Глава 3. 7 страница

Французские волонтеры прилетели из Французского Индокитая на истребителях Девуатин D.501 и D.510 в количестве 25 человек, и в воздушных боях поначалу стали терпеть неудачи. Их самолеты с пулеметами, установленными на плоскостях, и 20-мм пушками, которые помещались в полой втулке воздушного винта, по своим летно-тактическим характеристикам уступали не только монопланам Мицубиси А5М, но и полуторапланам Кавасаки Ki-10. Боевого опыта пилоты, прекрасно владевшие индивидуальной техникой пилотирования, не имели. В результате 30 ноября 1937 года над Нанкином японские истребители сбили четыре «девуатина» - два летчика погибли. Спустя три дня французы потеряли сразу три самолета и одного пилота. «Причина была в том, что между французскими волонтерами не было взаимодействия и взаимопомощи. Кроме того, мотор оказался слабым для такого типа самолета. Японский истребитель И-96 по мощности намного превосходил его, особенно когда освобождался от подвесного бака с бензином. Но они показали себя в небе Нанкина смелыми и мужественными бойцами»[518].

Крупным успехом советских самолетов стало отражение «звездного налета» японской авиации на Ухань 29 апреля 1938 года, приуроченного ко дню рождения императора Хирохито. В нем участвовало 54 бомбардировщика и истребителя. С оветские добровольцы и китайские летчики сбили 21 японский самолет, потеряв при этом 5 своих истребителей. Летчик 23-й эскадрильи младший лейтенант Чен Хуаминь на своем поврежденном самолете таранил японский бомбардировщик и сам погиб. Вторичный массированный налет состоялся 31 мая с тем же результатом: противник потерял 15 самолетов. Еще два, получившие серьезные повреждения, потерпели аварию при попытке совершить вынужденную посадку недалеко от линии фронта. Летчики японских бомбардировщиков, увидев настоящий разгром передовой группы, Сбросили бомбы и повернули обратно, не дойдя до цели. Два поврежденных истребителя разбились восточнее Уханя при попытке совершить вынужденную посадку. Китайский ас полковник Лу Чеченг в этом бою сбил сразу 2 новейших истребителя А5М-2, доведя свой личный счет до 8 уничтоженных японских самолетов. Таран, совершенный в этот день над Ханькоу добровольцем Ху Бенко, - Героем Советского Союза А.И. Губенко, - надолго отбил у японского командования желание организовывать «юбилейные» налеты на китайские промышленные центры[519].

Потери японских палубных самолетов возрастали в арифметической прогрессии. 1 декабря 1938 года в ходе пяти боевых вылетах советские летчики-добровольцы сбили 10 японских новейших двухмоторных бомбардировщиков и 4 истребителя. Два И-16 были потеряны, летчики выпрыгнули с парашютами, а самолет командира группы Г.П. Кравченко из-за выработки горючего сел на залитое водой рисовое поле. Китайские крестьяне вытащили его оттуда волами. Советские летчики-истребители 2 декабря за пять вылетов без потерь сбили 6 японских палубных бомбардировщиков Йокосука B4Y-2, приписанных к 13-му полку. Бомбардировка советскими бомбардировщиками СБ-2 кораблей 3-й дивизии Императорского флота привела к потоплению японского крейсера и выводу из строя 6 миноносцев и мониторов[520]. При отражении массированного налета японских самолетов на Чунчин авиационной группой под командованием майора С.П. Супруна было сбито 10 японских бомбардировщиков Мицубиси Ki-21b Императорской армии Японии. Добровольцы потерь не имели[521].

