Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Год назад 2 страница

Читайте также:
  1. Administrative Law Review. 1983. № 2. P. 154. 1 страница
  2. Administrative Law Review. 1983. № 2. P. 154. 10 страница
  3. Administrative Law Review. 1983. № 2. P. 154. 11 страница
  4. Administrative Law Review. 1983. № 2. P. 154. 12 страница
  5. Administrative Law Review. 1983. № 2. P. 154. 13 страница
  6. Administrative Law Review. 1983. № 2. P. 154. 2 страница
  7. Administrative Law Review. 1983. № 2. P. 154. 3 страница

Однако нельзя приравнять счастье только к доходам. Где ценят брак больше – в Америке или в Европе? Имеет ли значение секс? Почему у тех, кто ходит в церковь, удовлетворенность жизнью выше, чем у тех, кто не ходит? Почему у жителей скандинавских стран, которые заняли высокую позицию на шкале счастья, один из самых высоких показателей в мире количества самоубийств?

Выбирая определенные критерии опроса с помощью метода многовариантного регрессионного анализа в программе STATA, Льюис думал о том, как он оценивает переменные собственного счастья. Какая денежная компенсация могла бы возместить отсутствие в его жизни такой женщины, как Лейси? Или постоянной работы преподавателем в колледже Стерлинга? А сколько стоит его здоровье?

Среднестатистическому человеку ничего не скажет информация о том, что у женатых людей уровень счастья на 0,07 процента выше (учитывая стандартную погрешность в 0,02 процента). С другой стороны, если сказать обычному человеку, что его женитьба на общее состояние счастья имеет такое же влияние, как и дополнительные сто тысяч в год, он уже воспримет это по‑другому.

На данный момент он пришел к следующим выводам:

1. Чем выше доход, тем выше уровень счастья, но по ниспадающей. Например, человек, зарабатывающий $50 000, судя по опросу, счастливее того, кто зарабатывает $20 000. Но разница в уровне счастья после получения повышения с $50 000 до $100 000 была намного меньше.

2. В отличие от материальных улучшений, счастье со временем нем не изменяется – относительный доход может оказаться более важным, чем абсолютная прибыль.

3. Самый высокий уровень благополучия отмечался у женщин, женатых людей, людей с высшим образованием и тех чьи родители не были в разводе.

4. Уровень счастья у женщин за последние годы снизился возможно, из‑за того, что они достигли большего равноправия с мужчинами на рынке труда.

5. Черные в США были менее счастливы, чем белые, но кривая их удовлетворенности жизнью поднималась вверх.

6. Расчеты показали, что «компенсировать» отсутствие работы могли бы $60 000 в год. «Компенсировать» черный цвет кожи – $30 000 в год, а «компенсировать» вдовство или развод – $100 000 в год.

После рождения детей, когда он чувствовал себя таким неприлично везучим, что казалось, определенно случится что‑то ужасное, Льюис часто играл сам с собой в одну игру. Лежа в постели, заставлял себя выбрать то, что бы он предпочел потерять в первую очередь: брак, работу, ребенка. Он спрашивал, сколько нужно отнять у человека, чтобы отнимать было нечего.

Он закрыл окно с данными и смотрел в появившуюся на экране его компьютера заставку. Это была фотография, сделанная, когда ребятам было восемь и десять лет, в детском зоопарке в Коннектикуте. Джойи поднял своего брата себе на спину, они улыбались, а за их спинами были видны розовые полосы заката. Через несколько секунд олень (как сказала Лейси, олень, принимавший стероиды) сбил Джойи с ног, и оба мальчика упали и разревелись… но об этом уже Льюис вспоминать не любил. Счастье – это не только то, что ты пережил, но и то, что ты решил сохранить в памяти.

Он отметил про себя еще одно сделанное открытие: счастье имеет форму параболы. Люди наиболее счастливы, когда очень юные и когда очень старые. Низшая точка приходилась примерно на сорокалетний возраст.

«Или другими словами, – с облегчением подумал Льюис, – хуже уже некуда».

