Жадность

Они отправились счастливой толпой, улыбаясь, смеясь, поздравляя друг друга, сравнивая трофеи золота и плоти, что украли у мертвых. Ро не думала, что когда-либо в жизни увидит человека хуже, чем Грега Кантлисс. Теперь они были везде. У одного была свирель Акарина, и он играл бессмысленную джигу в три ноты, и некоторые танцевали и скакали вниз по долине; их одежда была пестрой от крови семьи Ро.

Они оставили Ашранк в руинах, резьба была разрушена, от Хартвуда остались дымящиеся угли, бронзовые панели выдолблены и Длинный Дом сожжен благословенными углями из ямы для огня; все навсегда окрасилось смертью. Они ограбили даже самые священные пещеры и опрокинули Дракона, чтобы украсть монеты, из которых состояла его постель, затем они завалили его пещеру и взорвали мост горящим порошком, который заставил саму землю трястись в ужасе от этой ереси.

– Лучше обезопасить себя, – сказал убийца Коска, затем нагнулся к старику по имени Савиан и спросил: – Вы нашли вашего мальчика? Мой нотариус спас нескольких детей. Он обнаружил в этом значительный талант.

Савиан покачал головой.

– Жаль. Вы продолжите поиски?

– Сказал себе, дойду досюда. Не дальше.

– Что ж. У каждого человека есть предел, а? – И Коска дружелюбно похлопал его по руке, затем потрепал Ро по подбородку и сказал: – Веселей, твои волосы со временем отрастут!

И Ро смотрела, как он уходит, желая, чтобы у нее было мужество, или хладнокровие, или гнев, чтобы найти нож и ударить его, или исцарапать его ногтями, или разбить ему морду.

Они оживленно отправились, но скоро замедлились, устали, изранились и пресытились разрушением. Сгорбленные и потеющие под весом добычи; их тюки и карманы разбухли от монет. Вскоре они толкались и проклинали друг друга, и спорили об упавших безделушках. Один человек отнял свирель и разбил ее о скалу, и тот что играл, ударил его, и огромному черному человеку пришлось растащить их и говорить о Боге, о том, что Он смотрит, и Ро подумала, что если Бог может видеть все, то почему же Он смотрит на это?

Шай все говорила и говорила, она была не такой, как раньше. Порезанная, и бледная, и усталая, как свеча, сгоревшая до огарка, побитая, как собака, так что Ро с трудом могла узнать ее. Как женщина, которую она однажды видела во сне. В кошмаре. Она трепалась, нервная и глупая, с маской улыбки. Она попросила девятерых детей сказать имена, и некоторые сказали их старые имена, некоторые новые, вряд ли зная, кто они теперь.

Шай присела на корточки у Эвина, когда он произнес свое имя, и сказала: "Твой брат Лиф был с нами, недолго". Она прижала ладонь ко рту, и Ро заметила, что она дрожит. "Он умер на равнинах. Мы похоронили его в хорошем месте, полагаю. Настолько хорошем, насколько там возможно". Она положили руку на плечо Ро и сказала:

– Я хотела принести тебе книгу или что-нибудь, но… не получилось. – Мир, в котором были книги, теперь уже был наполовину забыт, а лица мертвых так реальны, и Ро не могла этого понять.

– Извини… что понадобилось так много времени. – Шай смотрела на нее с влагой в уголках розовых глаз и сказала: – Скажи что-нибудь, разве не можешь?

– Я тебя ненавижу, – сказала Ро на языке Людей Дракона, так, что она бы не поняла.

Темнокожий мужчина по имени Темпл выглядел грустным и сказал на том же языке:

– Твоя сестра проделала долгий путь, чтобы найти тебя. Целые месяцы ты была всем, чего она хотела.

Ро сказала:

– У меня нет сестры. Скажи ей.

Темпл покачал головой.

– Сама скажи.

Все это время старый северянин смотрел на них широко раскрытыми глазами, но эти глаза глядели сквозь нее, словно он видел что-то ужасное вдалеке; и Ро думала о нем, стоящем перед ней с той дьявольской улыбкой, и об ее отце, отдавшем жизнь за нее, и удивлялась, кто этот молчаливый убийца, который выглядит так похоже на Ламба. Когда его порезанное лицо начало кровоточить, Савиан присел рядом с ним, чтобы зашить его, и сказал:

– В конце концов, не очень они похожи на демонов, эти Люди Дракона.

