Крепостное право в России

Крепостное право существовало не только в России. Во Франции и Италии оно было до конца XVIII в., в Германии и Австрии – почти до середины XIX в. (в России до 1861 г.), а в США до 60-х гг. XIX в. существовало рабовладение. В России до XVII в. хозяйствование в русской деревне осуществлялось вольным трудом крестьян, которые имели возможность перейти с одного места на другое. Крепостное право утвердилось в конце XVI – XVII веков, то есть гораздо позднее, чем во многих других западно-европейских странах (Германии, Австрии, Франции, Венгрии и др.), и охватило лишь около половины всех крестьян, остальные продолжали оставаться свободными. Крестьяне, расселившись в северных и восточных областях страны, "сидели", как правило, на государственных землях, платя подати в 4 – 6 раз больше, чем крепостные. Крепостного права здесь почти не было.

Иное дело – центральные области, где значительная часть земель принадлежала феодалам. Здесь крестьяне постепенно попадали в крепостную зависимость, хотя вплоть до конца XVI в. имели право уйти. Окончательное закрепощение крестьян, живших на землях феодалов, произошло в середине XVII в., когда в неволю попали кроме самих тяглых крестьян, "сидевших на владельческих" землях, и их дети, ранее считавшиеся свободными.

Правда, крепостное право в России носило относительно мягкий характер, ибо даже для крепостных крестьян сохранялись общинные, то есть самоуправляющиеся, отношения. Помещики не осмеливались посягать на общину, стараясь использовать ее как дополнительное средство управления крестьянами, позволяя им собираться на сходки и выбирать своих старост [165:282, 323].

Таким образом, закрепощение крестьян, то есть отрицание русских форм хозяйствования, проявилось еще до Петра I, со второй половины XVII века. Оно происходило по мере отказа части правящего слоя от традиционных ценностей Древней Руси и принятия им в качестве образца тех социальных отношений, которые существовали в западных государствах. Крепостное право, почти не свойственный для России институт, пришло к нам в значительной мере с Запада через Польшу, с которой близко соприкасалась правящая верхушка западнорусских земель. Именно по настоянию пржде всего этого слоя феодалов в конце XVI века был отменен Юрьев день, а во второй половине XVIII века произошло закрепощение около половины русских крестьян [165:282].

Появление крепостного права в нашей стране и принятие его православной элитой центральной (Московской) Руси происходило под сильным влиянием Запада, особенно Речи Посполитой и окатоличенной части элиты западнорусских (польских) земель. Дело в том, что Россия в то время жила аскетической жизнью. Иностранцам Московская Русь представлялась одним громадным монастырем. Польша же жила мирской, земной жизнью. Она была опасна для аскетической России этим своим соблазном вольной, веселой, разнузданной жизни. Московского боярина она манила к себе положением польского пана, почти независимого от короля и никому не подотчетного в своем поведении. Московского служивого человека она привлекала (соблазняла) положением польского шляхтича, свободного от обязательной службы. Всех московитов она соблазняла сбросить с себя "иго" служения Царю и Богу, "иго" домостроя и церковного устава, заменить царскую службу шляхетским сеймом, а церковную всенощную – полонезами и мазурками.

Внутреннее согласие на эти соблазны наглядно продемонстрировала первая русская Смута начала XVII в. Лагеря обоих самозванцев, особенно тушинский, состояли из людей, начавших с клятвопреступления, с нарушения присяги, отвергших московский служилый идеал. Часть боярства предало царей Федора Годунова и Василия Шуйского, сдало полякам Москву и пригласило на русский трон королевича Владислава, потому что желало уподобиться польским магнатам. Последние вели привольный образ жизни за счет жесточайшей эксплуатации крестьян (прежде всего русских, православных) с помощью крепостного права. Соблазну установить в такой форме крепостное право поддалось и дворянство Московской Руси. Это желание усилилось под влиянием элиты западнорусских (польских) земель, вошедших в состав России в связи с воссоединением с ней Украины во второй половине XVII в.