 

Несмотря на то что у Джози была пятерка по математике и она любила этот предмет, именно за эту отметку ей пришлось побороться. Числа ей давались нелегко, хотя с логикой у нее проблем не было, Да и сочинения она писала без труда. В этом, по ее мнению, она была похожа на маму.

А может, и на папу.

Мистер МакКейб, учитель математики, прохаживался между рядами парт, бросая теннисный мячик в потолок и напевая исковерканную песню Дона Маклина:

 

Прощай, прощай, число «пи»,

Я буду мучиться с цифрами,

Пока не закончится урок…

Над которыми вздыхали девятиклассники,

Спрашивая: мистер МакКейб, почему?

Ну мистер МакКейб, почему?

 

Джози вытерла график на лежащем перед ней листе бумаги.

– Мы ведь даже не используем число «пи», – сказал кто‑то.

Учитель развернулся и бросил мячик так, что тот ударился о парту этого парня.

– Эндрю, я так рад, что ты наконец проснулся и заметил это.

– А это что, была проверка?

– Нет. Наверное, мне надо идти на телевидение, – задумчиво проговорил мистер МакКейб. – Там есть передача вроде «Идол математики»?

– Господи, надеюсь, что нет, – пробормотал Мэтт с места позади Джози. Он ткнул ее в плечо, и она подвинула свой лист на верхний левый угол парты, потому что знала: так ему лучше видны ответы домашнего задания.

На этой неделе они работали с графиками. Вдобавок к миллиону заданий, для выполнения которых нужно было изображать различные данные в виде графиков и схем, каждый ученик Должен был составить и представить график на близкую и дорогую ему тему. Мистер МакКейб выделял десять минут в конце каждого урока на презентацию. Вчера Мэтт показывал график соотношения возраста хоккеистов в НХЛ. Джози, которая должна была показывать свой график завтра, опросила своих друзей, чтобы вывести соотношение времени, используемого на выполнение домашних заданий, и успеваемости.

Сегодня была очередь Питера Хьютона. Она видела, как он нес свернутую в рулон таблицу в школу.

– Ну что ж, посмотрим, – сказал мистер МакКейб. – Оказывается, это будет секторная диаграмма Такой еще точно не было.

Питер действительно составил секторную диаграмму. Каждый сектор был аккуратно раскрашен в свой цвет, а название сектора было распечатано на компьютере. Называлась таблица «Популярность».

– Начинай, когда будешь готов, Питер, – сказал мистер МакКейб.

Питер выглядел так, словно собирался потерять сознание, но Питер всегда так выглядел. С тех пор как Джози начала работать вместе с ним, они снова разговаривали, но – по неписаному правилу – только за пределами школы. Здесь же все было иначе: школа похожа на аквариум, где за каждым твоим словом и действием пристально следят все вокруг.

В детстве Питер, похоже, никогда не замечал, что привлекает к себе внимание будучи самим собой. Например, когда однажды на перемене он начал говорить на марсианском языке. Джози считала, что обратная, положительная, сторона этого в том, что Питер никогда не пытался быть похожим на кого‑то. Чего, положа руку на сердце, она не могла сказать о себе.

Питер прокашлялся.

– Мой график демонстрирует статус ребят в этой школе. Я воспользовался примером двадцати четырех учеников нашего класса. Здесь вы можете увидеть, – он указал на один из секторов, – что немногим меньше трети класса принадлежат к популярной группе.

Фиолетовым цветом – цветом популярности – были окрашены семь секторов с именами учеников. Среди них были Мэтт и Дрю. Несколько девочек, с которыми Джози вместе обедала. Но Джози заметила, что и местный клоун, новенький, переехавший из округа Вашингтон, тоже попал в эту категорию.

– Вот здесь пара ботаников, – сказал Питер, и Джози увидела имена самого умного мальчика в классе и девочки, которая играла на тубе в школьном духовом оркестре. – Самая большая группа состоит из тех, кого я назвал нормальными. Ну и приблизительно пять процентов – это изгои.

