Логово Дракона

– Когда мы пойдем? – прошептала Шай.

– Когда Савиан скажет, – донесся голос Ламба. Он был довольно близко, так что она почти ощущала его дыхание, но в темноте тоннеля она видела лишь призрачное очертание его щетинистого черепа. – Как только он увидит, что Свит привел людей Коски в долину.

– Разве эти ублюдки Дракона их тоже не увидят?

– Я рассчитываю на это.

Она в сотый раз вытерла лоб, стирая влагу с бровей. Черт, но было жарко, примерно как сидеть на корточках в печи, пот щекотал ее, руки скользили по дереву лука, рот был неприятно сухим от жары и волнения.

– Терпение, Шай. Горы за день не перейдешь.

– Легко сказать, – прошипела она в ответ. Сколько они там были? Может час, может неделю. Уже дважды им приходилось ускользать назад в глубокую черноту тоннеля, когда близко блуждали Люди Дракона; они прижимались в обжигающей панике, ее сердце билось так сильно, что стучали зубы. Так много сотен тысяч вещей могли пойти не так, что она едва могла дышать от их веса.

– Что будем делать, когда Савиан скажет? – спросила она.

– Откроем ворота. Удержим ворота.

– А затем? – при условии, что они будут еще живы, на что она бы денег не поставила.

– Мы найдем детей, – сказал Ламб.

Длинная пауза.

– Все меньше и меньше это выглядит как план, а?

– Значит, делай, что можешь, с тем, что есть.

В ответ на это она надула щеки.

– История моей жизни.

Она ждала ответа, но не дождалась. Она понимала, что опасность заставляет некоторых болтать без умолку, а некоторые от нее затыкаются. К сожалению, она была из лагеря первых и окружена последними. Она ползла на четвереньках вперед, камень под ее руками был горячим, ползла прямо за Плачущей Скалой, заново раздумывая, какой интерес у женщины-духа во всем этом. Не похоже, что ее интересовало золото, или повстанцы, или дети. И никакого способа узнать, что за этой морщинистой маской лица.

– На что похож этот город Ашранк? – спросила Шай.

– Город, вырезанный в горе.

– Сколько их там?

– Тысячи когда-то. Мало теперь. Судя по тем, кто ушел, очень мало, и, в основном юнцы и старики. Нет хороших бойцов.

– Плохой боец воткнет в тебя копье, и будешь такой же мертвой, как если это сделал хороший.

– Значит, не дай в себя его воткнуть.

– Да ты просто шахта полезных советов, а?

– Не бойся, – донесся голос Джубаира. В проходе она видела лишь блеск его глаз, блеск его готового меча, но была уверена, что он улыбается. – Если Бог с нами, Он будет нашим щитом.

– А если Он против? – спросила Шай.

– Тогда никакой щит не сможет защитить нас.

Прежде чем Шай смогла сказать ему, каким огромным утешением будет драться позади него, раздался трескучий голос Савиана.

– Время. Люди Коски в долине.

– Все? – спросил Джубаир.

– Достаточно.

– Ты уверен? – дрожание нервов Шай почти удушило ее. Многие месяцы она ставила все, что у нее было, на то, чтобы найти Пита и Ро. Сейчас, когда время, возможно, пришло, она не дала бы ничего.

– Черт, конечно, я уверен! Вперед!

Ее в спину толкнула рука, она врезалась в кого-то и почти упала, шатаясь на нескольких ступеньках; пальцы шарили по камням, чтобы удержаться. Тоннель повернул, внезапно она почувствовала прохладный воздух на лице и заморгала на свет.

Ашранк был громадной пастью в склоне горы, пещерой, разрезанной напополам; ее пол был усыпан каменными зданиями, огромный выступ скалы затенял все сверху. Перед ними, за устрашающей пропастью, открывался громадный простор неба и гор. Позади утес был усеян отверстиями – двери, окна, лестницы, мосты; путаница стен и дорожки на дюжине уровней; дома, наполовину встроенные в скалу – город, утонувший в камне.

На них смотрел бритый налысо старик, на полпути к его рту застыл рог. Он пробормотал что-то, в шоке шагнул назад, затем меч Джубаира отрубил ему голову, и тот опрокинулся в фонтане крови; рог выпал из его руки.

Плачущая Скала бросилась вправо, и Шай за ней; кто-то шептал "черт, черт, черт" ей в ухо, и она обнаружила, что это была она сама. Она тяжело дыша спешила вдоль осыпавшейся стены; каждая ее частичка кричала от непереносимого страха, паники и ярости, такой дикой и сильной, что она подумала, что может распахнуться от нее, выблевать ее или выссать. Сверху раздались крики. Крики отовсюду. Ее сапоги стучали по металлическим пластинам, гладко отполированным и покрытым письменами, песок летел из-под ее пяток. Высокий арочный проход в расщелине скал грохотал и содрогался, когда она бежала. Тяжелая двойная дверь, одна створка уже была закрыта, две фигуры старались быстро закрыть другую, третий на стене сверху, указывал на них, в его руке был лук. Шай бросилась на колено, наложила свою стрелу. Древко по дуге упало вниз, мимо одного из бегущих наемников, и застучало по бронзе. Щелчок тетивы, и она смотрела, как ее стрела пролетела, зависая в спокойном воздухе. Она попала лучнику в бок, и та взвизгнула – женский голос, или детский – шатаясь выпала за парапет, ударилась о скалу и упала, измятая, перед воротами.

