод огромной практической работы командующих Украинским и Белорусским военными округами И.Э. Якира и И.П. Уборевича. Закономерно, что в преддверии 13-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции постановлением ЦИК СССР были введены персональные воинские звания. Звание Маршала Советского Союза впервые было присвоено В.К. Блюхеру, С.М. Буденному, К.Е. Ворошилову, А.И. Егорову и М.Н. Тухачевскому. Командармами 1-го ранга стали И.П. Белов, С.С. Каменев, И.П. Уборевич, Б.М. Шапошников и И.Э. Якир. Звания командарма 2-го ранга были удостоены Я.И. Алкснис, И.И. Вацетис, И.Н. Дубовой, П.Е. Дыбенко, Н.Д. Каширин, А.И. Корк, М.К. Левандовский, А.И. Седякин, И.Ф. Федько и И.А. Халепский. Звание флагмана флота 1-го ранга присвоили М.В. Викторову, В.М. Орлову и К.И. Душенову, звание флагмана флота 2-го ранга – Л.М. Галлеру и И.К. Кожанову, а звание армейского комиссара 1-го ранга – начальнику Главного политического управления РККА Я.Б. Гамарнику. Звание комиссара государственной безопасности 1-го ранга присваивалось наркому внутренних дел Г.Г. Ягоде.

После 1935 года учений подобного масштаба в Советском Союзе больше не проводилось. Франция, а вслед за ней Чехословакия не согласились на подписание военного соглашения. Доверие Генерального секретаря ЦК ВКП (б) И.В. Сталина к сценаристам и постановщикам грандиозных и дорогостоящих батальных представлений для иностранных наблюдателей было полностью исчерпано.

Дата добавления: 2015-08-05