Все затихли. Джози подумала, что это был как раз один из тех моментов, когда зовут школьного психолога, чтобы тот провел с каждым беседу на тему терпимости к другим. Она видела, как брови мистера МакКейба изгибались, словно оригами, это время как он пытался найти способ осторожно попросить Питера остаться после занятий. Она видела, как обменялись ухмылками Дрю и Мэтт, но больше всего ее беспокоил Питер, который оставался в полном неведении, какая буря сейчас начнется.

Мистер МакКейб прокашлялся.

– Знаешь, Питер, может, нам с тобой следовало бы…

Рука Мэтта взметнулась вверх.

– Мистер МакКейб, у меня вопрос.

– Мэтт…

– Я серьезно. Я не могу прочитать имя на самом узком секторе. На оранжевом.

– Ах да, – сказал Питер. – Это мост. Человек, который подходит не только под одну категорию или который дружит с людьми из разных категорий. Как Джози.

Он повернулся к ней с невинным видом, и она почувствовала на себе взгляды всего класса, словно острия стрел. Она нагнулась над партой, будто увядший цветок, так, чтобы волосы закрыли лицо. Честно говоря, она привыкла к чужим взглядам, иначе и быть не могло, если везде ходишь с Кортни. Но есть разница в том, как люди смотрят, когда хотят быть похожими на тебя, и когда смотрят, потому что неудача подняла их на уровень выше.

Как минимум, ребята вспомнят, что когда‑то и она была чудачкой, которая дружила с Питером. Или решат что Питер в нее влюбился, а это плохо, потому что тогда насмешки никогда не кончатся. По классу, как электрошок, пронесся шепот. Кто‑то прошептал: «Ненормально», и Джози изо всех сил молилась, чтобы это было сказано не о ней.

Бог все‑таки есть, потому что в этот момент прозвенел звонок.

– Ну, Джози, – сказал Дрю. – Ты какой мост: Золотые Ворота?

Джози попыталась запихнуть свои учебники в рюкзак, но они упали на пол, раскрывшись.

– Лондонский, – хихикнул Джон Эберхард. – Смотри, уже рассыпается.

К этому времени кто‑то из ее класса наверняка уже рассказал о случившемся на уроке кому‑то в коридоре. Насмешки будут преследовать ее, словно грохот консервных банок, привязанных к кошачьему хвосту, весь день или даже дольше.

Она сообразила, что кто‑то пытается помочь ей собрать книги, а потом – секунду спустя, – что этот кто‑то был Питером.

– Не надо, – сказала Джози, поднимая руки, будто создавая вокруг силовое поле, чтобы заставить Питера остановиться. – Никогда даже не заговаривай со мной, понял?

Выйдя из класса, она слепо шла по коридорам, пока не оказалась в небольшом холле перед мастерской. Как наивна была Джози, думая, что, оказавшись в кругу популярных ребят, она там прочно закрепилась. Но этот круг существовал только потому, что кто‑то провел черту, оставив всех остальных за его пределами, и эта черта постоянно двигалась. И неожиданно для себя, не сделав ничего плохого, можно было оказаться по ту ее сторону.

О чем Питер не сказал, так это о том, насколько хрупкой является популярность. Ирония в том, что она вовсе не была мостом. Она полностью перешла на ту сторону. Она исключила других людей, чтобы попасть туда, куда так сильно хотела. И почему эти люди должны радоваться ее возвращению?

– Эй.

При звуке голоса Мэтта у Джози перехватило дыхание.

– Чтобы ты знал, я ним не дружу.

– Ну, вообще‑то, он был прав на твой счет.

Джози моргнула. Она не однажды видела, каким жестоким может быть Мэтт: как он стрелял резинкой по ученикам‑иностранцам, изучающим английский, которые не знали языка и не могли на него пожаловаться; как он назвал полную девочку Ходячим Землетрясением; как он спрятал учебник математики одного застенчивого мальчика, чтобы посмотреть, как тот перепугается, решив, что потерял его. Тогда это было смешно, потому что не касалось Джози. Но почувствовать себя объектом его насмешек было все равно что получить пощечину. Она ошиблась, полагая, что дружба с правильной компанией гарантирует ей иммунитет, все оказалось совсем не так. Они все равно тебя растопчут, потому что это сделает их интереснее, круче и непохожими на тебя.

