Глава двадцать первая

В моей жизни случались странные моменты. Однажды, когда мы с бабулей Мэй перед Рождеством поехали за покупками, я стояла перед витриной со свечами, думая, удастся ли мне у бабули выцыганить двадцать пять центов на резиновый шарик, как вдруг все свечи зажглись одновременно. Я обернулась и встретилась взглядом с мальчишкой моего возраста. Он дернул головой – и свечи снова погасли. Совершенно новаторский метод знакомиться с девушками. Надеюсь, он этому мальчику в жизни пригодился.

А один раз я работала над делом в союзе с ковеном ведьм, и они были так злы на наш объект, что прокляли его. Я не успела его ликвидировать, как он сломал ногу, оступившись на краю тротуара, отравился испорченным гамбургером и провалялся сутки в больнице с неукротимой тошнотой, застал жену со своим боссом и выломал себе передние зубы – тут ему помог пьяный официант, открывший шампанское прямо ему в лицо. В общем, я думаю, он был благодарен судьбе, когда наконец‑то без всяких фокусов ему свалилось на голову нормальное тяжелое пианино.

Я видала экстрасенсов и заклинателей змей, серийных убийц и гениев. Но ничто и сравниться не может с тем ощущением, которое испытала я, наблюдая за оживлением самой себя. Как‑то вдруг до самого сердца дошло понимание слова «жуть». Мне всегда казалось, что любое воскрешение – это величавое, сакральное событие. А сейчас у меня мелькнула мысль, что и Лазарь, быть может, так же вопил, как завопила голографическая я, когда душа камнем вернулась в тело, и то, что вообще не подлежит слому, стало срастаться.

Первый мой глубокий, свистящий и ухающий вдох напомнил вечерние пробуждения Вайля, от которых я тряслась крупной дрожью. Тот, кто вернул меня к жизни, посмотрел на меня странным взглядом, в котором смешались гордость и жалость, и показался мне очень‑очень древним. Но еще до того, как я открыла глаза, его не стало.

Ничего совершенно не соображая, я оглядывалась мутными глазами. Первые движения были так беспорядочны, будто я грудной младенец, а не профессиональный истребитель вампиров. Невероятным усилием я встала на четвереньки – и тут увидела Мэтта. Душа, глядящая моими глазами, треснула, как грубо стиснутый фарфор.

Кассандра коснулась шара – и картина погасла, как раз когда началось мое настоящее падение. Я теперь помнила все. Как стояла на коленях, как выла, как ползала по полу в крови моих ребят, вопя о помощи, и медленно, медленно, сходила, сходила, сходила с ума.

Подняв голову, я посмотрела на Кассандру с глубокой благодарностью за то, что спасла меня от унижения – смотреть, как другие видят эту часть моего нисшествия в ад.

– Прости меня, – прошептала она, смахивая слезы, катящиеся по щекам. Она пыталась – и не могла – посмотреть мне в глаза. Быть может, боялась, что я обрушусь на гонца дурных вестей. Да, правда, мелькнула у меня такая мысль. Но очень быстро исчезла.

– Я не злюсь, Кассандра, – ответила я и постаралась объяснить: – Я всегда предпочитаю знать. Еще столько того, чего я не помню о той ночи, столько такого, что еще только нужно было понять. Теперь, кажется, я поняла.

– Да, но можешь ли поверить? – спросил Бергман. – Я только смотрел, и все равно не могу взять в толк, что ты…

Я наклонила голову набок.

– Что я живая? Или что я – нежить?

Вайль сочувственно стиснул мне плечо:

– Ты в хорошей компании.

В конце концов шок миновал, вытесненный настоятельной необходимостью спасти Коула и моим личным желанием превратить Айдина в пар. Вайль по‑прежнему был сосредоточен на Ассане, как и следовало. И всех трех мы надеялись найти в «Альпийских лугах».

Все как‑то незаметно разбрелись, оставив меня делать то, что я сочту нужным, поэтому я стала работать. Укладка снаряжения меня успокаивает больше чего бы то ни было. Знакомые движения по затверженному наизусть списку создают у меня ощущение… ощущение собственной реальности. Я немножко потянула время, пока чистила «Скорбь», проверяя, что она полностью заряжена и готова к стрельбе. Нашла карманы под игрушки Бергмана, которые я еще с собой не носила, и все прочее наше барахло разложила по местам. Несколько в большей степени пришла в себя, когда стукнулась головой о дверь фургона, загружая туда вещи, и наконец поняла, почему иногда надо человека ущипнуть, чтобы проснулся.