Двое из Людей Дракона, которые закрывали двери, отыскали свое оружие. Старики, как она теперь видела, и очень древние. Джубаир рубанул одного, и тот покатился по камням. Двое наемников догнали другого, подрубили ему ноги, чертыхаясь, споря и толкаясь.

Шай глядела на лежавшую девочку, которую подстрелила. Немногим старше Ро, как она подумала. Частично дух, наверное, судя по белизне кожи и разрезу глаз. Прямо как Шай. Черт подери эту кровь духов. Она смотрела вниз, а девочка смотрела вверх, дыша часто и неглубоко, ничего не говоря; глаза такие темные и влажные, и кровь на ее шее. Свободная рука Шай бесполезно сжималась в кулак и разжималась.

– Сюда! – зарычал Джубаир, поднимая руку. Шай слышала слабый ответный крик, через ворота видела людей, взбирающихся по склону горы. Люди Коски, оружие обнажено. Возможно уловила, как карабкается Свит. Другие наемники принялись широко распахивать двери, чтобы впустить всех внутрь. Двери из металла толщиной в четыре пальца, но открывались мягко, как крышка сундука.

– Бог с нами, – сказал Джубаир, его ухмылка была в пятнах крови.

Бог может и был, но Ламба нигде не было видно.

– Где Ламб? – спросила она, оглядываясь.

– Не знаю. – Савиан лишь сейчас выдавил из себя слова. Он дышал тяжело, склонившись. – Пошел другим путем.

Она снова сорвалась с места.

– Подожди! – прохрипел Савиан вслед, но никуда не побежал. Шай бросилась к ближайшему дому, в ее гудящей голове было достаточно мыслей, чтобы вернуть лук на плечо и достать свой короткий меч. Вряд ли она раньше махала мечом в ярости. Разве что когда убила духа, который убил Лифа. Не была уверена, почему думает об этом сейчас. Глубоко вдохнула и ворвалась за полог в дверном проеме, меч впереди.

Возможно, она ожидала увидеть Пита и Ро, утирающих благодарные слезы. Вместо этого была пустая комната, ничего кроме полос света на пыльном полу.

Она внеслась в следующий дом, такой же пустой, как первый.

Она поспешила вверх по ступенькам и через арку в скале. В этой комнате была мебель, отполированная временем, аккуратно сложенные миски, и ни следа жизни.

Из следующей двери прямо на Шай наощупь вышел старик, поскользнулся и упал, из его рук выпал большой горшок и разбился о землю. Старик карабкался прочь, держа вверх дрожащую руку, бормоча что-то, проклиная Шай или моля о своей жизни, или взывая какому-то забытому богу; и Шай подняла меч, стоя над ним. Потребовалось усилие чтобы остановить себя от убийства. Ее тело жаждало сделать это. Но нужно было найти детей. Прежде чем люди Коски вольются сюда и подхватят убийственную лихорадку. Нужно было найти детей. Если они были здесь. Она позволила старику уползти в дверь.

– Пит! – закричала она хрипящим голосом. Назад по ступенькам и в следующую темную, жаркую, пустую комнату. Арочный проход в конце вел в следующую. Это был лабиринт. Город был построен для тысяч, как и сказала Плачущая Скала. Как, черт возьми, найти здесь двоих детей? Откуда-то донесся рев, странный, отражающийся эхом.

– Ламб? – она откинула с лица вспотевшие от бега волосы.

Кто-то издал панический визг. Теперь из дверей высыпали люди, из домов внизу, некоторые с оружием, другие с инструментами, одна седоволосая женщина с ребенком в руках. Некоторые смотрели, чувствуя, что что-то не так, но не понимая, что. Другие спешили прочь, от ворот, от Шай, к высокому арочному проходу в скале в дальнем конце открытой пещеры.

Перед ним стоял чернокожий человек, с посохом в руке, маня людей в темноту. Ваердинур. И рядом с ним фигура намного меньше, тощая и бледная, бритоголовая. Но Шай даже так ее узнала.

– Ро! – закричала она, но ее голос пропал. Звуки битвы эхом отражались от каменного потолка, отскакивали от зданий, приходили отовсюду и в никуда. Она перепрыгнула через перила, перескочила канал, где текла вода, вздрогнула, когда за ней показалась огромная фигура, и поняла, что это ствол дерева, изогнутый в форме человеческой фигуры; выбежала на открытое место перед длинным низким зданием и остановилась.

Перед ней собралась группа Людей Дракона. Три старика, две старые женщины и мальчик, все бритоголовые, все вооруженные, и ни один из них не выглядел, словно планировал двинуться с места.

Она подняла меч и заорала:

– Съебитесь с моего пути!

Она знала, что не была впечатляющей фигурой, поэтому ее немного удивило, что они стали пятиться. Затем арбалетный болт ударил в живот одному из стариков, он схватился за него, роняя копье. Остальные повернулись и побежали. Шай услышала топот ног позади, и мимо пронеслись наемники, крича и улюлюкая. Один из них рубанул старую женщину поперек спины, когда она пыталась ухромать прочь.