Человек, который выглядел как Ламб, не дернулся, когда иголка проткнула его кожу.

– Настоящих демонов приносишь с собой.

Когда Ро лежала в темноте, даже зажав пальцами уши, она слышала, как Хирфак кричала и кричала, когда они жгли ее на плите для готовки, и воздух был сладким от запаха мяса. Даже закрыв руками глаза, все, что она могла видеть, это лицо Улстала, грустное и благородное, когда они столкнули его копьями с обрыва, и он упал без крика; изломанные тела лежали у подножья; хорошие люди, с которыми она смеялась, каждый со своей мудростью, стали бесполезным мясом, и она не могла принять потерю. Она чувствовала, что должна ненавидеть всех этих Чужаков сверх возможного, но каким-то образом она лишь онемела и ссохлась изнутри, столь же мертвая, как ее семья, сброшенная с утеса, как ее отец с отрезанной головой, как Галли, качающийся на дереве.

Следующим утром потерялись люди, а с ними золото и продукты. Некоторые говорили, что они дезертировали, а некоторые, что их завлекли призраки в ночи, и что выжившие из Людей Дракона преследуют их, ища мести. Пока они спорили, Ро посмотрела назад на Ашранк. Столб дыма все еще висел над горой в бледно-голубом небе, и Ро почувствовала, что ее снова украли из дома. Она запустила руку внутрь робы и вцепилась в чешуйку дракона, что дал ей отец, прохладную у кожи. Рядом с ней на камне стояла женщина-дух и хмурилась.

– Слишком долго смотреть назад ведет к неудаче, девочка, – сказал человек с белой бородой по имени Свит, хотя Ро полагала, духу как минимум пятьдесят лет, и лишь несколько светлых волос осталось среди ее седин, которые она перевязала тряпкой.

– Это не так хорошо, как я думала.

– Когда проводишь полжизни мечтая о чем-то, воплощение мечты редко оправдывает надежды.

Ро видела, что Шай смотрит на нее, затем на землю, затем загнула губу и сплюнула через щель между зубами. Тогда пришли незваные воспоминания о Шай и Галли, соревнующихся в плевании в горшок, и Ро смеялась, и Пит смеялся, и Ламб смотрел и улыбался; Ро почувствовала боль в груди и посмотрела вдаль, сама не зная почему.

– Возможно от денег станет получше, – говорил Свит.

Старая женщина-дух покачала головой.

– Богатый дурак все еще дурак. Ты увидишь.

Устав ждать пропавших друзей, люди отправились. Бутылки были открыты, и они напились, замедлились под весом награбленного, тащась в жаре сломанных скал, распевая и чертыхаясь под тяжелой ношей, словно золото было ценнее, чем их собственная плоть, ценнее, чем их дыхание. Даже с учетом того, что они оставляли забракованные безделушки, разбросанными по следам, блестящие, как след слизня, некоторые подбирали их сзади лишь для того, чтобы выбросить через милю. Еще больше продуктов пропало ночью, и больше воды, и они ссорились о том, что осталось. Ломоть хлеба стоил на вес золота, затем в десять раз больше, драгоценные камни отдавали за фляжку спиртного. Человек убил другого за яблоко, и Коска приказал его повесить. Они оставили его качаться, все еще с серебряной цепочкой на шее.

– Нужно соблюдать дисциплину! – говорил Коска каждому, пьяно качаясь в седле своей неудачливой лошади; на плече Ламба улыбался Пит, и Ро обнаружила, что давно уже не видела его улыбки.

Они оставили за собой священные места и прошли в лес. Снег начал падать, тепло Дракона спало с земли, и стало довольно холодно. Когда деревья поредели и стали все выше и выше, Темпл и Шай надели на детей меха. Некоторые из наемников выбросили куртки, чтобы унести больше золота, и теперь они дрожали, как раньше потели; проклятья разлетались на холоде, холодный туман ловил их за пятки.

Двоих нашли мертвыми в деревьях, застреленными, когда они гадили. Стрелами, что наемники сами бросили в Ашранке, чтобы наполнить колчаны добычей.

Они отправили людей найти и убить того, кто стрелял, но те не вернулись назад, и через некоторое время остальные пошли дальше, но теперь в страхе, обнажив оружие, пялясь в деревья, и в тени. Люди продолжали исчезать, один за другим, один человек принял другого за врага и подстрелил, а Коска развел руки и сказал: "На войне нет прямых линий". Они спорили, нужно ли тащить раненного или оставить его, но прежде чем они решили, он все равно умер, так что они собрали вещи с тела и сбросили его в расселину.

