Возвращаясь Назад

– Ебаный старый говноеб! – ворчал Свит, ударив палкой ветку, что висела поперек дороги, окатив себя фонтаном снега. – Ебаный Херомо Хуёска! Ублюдочный старый жопоеб!

– Вроде это ты уже говорил, – пробормотала Шай.

– Он говорил: "Старая жопа ублюдкоёба", – сказала Плачущая Скала.

– Моя ошибка, – сказала Шай. – Это совершенно другое.

– Ты, блядь, не согласна, что ли? – бросил Свит.

– Нет, согласна, – сказала Шай. – Он адское хуйло, ладно.

– Говно… блядь… говно… блядь… – Свит пнул свою лошадь и в гневе хлестнул по стволу дерева, мимо которого проезжал. – Я сочтусь с этим объеденным опарышами ублюдком, точно говорю!

– Забудь, – проворчал Ламб. – Некоторые вещи нельзя изменить. Надо быть реалистом.

– Там украдена моя пенсия!

– Ты все еще дышишь, так ведь?

– Легко тебе говорить! Ты не терял состояние!

Ламб посмотрел на него.

– Я много чего потерял.

Свит пожевал ртом мгновение, потом последний раз крикнул: "Блядь!" – и забросил палку в деревья.

Опустилась холодная и тяжелая тишина. Скрипели железные ободья фургона Маджуда; какие-то незакрепленные части аппарата Карнсбика позади стучали под парусиновой тряпкой; копыта лошади хрустели по снегу на дороге, изборожденной дельцами, текущими из Криза. Пит и Ро лежали сзади на одеяле, прижавшись лицами друг к другу, умиротворенные сейчас, во сне. Шай смотрела, как они покачивались, когда оси двигались.

– Похоже, у нас получилось, – сказала она.

– Ага, – сказал Ламб, но выглядел он далеко не радостным. – Похоже на то.

Они миновали еще один изгиб, дорога еще раз вильнула назад, спускаясь вниз с холмов, ручей был наполовину замерзшим, белый лед намерз зубьями с каждого берега, почти встречаясь в середине.

Шай не хотела ничего говорить. Но раз мысль засела в ее голове, она никогда не могла долго ее там держать, а эта мысль колола ее с тех самых пор, как они покинули Бикон.

– Они будут пытать его, да? Задавая вопросы.

– Савиана?

– Кого же еще?

Покрытое шрамами лицо Ламба немного изогнулось.

– Это факт.

– Не очень приятный.

– Факты часто такие.

– Он спас меня.

– Ага.

– И тебя.

– Это правда.

– И что, блядь, мы в самом деле его оставим?

Лицо Ламба снова скривилось, челюсти сжаты, он хмуро посмотрел на местность впереди. Деревья становились тоньше, когда они съехали с гор; луна, толстая и полная в чистом усеянном звездами небе разливала свет по высокому плато. Большое плоское пространство сухой грязи и колючего кустарника выглядело так, словно в нем никогда не было жизни, все наполовину покрытое искрящимся снегом. По центру, прямая, как разрез мечом, белела полоса старой имперской дороги – шрам на местности, клонящийся в сторону Криза, заклиненного где-то в черной череде холмов за горизонтом.

Лошадь Ламба замедлилась до шага, потом остановилась.

– Нам остановиться? – спросил Маджуд.

– Ты сказал мне, что будешь моим другом на всю жизнь, – сказал Ламб.

Торговец моргнул.

– И я так и думал.

– Тогда езжай дальше. – Ламб повернулся в седле и посмотрел назад. За ним, где-то высоко в изогнутых, покрытых лесом гребнях было зарево. В центре Бикона был разведен огромный костер наемников, чтобы осветить их праздник. – Здесь хорошая дорога и хорошая луна, за которой можно ехать. Езжайте быстро всю ночь и не сворачивайте, и вы доберетесь до Криза завтра к темноте.

– Зачем спешить?

Ламб глубоко вздохнул, посмотрел в звездное небо и ворчливо выдохнул пар.

– Будут проблемы.

– Мы возвращаемся?

– Ты нет. – Тень его шляпы упала на лицо, когда он посмотрел на нее, так что его глаза были лишь двумя проблесками. – Я еду.