Бергмана мы оставили по горло в анализах крови, а Кассандру – по уши в каких‑то затхлых древних книгах, привезенных ею с собой. Если дело обернется худшим образом – как это часто бывает, – она, быть может, сумеет разобраться, что делать с Тор‑аль‑Деган. Во всяком случае, она старается изо всех сил. Она покопалась в источниках, что‑то нашла и стала шептать это в «Энкиклиос». Когда я грузилась в фургон, она еще не привела шарики в движение, но это, будем надеяться, всего лишь вопрос времени.

Оказавшись снова за рулем, я вывела фургон в поток машин и даже не обругала ни подрезавший меня красный «фольксваген», ни светло‑синий «таурус», прилипший к моему заднему бамперу, как к маминой юбке. Когда он наконец отвернул в сторону, Вайль испустил вздох облегчения.

– Я боялся, что если он еще на дюйм подберется ближе, ты ударишь по тормозам.

– Даже в голову не приходило.

Он замолчал и посмотрел на меня таким долгим взглядом, что я заерзала.

– В чем дело?

– Ты меняешься?

Вопрос застал меня несколько врасплох.

– А разве этого не должно было случиться?

Он нахмурился, потом вернулась маска, окутав лицо, как в саван.

– Да, конечно. Извини за вопрос.

– Послушай, Вайль, это… пережить снова тот кошмар, и теперь вот это новое знание… как‑то слишком много всего. Я просто не знаю, что делать. Да черт побери, я и что думать, не знаю. – Я покачала головой. – Слишком большой кусок, чтобы так сразу его переварить. Так что я пока буду просто себе Жас Паркс, дочь Альберта, сестра Дэйва и Эви и авхар Вайля. Если потом мне понадобится наклеить на себя еще одну этикетку… – ангел? демон? зомби? – …я думаю, в конце списка найдется место.

При слове «авхар» Вайль поднял на меня глаза и смотрел до тех пор, пока я не встретилась с ним взглядом. Саван с лица сошел, и Вайль улыбнулся:

– Мне твой план нравится.

– Таким, как он есть?

– Да.

– А как тебе моя идея выручить Коула?

– Она мне тоже нравится. Где у нас дымовые гранаты?

– В сумке, с прочим барахлом.

– С новыми устройствами связи, что дал тебе Бергман, что делать будем?

– Можем их заодно испробовать.

Я сказала ему, где они лежат, и он достал их из сумки, протянул мне наушник и ротовую таблетку, себе взял такой же комплект. Включили, испробовали. У меня слегка мурашки побежали по коже, когда Вайль заговорил у меня в ухе басом Барри Уайта. Прошли, когда он мне сказал, что я говорю тем же голосом.

Через три четверти часа мы заехали в тупик за домом Ассана. На его территорию мы собирались пробраться с черного хода, осмотреться, понять, кто где, и перейти к плану «Б», подразумевающему клубы дыма и своевременный звонок в пожарную часть. Пока силы противника будут отвлечены, мы освободим Коула и уберем двух «А», если удача нам не изменит. Последнее, впрочем, лишь после того, как они нам расскажут все пикантные подробности завтрашнего обряда. А потом они у нас успеют пожалеть, что не заразились собственным вирусом.

Амбициозные планы для тощей рыжей тетки, огорошенной, как никогда в жизни. Дело в том, если честно, что я не была уверена в нашей способности все это выполнить. Ну да, драться нам приходилось, но сейчас мы выступаем против самых коварных и злобных разумов нашей планеты. Против тех, кому чужды правила и милосердие, а святость жизни вообще для них звук пустой. Хуже того, у них есть деньги и связи, чтобы воплотить планы, созревшие в их извращенных мозгах. А самое главное – я понятия не имела, как победить эту их кирон. Заморить голодом? Устроить ей перманентную амнезию? Шутите, да? Даст бог, удастся выжать этот секрет из Айдина и Ассана. А иначе – Кассандра, ее древние тома и нью‑эйджевская библиотека. Другой надежды не будет.