Некоторые из детей смотрели друг на друга с ухмылкой, поскольку они знали, что кто-то из семьи их преследует; тела оставались, как послание для них. Эвин шел рядом с ней и сказал на языке Людей Дракона: "Ночью мы сбежим", и Ро кивнула.

Опустилась темнота без звезд и луны, снег валил густо и мягко, и Ро ждала, и дрожала от необходимости бежать и страха быть пойманной, отмечая бесконечное время спящего дыхания Чужаков, быстрое и ровное Шай, хриплое Савиана в его груди, и женщины-духа, склонной к бормотанию, когда та повернулась – она больше говорила во сне, чем во время ходьбы. Пока старик Свит, кого она считала самым медленным, не поднялся в свой дозор, и ворча не пошел на место в другой стороне их лагеря. Тогда она тронула Эвина за плечо, он кивнул ей, и начал толкать остальных, и они тихо уходили в темноту.

Она потрясла Пита и он сел. – Время идти. – Но он только моргал. – Время идти! – прошипела она, сжимая ему руку.

Он покачал головой.

– Нет.

Она потащила его, а он сопротивлялся и закричал:

– Я не пойду! Шай! – кто-то отбросил их одеяла, звякнула банка, все заволновались, Ро отпустила руку Пита и побежала, барахтаясь в снегу, прочь в деревья, споткнулась о корень и покатилась, снова и снова. Она пробивалась, боролась. На этот раз она освободится. Затем ужасный вес обхватил ее за колени, и она упала.

Она визжала и пиналась и била, но так же она могла драться с камнем, с деревом, с сам о й могучей землей. Вес был вокруг ее бедер, затем на груди, делая ее беспомощной. Она подумала, что видела Эвина в кружащемся снегу, посмотрела назад, и потянулась к нему одной рукой, крича:

– Помоги мне!

Потом он пропал в темноте. Или она.

– Будь ты проклят! – прорычала Ро, и заплакала, и извивалась, но все напрасно.

Она услышала голос Ламба ей на ухо:

– Я уже проклят. Но снова я тебя не отпущу. – И он держал ее так крепко, что она с трудом могла двигаться, с трудом могла дышать.

Так что все кончилось.

V БЕДА

Каждая земля в мире производит своих по-своему плохих людей – и в то же время, других плохих людей, которые убивают первых ради всеобщего блага.

Эмерсон Хоук

Итог

Они учуяли Бикон задолго до того, как увидели. Запах готовящегося мяса заставил колонну голодающих ломиться вниз с холма прямо через лес. Люди скользили и спотыкались, и в спешке сбивали друг друга, поднимая фонтаны снега. Предприимчивая торговка решила сготовить полоски мяса на склоне над лагерем. Увы ей, наемники были не в настроении платить, и, отмахнувшись от ее протестов, присвоили каждый кусок хряща, рационально, как полчище саранчи. Даже еще неготовое мясо было похищено и жадно съедено. Один человек в давке прижал руку к раскаленной жаровне, теперь сидел на коленях в снегу и стонал, сжав ладонь, всю в черных полосах, когда Темпл с трудом шел мимо, поеживаясь от холода.

– Какие люди, – пробормотала Шай. – Богаче чем Хермон, и все еще предпочитают красть.

– Поступать неправильно входит в привычку, – ответил Темпл, стуча зубами.

Запах наживы должно быть достиг Криза, поскольку лагерь решительно расширялся. Было откопано еще несколько курганов, и возведено несколько новых лачуг, и их трубы деловито дымили. Новые торговцы поставили магазины, и новые шлюхи уложили тюфяки, вся толпа радостно высыпала, чтобы предложить помощь бравым завоевателям. Ценники тайно корректировались, когда торговцы – все как один изумительно жадные – узнавали вес золота и серебра, что принесли люди.

Коска был единственный в седле, ведя процессию на потрепанном муле.

– Приветствую!

Он порылся в седельной сумке и беспечным движением запястья отправил в воздух фонтан древних монет.

– И всех вас с днем рождения!

Прилавок опрокинулся, горшки и посуда зазвенели, когда люди рванули за падающими монетами, столпившись вокруг копыт мула Старика, отталкивая друг друга, как голуби вокруг пригоршни семян. Тощий скрипач, которого не отпугнуло отсутствие полного комплекта струн, начал веселую джигу и скакал между наемниками, беззубо скалясь.