Видеть, как Мэтт улыбается, считая ее всеобщим посмешищем, было еще больнее потому, что она считала его своим другом. И честно говоря, иногда ей хотелось, чтобы он был больше чем просто другом: когда его челка падала на глаза, а лицо медленно расплывалось в улыбке, она теряла дар речи. Но Мэтт действовал так на всех, даже на Кортни, которая в шестом классе встречалась с ним две недели.

– Никогда не думал, что гомик может сказать что‑то дельное, но ведь мосты созданы для того, чтобы переправлять из одного места в другое, – сказал Мэтт. – Именно это ты со мной и делаешь.

Он взял руку Джози и прижал к своей груди.

Его сердце билось так сильно, что она это почувствовала, словно его можно было взять в ладонь. Когда она подняла на него широко открытые глаза, он наклонился и поцеловал ее. Это был умопомрачительный момент. Джози казалось, что вкус его жаркого дыхания похож на леденец с корицей, который щиплет язык.

Наконец вспомнив, что нужно дышать, Джози оторвалась от Мэтта. Она никогда так не чувствовала каждый сантиметр своего тела, даже части, скрытые под одеждой, ожили.

– Господи, – проговорил Мэтт, отстраняясь.

Она запаниковала. Возможно, он вспомнил, что целовался с той, кто пять минут назад была парией. Или, может быть, она сделала что‑то не так во время поцелуя. Ведь не существует пособий по поцелуям, прочитав которые, можно было бы быть уверенным, что все делаешь правильно.

– Наверное, я не очень хорошо целуюсь, – запинаясь, проговорила Джози.

Мэтт поднял брови.

– Если ты начнешь делать это намного лучше… то убьешь меня.

Джози почувствовала, как внутри, словно пламя свечи, загорается улыбка.

– Правда?

Он кивнул.

– Это был мой первый поцелуй, – призналась она.

Когда Мэтт прикоснулся к ее нижней губе большим пальцем, она ощутила это всем телом – от кончиков пальцев до горла, до тепла между ног.

– Что ж, – сказал он. – Но точно не последний.

 

Алекс приводила себя в порядок в ванной комнате, когда туда заглянула Джози в поисках лезвия.

– Что это? – спросила Джози, внимательно рассматривая лицо Алекс в зеркальном отражении, словно оно принадлежало незнакомке.

– Тушь для ресниц.

– Я знаю, что это, – сказала Джози. – Я спрашиваю, что тушь делает на твоих ресницах?

– Может, мне просто захотелось накраситься.

Джози, улыбаясь, присела на край ванны.

– А может, я английская королева. В чем дело?… Фотографируешься для какого‑нибудь юридического журнала? – Вдруг ее брови взлетели вверх. – Не может быть, чтобы у тебя было что‑то вроде свидания, или может?

– Не «вроде», а свидание, – ответила Алекс, нанося румяна. – Самое настоящее.

– Ничего себе! Расскажи мне о нем.

– Я ничего о нем не знаю. Это свидание устроила Лиз.

– Лиз, которая дворник?

– Она ухаживает за растениями, – поправила Алекс.

– Все равно. Но она же рассказала тебе что‑нибудь об этом мужчине. – Джози поколебалась. – Это же мужчина, да?

– Джози!

– Просто прошло уже столько времени. Последнее твое свидание, насколько я помню, было с парнем, который не ел еду зеленого цвета.

– Дело было не в этом, – сказала Алекс – А в том, что он не разрешал мне есть еду зеленого цвета.

Джози встала и взяла тюбик с помадой.

– Этот цвет тебе подойдет, – сказала она и провела помадой по губам Алекс.