Мы припарковали фургон, Вайль вытащил сумку, я заперла машину и кнопкой на бергмановском кольце с ключами включила охрану. Как она работает, я точно не знаю, но если машина запрограммирована на взрыв от прикосновения к ручке, я не удивлюсь.

Асфальтированный овал, который мы выбрали себе как парковку, был ярко освещен, но тих и спокоен. Каждое из шести окружающих его зданий вполне сгодилось бы в качестве дома для президента. Но хотя в некоторых окнах горел свет, было у меня чувство, что дома никого. Подтверждалась моя теория: тому, у кого хватает на такую роскошь денег, никогда не хватит на нее времени.

По тропе, вьющейся среди деревьев, мы направились к дому Ассана. Искусно посаженная пальмовая роща вызывала мысль о необитаемом острове – может быть, потому, что после шоу Кассандры мне никак не удавалось избавиться от ощущения, будто меня высадили на пустынном берегу. А когда мы вышли на опушку и увидели широкий двор Ассана, ощущение переросло в сосущую тревогу.

– Вайль, – сказала я, – что‑то тут не так.

Он кивнул:

– Подождем и посмотрим.

Прошло пятнадцать минут – ничто не шевельнулось ни в доме, ни снаружи, но меня все так же грызло беспокойство.

– Я думала, хоть собаки будут.

– Или дозорные, – согласился Вайль. – Пойдем.

Мы перебежкой добрались до кухонной двери – без приключений. Я стала смотреть, как обезвредить сигнализацию, и заметила, что дверь приоткрыта.

– Вайль! – сказала я так тихо, что, наверное, даже бергмановский микрофон не уловил, но Вайль повернул голову. Показав на дверь, я спросила: – Западня?

Он стал рассматривать дверь и то, что было видно в щель – темную пустую комнату.

– Может быть, – ответил он шепотом, осторожно отодвинул дверь и скользнул внутрь. Дернув ремешок часов ради максимальной невидимости, я пошла за ним следом, чувствуя, как мое беспокойство стало вдвое сильнее. Я попыталась определить его источник.

– Что‑то здесь очень нехорошее, – сказала я свистящим шепотом, пробираясь мимо шестиконфорочной плиты, широкого кухонного островка, трехдверного холодильника. – Кто‑то в сильном… напряжении, ожидании – не знаю, как объяснить. Состояние – на грани… чего‑то.

– Да, я тоже чувствую. И что ты думаешь? Это ждут нас?

– Не знаю.

Мы нашли черную лестницу, по которой ушел от охраны Коул на приеме. Вайль показал, что проверит комнаты вдоль дальнего коридора, так что я взяла на себя три ближайшие, продвигаясь в сторону туалета, где мы встретились с Коулом.

Первая оказалась свободна, но там держался запах Дерека – как держится запах возле опустевшей помойки. Вторая комната когда‑то была кабинетом, и может быть, еще будет. Но сейчас ящики для папок стояли открытые и пустые. Как и ящики стола. Пыльные контуры показывали место, где стоял компьютер.

– Все убрали, – сказала я. – Тут были все письменные свидетельства – теперь даже шредера не осталось.

– Здесь только две пустые спальни, – ответил он. – Пустые вешалки и пустые ящики.

– Ах ты черт! Вот тебе и вещественные доказательства.

– Может, что‑то найдется. Из третьей комнаты какие‑то звуки.

– Сейчас иду.

Я побежала в передний коридор, где стоял Вайль, готовый открыть третью дверь, едва только удостоверится, что там не прячется армия.

– Вот там источник моих неприятных ощущений, – сказала я шепотом. – За этой дверью.

– Ты слышишь? – спросил он.

Я кивнула, пытаясь понять, что это за звук. Он раздался снова – глубокий, горловой стон страдания. А потом…

– Это…

– Да, это звуки плача, – подтвердил он.

– Входим.

Вместо ответа Вайль тронул дверь – она была заперта.

– Ерунда! – прошептала я, снимая ожерелье, вставила в скважину акулий зуб и повернула, выждав секунду.

С легким щелчком дверь открылась. Ключ я оставила в замке, вытащила из кобуры «Скорбь». Трость Вайль оставил в машине, но вряд ли он безоружен: его сила шевельнулась и поднялась волной, когда мы изготовились войти.