Шай посмотрела вперед, к тому проходу под аркой, с двух сторон которого были колонны, и он весь был в тени. Ваердинур исчез внутри, Ро тоже, если это была она. Должна была быть.

Она побежала.

Все, что в Коске было лучшего, от опасности выходило наружу. Темпл, низко наклонившись, спешил вслед, прижимаясь так близко к стенам, что мог случайно поцарапать о них лицо; его ногти настолько сильно теребили край рубашки, что она была на полпути к тому, чтобы распустится. Брачио торопился, согнувшись почти пополам. Даже Дружелюбный крался, подозрительно ссутулив плечи. Но в Старике не было страха. Не страха смерти, по крайней мере. Он шагал через древнее поселение, не обращая внимания на стрелы, что то и дело летали; подбородок высоко, глаза блестят, походка лишь немного отличается от пьяной, выкрикивает приказы, которые в самом деле имели смысл.

– Стащите того лучника! – указывая мечом на старую женщину на вершине здания.

– Очистите тоннели! – Взмах в сторону тенистого отверстия перед ними.

– По возможности детей не убивать, сделка есть сделка! – назидательный взмах пальцем в сторону кантийцев, уже измазанных в крови.

Трудно сказать, обращал ли кто-нибудь на него внимание. Компания Милосердной Руки и в лучшие дни была не самой повинующейся.

От Темпла при опасности ничего лучшего не выходило. Он чувствовал себя очень похоже на то, как было в Дагоске, во время осады. Как потел в том вонючем госпитале, и чертыхался, и неуклюже обращался с бинтами, и рвал одежды мертвых на новые бинты. Всю ночь передавал ведра, освещенный огнями; вода расплескивалась, и все впустую. Все сгорело. Оплакивал каждую смерть. Плакал от страданий. Лил слезы от благодарности, что это был не он. От страха, что он будет следующим. Месяцы в страхе, всегда в страхе. С тех пор он всегда был в страхе.

Группа наемников собралась вокруг древнего старца, который рычал неясные оскорбления сквозь сжатые зубы, на языке, похожем на старый имперский, и дико махал копьем, сжимая его обеими руками. У Темпла ушло немного времени, чтобы понять, что он слеп. Наемники подскакивали и отскакивали. Когда он поворачивался, один тыкал его оружием в спину, когда он поворачивался снова, другой делал то же. Роба старика была уже темной от крови.

– Надо остановить их? – пробормотал Темпл.

– Конечно, – сказал Коска. – Дружелюбный?

Сержант поймал копье слепого под наконечником одним большим кулаком, другим вытащил свой мясницкий нож из куртки и одним эффективным движением рассек его голову пополам, давая телу упасть на землю и отбрасывая копье.

– О, Боже, – пробормотал Темпл.

– Есть работа! – отрезал Старик разочарованным наемникам. – Найдите золото!

Темпл оторвал руки от рубашки и вцепился в волосы, скребя и царапая. Он пообещал себе, после Аверстока, что никогда не будет снова стоять и смотреть на все это. То же обещание, что он сделал в Кадире. А до этого в Стирии. И вот он безропотно стоит здесь. И смотрит. Но он никогда не был силен в исполнении обещаний.

Нос Темпла чесался и чесался. Он тер его ладонью, пока не потекла кровь, и тот снова зачесался. Он старался смотреть только на землю, но звуки заставляли его влажные глаза метаться. На грохот, крики, смех и рев, на хныканье, бульканье, всхлипы и визги. Через окна и двери он улавливал мелькание, мелькание, которое, как он знал, будет с ним, пока он жив. И он направлял свои бегающие глаза в землю и шептал под нос:

– О, Боже.

Как часто он шептал это во время осады? Снова и снова, когда бежал через выжженные руины Нижнего Города; низкий грохот взрывного порошка заставлял землю сотрясаться, когда он катился по телам, ища выживших; и когда он находил их обожженными, испуганными и умирающими, что он мог поделать? Он выучил, что он не кудесник. О, Боже, о Боже. Помощь не пришла тогда. Помощь не придет и сейчас.

– Нам их сжечь? – спрашивал кривоногий стириец, скачущий, как дитя, которое хочет пойти поиграть. Он указывал на гравировки, высеченные на древних стволах деревьев, дерево которых, странное и прекрасное, было отполировано годами до блеска.

Коска пожал плечами.

– Если вы должны. Для чего в конце концов дерево, как не для того, чтобы получать огонь? – он смотрел, как наемник поливает маслом ближайший ствол и достает трутницу. – Печальный факт в том, что в любом случае меня это уже не особо волнует. Это скучно.

Темпл вздрогнул, когда рядом с ним упал на землю голый мальчик. Был он жив или мертв, сложно сказать.

– О, Боже, – прошептал он.

– Осторожно! – взревел Дружелюбный, хмурясь на здания слева.

Коска смотрел, как от трупа с проломленным черепом растекается кровь, почти не сбившись в своих рассуждениях.