Превосходные летно-тактические характеристики И-16 позволяли вести воздушный бой и с новыми истребителями Императорской армии Накадзима Ki-43.Для противодействия знаменитым палубным истребителям Мицубиси А6М-2 «зеро», проходившим в Китае боевые испытания в 1940 году, Чан Кайши получил 10 истребителей И-16П, оснащенных двигателями М-63 и двумя 20-мм пушками ШВАК. В результате советско-китайских переговоров 11 августа 1939 года вышло специальное постановление Комитета обороны СССР № 287 «О строительстве самолетно-сборочного завода в г. Урумчи». НКАП и китайское правительство подписали дополнительный протокол о взаимных обязательствах: завод должен был собирать ежегодно 150 истребителей И-16 из агрегатов и узлов, доставляемых из СССР. В целом военно-воздушные силы Гоминдана получили 187 таких истребителей.

«Спроектированный почти в то же время, что и самолет И-15, истребитель И-16 по своей базовой концепции уже являлся самой современной машиной своего времени, - пишет известный английский историк Б. Ганстон. - Это был первый советский истребитель-моноплан неповторимой оригинальной конструкции с низко расположенным крылом и убирающимися в полете шасси. К изумлению западных специалистов, его скорость была на 100-150 км/час выше, чем у всех истребителей других государств, а по маневренности и скороподъемности он превосходил аналогичные самолеты своих противников. Они успешно воевали в Испании и Китае, а с более мощными двигателями сумели противостоять германской авиации и в начале гитлеровской агрессии»[522].

В воздушных боях с истребителями И-16, начиная с 10 типа с четырьмя скорострельными пулеметами ШКАС, все противники испытывали значительные трудности. Опытные советские летчики давали неприятельским самолетам выйти на позицию прицеливания и, используя великолепные маневренные качества, резко разворачивались на 180º, и в лобовой атаке обрушивали на них ливень свинца. Скорострельность отечественных пушек ШВАК и пулеметов ШКАС была вдвое выше, а сами снаряды – массивнее. Имея более крутой угол пикирования, И-16 последних серий при атаке с высоты неизменно добивались победы.

Во время воздушных боев с японскими интервентами на реке Халхин-Гол впервые были применены экспериментальные самолеты И-16, вооруженные шестью неуправляемыми реактивными снарядами РС-82. Ракеты имели дистанционные взрыватели, которые приводили в действие осколочные заряды на дистанции 200 м. Наведение их на цель требовало от летчика высокой подготовки, так как специальных прицелов не существовало. «Эресы» были эффективны против бомбардировщиков, следовавших в плотных боевых порядках. Тем не менее, появление этой Особой группы в монгольском небе вызвало шок у представителей высшего авиационного командования Императорской армии. Один поврежденный ракетой истребитель Накадзима Ki-27а, с трудом долетевший до собственных позиций, доставили для исследований в Токио. Вывод комиссии Генерального штаба оказался неутешительным: «Разрушения вызваны артиллерийскими снарядами 76-мм калибра!» Японская разведка опровергла это заявление: в районе вооруженного конфликта не было советских зенитных комплексов. Военные специалисты скептически отнеслись к возможности использования авиационных пушек подобного калибра на самолетах. «Расчеты показывают, что никакой современный самолет не выдержит их отдачи. Кроме того, даже на самолетах наших немецких союзников нет столь грозного вооружения. А куда уж русским тягаться с самой технически развитой страной Европы!»[523].

Во время военных действий в Монголии ВВС Квантунской армии потеряли 646 самолетов всех типов с 19 мая по 1 сентября 1939 года. Из них 589 самолетов было сбито в воздушных боях и 57 уничтожено на аэродромах. Советские источники признали потерю 207 своих самолетов, в том числе 106 истребителей, 211 летчиков и штурманов[524].

На последних модификациях И-16 устанавливались турбокомпрессоры для повышения высоты полета до 7000 м, которые, в общем, мало сказались на его отличной маневренности, но позволяли превосходить по боевому потолку немецкие самолеты. В морской авиации для увеличения дальности полета стали применяться сбрасываемые в полете подвесные топливные баки, правда, не очень удачной конфигурации.[525]. Наконец, в дополнение к сильному пулеметно-пушечному вооружению под плоскостями серийных И-16 последних модификаций стали подвешиваться по 4 или 6 – в зависимости от веса бортового оружия - неуправляемых реактивных снаряда РС-82, прошедшие испытания во время локального советско-японского вооруженного конфликта на реке Халхин-Голе и «стодневной войны» в Финляндии.