– По счету «три», – прошептал он и быстро по очереди поднял пальцы: один, два, три!

С грохотом распахнулась дверь, и он бешеной метелью пустил свою силу вперед. У всех, кто там в комнате, она должна была вызвать необоримое желание делать все, чего он потребует – иначе навеки зажмуришься от мороза.

Я нырнула в комнату, пригнувшись, высматривая цели. Единственная, попавшаяся мне на глаза, так истекала кровью, что никакой угрозы представлять собой не могла.

Сунув оружие в кобуру, я бросилась к ней, лежащей на полу спальни такой ухоженной и пышной, что невозможно было себе представить эту комнату как декорацию к насилию. Но прямо посреди персидского ковра лежала избитая женщина.

– Аманда?

Она застонала, пытаясь раскрыть опухшие веки. Правый глаз приотворился щелочкой.

– Он сказал, что вы придете.

– Ассан?

Она мотнула головой, скривилась от боли, и свежая слеза потекла по изувеченному, разбитому лицу.

– Коул, – прохрипела она. Я вообще не могла понять, как она еще говорит.

– Дай мне твой телефон, – попросил Вайль. – Я вызову «скорую».

Я выудила телефон из кармана, бросила ему.

– Поздно, – просипела Аманда. – Я… нет, слушай меня! – Она пошарила рукой в воздухе, я взяла ее за руку. Кажется, это ее чуть успокоило. – Я подумала, что… раз я не могу вас сюда тайно впустить… могу найти для вас какие‑то улики.

– Ох, Аманда! Разве тебе Коул не говорил, как опасен твой муж?

– Говорил. – Она облизала губы. – Пить хочется…

– Я принесу воды, – отозвался Вайль и вышел из комнаты. Он уже поговорил со «скорой».

– Это тот вампир? – спросила она.

– Да.

– Мохаммед… думал, что он убит.

– Откуда ты знаешь?

Она судорожно вздохнула раз, другой, собираясь с силами.

– Я услышала его разговор по телефону. И налетела на него.

– Ох, вот это уже было лишнее!

– У нас случилась ссора, – продолжала она гаснущим голосом. – Он… он признал, что убил моего брата. Сказал, что Майкл тоже был из «Сынов Рая». Поехать в Индию – это он придумал, чтобы найти некоторые реликвии, необходимые для вызова… но тут он спохватился и решил сдать назад.

Я могла себе представить, как они ссорятся из‑за зловредных планов Ассана, в результате которых так страшно погиб Майкл. Но что этот Майкл себе думал? Меня бесило, что у этой семьи будто вовсе нет инстинкта самосохранения. Надо было, чтобы в самом начале кто‑нибудь дал им по черепу и рявкнул: «Куда лезете, идиоты! Погибнете же!»

Но даже сквозь гнев логическая часть моей личности выдвинула вопрос: зачем вообще было ехать в США, если кирон уже была у них в кармане прямо в Индии?

– Он заставил меня признать, что я наняла Коула, – с трудом говорила Аманда. – А потом привел сюда Коула и заставил его смотреть, как он меня… бьет.

Всхлип отчаяния донесся из распухших губ.

– Он за это заплатит жизнью, Аманда.

– О'кей, – вздохнула она и затихла надолго. Я уже решила, что она потеряла сознание – или рассказала все, но тут она зашевелилась: – Он сжег все папки. Сумку забрал из сейфа. Кроме вот… он говорил, что это ключ ко всему, и я вытащила эту штуку из сумки… когда его не было.

Я держала ее за руку, и она приподняла другую, лежавшую на груди, и показала на кровать. Я приподняла складчатое покрывало, глянула под кровать, подавив вспышку детского нетерпения перед подарком. Даже усиленное ночное зрение едва показало мне пирамидку – от пола до пружин кровати. Я ее вытащила – она оказалась куда тяжелее, чем можно было ожидать.

– И от чего же это ключ? – подумала я вслух.

Вернувшийся в комнату Вайль подошел и посмотрел.

– Еще одна вещь, с которой разбираться придется Кассандре? – спросила я.

– Думаю, да. Если у нее будет на это время. Если у нас будет время.

