Глава восемнадцатая

Наверняка все дело было в военных привычках Альберта, потому что когда он бросил бомбу, всю страну тряхнуло. Меня трясло, как бедолаг, переживших «Катрину», и наверняка на Аляске какой‑нибудь бедняга эскимос полетел с нарт от того же подземного толчка. Тридцать секунд назад оказалось, что мой папочка не только подрабатывает в Управлении консультантом, но еще и сохранил приличные связи в Вашингтоне, от которых моя жизнь может стать намного легче и куда как длиннее. Сейчас я готова была поверить во что угодно. Если Коул с Бергманом ворвутся и объявят, что вокруг дома кружат птеродактили, я побегу к окну рассмотреть их получше.

Кстати, они и готовы были ворваться, хотя я просила не мешать. Их озабоченность я чувствовала через двери.

Я вздохнула, уже с тоской вспомнив старые добрые времена, когда Чувствительность относилась только к вампирам, и даже вампирские эмоции до меня все‑таки не доходили. Еще я подумала, что удобно было бы уметь открывать двери просто взмахом руки. К сожалению, мои новые способности так далеко не заходили. Может, надо будет купить хорошо выдрессированную собаку.

Еще раз вздохнув, я встала и открыла дверь. Они не расхаживали по коридору, как я ожидала – они расхаживали по комнате Кассандры.

– Все в порядке, – сказала я, войдя в комнату.

Нельзя сказать, что они бросились ко мне. Кассандра, например, осталась сидеть в высоком кресле‑качалке, а Бергман продолжал ходить взад‑вперед за ее синим диваном. Коул подошел, взял меня под локоть, отвел к креслу того же цвета, что и диван, и бережно усадил.

– Я начинаю себя чувствовать старухой, – возмутилась я.

Он только осклабился в улыбке, устроившись на гранитной столешнице кофейного столика, визуально соединявшего площадку с креслами и пространство перед камином красного кирпича, на котором стояли десятки белых свечей.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, пристально меня рассматривая – быть может, проверяя, не выросли ли у меня какие‑то дополнительные органы за время нашей краткой разлуки. – Выглядишь ты лучше, чем я ожидал.

– И чувствую себя лучше, чем должна бы.

– Значит, как‑то все устаканилось?

– Пока да.

– Тогда подвезешь меня к моей машине? Мне же этот чертов бассейн все‑таки надо вычистить, пока никто ничего не заподозрил.

– О'кей, только ничего не разнюхивай. И когда закончишь, позвони мне. Хочу посмотреть на эти картинки. – Я глянула на часы. – Джереми к тому времени уже должен подняться. Я его прихвачу с собой. – Посмотрев на Бергмана, я подняла брови: – Поедешь за нами?

Он кивнул:

– А потом у меня к тебе есть разговор. – Многозначительно посмотрев на Коула, он добавил: – Наедине.

«А как еще? – хотелось мне рявкнуть. – Ты же слышал, что Коул едет в другое место!»

Иногда от бергмановской паранойи мне хочется что‑нибудь сломать. Например, его шею. Но пока что я с этим сумасшед… пардон, нервным гением веду себя по‑ангельски. Пока что.

– Разумеется, – ответила я. – Мне очень важно услышать то, что ты скажешь. – Я встала, повернулась к Кассандре: – Спасибо, что спасли моего брата. Это… ну, в общем, спасибо.

Она грациозно наклонила голову.

– Мы еще увидимся.

– Правда?

– Да. – Она не стала развивать тему, и я поэтому тоже. Нет смысла гоняться за новыми проблемами. – А до тех пор я должна просить вас быть очень осторожной.

– Меня? Да ну что вы, Кассандра! Наверное, я забыла вам сказать, что обо мне беспокоиться нет смысла. Меня на работе называют Осмотрительная Сью.

Недоверчивое хмыканье прозвучало так не по‑дамски, что шокировало бы целый взвод гувернанток. И Кассандра начала мне нравиться еще больше.

Мы вчетвером спустились вниз, и Кассандра – наверное, видела, какими жадными глазами я смотрела на свежую выпечку, – каждому из нас подарила на дорожку бесплатную коробку черничных маффинов.

– Девушка, которая умеет печь! – вздохнул Коул по дороге к своему грузовичку. На этот раз за рулем была я, а он разразился горячим монологом, посвященным – нет, без шуток! – яблочным пирогам его матушки. От них он перешел к детству, к рассказам о краже овсяного печенья, и когда мы доехали до его машины, я уже умяла две штуки из подарка Кассандры. И еще я решила, что если встречу когда‑нибудь матушку Коула, сразу же попрошу ее меня удочерить.