Алекс и Джози были одного роста, и, глядя в глаза своей дочери, Алекс видела свои крошечные отражения. Она спросила себя, почему никогда не делала этого с Джози – не сажала ее в ванной, не подкрашивала глаза тенями, не красила ногти на ногах, не завивала волосы. Такие воспоминания, кажется, есть у всех остальных матерей и дочерей. И неожиданно сейчас Алекс поняла, что только от нее зависело, чтобы эти воспоминания появились.

– Вот так, – сказала Джози, поворачивая Алекс к зеркалу. – Как тебе?

Алекс смотрела не отрываясь, но не на себя. За ее спиной стояла Джози, и впервые Алекс увидела в своей дочери часть себя. Не столько овал лица, сколько его свечение, не цвет глаз, а подернувшая их мечтательная дымка. И никакая косметика не могла помочь ей выглядеть так же, как и ее Джози. Это могла сделать только влюбленность.

Можно ли ревновать собственного ребенка?

– Вот, – сказала Джози, похлопав Алекс по плечу. – Я бы пригласила тебя на свидание.

В дверь позвонили.

– Я ведь еще не одета, – запаниковала Алекс.

– Я его задержу…

Джози поспешила вниз. Натягивая черное платье и обувая туфли на шпильках, Алекс слышала приближающийся по лестнице разговор.

Джо Уркхард, банкир из Торонто, снимал квартиру вместе с кузеном Лиз. Она обещала, что он милый парень. Алекс спросила, почему, если он такой хороший, он до сих пор не женат.

– А ты что бы ответила на такой вопрос в свой адрес? – спросила Лиз и заставила Алекс на мгновение задуматься.

– Я не такая милая, – ответила она.

Она была приятно удивлена тем, что Джо не обладал внешностью тролля, что его роскошная каштановая шевелюра, похоже, не была приклеена к голове двусторонним скотчем и что у него все зубы были на месте. Увидев Алекс, он присвистнул.

– Всем встать, – сказал он. – Говоря «все», я имею в виду мистера Счастливчика.

Улыбка на лице Алекс застыла.

– Не возражаете, если я выйду на минутку? – спросила она и затащила Джози на кухню. – Застрели меня сейчас же.

– Ну ладно, шутка, конечно, ужасная. Но он, по крайней мере, ест зеленую еду. Я спрашивала.

– А если ты выйдешь и скажешь, что я сильно заболела, – спросила Алекс. – Мы можем заказать еду из ресторана. Взять фильм напрокат или еще что‑нибудь.

Улыбка Джози погасла.

– Но, мама, у меня уже есть планы на вечер. – Она выглянула из двери на ожидающего Джо. – Я могу сказать Мэтту, что…

– Нет, нет, – перебила ее Алекс, заставив себя улыбнуться. – Хотя бы одна из нас должна хорошо провести время.

Она вышла в коридор и застала Джо с подсвечником в руках, внимательно изучающего его дно.

– Мне очень жаль, но кое‑что наклевывается.

– Еще бы, – плотоядно улыбнулся Джо.

– Нет, я хочу сказать, что не смогу сегодня никуда пойти. Будет слушание, – солгала она. – Мне придется вернуться в суд.

Наверное, из‑за того, что Джо был из Канады, он не понял, что вряд ли заседание суда назначили бы на субботний вечер.

– А‑а, – протянул он. – Что ж, не хочу, чтобы из‑за меня юридическая машина дала сбой. В другой раз?

Алекс кивнула, провожая его за дверь. Она сбросила туфли и, неслышно ступая, поднялась наверх, чтобы переодеться в свой самый старый свитер. Она поужинает шоколадом и будет смотреть мелодрамы, пока не наплачется вдоволь. Проходя мимо ванной комнаты, она услышала, как шумит вода в душе – Джози готовилась к собственному свиданию.

На мгновение Алекс остановилась у двери, не зная, обрадуется ли Джози, если она войдет, чтобы помочь ей накраситься, предложит сделать прическу – как только что Джози делала для нее. Но для Джози это было естественно: она всю жизнь ловила обрывки времени Алекс, пока та была занята подготовкой к чему‑то другому. Почему‑то Алекс считала, что время бесконечно, что Джози всегда будет ее ждать. Она не подозревала, что однажды о ней самой забудут.