Под знакомой вывеской, гласившей " Металлообработка Маджуда и Карнсбика ", к которой аккуратно было добавлено: " Оружие и Доспехи Производство и Починка ", стоял Абрам Маджуд. Пара наемных работников держала разведенной патентованную портативную кузницу, установленную на узкой полоске земли за ними.

– Ты нашел удачный участок, – сказал Темпл.

– Маленький. Построишь мне на нем дом?

– Возможно позже. – Темпл пожал руку торговца, и с некоторой ностальгией подумал о честных днях работы на наполовину честного хозяина. Ностальгия становилась его любимым хобби. Странно, что лучшие моменты в жизни мы замечаем, разве что оглядываясь назад.

– Это те самые дети? – спросил Маджуд, приседая перед Питом и Ро.

– Мы нашли их, – сказала Шай, не демонстрируя особого триумфа.

– Я рад. – Маджуд предложил мальчику руку. – Ты должно быть Пит?

– Да, – сказал он, важно пожимая протянутую руку.

– А ты Ро.

Девочка нахмурилась и не ответила.

– Это она, – сказала Шай. – Или… была.

Маджуд шлепнул по коленям.

– И я уверен, будет снова. Люди меняются.

– Ты уверен? – спросил Темпл.

Торговец положил руку ему на плечо.

– Разве доказательство этого не стоит передо мной?

Он раздумывал, шутка это или комплимент, когда знакомый визг Коски достиг его ушей:

– Темпл!

– Голос твоего хозяина, – сказала Шай.

Был ли смысл обсуждать это? Темпл кивнул, пробормотав извинения, и поплелся к форту, как побитая собака, кем он и был. Он миновал человека, раздирающего руками сготовленного цыпленка; его лицо блестело от жира. Двое других дрались из-за фляжки с элем, нечаянно выдернули затычку, и третий прыгнул между ними с открытым ртом в напрасной попытке поймать пролитое. Понеслись выкрики, когда шлюха, украшенная древним золотом, забралась на плечи трех мужиков; на ее голове была криво надета диадема, и она кричала: "Я королева ебаного Союза! Я ебаная королева ебаного Союза!"

– Рад видеть, что с вами все в порядке, – Сворбрек похлопал его по руке, что выглядело, как искреннее участие.

– Жив, по крайней мере. – Прошло довольно много времени с тех пор, как Темпл в последний раз чувствовал себя в порядке.

– Как это было?

Темпл обдумал это.

– Боюсь, историй о героизме вам тут не записать.

– Я потерял надежду отыскать хоть одну.

– Я понял, что надежду лучше оставить пораньше, – пробормотал Темпл.

Старик манил своих трех капитанов в заговорщическую и слегка плохо пахнущую кучку в тени огромного укрепленного фургона наставника Пайка.

– Мои верные друзья, – сказал он, начиная со лжи, чтобы ею и продолжить. – Мы стоим на пьянящей вершине достижений. Но, говорю, как тот, кто часто на ней стоял, нет более ненадежного положения, и тем, кто потеряют опору, будет высоко падать. Успех проверяет дружбу намного более остро, чем неудача. Мы должны вдвойне остерегаться людей и быть втройне осторожными в наших сделках с чужаками.

– Согласен, – кивнул Брачио, его челюсть дрожала.

– Действительно, – усмехнулся Димбик, его острый нос порозовел от холода.

– Бог знает это, – прогромыхал Джубаир, закатывая глаза к небесам.

– Как я могу потерпеть неудачу с тремя такими столпами, поддерживающими меня? Первый приказ – собрать добычу. Если мы оставим ее людям, они к рассвету раздадут большую ее часть по мелочам этим стервятникам.

Люди завопили, поскольку была открыта огромная бочка вина, красные пятна усеяли снег под ней, и вино начало весело раздаваться, по десятикратной цене бочонка за каждую налитую кружку.

– К этому времени они возможно обнаружат себя глубоко в долгах, – заметил Димбик, заглаживая прядь волос влажным пальцем.

– Полагаю, мы соберем ценности без промедления, а затем, оцененные нами, посчитанные сержантом Дружелюбным, заверенные господином Темплом, они будут заперты в этом фургоне под тройной замок. – И Коска стукнул по твердому дереву из которого был сделан фургон, словно чтобы продемонстрировать здравый смысл и надежность своего предложения. – Димбик, поставьте ваших самых лояльных людей охранять его.