Вайль помог Аманде глотнуть воды из принесенной чашки. Потом она опустила голову – он ей подложил подушку, сняв с кровати. Никогда не видела, чтобы он с кем‑нибудь обращался так бережно.

– Все остальное Мохаммед забрал с собой. – Разум Аманды мутился – или начал отключаться: она повторяла уже сказанное. Но дальше было новое: – Он сказал, что в той сумке… там предметы для вызова его богини. И еще… – тут у нее снова закрылся глаз, – что она съела душу моего брата.

Я погладила ее по руке, не умея утешить иначе. И сказала Вайлю:

– Вот оно – доказательство, что в Индии он вызывал Тор‑аль‑Деган. Почему тогда она не пронеслась бурей по той стране? И зачем нужно снова это делать?

– Может быть, что‑то он там сделал неправильно. Может быть, не выбрал нужный момент, – предположил Вайль.

Я покачала головой – меня раздражало наше собственное невежество.

– Быть может, Кассандра что‑нибудь знает.

Послышался стремительный рев сирен «скорой», и мы, не сговариваясь, поняли, что пора уходить.

– Нам пора, Аманда, – сказала я. – Сейчас придет помощь.

Но она меня не слышала. Иногда так бывает – отвернешься, чем‑то отвлекшись, и в этот момент человек уходит. Мне это как‑то не нравится. Смерть должна объявлять о себе громче.

– Погоди, – сказала я, когда Вайль взял пирамидку. У меня было такое чувство, что уйти раньше Аманды было бы неуважением.

Ее сущность поднялась из тела, сине‑фиолетовая, с большими золотистыми кристаллами.

– Ты видишь? – спросила я шепотом. Вайль покачал головой. – Жаль. Хотелось бы мне, чтобы ты тоже мог. Это так…

Но тут слов не подберешь, кроме невольных охов и ахов, Которые у тебя вырываются при виде великолепного фейерверка. И так же внезапно, как гаснут в небе его огни, исчезла душа Аманды.

Я вытащила из двери ключ‑ожерелье, и мы ушли тем же путем, каким прибыли, растворившись среди деревьев на границе участка. Бригада «скорой» уже вошла в комнату Аманды и включила свет.

– Нужно найти Коула.

Фраза совершенно лишняя, но мне трудно было сдержать нетерпение.

– Где ты предлагаешь его искать?

– Ассана я видела всего лишь в одном месте вне его дома. Когда он беседовал с Айдином Стрейтом в «Нежить‑клубе».

– Что ж, место не хуже всякого другого. Попробуем там.

Я пустила Вайля за руль. Кажется, он был польщен. Ну, честно говоря, вести фургон по прямому федеральному шоссе – это адреналина не больше, чем в детстве от домашних мармеладных слоников. К тому же мне нужно было связаться с Бергманом и кое‑что у него спросить.

Я набрала номер и начала уже злиться на долгие гудки и свистки, когда он ответил. Первое, что он спросил:

– Линия защищена?

– Как задница гомофоба в гей‑клубе. Что ты выяснил?

– Вещество, добавленное в пищу Вайля, называется топамакс. Его пытались отравить большой дозой противоэпилептического препарата, используемого также для профилактики мигреней.

Я передала его слова Вайлю. Он выдал такую серию ругательств, от которой покраснел бы Хью Хефнер, создатель «Плейбоя».

– О'кей, спасибо. Как там успехи у Кассандры?

– Пока никак.

– Слушай, а ты не мог бы ей помочь? Нам очень, очень нужно узнать все, что только можно, об этом чудовище.

Я описала найденную нами пирамидку и ждала, что Бергман тут же бросится в наши стройные ряды штурмовать новую задачу. Но если «штурмовать» еще как‑то совместимо с Бергманом, то от «рядов» он шарахается как черт от ладана. Почти не напрягая воображения, я увидела, как его сейчас корежит, точно бересту на огне.

– Бергман, ей можно верить.

Он понизил голос до шепота:

– А я не знаю. Потому что она вся в этих потусторонних сверхъестественных штучках.

– Ага. В отличие от Вайля, который весь материален, как доска. И от меня, кстати.

– Она – другое дело.