– Чего?

– Ты берешь детей. Я возвращаюсь.

– Ты так и собирался поступить с самого начала?

Он кивнул.

– Ты просто хотел увести нас подальше.

– У меня было немного друзей, Шай. И еще меньше раз я поступал правильно. Можно пересчитать по пальцам одной руки. – Он повернул левую руку и посмотрел на обрубок пальца. – Даже по этой. Вот как все должно быть.

– Ничего не должно. Я не отпущу тебя одного.

– Отпустишь. – Он подвинул лошадь ближе, глядя ей в глаза. – Знаешь, что я почувствовал, когда мы переехали тот холм и увидели, что вся ферма сожжена? Первое, что я почувствовал, до тревоги, страха и жажды мести?

Она сглотнула, ее рот пересох, не желая отвечать, не желая знать ответ.

– Радость, – прошептал Ламб. – Радость и облегчение. Потому что я точно знал, что должен сделать. Чем я должен быть. Точно знал, что могу положить конец десяти годам лжи. Человек должен быть тем, кто он есть, Шай. – Он вновь посмотрел на руку и сжал ее в четырехпалый кулак. – Я не… чувствую себя злодеем. Но то, что я делал… Как еще ты можешь назвать это?

– Ты не злой, – прошептала она. – Ты просто…

– Если бы не Савиан, я бы убил тебя в тех пещерах. Тебя и Ро.

Шай сглотнула. Она это хорошо знала.

– Если бы не ты, мы бы никогда не вернули детей назад.

Ламб посмотрел на них, Ро обнимала Пита рукой. Щетина волос теперь выглядела черной, почти закрыв царапину на голове. Оба так изменились.

– А мы их вернули? – спросил он, его голос был грубым. – Иногда я думаю, мы потеряли и себя.

– Я та, кем была.

Ламб кивнул, и, казалось, в его глазах блестели слезы.

– Ты да, может быть. Но не думаю, что для меня есть путь назад. – Он наклонился в седле и крепко сжал ее. – Я люблю тебя. И их. Но моя любовь не то, что нужно хранить. Удачи, Шай. – И он отпустил ее, повернул лошадь, и поскакал прочь, по следам обратно к деревьям, к холмам, к расплате, которая ждала впереди.

– Что, черт возьми, стало с тем, чтобы быть реалистом? – крикнула она ему.

Он остановился на миг, одинокая фигура в лунном свете. – Всегда звучало как хорошая идея, но, если быть честным… Никогда для меня не работало.

Медленно и онемело Шай повернулась к нему спиной. Повернулась и поехала через плато, за фургоном и наемными рабочими Маджуда, за Свитом и Плачущей Скалой, глядя на белую дорогу впереди, но не видя ничего; язык шарил по щели между зубами, и ночь была холодной, и холод проникал в ее грудь с каждым вздохом. Холод и пустота. Мысли о том, что Ламб сказал ей. Что она сказала Савиану. Мысли о всех тех долгих милях, что она проехала за последние несколько месяцев, и об опасностях, с которыми встретилась, чтобы забраться так далеко, не зная, что она могла поделать. Так и должно было быть.

За исключением того, что когда кто-то говорил Шай, как все должно быть, она начинала думать, как сделать все наоборот.

Фургон наткнулся на глыбу со стуком, который разбудил Пита. Он сел, посмотрел, моргая, и сказал:

– Где Ламб? – И руки Шай натянули поводья, она дала лошади притормозить, затем остановилась, и торжественно там сидела.

Маджуд посмотрел через плечо.

– Ламб сказал ехать дальше!

– Ты должен делать все, что он скажет? Он не твой отец, разве нет?

– Думаю, нет, – сказал торговец, останавливая лошадей.

– Но мой, – пробормотала Шай. Так и было. Может, он не тот отец, которого она бы себе хотела. Но он был единственным, который у нее был. Единственный, кто был у них троих. У нее было довольно сожалений, с которыми приходилось жить.

– Я должна вернуться, – сказала она.

– Безумие! – бросил Свит, останавливая лошадь невдалеке. – Чертово безумие!

– Несомненно. И ты едешь со мной.

Тишина.

– Ты знаешь, там больше сотни наемников, так? Они убийцы, каждый из них.