Крепостное право пришло в Россию тогда, когда у крестьян уже сложились черты национального характера и прочно установилась хозяйственная жизнь на основе общины и самоуправления. Поэтому элита, прежде всего прозападнически настроенная, объявила настоящую войну крестьянам и ценностям народной жизни, культуры, обычаев как якобы отсталым и отжившим. Появилась тенденция к отрицанию главного хозяйственного устоя жизни – крестьянской общины.

Западнически настроенная часть правящего слоя России стала считать своим долгом не развитие и совершенствование крестьянской общины применительно к новым изменяющимся условиям и времени, а разрушение ее и внедрение вместо нее западных форм хозяйствования, основанных на принципах частной собственности, индивидуализма, погони за прибылью любой ценой и потребительства. Таким образом, гибельные тенденции в развитии российского общества появились задолго до событий 1917 г.

Итак, если на Западе Европы почти все крестьяне получили личную свободу еще в XIV – XV вв., то в России в XVII в. только завершился процесс окончательного, юридического закрепощения крестьян. Реакцией на него явилась активизация в стране социальной борьбы. Недаром начало распространения крепостного права совпадает со смутным временем; окончательное закрепощение крестьян – с восстанием Степана Разина; односторонние дарования вольностей дворянству (освобождение их от обязательной службы государству, тогда как крестьянам такое освобождение от службы в пользу дворян не было даровано) – с народным восстанием Пугачева. [32:262, 328].

Крепостное право, посягавшее на народные традиции и идеалы, оставило заметный рубец в душе русского крестьянина. Но было бы в корне ошибочно утверждать, как это делают некоторые историки, что дух крепостной неволи стал чертой национального характера, а желание слепо подчиняться начальнику (господину) – неотъемлемым импульсом русского человека. Сегодня они предлагают русским по капле выдавливать из себя раба, не удосуживаясь разобраться "А был ли раб?", неправомерно распространяя черты, свойственные отдельным личностям, на всю страну.

На произвол и насилие крестьяне отвечали восстаниями, разгромом усадеб, разными пассивными, срытыми формами неповиновения. Наша история многократно показывает, что попытки навязать крестьянину чуждую ему психологию слепого подчинения и диктата вызывали в нем чувство протеста, парализовывали его творческую активность, которая проявлялась в условиях самоуправления, самостоятельности и права на инициативу [165:324 – 325].

Однако не многие осознают другую сторону крепостного права как одного из лучших средств для обретения послушания, а следовательно, спасения души для жизни вечной.

Вот как об этом пишет епископ Варнава: "Не задаваясь столь высокими целями, как достижение совершенства, каждый спасающийся может, тем не менее, видеть на себе самую ощутительную пользу от послушания в виде непоколебимого мира и спокойствия души: как будто никаких и скорбей для него в мире не существует, и браней бесовских он не испытывает…

Для внимательных и разумных душ среди нашего крестьянства не было лучше времени, чем эпоха крепостного права. Тяжко было оно для плоти, но доставляло великие утешения духу; не давало простора плотскому уму, но обостряло в высокой степени духовный разум. В частности, добродетель послушания находила тогда самое широкое применение и для желающих доставляла сладкие плоды. Тогда на опыте люди проходили аскетическое делание святых отцов и имели те же чувствования, какие испытывали и последние, конечно, если только трудились на помещиков и слушались своих господ ради Господа, а не из-под палки. То беспечалие, которое снискивает человек, отсекая свое смышление и о котором говорил… авва Дорофей, испытывали тогда и некоторые из дворовых, превратившихся по виду в бессознательную безличную "машину", а по душе являвшихся разумнее в тысячи раз своих повелителей" [12:481].

Далее епископ Варнава пишет: "Не знаю, смогут ли в настоящее время "просвещенные" люди обонять нетленный аромат, исходящий от блаженного послушания того лица, о котором будет сказано ниже, и смогут ли обнять своим умом ту колоссальную ценность духовных яхонтов и жемчугов, которые сверкают в нижеследующем рассказе, даже заметят ли их (может быть, наоборот, придут только в негодование от такого якобы "обезличения" человека), – но я все-таки приведу этот документ - один из очень многих. Нечестивые, как сказано в книге пророка Даниила (12:10), будут поступать нечестиво, и не уразумеет сего никто из нечестивых, а мудрые уразумеют".