Брачио смотрел, как парень оборачивал голову золотой цепью, драгоценности искрились.

– Люди не станут с радостью отдавать награду.

– Они никогда не отдают, но если мы будем заодно, и предоставим достаточно поводов для отвлечения внимания, они уступят. Сколько у нас сейчас, Дружелюбный?

– Сто сорок три, – сказал сержант.

Джубаир покачал тяжелой головой на бесчестность человечества.

– Компания опасно сокращается.

– Мы не можем допустить дальнейшего дезертирства, – сказал Коска. – Я предлагаю, собрать всех лошадей, загнать в загон и поставить верных стражников тщательно охранять их.

– Рискованно. – Брачио обеспокоенно почесал складку между подбородками. – Среди них есть норовистые…

– Это лошади. Проследите, чтобы это было сделано. Джубаир, мне нужна дюжина ваших лучших на месте, чтобы убедиться, что наш маленький сюрприз пройдет по плану.

– Уже ждут вашего слова.

– Что за сюрприз? – спросил Темпл. Видит Бог, он не был уверен, что сможет вынести еще волнения.

Генерал-капитан ухмыльнулся.

– Сюрприз, которым поделились, уже и не сюрприз вовсе. Не волнуйся! Я уверен, ты одобришь. – Темпл ни на мгновение не был убежден. В его представлении что-то хорошее и Коска с каждым днем пересекались все меньше. – Тогда все за работу, а я обращусь к людям.

По мере того, как три капитана удалялись, улыбка Коски медленно спадала, оставляя его глаза сощуренными в щелочки подозрения.

– Не верю этим ублюдкам дальше, чем мог бы посрать.

– Нет, – сказал Дружелюбный.

– Нет, – сказал Темпл. В самом деле, единственный человек, кому он доверял еще меньше, стоял сейчас перед ним.

– Я хочу, чтобы вы двое пересчитали сокровища. Каждый медный грош должен быть тщательно учтен, отмечен и убран на хранение.

– Посчитан? – сказал Дружелюбный.

– Абсолютно, мой старый друг. И проследите также, чтобы в фургоне была еда и вода, и чтобы упряжка лошадей была запряжена и готова. Если все здесь пойдет… скверно, нам может потребоваться стремительный выход.

– Восемь лошадей, – сказал Дружелюбный. – Четыре пары.

– Теперь помогите мне. Мне нужно сказать речь.

С множеством гримас и ворчанием Старик взобрался на сидение, а затем на крышу фургона и встал лицом к лагерю, свесив кулаки с деревянного парапета. Под этой сценой те, что еще не были полностью заняты, начали петь в его честь; оружие, бутылки и наполовину съеденные куски качались в вечернем небе. Устав от ноши, они бесцеремонно низвергли только что коронованную королеву Союза визжать в грязи, и освободили ее от взятых взаймы драгоценностей.

– Коска! Коска! Коска! – орали они, когда генерал-капитан снял свою шляпу, расправил седые клочки волос вдоль головы и широко развел руки, чтобы принять их лесть. Кто-то выхватил скрипку у нищего и разбил ее в щепки, и убедился в его дальнейшем молчании ударом в челюсть.

– Мои славные товарищи! – взревел Старик. Время возможно притупило некоторые из его способностей, но громкость его голоса не пострадала. – Мы хорошо поработали! – восторженные крики. Кто-то бросил деньги в воздух, вызвав безобразную стычку. – Сегодня мы празднуем! Сегодня мы пьем, поем, пируем, как полагается праздновать победу достойным героям старины! – Еще крики, и братские объятья, и шлепанье по спинам. Темпл думал, стали бы герои старины праздновать сброс с утеса двух дюжин старцев. Скорее всего. Это же герои.

Коска поднял шишковатую руку для тишины, в конечном счете ее добившись, за исключением слабых сосущихся звуков от пары, которая рано начала празднование.

– Однако, я сожалею, но перед пиром должен быть произведен подсчет. – Немедленная смена настроения. – Каждый человек сдаст свою добычу… – Теперь прорывалось сердитое бормотание. – Всю добычу! – Еще сердитей. – Никаких проглоченных камней, никаких монет в жопах! Никто не хочет, чтобы возникла необходимость там смотреть. – Несколько отдельных восклицаний. – Таким образом, наш грандиозный улов может быть тщательно оценен, записан, бережно сохранен под тройным замком в этом самом фургоне, чтобы быть распределенным как полагается, когда мы достигнем цивилизации!