После установления дипломатических отношений между Москвой и Вашингтоном начались советско-американские консультации по проблеме системы двусторонней безопасности в Азии вообще, и на Дальнем Востоке в особенности. Масштабы и темпы милитаризации Японии угрожали интересам обоих государств. Необъявленная война японской армии в Китае убедительно подтверждала самые тревожные прогнозы. Президент Ф.Д. Рузвельт и И.В. Сталин не исключали возможности объединения экономических и военных ресурсов по сдерживанию агрессора[526]. Поскольку большинство сенаторов в Капитолии по-прежнему придерживалось идеологии изоляционизма, то первые межправительственные соглашения носили неофициальный характер на уровне личных посланий. Первым их ощутимым итогом стала прокладка маршрута воздушного моста из США в СССР.

По соображениям Генерального штаба РККА их должно было быть два – основной протяженный воздушный путь и чрезвычайный короткий маршрут.

Летчики С.А. Леваневский и В.И. Левченко на американском поплавковом самолете-амфибии Валти V-1AS 5 августа-13 сентября 1936 года обследовали основной Северный воздушный путь: Лос-Анджелес – Фербенск – Уэлен – Якутск – Красноярск – Омск – Свердловск – Москва общей протяженностью 19 000 км. Ими была создана подробная военная карта воздушного маршрута для гидросамолетов, а в новых промежуточных посадочных узлах началось строительство стационарных военных гидроаэродромов. Предвоенные события в азиатско-тихоокеанском регионе не вызвали нужды в его использовании, но в годы второй мировой войны по этому Северному маршруту летчики перегоняли американские самолеты с Аляски на Восточный фронт.

По решению Политбюро ЦК ВКП (б) с 9 февраля по 14 июня 1937 года экипаж в составе Ф.Б. Фариха (командир), В.А. Пацынко, А.П. Штепенко, М.И. Чагина, В.А. Демидова и трех пассажиров-журналистов совершил трансарктический перелет Москва – Уэлен - Москва через малообжитые пространства Сибири протяженностью 23 тысяч км. с 47 промежуточными посадками. Перелет проходил в условиях полярной ночи, хотя арктическая модификация самолета АНТ-4 № Н-102А отличалась от серийного бомбардировщика ТБ-1 только закрытым металлическим колпаком кабины, зашитыми амбразурами для турелей и мощной приемно-передающей радиостанцией. Это событие осталось бы рядовой датой в перечне авиационных рекордов, если бы не секретная телеграмма наркома иностранных дел М.М. Литвинова И.В. Сталину: «Аляскинские власти через тов. Трояновского приглашают нашего летчика тов. Фариха, в ходе его теперешнего арктического перелета, посетить Ном на Аляске. Главсевморпуть считает подобный полет на Аляску технически возможным. Политически подобный визит, подчеркивающий наше соседство с Соединенными Штатами, может быть также весьма полезным. Считаю поэтому желательным приглашение аляскинских властей принять»[527]. Разумеется, никаких переговоров с «аляскинкими представителями» в Номе не планировалось, коль скоро Госдепартамент США попросил об этой встрече лично И.В. Сталина через советского посла в Вашингтоне. Содержание бесед с американскими дипломатами и военными Ф.Б. Фарих унес с собой в могилу, как и детали обстоятельного разговора в Кремле после возвращения из перелета. Командир корабля был награжден орденом Ленина и получил в подарок персональный легковой автомобиль. Как бы то ни было, второй короткий воздушный северный маршрут над тайгой и тундрой был проложен.

Новые задачи обороны морских границ СССР требовали принятия кардинальных решений. Пути дальнейшего развития военно-морских сил были изложены еще в докладе М.В. Фрунзе «Итоги и перспективы военного строительства» 17 ноября 1924 года. Он заявил: «Реввоенсовет твердо и незыблемо стоит на той точке зрения, что флот нам крайне необходим, что мы должны его развивать и дальше, но мы упираемся сейчас в основной вопрос — программу нашего морского строительства»[528]. Доктрина восстановления и развития РККФ в оперативно-тактическом плане носила оборонительный характер.