Речь идет о крепостном, которого за феноменальные музыкальные способности княгиня Г. купила за 1500 руб. у матери автора нижеследующего отрывка и которому даровали свободу. После того как он уехал, няня пришла в комнаты и делится впечатлениями:

– Уж так-то жалостливо Васька прощался, так жалостливо!.. Тяжко было ему, бедненькому, с гнездышком родименьким расставаться!.. Видно, боязно ему к княгинюшке ехать…

– Да что ему княгиня! Теперь он вольный казак! - перебила ее матушка.

– Вот он из-за того-то так и убивался, сердечный!

– Как из-за того?

– Известно, матушка-барыня, из-за этой самой воли! Я вот как рассуждаю: был он крепостной, значит, подначальный; и весь предел ему был обозначен… С утра до поздней ноченьки знал он, что делать: дров поди наколи, а теперь марш в кузницу, али там, на мельницу, и так всякий часок… Значит, нечего тебе голову думкой ломать, али какой заботой сердце сушить… И ешь ты свой хлебушко беспрепятственно… Известно, как полагается простому человеку, без барских затеев, без соусов… Но ведь на то ты и простой мужик, раб, крепостной человек!.. Ну, а теперь на воле без старшого изволь сам все удумать… Каждое дельце свое, каждое словцо сам обмозгуй…

– Ах, няня, и не глупый ты человек, а ведь какой вздор ты городишь! Разве можно сравнивать положение крепостного со свободным человеком! Разве ты не видишь, что творится кругом? Какое тиранство, бесчеловечье повсюду!

– Так ведь я, матушка-барыня, про нашего Ваську вспоминаю! Как ему, значит, было жить у нас. А как вы изволите сказывать насчет бесчеловечных помещиков, так я вам осмелюсь доложить, что у таких-то еще лучше крепостному: если со смирением крест свой принять, так к лику святых угодников сопричтен будешь…

– Ну, уж ты насильно даже в рай собираешься гнать! (Водо-возова Е. Воспоминания)" [12:481 – 482].

Епископ Варнава дал следующий комментарий на этот рассказ:: "Какие огненные, свободные, дерзновенные слова крепостной "рабыни", "вещи", которую, если она обладает даже "феноменальными" способностями, по понятиям этого мира, продают только за полторы тысячи целковых (!) и которая в присутствии сильных людей века сего безбоязненно считает себя родней лику святых угодников Божиих, – и какие жалкие, убогие рассуждения о ценности и красоте свободы по прописям и азбукам доморощенных и иностранных "философов" срываются с уст даже самых просвещенных помещиков и помещиц!.. Даже понять не могут последние первых. Им говорят о смирении, святом кресте, добровольном отсечении своей воли ради заповеди Христовой, а у них это извращается каким-то непостижимым образом "насильно в рай гнать! " и "вздор городишь!". Откуда эти чудовищные представления о христианстве и откуда такая логика, понять невозможно!" [12:481 – 482].

Таким образом, то что определенная часть просвещенного, образованного дворянства, интеллигенции даже понять (а тем более и принять) не могла, то многие "темные" крепостные крестьяне знали своим личным опытом. Многие крепостные крестьяне знали, что только добровольное отсечение своей воли, послушание (а не права человека, политическая и личная свобода) приводят к смирению, а следовательно, к получению благодати, которой только и может спастись душа человека и получить жизнь вечную в раю. И вот с этой-то, духовной точки зрения, с точки зрения спасения души и достижения жизни вечной, крепостное право было лучшим временем для крепостного крестьянства. Следовательно, с точки зрения только материальной, земной, временной жизни, крепостное право – это насилие над личностью, ее свободой, правами человека, угнетение, эксплуатация, несправедливость и т. п. Напротив, с точки зрения спасения души и достижения жизни вечной, крепостное право было во многом спасительным благом для крестьян.

Так разительно отличается понимание одних и тех же фактов людьми верующими и не верующими, атеистами.

Дата добавления: 2015-07-20