– Я смотрю на вещи вроде этой и чувствую лишь… легкую опустошенность. Мой разум блуждает в мыслях о том, что на обед, или о постоянном зуде в ноге, или где и когда мне в следующий раз отсосут. – Он начал рассеянно чесать свою шею, затем сдался. – Какой ужас, а, когда в скуку вгоняет такое? – Пламя весело засверкало на боку ближайшей резной фигуры, и стириец-поджигатель радостно подскочил к следующей. – Жестокость, вероломство и расточительство, вот что я видел. Это выжало из меня весь энтузиазм. Я беспомощен. Вот почему ты мне нужен, Темпл. Ты должен быть моей совестью. Я хочу верить во что-то!

Он хлопнул ладонью по плечу Темпла, и тот дернулся, услышал визг и повернулся как раз, чтобы увидеть, как старую женщину пнули с обрыва.

– О, Боже.

– В точности, что я имел в виду! – Коска снова хлопнул его по плечу. – Но если Бог есть, почему все эти годы Он не поднял свою руку, чтобы остановить меня?

– Возможно, мы Его рука, – проворчал Джубаир, который шагнул в дверь, вытирая тряпкой кровь с меча. – Его пути загадочны.

Коска фыркнул.

– Шлюха под вуалью загадочна. Пути Господни скорее… безумны.

Ароматный дым от горящего дерева щекотал нос Темпла. Так же пахло в Дагоске, когда гурки наконец вломились в город. Пламя заливало здания в трущобах, заливало жителей трущоб, люди в огне бросались из разрушенных доков в море. Звук битвы приближался. Лицо Кадии, освещенное отблесками оранжевого, тихий шепот остальных молящихся; Темпл, тянул его за рукав и говорил: "Вы должны уходить, они вот-вот придут"; а старый священник тряс головой, улыбался, сжимая плечо Темпла, и отвечал: "Вот почему я должен остаться".

Что он мог поделать тогда? Что он мог сделать сейчас?

Он краем глаза уловил движение, увидел маленькую фигуру, мелькнувшую между двумя низкими каменными зданиями.

– Это был ребенок? – пробормотал он, уже оставляя остальных позади.

– Отчего все так носятся вокруг детей? – крикнул Коска ему вслед. – Они становятся такими же старыми и разочаровывающими, как и все остальные!

Темпл не очень-то слушал. Он потерпел неудачу с Сафином, с Кадией, потерпел неудачу с женой и дочерью, он поклялся всегда выбирать легкий путь, но возможно на этот раз… он завернул за угол здания.

Там стоял бритоголовый мальчик. Бледнокожий. С рыжими бровями, как у Шай. Нужный возраст, возможно, это мог быть…

Темпл увидел копье в его руках. Короткое копье, но он держал его с удивительной целеустремленностью. В своем волнении за других Темпл пренебрег чувством беспокойства за себя. Возможно это демонстрировало некий уровень персонального роста. Однако с самопоздравлениями следовало повременить.

– Я напуган, – сказал он, не нуждаясь в притворстве. – Ты напуган?

Нет ответа. Темпл мягко поднял руки, ладони кверху.

– Ты Пит?

По лицу мальчика прошло подергивание от шока. Темпл медленно встал на колени и попытался откопать свою старую искренность, что было непросто с этими звуками разрушения, заполняющими все вокруг. – Меня зовут Темпл. Я друг Шай. – Это вызвало еще одно подергивание. – Хороший друг. – Сильное преувеличение, но простительное. Кончик копья закачался. – И Ламба тоже. – Оно начало опускаться. – Они пришли, чтобы найти тебя. И я пришел с ними.

– Они здесь? – Было странно слышать, как мальчик говорит на общем с акцентом Близкой Страны.

– Они здесь, – сказал он. – Они пришли за тобой.

– У тебя из носа течет кровь.

– Я знаю. – Темпл снова вытер ее запястьем. – Не нужно волноваться.

Пит опустил копье, подошел к Темплу и крепко его обнял. Темпл моргнул, затем нерешительно положил руки на мальчика и прижал.

– Теперь ты в безопасности, – сказал он. – Ты будешь в безопасности.

Вряд ли это была первая ложь, что он сказал.

Шай шла по следу вдоль коридора; нужно было продолжать поиски, но она боялась до усрачки, вцепившись в скользкую рукоять меча. Это место освещалось лишь маленькими мерцающими лампами, которые отбрасывали отблески на металлические узоры в полу – круги в кругах, буквы и линии – и на кровь, разлитую между ними. Ее взгляд метался между обманчивыми тенями, перескакивал с тела на тело – Люди Дракона и наемники, разрубленные, пронзенные и все еще кровоточащие.

– Ламб? – прошептала она, но так тихо, что даже сама еле слышала.

От горячих камней отражались звуки, текущие от входа до другой стороны – сквозь стены сочились крики и грохот, шипение пара, хныканье и смех. Смех хуже всего.

– Ламб?

Она двинулась к арке в конце коридора и вжалась в стену перед собой, горячий сквозняк тек мимо. Она снова откинула влажные волосы с больных глаз, стряхнула пот с пальцев и собрала все остатки своего мужества. Для Пита и Ро. Теперь пути назад не было.