В 1925 году в докладе III Всероссийскому съезду Советов М.В. Фрунзе говорил: «В общем ходе революции и гражданской войны на долю морского флота выпали особенно тяжелые удары. В результате их мы лишились большей и лучшей части его материального состава, лишились огромного большинства опытных и знающих командиров, потеряли целый ряд морских баз. В сумме все это означало, что флота у нас нет... Наш флот – и Черноморский и Балтийский – в отношении личного состава, слаженности экипажа, тактической подготовки судовых команд сейчас уже вряд ли уступит в чем-нибудь старому, царскому флоту!»[529]. Дело оставалось за малым – боевыми кораблями, способными обеспечить оборону важнейших советских стратегических портов и морских коммуникаций.

Однако процесс восстановления и реконструкции военно-морского флота затянулся. Задача восстановления военно-морского флота была непопулярной у командующих Черноморским и Балтийским флотами. Линейный крейсер «Полтава», переименованный во «Фрунзе» и подготовленный к спуску на воду, 25 ноября 1919 года по необъяснимой причине оказался в эпицентре возникшего в цехе пожара. Вследствие этого орудия корабля были демонтированы, а большая часть приборов и оборудования - попросту разворована. В 1924 году Наркомвоенмор М.В. Фрунзе утвердил проекты первых советских авианосцев. Один предполагалось создать на базе линейного крейсера «Измаил»[530], а другой – на корпусе «Фрунзе» Согласно утвержденным техническим требованиям авианосцы лишались артиллерии главного калибра за счет увеличения количества зенитных орудий, что позволяло достичь скорости 30 узлов при экономическом запасе хода 3 800 миль. В таком виде «Измаил» мог нести на борту 75 самолетов, а «Фрунзе» — 50 самолетов[531]. Предварительно он тщательно изучил проект французского авианосца «Беарн», и всеми силами популяризировал эту идею. Во Франции была закуплена брошюра о новом корабле, которую он приказал изучить флотоводцам[532]. В таком виде русские линкоры превращались в тяжелые, или ударные авианосцы по мировой классификации линейных кораблей. Прогрессивную идею торжественно похоронили вместе с самим М.В. Фрунзе, «Измаил» немедленно продали на переплавку в дружественную Германию, а проекты авианосцев прославленные флотоводцы гражданской войны с легким сердцем отправили в архив. «Фрунзе» было решено в дальнейшем модернизировать, как и остальные линейные крейсера серии «Гангут».

Из восьми незаконченных постройкой легких крейсеров серии «Светлана» начальник морских сил СССР флагман флота 1-го ранга Р.А. Муклевич после долгих проволочек согласился ввести в строй только 4 корабля. Два крейсера переделали в быстроходные нефтеналивные суда «Азнефть» и «Грознефть», два продали в Германию на металлолом. Три остальных легких крейсера, оставшиеся на заводских стапелях Морского завода в Николаеве в различной степени готовности, решили достроить для отряда легких сил Черноморского флота. После торжественного спуска на воду их называли соответственно «Червона Украина», ставший флагманом флота, «Профинтерн» и «Красный Кавказ» [533].