– Чем же другое? – спросила я, сдерживаясь, потому что мне хотелось протянуть руку и встряхнуть Бергмана за шиворот, чтобы начал думать хоть чуть‑чуть.

– А если она ко мне притронется?

Ага, уже что‑то. Человек, который трясется над своими тайнами, как пират над сокровищами, не хочет иметь дело с женщиной, которая эти тайны может угадать на раз.

– Обещаю, что она к тебе не прикоснется, – ответила я. – А если тебя это так волнует, надень перчатки. Скажи, что у тебя простуда, и давай помогай нам, не тяни резину!

– Ну ладно, – произнес он после некоторого колебания. – Ты позвонишь?

– Или постучу в дверь.

– Подойдет. – И он нажал отбой.

Следующим в списке был Альберт.

– Па?

– Жас? Подожди‑ка. – Телевизор Альберта замолк с отключенным звуком. Послышались пощелкивания – он переключался на защищенную линию. – О'кей, я здесь.

– Я знаю, что времени прошло мало, но…

– Есть один след.

– Да?

Наверное, голос у меня был… удивленным как минимум, потому что Альберт хмыкнул в трубку:

– Ну так. Я, конечно, старый морпех, списанный за негодностью, но кое‑какие связи у меня остались.

– И что?

– Интересный факт про Тома Босцовски.

– Это который бывший футболист?

– Он. Что‑то у него практиканты долго не задерживаются. И заболевают один за другим.

– Чем?

– Анемией.

– И правда интересно. Не всплывало ли в связи с нашим сенатором имя Мохаммеда Хада Ассана? Или Айдина Стрейта?

– Оставайся на линии. Первое звучит знакомо. – Он что‑то бормотал про себя неразборчивое, слышался шелест бумаг. – Ага, вот. Мой источник, которого я просил сообщать о любых странностях, упомянул еще и вот такую деталь: пять лет назад, как раз перед выборами в сенат, Босцовски подвергся пластической операции. У Ассана.

– Спасибо. Ты не мог бы продолжать раскопки?

– Непременно. Кстати, насчет этой твоей секретарши. Марта ее зовут?

– Да.

Я старалась говорить бесстрастно, но сердце у меня скакнуло направо на пару дюймов.

– Все чисто.

Аллилуйя, аллилуйя, слава тебе Боже!

– Спасибо тебе! Слушай, заодно не мог бы ты посмотреть, выписывали Босцовски когда‑нибудь рецепт на топамакс? И еще: есть ли у него выходы на тех, кто закупает технику для Управления. – Я описала неисправный маячок, не указывая, как я его носила: нет смысла начинать спор, который не будет времени закончить. – И контакты с торговцами экзотическими животными или в этом роде. В багаже у Вайля мы нашли дохлую гремучую змею, и хотелось бы знать, кто ее туда сунул.

– Ни фига себе! Ладно, копну. И, Жас…

– Да?

– Ты там нормально ешь? Достаточно овощей, фруктов, всякого такого? Я почему спрашиваю: меня тут Шелби просвещает насчет правильного питания. Ты себе не представляешь, насколько можно улучшить здоровье, если питаться по правилам.

– Не волнуйся. – Два противоречивых чувства овладели мной: желание дать по этой тупой башке, что так долго не могла сообразить столь простых вещей, и теплота возле сердца – что ему вообще на мое здоровье не наплевать. – Я отлично питаюсь. – Как и мой друг вампир, но к черту подробности. А то тебя в твоем возрасте еще удар хватит, Альберт, а мне это не нужно. – А ты не хочешь позвонить Эви? Вот уж кому было бы полезно услышать про правильное питание, так это ей.

– Наверное, позвоню.

Я нажала отбой. Вайль посмотрел на меня – и обе брови у него полезли вверх.

– Откуда такая злорадная усмешка?

– Я только что натравила Альберта на Эви.

– Мне казалось, ты любишь свою сестру.

– Люблю. Когда она слышит его напрямую, она меньше волнуется, а это хорошо для ребенка. И правильное питание – о котором он сейчас будет плешь переедать.

– Понимаю. И это единственная причина твоей радости?

– Марта не замешана. – У Вайля губа заметно дернулась, что у другого означало бы улыбку от уха до уха. – И, похоже, сенатора мы тоже нашли.

Дата добавления: 2015-07-17