Она проскользнула внутрь, и ее челюсть упала. Перед ней открылась огромная пустота, громадная щель, бездна внутри горы. Выступ впереди был усеян скамейками, наковальнями, кузнечными инструментами. За ним разверзалась черная бездна, пересеченная мостом шириной не больше двух шагов, без перил, который изгибался над темнотой к другому выступу и другой арке, может быть в пятидесяти шагах впереди. Жара была сокрушающая; мост снизу подсвечивался огнями, которые рычали далеко за пределами видимости снизу; искрились полосы кристаллов в каменных стенах; все металлическое от молотов, наковален и болванок до ее меча ловило отблеск плавильной печи. Шай сглотнула, когда дошла до бездны, и увидела, как дальняя стена падает вниз, вниз, вниз. Словно это была какая-то верхняя зона действия ада, которую живущим никогда не следовало просверливать.

– Могли бы, блядь, подумать о перилах, – пробормотала она.

На мосту стоял Ваердинур с огромным квадратным щитом с драконом, черный наконечник копья виднелся перед ним, блокируя путь. Один мертвый наемник лежал перед ним, другой пытался вернуться назад в безопасность, дико толкаясь алебардой. Третий стоял на коленях недалеко от Шай, заряжая арбалет. Ваердинур сделал выпад и мягко пронзил алебардщика копьем, затем шагнул назад и смахнул его с моста. Тот упал беззвучно. Ни звука при падении, ни звука по достижению дна.

Человек Дракона снова встал, нижний край большого щита клацнул по мосту, когда он его поставил, и он крикнул через плечо слова, которых Шай не поняла. В тени позади него ходили люди – старые, дети, и последней бежала девочка.

– Ро! – крик Шай умер в пульсирующей жаре, и девочка продолжила бежать, поглощенная тенями на дальнем конце моста.

Ваердинур стоял, низко склонившись за щитом, глядя на нее поверх обода, и она сжала зубы, зашипев в бесполезной ярости. Подойти так близко и не найти пути.

– Получи, мудак! – Последний наемник навел арбалет, болт отскочил от драконова щита Ваердинура и улетел в темноту, крутясь, как легкая оранжевая вспышка в чернильной пустоте. – Что ж, он никуда не денется. – Лучник достал болт из колчана и принялся снова заряжать арбалет. – Еще пара луков и мы его достанем. Рано или поздно. Не беспокойся, блядь, насчет…

Шай краем глаза увидела мерцание, и наемник отшатнулся к стене, с копьем Ваердинура, проткнувшим его насквозь. Он сказал "Ох" и сел, аккуратно укладывая лук на землю. Шай лишь шагнула к нему, когда почувствовала легкое прикосновение к плечу.

За ее спиной был Ламб, но это не было утешением. Он потерял куртку, и стоял в кожаной жилетке, весь в шрамах и сплетенных сухожилиях; его меч был сломан пополам, обломок лезвия и его рука были измазаны в крови по локоть.

– Ламб? – прошептала она. Он на нее даже не взглянул, лишь смахнул со своего пути тыльной стороной ладони, черные глаза отражали огненное мерцание и смотрели через мост; мышцы начинались от шеи, голова склонилась набок, бледная кожа покрыта потом и пятнами крови, его оскаленные зубы светились ухмылкой черепа. Шай отскочила с его пути, словно сама смерть пришла, трогая ее за плечо. Может, так и было.

Словно эта встреча давно готовилась, Ваердинур достал меч, прямой и тусклый, серебряное клеймо блестело у рукояти.

– У меня раньше был один из таких. – Ламб отбросил сломанный меч, тот покатился по полу и через край в ничто.

– Работа самого мастера Делателя, – сказал Ваердинур. – Тебе следовало сохранить его.

– Мой друг украл его. – Ламб шагнул к одной из наковален, пальцы побелели, когда он сомкнул их на огромном, длиной с Шай, железном пруте. – И все остальное тоже. – Металл скрипел, когда он тащил его за собой к мосту. – И это было лучше, чем я заслуживал.

Шай хотела было сказать ему не ходить, но слова не лезли. Словно ей не хватало воздуха, чтобы говорить. Но другого пути не было, и она не собиралась поворачивать назад. Так что она убрала меч в ножны и сбросила лук в руку. Ваердинур видел это и сделал несколько осторожных шагов назад, легко, на носочках, словно он танцевал танец по полу, а не по полоске камня, такой узкой, что мог бы проехать лишь самый маленький фургон.

– Я говорил тебе, что вернусь, – сказал Ламб, шагнув на мост, конец металлического прута клацал за ним.

– И вот ты вернулся, – сказал Ваердинур.

Ламб сапогом столкнул труп наемника с пути, и тот беззвучно упал в бездну. – Говорил, что принесу смерть с собой.

– И принес. Ты должен быть доволен.

– Я буду доволен, когда ты уберешься с моего пути. – Ламб остановился в паре шагов от Ваердинура, цепочка блестящих следов тянулась за ним, два старика смотрели друг другу в лицо посреди огромной пустоты.

– Ты в самом деле думаешь, что правота с тобой? – спросил Человек Дракона.