Одновременно начался поэтапный подъем затопленных в Азовском море и в черноморской Цемесской бухте эсминцев, миноносцев и подводных лодок. В Николаеве, Севастополе и Ленинграде приступили к капитальному ремонту поврежденных и брошенных интервентами и белогвардейцами сторожевых кораблей и быстроходных катеров. Советский военно-морской флот начал постепенно возрождаться. В 1931 году заместитель наркома обороны М.Н. Тухачевский неожиданно выступил против предложения Политбюро ЦК ВКП (б) создать самостоятельный Народный комиссариат ВМФ. Он, в частности, заявил: «Восстановление морского флота и развитие существующей большой морской программы происходит не в развитие плана войны, а в развитие, я бы сказал, морского патриотизма наших морских работников… Мы находимся в положении прямо противоположном Японии и Англии. Морскими операциями даже самых мощных мировых империалистов нельзя нарушить ни нашей экономической, ни политической целости… Морской флот играет чисто вспомогательную роль при выполнении наших операций. Сухопутная армия и воздушный флот — вот основные киты, на которых фактически зиждется наша оборона страны.… Как во всяком деле, так и в стратегическом вождении армии всегда является желание заткнуть все направления и быть сильнее на всех направлениях, но приходится рисковать некоторыми участками, чтобы на главном направлении достигнуть нужных целей.… Тут надо получить окончательную установку: нужен ли нам линейный флот, который мы заведем, зная, что этот флот для борьбы с “лимитрофами” слишком силен, а для борьбы с империалистическими странами слишком слаб, или подойти наиболее трезво и практически к вопросу и сосредоточить основные силы на решающих видах техники… Что сильнее: наши 3 дредноута или 3 бомбовоза в связи с той береговой артиллерией, которую мы сможем иметь? …Несомненно, этот комплекс обороны намного сильнее, намного больше сумеет обеспечить нашу оборону и вместе с тем эти расходы на авиацию, на подвижную артиллерию не могут явиться крупным убытком»[534]. Реввоенсовет поддержал М.Н. Тухачевского, и на первое место в задачах флота поставил поддержку сухопутных войск и оборону побережья, и лишь потом — действия на морских коммуникациях противника и рейдерские операции. При этом было предписано - не увлекаться линейными кораблями и крейсерами, а иметь в постоянной боевой готовности легкие надводные силы, подводные лодки и морскую авиацию. Само понятие «авианосец» стало скабрезным словечком соленых матросских анекдотов, вариации которого из моральных соображений лучше здесь опустить. Капиталовложения по кораблестроительной программе значительно сократились, а средства на дорогостоящую модернизацию крупных артиллерийских кораблей поступали нерегулярно и не в тех размерах, которые были необходимы для этой цели.

Линейные крейсеры «Гангут», «Петропавловск» и «Севастополь», поэтому, были радикально модернизированы лишь к 1937 году. Они вошли в состав Военно-морского флота СССР под новыми названиями «Октябрьская Революция», «Марат» и «Парижская Коммуна»[535]. Предназначенный для Черноморского флота «Парижская Коммуна» был единственным линкором, который после модернизации имел броневую палубу толщиной 125 мм вместо «крейсерских» 75 мм, как у его балтийских собратьев. Это давало кораблю возможность выдерживать прямые попадания авиационных бомб весом 500 кг. Однотипный корабль «Фрунзе» так и не увидел большой воды, хотя о его готовности к выходу в море наркомат ВМФ рапортовал дважды.

Орудия советских линейных кораблей отличались уникальными баллистическими характеристиками, высокой точностью и дальностью стрельбы. Несмотря на сравнительно небольшое стандартное водоизмещение, 305-мм орудия главного калибра, облеченные броневые пояса и малый запас автономного хода, они идеально подходили для военных действий во внутренних морях, и могли неплохо себя проявить в акватории Баренцева моря при соответствующей выучке команды. Но подобных предложений даже не высказывалось советскими «рабоче-крестьянскими флотоводцами». Хотя по советской классификации эти корабли считались линкорами, они, безусловно, принадлежали к классу стандартных тяжелых крейсеров, и уступали современным линейным кораблям океанского класса США, Великобритании, Франции, Японии и Германии. Тем не менее, они превосходили все находившиеся в строю броненосцы береговой обороны и «карманные линкоры» ВМФ Германии по основным показателям, кроме противолодочного оборудования, современных зенитных автоматов, орудий главного калибра и дальности хода. Собственно, роль броненосцев береговой обороны трем модернизированным «гангутам» и отводилась в обновленной концепции строительства и использования военно-морского флота Советского Союза. Их со временем должны были заменить мощные артиллерийские корабли нового поколения, которые были заложены на советских верфях.