В конце концов Алекс отошла от двери, так и не постучав. Она побоялась услышать от Джози, что мамина помощь ей больше не нужна, и даже не решилась предложить ее.

 

Единственное, что спасло Джози от полнейшего краха из‑за презентации Питера, это ее одновременное объявление девушкой Мэтта. В отличие от других второкурсников, у которых не было постоянных отношений – случайные связи после вечеринок, дружба с приятными исключениями, – они с Мэттом были парой. Мэтт провожал ее на уроки и часто прощался с у дверей поцелуем у всех на глазах. Любой, у кого хватило б глупости упомянуть имя Питера в связи с Джози, отвечал б перед Ройстоном.

Любой, конечно, кроме самого Питера. На работе он не пони мал намеков Джози: она поворачивалась спиной, когда он входил в комнату, игнорировала его вопросы. В конце концов однажды она не смогла улизнуть от него из складской комнаты.

– Почему ты так себя ведешь? – спросил он.

– Потому что, когда я с тобой нормально общалась, ты решил, что мы друзья.

– Но мы и есть друзья, – возразил он.

Джози повернулась к нему.

– Не тебе это решать, – сказала она.

Через несколько дней Джози вышла с пакетами, набитыми бумагой, к мусорному баку. Питер уже был там. У него был пятнадцатиминутный перерыв. Обычно он ходил на противоположную сторону улицы и покупал себе яблочный сок, но сегодня он стоял, облокотившись о металлическую крышку бака.

– Подвинься, – сказала она и перебросила пакеты через край бака.

Как только они ударились о дно, оттуда поднялся сноп искр. Почти мгновенно пламя охватило картонные коробки, которыми был забит бак, и заревело в металлических стенах.

– Питер, отойди! – закричала Джози. Питер не сдвинулся с места. Языки пламени танцевали перед его лицом, искажая черты.

– Питер, отойди сейчас же! – Она ринулась вперед, схватила его за руку и потянула вниз к тротуару, когда что‑то – краска? смазка? – взорвалось внутри бака.

– Нужно вызвать пожарных! – крикнула Джози и остановилась.

Пожарные приехали через несколько минут и залили мусорный бак какой‑то вонючей химией. Джози отправила сообщение мистеру Каргрю, который в это время играл в гольф.

– Слава Богу, что вы не пострадали, – сказал он им.

– Джози спасла меня, – ответил Питер.

Пока мистер Каргрю разговаривал с пожарными, она вернулась в магазин, а Питер за ней.

– Я знал, что ты меня спасешь, – сказал Питер. – Поэтому я это и сделал.

– Что сделал?

Но Питеру не обязательно было отвечать, потому что Джози уже поняла, почему Питер оказался возле мусорного бака, когда у него был перерыв. Она поняла, кто бросил горящую спичку, услышав, что она вышла с пакетами мусора.

Отводя мистера Каргрю в сторону, Джози говорила себе: она делает то, что на ее месте сделал бы любой ответственный работник, – сообщает хозяину, кто пытался нанести ущерб его собственности. Она не признавалась себе, что напугана словами Питера, их правдивостью. Поэтому притворилась, будто не чувствует этого легкого жжения в груди – мини‑копии того огня, который поджег Питер, – впервые в жизни поняв, что это ощущение и есть чувство мести.

Когда мистер Каргрю увольнял Питера, Джози не прислушивалась к их разговору. Она чувствовала на себе его взгляд – горящий, обвинительный, – когда он уходил, но сосредоточила все свое внимание на заказе из местного банка, над которым работала. Глядя на листы бумаги, выходящие из копировальной машины, она думала, как странно, что работа считается тем лучше, чем больше каждая следующая копия похожа на предыдущую.