– Кого волнует правота? – И Ламб прыгнул, поднимая эту большую полосу металла и опуская ее на щит Ваердинура с грохотом, заставившим Шай вздрогнуть, оставив огромную впадину в изображении дракона и загнув один его конец. Человек Дракона пошатнулся, дернул ногой, чтобы удержаться на краю. Прежде чем отзвучало эхо, Ламб зарычал и прыгнул снова.

Однако на этот раз Ваердинур был готов, подставив щит так, что прут сверкнул и отскочил назад. Ламб отпрыгнул быстро, как змея, и меч на волос прошел мимо; быстро, как змея, прыгнул вперед, и поймал Ваердинура под челюсть, тот зашатался и сплюнул кровью. Но Ваердинур быстро выровнялся, хлестнул слева, справа, высек искры и осколки от прута, когда Ламб подставил его как блок.

Шай взяла прицел, но даже с такого расстояния было неясно, в кого она попадет, если пустит стрелу – два старика двигались слишком быстро, смертельно, убийственно, так, что каждый шаг или рывок мог стать их последним. Ее рука дергалась, когда она зашла на мост, пытаясь поймать шанс, всегда на несколько мгновений позади; пот тек на ее дрожащие веки, когда она переводила взгляд от боя впереди на бездну под ногами.

Ваердинур видел приближение следующего удара и чисто ускользнул, шустро для его размера. Прут ударил по мосту с пронзительным грохотом, высекая искры, нарушив баланс Ламба достаточно надолго, чтобы Человек Дракона качнулся. Ламб дернул голову прочь, и яркий кончик, вместо того, чтобы раскроить его череп пополам, оставил красную полосу внизу лица; капли крови упали в ничто. Он отшатнулся на три шага, пятка шлепнулась на самом краю, между двумя мужчинами лишь на вздох открылось пространство, и Ваердинур отправил меч обратно в выпад.

Шай была не сильна по части ожидания, но когда момент наступал, у нее был талант действовать не раздумывая. Она даже не думала о том, чтобы стрелять. Ее стрела полетела через темноту, мелькнула у края щита и попала в руку Ваердинура, держащую меч. Он заворчал, кончик его клинка упал и безвредно царапнул мост, когда Шай опустила лук, с трудом веря, что сделала выстрел, и тем более попала в цель.

Ламб взревел, как бешеный бык, махая полоской металла, словно она была не тяжелее ивовой ветки, ударяя Ваердинура так и этак, заставляя его кружиться вдоль моста, без шансов ответить, даже если б он мог, со стрелой Шай в руке; без шансов сделать что-то, кроме как драться, чтобы удержаться на ногах. Ламб продолжал, неутомимый, безжалостный, вытесняя его с моста на выступ с другой стороны. Последний удар вырвал щит из руки Ваердинура, и тот закувыркался в темноте. Он споткнулся перед стеной, меч выпал из его раненой руки, теперь окровавленной от раны.

Из теней выскочила фигура; нож вспыхнул, когда она прыгнула на Ламба, и он отшатнулся назад к обрыву; поборолся и отбросил ее к стене. Бритоголовая девочка съежилась на полу. Она изменилась, она так изменилась, но Шай знала ее.

Она бросила лук и побежала; ни мысли о провале внизу, ни мысли ни о чем, кроме пространства между ними.

Ламб вырвал нож из плеча вместе со струйкой крови и отбросил прочь, как использованную зубочистку, лицо все еще было заперто в ту красную улыбку, кровавую, как свежая рана; он ничего не видел, ни о чем не волновался. Не тот человек, что качался рядом с ней в фургоне столько миль, или терпеливо пахал поле, или пел детям, или предупреждал ее, что надо быть реалистом. Другой человек, если вообще это был человек. Тот, кто убил двух бандитов в Аверстоке, кто отрубил голову Санджида на равнинах, кто руками убил Гламу Голдена в Круге. В самом деле, лучший друг смерти.

Он по дуге прошел обратно с полосой металла в руках; зарубки и засечки от меча Делателя злобно блестели, и Шай закричала, но это была лишь напрасная трата дыхания. В нем было жалости не больше, чем в зиме. После всех этих миль, что она прошла, всей той земли, которую преодолела, осталось лишь несколько шагов, которых было слишком много, когда он опустил шипящий прут.

Ваердинур кинулся закрыть Ро, металл попал в его большое предплечье и отбросил, как хворостинку; врезавшись в его плечо, открыл огромный порез под головой, оставив его бесчувственным. Ламб снова поднял прут, крича до пены на изогнутых губах, и Шай поймала другой конец прута, спрыгнув с моста, и вскрикнула, когда ее резко подняло в воздух. Зашумел ветер, перевернулась раскаленная пещера, и она вверх ногами врезалась в камень.

Затем все стихло.

Лишь легкий звон.

Шарканье сапог.

Вставай, Шай.

Нельзя просто валяться весь день.

Нужно делать дела на ферме.

Но даже дыхание было для нее настоящим вызовом.

Она оттолкнулась от стены, или пола, или потолка, и мир перевернулся, все крутилось, как лист в потоке воздуха.