Настроение становилось угрожающим. Темпл отметил нескольких людей Джубаира, настороженно пробивающихся через толпу.

– Мы начнем завтра утром! – проревел Коска. – Но сегодня ночью каждый человек получит по сто марок в качестве бонуса, чтобы потратить, как ему заблагорассудится! – После этого настроение несколько улучшилось. – Не будем портить триумф кислыми разногласиями! Останемся дружными, и мы сможем покинуть эту отсталую страну богатыми за пределами самых жадных мечтаний. Если мы обернемся друг против друга, то поражение, стыд и смерть будут нашей единственной наградой. – Коска стукнул кулаком по нагруднику. – Я думаю, как всегда, лишь о безопасности нашего благородного братства! Чем скорее ваша добыча будет подсчитана, тем скорее начнется веселье!

– Что насчет повстанцев? – прозвучал пронзительный голос. Инквизитор Лорсен прокладывал путь через толпу к фургону, и, судя по виду его сухопарого лица, веселью не скоро суждено было начаться. – Где повстанцы, Коска?

– Повстанцы? Ах, да. Странная штука. Мы прочесали Ашранк от верхушки до дна. Ты бы использовал это слово, "прочесали", Темпл?

– Да, – сказал Темпл. Они разбили все, где могла укрыться монета, не говоря уж о повстанце.

– Но ни следа их? – прорычал Лорсен.

– Нас ввели в заблуждение! – Коска сокрушенно ударил по парапету. – Черт возьми, но эти повстанцы скользкий народ! Союз между ними и Людьми Дракона был уловкой.

– Их уловкой или вашей?

– Инквизитор, вы меня не так поняли! Я так же разочарован, как и вы…

– Я так не думаю! – отрезал Лорсен. – В конце концов, вы набили карманы.

Коска развел руки в беспомощном извинении.

– Это же наемники.

Из Компании раздался рассеянный смех, но их наниматель был не в настроении его разделять.

– Вы сделали меня соучастником ограбления! Убийства! Резни!

– Я не держал кинжала у вашей шеи. Наставник Пайк просил хаоса, как я припоминаю…

– С целью! Вы совершили бессмысленную бойню!

– Осмысленная бойня определенно была бы еще хуже, не так ли? – Коска хихикнул, но практики Лорсена в черных масках, рассеянные в тенях, были лишены чувства юмора.

Инквизитор дождался тишины.

– Верите ли вы во что-нибудь?

– Нет, если позволите. Вера сама по себе не предмет для гордости, инквизитор. Вера без доказательств – настоящий признак дикости.

Лорсен в изумлении потряс головой.

– Вы и в самом деле отвратительны.

– Я был бы последним, кто не согласен, но вы отказываетесь видеть, что вы еще хуже. Никто не способен на большее зло, чем тот, кто считает себя правым. Нет цели более злой, чем высочайшая цель. Я полностью признаю, что я злодей. Вот почему вы меня наняли. Но я не ханжа. – Коска махнул на неровные остатки своей Компании, притихшие, чтобы наблюдать за конфронтацией. – У меня есть рты, которые нужно кормить. Вы можете просто уехать домой. Если вы так хотите делать добро, сделайте что-нибудь, чем будете гордиться. Откройте пекарню. Свежий хлеб каждое утро – вот благородное дело!

Тонкие губы инквизитора Лорсена скривились.

– Неужели и в самом деле в вас нет ничего, что отделяло бы вас от животного? Вы утратили совесть. Полное отсутствие морали. У вас нет принципов, кроме эгоистичных.

Лицо Коски окаменело, когда он наклонился вперед.

– Возможно, когда вы встретитесь с таким количеством разочарований и переживете столько предательств, сколько я, вы увидите – нет принципов кроме эгоистичных, инквизитор, и люди на самом деле животные. Совесть – это ноша, которую мы принимаем. Мораль – это ложь, которую мы говорим сами себе, чтобы сделать ношу легче. В моей жизни было много раз, когда я желал, чтобы это было не так. Но это так.

Лорсен медленно кивнул, сфокусировав яркие глаза на Коске.

– Кто-то за это заплатит.

– Я рассчитываю на это. И хотя это сейчас выглядит как смехотворная мелочь, но наставник Пайк обещал мне пятьдесят тысяч марок.