 

После уроков Джози ждала Мэтта возле флагштока. Он подкрался к ней сзади, а она сделала вид, что не заметила его приближения, пока он не поцеловал ее. Все вокруг смотрели на них, и Джози это нравилось. В некотором роде она воспринимала свой статус как свое второе «я»: теперь, даже если она будет круглой отличницей или скажет, что на самом деле читает ради Удовольствия, ее не посчитают заучкой, поскольку, глядя на нее, люди в первую очередь видят ее популярность. Она поняла, что это немного напоминало то, что происходило с ее мамой, куда бы та не пошла: если ты судья, все остальные твои качества не имеют значения.

Иногда ее снился кошмарный сон, в котором Мэтт понимает, что она обманщица – что она не красавица, не классная и не достойна восхищения. «Куда мы смотрели?» – спрашивали во сне ее друзья, и, возможно, поэтому, даже проснувшись, ей было сложно думать о них, как о своих друзьях.

На эти выходные у них с Мэттом были планы. Важные планы, и ей было очень трудно удержать это в себе. Сидя на каменных ступеньках, ведущих к флагштоку, в ожидании Мэтта, она почувствовала, что кто‑то похлопал ее по плечу.

– Ты опоздал, – улыбаясь сказала она, а потом, обернувшись, увидела Питера.

На вид он был таким же испуганным, как и она, несмотря на то что это он ее разыскивал. За те месяцы, что прошли с того дня, когда из‑за Джози Питера уволили, она всячески старалась избегать контактов с ним. А это было совсем не просто, учитывая тот факт, что они каждый день посещали вместе урок математики и множество раз пересекались в коридорах. В таких случаях Джози утыкалась носом в книгу или делала вид, что увлечена разговором с кем‑то другим.

– Джози, – сказал он, – мы можем поговорить минутку?

Из школы ученики валили толпой. Джози казалось, что их взгляды бьют ее, как хлыст. Смотрели ли они на нее, потому что она – это она, или из‑за того, с кем она?

– Нет, – сухо ответила она.

– Я просто… Мне действительно очень нужно, чтобы мистер Каргрю взял меня обратно на работу. Я понимаю, то, что я сделал, было ошибкой. Я подумал, может быть… возможно, если бы ты ему сказала… – Он запнулся. – Он к тебе хорошо относится, – сказал Питер.

Джози хотелось сказать ему, чтобы он ушел, что она не хочет снова с ним работать, а тем более, чтобы кто‑то видел, как она с ним разговаривает. Но что‑то случилось после того, как Питер, поджег мусорный бак. Месть, которую, как казалось Джози, он заслужил за то, что чуть не погубил Джози на уроке математики, жгла ей грудь каждый раз, когда она об этом вспоминала. И Джози начала думать, что, вероятно, Питер все неправильно понял не потому, что он ненормальный, а потому, что Джози дала ему повод. Ведь когда в магазине никого не было, они разговаривали, они смеялись вместе. Он был нормальным парнем, просто она не хотела, чтобы ее с ним видели. Но ведь чувствовать это и действовать соответственно – это разные вещи, да? Она ведь не такая, как Дрю, или Мэтт, или Джон, которые толкали Питера, проходя мимо него в коридоре, или отбирали его пакет с завтраком и перебрасывали друг другу, пока тот не разорвется и все содержимое не вывалится на пол, правда?

Ей не хотелось разговаривать с мистером Каргрю. Ей не хотелось, чтобы Питер думал, что она хочет быть его другом или даже знакомой.

Но ей также не хотелось быть такой, как Мэтт, чьи замечания в адрес Питера иногда вызывали у нее тошноту.

Питер сидел напротив нее и ждал ответа, и вдруг исчез. Он оказался внизу ступенек, а над ним стоял Мэтт.

– Отойди от моей девушки, гомик, – сказал Мэтт. – Иди и найди себе для развлечения маленького мальчика.

Питер упал лицом вниз на асфальт. Когда он поднял голову, из его нижней губы текла кровь. Он посмотрел сначала на Джози и, к ее удивлению, казался не расстроенным или сердитым, а по‑настоящему уставшим.

– Мэтт, – сказал Питер, поднимаясь на колени. – У тебя большой член?