Она стояла? Нет. На спине. Одна рука болталась. Болталась над краем пропасти; чернота и слабый огонь в далекой глубине. Плохая идея. Она откатилась обратно. Ей удалось нащупать колени, все качалось, она пыталась вытряхнуть туман из головы.

Кричали люди, голоса были нечеткие, приглушенные. Что-то стукнуло перед ней, и она чуть снова не упала.

Путаница людей, двигающихся, борющихся. Ламб был в центре, лицо дикое, как у животного, красная влага льется из длинного пореза на лице; он издавал визжащие и булькающие звуки, которые даже наполовину не были богохульствами.

Большой сержант Коски, Дружелюбный, стоял за ним с одной рукой вокруг его шеи, пот тек со лба от усилий, но его лицо лишь немного хмурилось, словно он рассчитывал беспокоящую его сумму.

Свит пытался удержать захват на левой руке Ламба, его таскало, как человека, привязанного к дикой лошади. Савиан держал правую руку Ламба и хрипел:

– Стой! Стой, ебаный псих!

Шай видела, что у него был обнаженный нож, и не думала, что сможет остановить его от того, чтобы пустить в ход. Не думала даже, что хочет.

Ламб пытался убить Ро. После всего, через что они прошли, чтобы найти ее, и он пытался ее убить. Он убил бы и Шай, что бы там ни пообещал ее матери. Он убил бы их всех. Она этого не понимала. И не хотела.

Затем Ламб стал жестким, едва не утащив Свита за край утеса, белки его глаз показались под дрожащими веками. Затем он провис, задыхаясь, хныча, и положил свою окровавленную четырехпалую руку на лицо, вся битва внезапно закончилась.

И Савиан хлопнул Ламба по груди, все еще держа обнаженный нож за спиной, и сказал: "Тише, тише".

Шай встала шатаясь, мир более или менее остановился, но ее голова пульсировала, кровь капала с затылка.

– Тихо, тихо.

Правая рука двигалась с трудом, ребра болели так, что трудно было дышать, но она начала двигаться к арке. Позади она слышала всхлипывания Ламба.

– Тише… тише…

Узкий переход, горячий как кузница, черный, но впереди были отблески и мерцающие точки на полу. Меч Ваердинура. Шай похромала мимо, вспомнив про свой меч, постаралась достать его, но с трудом смогла сжать рукоять в онемевшей правой руке, еле-еле переложила в левую и пошла дальше, устойчивей, теперь почти бежала, тоннель становился светлее, еще жарче, впереди было отверстие, золотой свет лился на камни. Она прорвалась к нему и внезапно остановилась, упала на задницу и легла, облокотившись на локти, разинула рот.

– Охуеть, – выдохнула она.

Их называли Людьми Дракона, насколько она знала. Но она бы никогда и не подумала, что у них на самом деле был дракон.

Он лежал в центре громадной куполообразной комнаты, как на картинке из сказки, – прекрасный, ужасный, странный, тысячи тысяч его металлических чешуек тускло отблескивали светом огней.

Сложно было судить о его размере, поскольку он был свернут кольцами, но его конусообразная голова была длиной с рост человека. Его зубы были клинками кинжалов. Никаких когтей. Каждая из его множества лап заканчивалась рукой, с золотыми кольцами на изящных металлических пальцах. Поверх были сложены крылья, тонкие, как бумага; шестеренки мягко щелкали и постукивали; колеса медленно, медленно поворачивались, и легчайшее дыхание пара появлялось из его клапанных ноздрей; кончик языка, словно раздвоенная цепь, мягко дребезжал; крошечный разрез изумрудного глаза виднелся под каждым из его четырех металлических век.

– Охуеть, – снова прошептала она, взгляд сместился к постели дракона, и это была не менее детская мечта, чем сам монстр. Гора денег. Древних золотых и серебряных пластинок. Цепочек, потир, монет и корон. Золоченого оружия и доспехов. Все инкрустированы драгоценными камнями. Серебряное знамя какого-то давно потерянного легиона пробивалось вверх под задорным углом. Трон из редких сортов деревьев, украшенный золотой листвой, был воткнут вверх ногами. Там было так много всего, что это было абсурдом. Бесценные сокровища стали безвкусным мусором от такого количества.

– Охуеть, – пробормотала она в последний раз, ожидая, что это металлическое чудище проснется и обрушится в пламенеющей ярости на мелкого правонарушителя. Но он не шевелился, и взгляд Шай сместился на землю. На точки следов крови, становившиеся пятном, затем струей, и теперь она увидела Ваердинура, лежащего спиной на передней лапе дракона, и перед ним Ро, с широко раскрытыми глазами, лицо было в полосах крови от пореза на коже ее головы.

Шай пробралась и опустилась на кубкообразный пол комнаты; на камнях под ногами были вытравлены письмена; она крепко схватилась за меч, словно этот слабый осколок стали был чем-то кроме жалкого утешения.

Когда она подошла ближе, то увидела среди запасов другие предметы. Бумаги с тяжелыми печатями. Шахтерские требования. Банковские счета. Документы на давно разрушенные здания. Завещания на давно растраченное имущество. Доли в Сообществах, компаниях и предприятиях, давно умерших. И черепа. Дюжины. Сотни. Монеты и драгоценные камни, ограненные и необработанные, лились из их пустых глазниц. Какие вещи более ценимы, чем мертвые?