– За поимку лидера повстанцев Контуса!

– Точно. А вот и он.

Раздались звуки стали, щелканье спусковых крючков, стук доспехов дюжины выступивших людей Джубаира. Круг обнаженных мечей, взведенных арбалетов, опущенных алебард внезапно направленных на Ламба, Свита, Шай и Савиана. Маджуд мягко собрал детей ближе к себе.

– Господин Савиан! – крикнул Коска. – Я глубоко сожалею, что должен попросить вас сложить оружие. Всех вас, пожалуйста.

Не выдавая эмоций, Савиан медленно потянулся и расстегнул пряжку на ремне на его груди, арбалет и болты грохнулись в грязь. Ламб смотрел, как он это делает, и спокойно вцепился в ножку цыпленка. Без сомнений, это был легкий путь, стоять и смотреть. Видит Бог, Темпл выбирал его достаточно. Возможно, слишком достаточно …

Он влез на фургон и зашипел Коске в ухо.

– Вы не должны делать это!

– Не должен? Нет.

– Пожалуйста! Как это вам поможет?

– Поможет мне? – Старик поднял одну бровь на Темпла, пока Савиан расстегивал куртку и одно за другим ронял остальное оружие. – Это вовсе мне не помогает. Это квинтэссенция самоотверженности и милосердия.

Темпл мог лишь стоять, моргая.

– Разве не ты все время твердил мне делать правильные вещи? – спросил Коска. – Разве мы не подписали контракт? Разве мы не приняли благородное дело инквизитора Лорсена, как свое собственное? Разве мы не вели его в веселой погоне верх и вниз в эту забытую бездну расстояния? Молю, помолчи, Темпл. Никогда не думал, что скажу это, но ты мешаешь моему моральному росту. – Он повернулся, чтобы крикнуть: – Не будете ли вы любезны закатать рукава, господин Савиан?

Савиан прочистил горло – металл звякнул, когда наемники нервно двинулись – взялся за пуговицу на воротнике, расстегнул ее, затем следующую, и следующую; бойцы, торговцы и шлюхи, все в молчании наблюдали раскрывающуюся драму. Хеджес тоже, отметил Темпл, по какой-то причине с улыбкой возбужденного удовлетворения на лице. Савиан скинул рубашку и стоял раздетый по пояс, и все его тело от бледной шеи до бледных рук было покрыто письменами, большими и маленькими буквами, слоганами на дюжине языков: " Смерть Союзу, Смерть королю. Хороший срединноземец – лишь мертвый. Никогда не преклоняй колени. Не сдавайся. Нет жалости. Нет мира. Свобода. Правосудие. Кровь ". Он был весь синий от них.

– Я просил лишь рукава, – сказал Коска, – но чувствую, смысл ясен.

Савиан выдал легчайшую улыбку.

– Что если я скажу, что я не Контус?

– Сомневаюсь, что мы поверим вам. – Старик смотрел на Лорсена, который жадно уставился на Савиана. – Фактически, я сильно сомневаюсь, что мы бы стали. У вас есть какие-то возражения, господин Свит?

Свит, моргая, посмотрел на весь этот острый металл и предпочел легкий путь.

– Не у меня. Я, как и все, шокирован этим удивительным поворотом событий.

– Вы должно быть весьма расстроены, узнав, что все это время путешествовали с массовым убийцей. – Коска ухмыльнулся. – Ну, … э, господин Ламб? – Северянин все еще ел ножку, будто не было никакой стали, направленной в его сторону. – Что-нибудь скажете по поводу вашего друга?

– Большинство своих друзей я убил, – сказал Ламб с набитым ртом. – Я пришел за детьми. Остальное – грязь.

Коска в печали прижал одну руку к нагруднику.

– Я стоял там, где вы стоите теперь, господин Савиан, и полностью сочувствую вам. В конце мы остаемся совсем одни.

– Жестокий ебаный мир, – сказал Савиан, не глядя ни влево, ни вправо.

– Взять его, – проревел Лорсен, и его практики закишели вокруг него, как собаки в своре. На миг казалось, что рука Шай крадется к ножу, но Ламб удержал ее руку своей, уставившись вниз, пока практики уводили Савиана в форт. Инквизитор Лорсен проследовал за ними внутрь, хищно улыбаясь, и захлопнул дверь с тяжелым ударом.

Коска покачал головой.

– Даже спасибо не сказал. Поступать правильно это тупик, Темпл, как я часто говорил. В очередь, мальчики, время подсчетов!