– А ты хотел бы узнать? – спросил Мэтт.

– Не совсем, – Питер с трудом встал на ноги. – Мне просто интересно, достаточно ли он длинный, чтобы ты трахнул сам себя.

Джози ощутила движение воздуха за мгновение до того, как Мэтт ураганом набросился на Питера, ударив его в лицо и повалив на землю.

– Тебе же это нравится, да? – рявкнул Мэтт, всей своей массой прижимая Питера к земле.

Питер покачал головой. По его лицу текли слезы, смешиваясь с кровью.

– Слезь…

– Готов поспорить, что ты хотел бы попробовать, – презрительно бросил Мэтт.

К этому времени уже собралась толпа. Джози отчаянно вер. тела годовой, пытаясь увидеть кого‑то из учителей, но уроки закончились и поблизости никого не было.

– Перестаньте? – закричала она, глядя, как Питер вывернулся, а Мэтт бросился за ним. – Мэтт, перестань.

Он нанес очередной удар и поднялся на ноги, оставив Питера на асфальте в позе эмбриона.

– Ты права. Зачем напрасно тратить время, – сказал Мэтт и зашагал прочь, ожидая, что Джози последует за ним.

Они вместе направились к его машине. Джози знала, что они заедут в город выпить кофе, прежде чем ехать к ней домой. Там Джози будет пытаться сконцентрироваться на домашнем задании, пока станет невозможно игнорировать то, как Мэтт гладит ее плечи и целует в шею, а затем они будут заниматься любовью, пока не услышат, что к гаражу подъехала мамина машина.

Мэтта все еще переполняла нерастраченная ярость: его руки были сжаты в кулаки. Джози взяла один из них, раскрыла ладонь и переплела свои пальцы с его.

– Можно мне что‑то сказать, только так, чтобы ты не сердился? – спросила она.

Джози понимала, что вопрос риторический – Мэтт уже был сердит. Это была обратная сторона той страсти, которая заставляла ее ощущать электрическое напряжение внутри, только направленная на более слабого.

Когда он не ответил, Джози продолжила:

– Не понимаю, почему вы цепляетесь к Питеру Хьютону.

– Этот гомик сам все начал, – возразил Мэтт. – Ты же слышала, что он сказал.

– Да, – сказала Джози. – После того как столкнул его со ступенек.

Мэтт остановился.

– С каких это пор ты стала его ангелом‑хранителем?

Он посмотрел на нее так, что ей стало очень больно. Джози вздрогнула.

– Я его не защищаю, – быстро сказала она и глубоко вздохнула. – Я просто… Мне не нравится то, как ты обращаешься с теми, кто не такие, как мы. То, что ты не хочешь общаться с неудачниками, вовсе не значит, что нужно над ними издеваться, разве нет?

– Нет, – сказал Мэтт. – Потому что если бы не было «их», не было бы и «нас». – Его глаза сузились. – И кому это знать, как не тебе.

Джози потеряла дар речи. Она не знала, говорит ли Мэтт о математическом графике, который нарисовал Питер, или, хуже, о ее давней дружбе с Питером в младших классах, но уточнять ей не хотелось. Ведь именно этого она страшилась больше всего, что те, кто был в стае, поймут, что она Ъикогда не была одной из них.

Она не скажет мистеру Каргрю того, о чем просил Питер. Она даже сделает вид, что не знает его, если он к ней опять подойдет. Но и обманывать себя, делать вид, что она лучше Мэтта, который издевается над Питером или бьет его, тоже не будет. Чтобы укрепить свою позицию в иерархии стаи, нужно делать то, что следует. И лучший способ удержаться на вершине – это растоптать другого по пути на нее.


Дата добавления: 2015-07-17; просмотров: 89 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Марта 2007 года | Семнадцать лет назад | Несколько часов спустя | Двенадцать лет назад | На следующий день 1 страница | На следующий день 2 страница | На следующий день 3 страница | На следующий день 4 страница | Шесть лет назад | Десять дней спустя |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Год назад 1 страница| Год назад 3 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.053 сек.)