Дыхание Ваердинура стало неглубоким, роба промокла от крови, разбитая рука лежала перед ним, и Ро вцепилась в нее; сломанная стрела Шай все еще торчала в плече.

– Это я, – прошептала Шай, страшась поднимать голос, двигаясь вперед, протягивая руку. – Ро, это я.

Та не отпускала руку старика. Это заставило его потянуться и мягко снять ее кисть. Он толкнул ее к Шай, сказал несколько мягких слов на своем языке и толкнул снова, более настойчиво. Еще слова, и Ро повесила свою бритую голову, в глазах были слезы, и начала двигаться прочь.

Ваердинур посмотрел на Шай яркими от боли глазами.

– Мы хотели лишь того, что лучше для них.

Шай встала на колени и обняла девочку. Она была тощей и жесткой, и неприступной; ничего не осталось от сестры, что была у нее так давно. Вряд ли воссоединение, о котором Шай мечтала. Но это было воссоединение.

– Охуеть! – Никомо Коска стоял у входа в помещение, глядя на дракона и его постель.

Сержант Дружелюбный шел к нему, доставая из куртки тяжелый нож, сделал один мелкий шаг к постели из золота, костей и бумаг – монеты соскользнули в небольшой обвал перед его сапогом – и, потянувшись дальше, тронул дракона за морду.

Его нож издал твердый лязг, как если бы он тронул наковальню.

– Это машина, – сказал он, хмурясь.

– Самое священное из творений Делателя, – прохрипел Ваердинур. – Предмет чуда, мощи…

– Несомненно. – Коска широко улыбался, входя в комнату, обмахивая себя шляпой. Но не дракон приковывал его взгляд. А его постель. – Какая огромная сумма, что думаешь, Дружелюбный?

Сержант воздел брови и глубоко вдохнул носом.

– Весьма огромная. Мне пересчитать их?

– Возможно позже.

Дружелюбный выглядел слегка разочарованным.

– Послушай меня… – Ваердинур постарался выпрямиться, кровь полилась из раны на его плече, пятная яркое золото под ним. – Мы близки к тому, чтобы разбудить дракона. Так близки! Работа веков. В этом году… возможно, в следующем. Ты представить себе не можешь его мощь. Мы могли бы… мы могли бы разделить ее между собой!

Коска скорчил гримасу.

– Опыт научил меня, что я не очень силен в дележе.

– Мы изгоним Чужаков из гор, и мир снова станет правильным, как было в Старые Времена. А ты… все, что пожелаешь, будет твоим!

Коска улыбнулся, глядя на дракона, уперев руки в бока.

– Определенно, это замечательная диковинка. Великолепная реликвия. Но против чего ее использовать на равнинах? Против легиона тупиц? Торговцев и фермеров, ремесленников и бумажных крыс? Против бесконечного прилива жадных маленьких людишек? – Он махнул рукой в сторону дракона. – Такие вещи, как эта, бесполезны, как корова против полчища муравьев. В мире не будет места, куда сможет прийти магия, мистика, странность. Люди придут в твои священные места и построят… магазины одежды. И магазины мануфактурных товаров. И конторы юристов. Они сделают из них безликие копии всего остального. – Старый наемник задумчиво почесал покрытую сыпью шею. – Вы можете желать, чтобы это было не так. Я хочу, чтобы это было не так. Но это так. Я устал от того, что все идет прахом. Время таких людей, как я, проходит. Время таких как вы? – Он вытер немного крови из-под ногтя. – Прошло так давно, что его возможно никогда и не было.

Ваердинур попытался потянуться, его рука болталась на сломанном предплечье, кожа натянулась вокруг расщепленных костей.

– Ты не понимаешь, что я тебе предлагаю!

– Но я понимаю. – И Коска поставил сапог на золоченый шлем в куче и улыбнулся, глядя вниз на Правую Руку Делателя. Ты, может, будешь удивлен, но мне делали множество необычайных предложений. Скрытые богатства, места славы, выгодные торговые права по всему побережью Кадира, однажды целый город, можешь поверить, хотя и в совершенно плохом состоянии. Я пришел к пониманию… – и он проницательно уставился на нос дракона, из которого шел пар, – и это болезненное осознание, поскольку я наслаждаюсь фантастической мечтой так же сильно, как любой другой… – он выловил золотую монету и поднял ее на свет. – Что одна марка стоит намного больше, чем тысяча обещаний.

Ваердинур медленно позволил сломанной руке упасть.

– Я пытался делать то… что было наилучшим.

– Конечно. – Коска ему обнадеживающе кивнул, и бросил монету обратно в кучу. – Как и все мы, веришь или нет. Дружелюбный?

Сержант наклонился и точно отделил голову Ваердинура своим мясницким ножом.

– Нет! – крикнула Ро, и Шай с трудом смогла ее удержать, так сильно она начала биться.

Коска выглядел несколько раздосадованным заминкой.

– Возможно лучше вам убрать ее. В самом деле, это не место для ребенка.

Дата добавления: 2015-07-18