И.В. Сталин, по воспоминаниям наркома Военно-морского флота Н.Г. Кузнецова, считал важнейшей задачей новой судостроительной программы постройку мощных линкоров типа «Бисмарк» и тяжелых крейсеров нового поколения. Никаких возражений против своей точки зрения он не признавал, считая сохранение москитного флота вредительской «троцкистской идеей». Он неоднократно заявлял на заседаниях Главного Военного совета ВМФ: «Хоть по копеечке соберем, но построим настоящий флот!»[536]. Специалисты из Главного Морского штаба и Военно-морской академии высказывали законные сомнения в целесообразности Большой судостроительной программы, равно как и в производственных возможностях советских кораблестроительных предприятий. Главная проблема состояла в подготовке судовых команд и командиров боевых частей, что требовало создания принципиально новых учебных программ для училищ и Военно-морской академии.

Широкое обсуждение программы было ответом на вызов Германии. В «третьем рейхе» был утвержден план «Z», рассчитанный до 1944 года. Планировалось построить 4 авианосца, 6 линейных кораблей водоизмещением более 56 000 тонн, и 5 тяжелых крейсеров. С точки зрения возможностей кораблестроительной промышленности «третьего рейха» в границах, очерченных Версальским мирным договором, этот план являлся совершенно нереальным. Впервые после выхода Германии из Лиги Наций ассигнования на финансирование флота номинально уравнивались с государственным заказом Люфтваффе и вермахта. Гросс-адмирал Э. Рёдер откровенно вспоминал об этом заседании: «Признавая, что за краткий период времени с 1935 года нам удалось создать хорошо организованные и великолепно подготовленные силы подводного флота, я отметил, что они все же слишком незначительны для достижения решающего эффекта. Надводный же наш флот столь сильно уступал в мощи и количественно британскому флоту, что мог лишь продемонстрировать свое умение доблестно и с честью погибать»[537].

К июлю 1942 года И.В. Сталин рассчитывал спустить со стапелей тяжелые крейсеры «Кронштадт», «Сталинград» и «Севастополь», новые легкие крейсеры «Чапаев», «Чкалов», «Железняков», «Фрунзе», «Орджоникидзе», «Свердлов», «Каганович», «Куйбышев» и «Калинин», и вспомогательный ледокольный крейсер «Микоян» для Главсевморпути[538]. Флагманом советского военно-морского флота должен был стать самый мощный и быстроходный в мире линкор «Советский Союз» водоизмещением 67 000 тонн, сопоставимый по мореходным качествам и вооружению с японским «Нагато» и немецким «Бисмарком», находившемся в завершающей стадии постройки[539].

В акватории Черного моря «Советский Союз» и тяжелые крейсеры были уязвимы, поскольку она полностью контролировалась морской и сухопутной авиацией вероятного противника. В мелководном изобиловавшем мелями Балтийском море это обстоятельство усугублялось сложным характером фарватеров – даже относительно небольшим линкорам «Октябрьская Революция» и «Марат» было сложно маневрировать в балтийских водах. Они редко выходили на тактические маневры и учебные стрельбы по морским мишеням. Новые линкоры типа «Советский Союз» с полной боевой нагрузкой не смогли бы самостоятельно, без лоцмана пройти проливы Каттегат, Скаггерак и Босфор из-за значительной осадки и без риска быть потопленными авиацией. Однако никаких изменений в боевые наставления ВМФ внесено не было, и нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов предпочитал не спешить их редактировать, поскольку не верил в перспективу появления таких кораблей в составе военно-морского флота СССР в обозримом будущем.

Новые легкие крейсеры советско-итальянской постройки «Киров», «Ворошилов» «Молотов» и «Максим Горький»[540] по быстроходности, мореходным качествам, артиллерии главного калибра и бронированию находились в ряду лучших кораблей своего класса. Немецкие специалисты военно-морского флота относили их к классу тяжелых крейсеров из-за их скорости и 180-мм орудий главного калибра. К спуску на воду был практически готов легкий крейсер «Фрунзе», выполненный по новому проекту 68.