– Тот Даб Свит, о котором я слышала истории, не испугался бы нескольких наемников.

– Не знаю, заметила ли ты, но Даб Свит, о котором ты слышала истории, не очень похож на того, который носит мою куртку.

– Я слышала, ты был им. – Она подъехала к нему вплотную и остановилась. – Я слышала, ты был настоящим мужиком.

Плачущая Скала медленно кивнула.

– Это правда.

Свит нахмурился, глядя на старую женщину-духа, нахмурился на Шай, наконец, хмуро посмотрел на землю, почесывая в бороде и мало-помалу оседая в седле.

– Был когда-то. Ты молода и впереди у тебя еще есть мечты. Ты не знаешь, каково это. Однажды ты что-то из себя представляешь, такой многообещающий и полный задора, такой большой, что мир слишком мал для тебя. А затем, до того, как узнаешь, что ты стар, обнаруживаешь, что все то, что собирался сделать, уже никогда не достигнешь. Все те двери, для которых ты казался слишком большим, уже закрыты. Лишь одна осталась открытой, и она ведет в никуда. – Он стянул шляпу и почесал седые волосы грязными ногтями. – Теряешь силу духа. А раз она ушла, где ты ее найдешь? Мне страшно, Шай Соут. И однажды испугавшись, пути назад уже нет, просто нет…

Шай схватила его за воротник шубы и подтащила поближе.

– Я так просто не сдаюсь, слышишь меня? Сдаваться, блядь, это просто не для меня! А теперь мне нужен тот ублюдок, который убил бурого медведя голыми руками у истоков Соквойи, было это, черт возьми, на самом деле или нет. Ты слышишь меня, старое говно?

Он заморгал.

– Я слышу тебя.

– Ну? Ты хотел посчитаться с Коской или просто хотел кряхтеть об этом?

Плачущая Скала подвела лошадь ближе.

– Может, сделаешь это ради Лифа, – сказала она. – И за остальных похороненных на равнинах.

Свит один долгий миг смотрел на ее побитое непогодой лицо, по какой-то причине со странным призрачным выражением в глазах. Затем его рот изогнулся в улыбке.

– Как получилось, что после стольких лет ты все еще так чертовски красива? – спросил он.

Плачущая Скала лишь пожала плечами, мол, что есть, то есть, и зажала зубами свою трубку.

Свит потянулся и отбросил руку Шай. Выправил свою шубу. Наклонился с седла и сплюнул. Посмотрел прищуренными глазами в сторону Бикона и выпятил челюсть.

– Если меня убьют, я буду следовать за твоей тощей жопой всю жизнь.

– Если тебя убьют, не думаю, что моя жизнь затянется надолго. – Шай соскользнула со своего седла, похрустела на негнущихся ногах к фургону и встала, глядя вниз перед братом и сестрой. – Надо кое о чем позаботиться, – сказала она, мягко кладя руку на каждого из них. – Вы поезжайте с Маджудом. Он слегка прижимист, но он из хороших.

– Куда ты едешь? – спросил Пит.

– Оставила кое-что позади.

– Ты надолго?

Ей удалось улыбнуться.

– Ненадолго. Я прошу прощения, Ро. Прошу прощения за все.

– Как и я, – сказала Ро. Может это было уже что-то. И уж точно все, что у нее было.

Она тронула щеку Пита. Лишь коснулась кончиками пальцев.

– Увидимся в Кризе. Вы даже не заметите, что меня не было.

Ро посопела, сонная и сердитая, и не стала встречаться с ней взглядом, а Пит смотрел на нее, по лицу текли слезы. Она думала, действительно ли увидит их в Кризе. Безумие, как Свит и сказал, проделать весь этот путь и просто отпустить их. Но не было смысла в долгих прощаниях. Иногда лучше сделать что-то, чем жить в страхе перед этим. Так всегда говорил Ламб.

– Езжай! – крикнула она Маджуду, прежде чем у него появился шанс переменить ее мнение. Он кивнул ей, дернул поводьями и фургон покатился.

– Лучше сделать, – прошептала она в ночное небо, взобралась в седло, повернула лошадь и ударила пятками.

Дата добавления: 2015-07-18