Брачио и Димбик стали циркулировать, выстраивая людей в ворчащую очередь, возбуждение от ареста Савиана уже спадало. Темпл смотрел на Шай, и она смотрела на него, но что они могли поделать?

– Нам понадобятся мешки и коробки! – кричал Коска. – Откройте фургон и найдите стол для подсчетов. Дверь на подмостки? Пойдет! Сворбрек? Доставайте ручку, чернила и бухгалтерскую книгу. Не сочинение вы будете писать, но это не менее благородное занятие!

– Глубоко благородное, – прохрипел писатель, выглядя слегка больным.

– Нам лучше выдвигаться. – Даб Свит прошел к фургону и смотрел вверх. – Отведем детей обратно в Криз, полагаю.

– Конечно, друг мой, – сказал Коска, ухмыляясь. – Вас будет сильно не хватать. Без ваших навыков – не говоря об ужасающих талантах господина Ламба – задача была бы практически невыполнимой. Байки в вашем случае не преувеличивают, а, Сворбрек?

– У этих легенд есть плоть, генерал-капитан, – промямлил писатель.

– Мы сами добавим в них главу. Возможно две! От всего сердца удачи вам и вашим компаньонам. Я буду рекомендовать вас, куда бы ни пошел! – Коска отвернулся, словно это заканчивало их дело.

Свит посмотрел на Темпла, и Темпл лишь пожал плечами. Он тоже ничего не мог с этим поделать.

Старый скаут прочистил глотку.

– Осталось лишь кое-то насчет нашей доли от выручки. Как я помню, мы обсуждали двадцатую…

– А что насчет моей доли? – Кантлисс локтями пробился мимо Свита и уставился вверх. – Это я сказал, что там повстанцы! Я отыскал тех ублюдков!

– Точно, это были вы! – сказал Коска. – Вы истинный пророк-детокрад, и мы обязаны вам всем нашим успехом!

Налитые кровью глаза Кантлисса засветились огнем жадности.

– Так… что я получу?

Дружелюбный шагнул сзади, безобидно накинул петлю ему на шею, и когда Кантлисс оглянулся, Джубаир потянул его всем своим весом на веревке, которая была перекинута через балку, выступающую из стены сломанной башни. Пенька терлась, когда бандит оторвался от земли. Одна нога выпнула фонтан черных капель из чернильницы на бухгалтерскую книгу Сворбрека, и писатель вскочил, побледнев, когда Кантлисс с выпученными глазами трогал сломанной рукой петлю.

– Оплачено сполна! – крикнул Коска. Некоторые наемники не очень искренне закричали. Пара засмеялась. Один кинул огрызок яблока и промазал. Большинство лишь слегка приподняли брови.

– О Боже, – прошептал Темпл, теребя нитки на пуговицах и уставившись на просмоленные доски под ногами. Но он все еще мог видеть тень Кантлисса. – О Боже.

Дружелюбный обмотал веревку вокруг ствола дерева и завязал узлом. Хеджес, который собирался направиться к фургону, прокашлялся и ретировался, больше не улыбаясь. Шай сплюнула через щель между зубами и отвернулась. Ламб стоял и смотрел, пока Кантлисс не перестал извиваться, одна рука отдыхала на рукояти меча, который он взял у Людей Дракона. Затем он хмуро посмотрел в сторону двери, через которую увели Савиана, и отбросил объеденную кость цыпленка в грязь.

– Семнадцать раз, – сказал Дружелюбный, хмурясь.

– Семнадцать раз чего? – спросил Коска.

– Он дернулся. Не считая последнего.

– Последний был скорее судорогой, – сказал Джубаир.

– Семнадцать это много? – спросил Старик.

Дружелюбный пожал плечами.

– Средне.

Коска посмотрел на Свита, седые брови высоко поднялись.

– Я так понял, вы что-то говорили о доле?

Старый скаут смотрел, как Кантлисс качается назад и вперед, крючковатым пальцем мягко ослабил воротник и снова предпочел легкий путь.

– Мы, наверное, забыли. Полагаю, я просто отправлюсь в Криз, если вам все равно.

– Как пожелаете. – Под ними первый человек в очереди открыл свой тюк и вывалил на стол золото и серебро в блестящую кучу. Генерал-капитан напялил свою шляпу и поправил поля.

– Счастливого путешествия!

Дата добавления: 2015-07-18