Крейсеры «Киров» и «Максим Горький» вошли в состав Краснознаменного Балтийского флота. Однотипные корабли «Ворошилов» и «Молотов» стали флагманами отрядов легких сил на Черноморском флоте. На борту модернизированных линкоров и новых крейсеров находилось по два цельнометаллических скоростных разведывательных катапультных двухместных гидросамолета-биплана КОР-1[541].

Вместе с модернизированными легкими крейсерами «Красный Кавказ», «Червона Украина» и «Профинтерн» Черноморского флота, новые советские корабли этого класса представляли собой грозную маневренную крейсерскую эскадру. Она была способна решать самостоятельные боевые задачи даже в океанской акватории при условии создания большого нефтеналивного флота. Но, к сожалению, этого оперативными планами наркомата обороны и Главного военного совета ВМФ СССР не предусматривалось. Крейсеры целенаправленно готовились к «набегам» на порты и военные базы противника и высадке десантов на его территории. Учений по поражению артиллерийским огнем надводных морских целей крейсеры не проводили, как и изучения современной тактики противолодочной борьбы и противовоздушной обороны.

Учебный крейсер «Коминтерн» после замены двигательной установки мог выполнять функции полноценного артиллерийского корабля береговой обороны. После реконструкции на корме ветерана Черноморского флота установили закупленную в Германии летающую лодку Хейнкель HD.55, или КР-1, которая спускалась на воду со специального съемного металлического ската на корме. Экипаж крейсера постоянно отмечали благодарностями Главного штаба военно-морских сил за быструю подготовку к полету и выпуск в воздух летающей лодки, а летчиков – за образцовое выполнение заданий командования Черноморского флота [542].

Развитию морской авиации в Наркомате обороны большого значения не придавали, исходя из ограниченных военной доктриной оперативных задач военно-морского флота. Считалось достаточным строить в малой серии двухмоторные разведчики ближнего и дальнего радиуса действия - летающие лодки, или амфибии, чтобы изучать оперативную обстановку на море. Значительную часть морских разведчиков и легких многоцелевых бомбардировщиков составляли цельнодеревянные самолеты конструкции Г.М. Бериева МБР-2, ласково называемые морскими летчиками «амбарчиками», которые выпускались в вариантах летающей лодки и амфибии. Они выполняли самые разнообразные функции – от разведчиков и ночных бомбардировщиков до транспортных самолетов. На самолете МП-1 летчица П.Д. Осипенко установила три женских международных рекорда высоты. На самолете МПС-1бис летчицы П.Д. Осипенко, В.Ф. Ломако и М.М. Раскова 2 июля 1938 года совершили беспосадочный перелет Севастополь – Киев – Новгород – Архангельск дальностью 2416 км за 10 часов 33 минуты летного времени со средней скоростью 228 км/час. Всего было построено 1300 машин этого типа, включая гражданские версии МП-1 и МП-1бис[543].

В 1937 году в АГОС ЦАГИ под руководством А.П. Голубкова была построена цельнометаллическая четырехмоторная летающая лодка АНТ-44, получившая военное обозначение МТБ-2. Этот морской бомбардировщик развивал крейсерскую скорость 355 км/час и имел бомбовую нагрузку 2500 кг. МТБ-2А мог находиться в воздухе без дозаправки топливом 9 часов. Он являлся самым быстроходным среди самолетов своего класса и обладал наибольшей грузоподъемностью. Летчик-испытатель И.М. Сухомлин установил на МТБ-2А шесть мировых рекордов подъема полезного груза и мировой рекорд скорости по замкнутому маршруту. Установленные им официальные рекорды для многомоторных гидропланов продержались до 1957 года.

Японским ответом стали «арктические испытания» четырехмоторных летающих лодок Каваниси Н6К-2. Они совершали в течение нескольких месяцев разведывательные полеты над Охотским и Японским морями во время советско-японских переговоров о статусе Охотского моря в 1939 году. После этого пилоты Объединенного Императорского флота Японии совершили беспосадочный перелет с острова Шумшу до Алеутских островов и обратно. Их целью было принуждение Конгресса США стать более уступчивым в предстоящих японо-американских переговорах по «китайской проблеме». Впрочем, такая демонстрация силы возымела в Вашингтоне обратный эффект. По своим летно-техническим характеристикам советский тяжелый морской бомбардировщик превосходил новую японскую четырехмоторную летающую лодку. Оставшиеся в двух экземплярах МТБ-2 в течение всей Великой Отечественной войны успешно применялись как тяжелые бомбардировщики военно-морской авиации Черноморского флота. Немецкие и румынские истребители не решались атаковать их из-за сильного оборонительного вооружения.

Однако запуск самолета МТБ-2 в серию в Политбюро ЦК ВКП (б) посчитали нецелесообразным по причине высокой себестоимости и отсутствия необходимого количества мощных звездообразных двигателей М-88. Они предназначались для установки на новейших дальних бомбардировщиках Ил-4, которые должны были стать, и стали костяком дальней и морской базовой авиации. Специализированные морские тяжелые бомбардировщики-амфибии, как показал опыт второй мировой войны, как класс военных самолетов себя изжили[544]. Новые двухмоторные советские летающие лодки КОР-2 и МДР-6 не могли выполнять эти функции из-за ограниченного радиуса действия и небольшой полезной нагрузки[545]. Довоенные просчеты в области развития современной гидроавиации ГКО СССР пришлось в годы Великой Отечественной войны исправлять с помощью американских самолетов Консолидейтед PBY-5 «Каталина», получаемых по ленд-лизу. Американцы неожиданно оказались несговорчивыми, и в состав ВМФ СССР поступило 48 амфибий и 139 летающих лодок, что называется, «с нагрузкой». Советской комиссии по ленд-лизу пришлось согласиться на поставку 30 разведчиков и артиллерийских корректировщиков Кёртисс O-52, от которых отказались даже небогатые китайцы, дополнительно к обязательствам по Московскому протоколу 1941 года.

И.В. Сталин первоначально предпочел вложить государственные средства в производство лицензионных американских двухмоторных цельнометаллических летающих лодок Консолидейтед PBY-2В, которые в СССР назывались ГСТ. Несмотря на высокую себестоимость, их должно было хватить для перевооружения морской авиации Краснознаменного Балтийского и Черноморского флотов. Их выпуск начался в 1939 году и в следующем году был окончательно прекращен. Все они были переданы Управлению Главсевморпути и в «Аэрофлот», где применялись под маркой МП-8. По воспоминаниям заслуженных летчиков ГВФ, эта летающая лодка в обиходе называлась «Амторг». Обеспечение новыми гидросамолетами ВВС Северного и Тихоокеанского флотов в планах наркомата ВМФ первоочередной задачей вообще не считалось[546]. По советскому заказу американская фирма «Гленн-Мартин» специально построила огромный четырехмоторный морской бомбардировщик, приобретенный под гражданским индексом ПС-30. Его бомбовая нагрузка и скорость оказались ниже, чем у МТБ-2Б, а техническое обслуживание самолета инженерно-технический состав сравнивал с подготовкой к выходу в море эскадренного миноносца. Войсковых и эксплуатационных испытаний в НИИ ВВС РККА этот самолет не выдержал, и был передан в Аэрофлот. Испытания закупленных в США двухмоторных самолетов-амфибий Дуглас DF-195 и Сикорский S-43А привели к неудовлетворительным результатам: как военные самолеты они себя не оправдали. Все эти всепогодные прочные американские гидросамолеты были переданы Дальневосточному отделению ГВФ, где без больших осложнений эксплуатировались до 1942 года[547].

Дата добавления: 2015-08-05