Высадила я его на углу. Тут же подъехал Бергман, высунулся в окно и крикнул:

– Давай за мной!

Я так и сделала. У него был темно‑зеленый фургон без окон сзади и с тонированными стеклами спереди. На каждом борту нарисовано было солнышко – с волнистыми желтыми лучами, в черных очках, как у «Братьев Блюз», и улыбкой на тридцать два зуба. И вокруг каждого солнышка большими золотыми буквами надпись: «Деликатесы от Флаэрти».

Бергман заехал в старый пустынный парк. Не играли на площадке дети, пусты были скамейки и клумбы. Он остановился возле прудика с работающим фонтаном, и я села к нему в фургон.

– Бергман, спасибо, что приехал. Ты меня очень выручил.

– Да ну, ерунда, – ответил он, хотя мы оба знали, как это было непросто. – Ты извини за всю эту секретность, но ты сама просила привозить все прибамбасы, а мне не хочется, чтобы ваши новые игрушки увидел кто‑нибудь еще.

Остатки моего раздражения растаяли, сменившись неудержимой улыбкой. Уж что‑что, а новые игрушки я люблю.

Бергман полез за сиденье и вытащил серебристый кейс с черными цифровыми замками. Как раз такой, в котором и должно храниться сверхсекретное оружие. Может, даже не одна штука. Усмехаясь моему нетерпению, Бергман отпер замки и поставил кейс мне на колени.

– Открывай.

Я подняла крышку. Внутри, в гнездах черного пенопласта, лежали три футляра, тоже блестящие серебром. Я чуть не запрыгала на сиденье, но сдержалась, ограничившись короткими аплодисментами.

– Ты же еще даже не знаешь, что там!

– А ты сам посмотри, – показала я жестом Ванны Уайт в «Колесе Фортуны». – Штучка, которая появляется в таком блеске, не может не быть потрясающей. Ты смотрел сериал «Я, шпион»?

– Открывай давай, – потребовал он, и длинное бледное лицо скривилось от нетерпения. – Не тяни время.

– Раз ты настаиваешь.

В первом футляре обнаружилось ожерелье из раковин, бусинок и предмета в форме стрелы, чертовски похожего на зуб акулы. Я вытащила его из футляра, рассмотрела получше.

– О'кей, – сказала я наконец, – сдаюсь. Чем этот предмет отличается от прочего мусора сувенирных лавчонок?

– Сейчас покажу. – Карие глаза за очками горели неподдельной страстью техноманьяка. Вынув ключ из замка зажигания, он переложил его в левую руку, в правую взял ожерелье, акулий зуб вставил в скважину и чуть‑чуть пошатал. Потом резко повернул – машина завелась.

К восторгу Бергмана, я только и смогла сказать:

– Вау! Вот это класс.

Он выключил двигатель и отдал мне ожерелье. Акулий зуб имел теперь форму ключа, но прямо у меня в ладони принял прежний вид.

– В чем же тут дело? – спросила я, но заранее знала, что Бергман не ответит, даже если ему пятки прижечь.

– В кофеине, – ответил он серьезно, и мы оба улыбнулись. Когда я надела на себя ожерелье, он добавил: – А, да. Нить, на которую все это надето, сверхпрочная. Испытывалась на шестистах фунтах.

Я с недоверчивым удивлением потрогала бусы и эластичную нить.

– Класс! Теперь могу спереть у какого‑нибудь жирного кота «феррари» и на нем поехать марлина ловить – с помощью одного и того же украшения.

– Мало есть женщин, которые могут так сказать.

– И благословенна я среди них. Итак, что у нас еще есть?

Я открыла второй футляр. Пара слуховых аппаратов, вроде того, которым я пользовалась недавно, и два круглых предмета, похожих на мятные таблетки.

– Подслушивающие устройства?

– Слушающие. И передающие. Эта вот круглая штучка прикрепляется к нёбу, а приемник – в ухо. Второй комплект для Вайля. С этими приборами сможете переговариваться, не заморачиваясь рациями или наголовной скобой. Единственный минус – звук несколько искажен.

– Вот как?

– Ну, как будто кто‑то усилил низкие. Я работаю над устранением.

– А каков плюс?

Он показал на два предмета, которых я сперва не заметила, потому что они почти сливались с внутренней обшивкой футляра. Похожи они были на фальшивые татуировки, которые разносчики продавали детям в те годы, когда про гепатит еще слыхом не слыхали. Одна изображала колючую проволоку, другая – длинного змеевидного дракона.

– Вот это вот приклеиваешь на кожу – их от татуировки не отличить. Это передатчики, – пояснил Бергман. – Будете друг друга слышать на расстоянии до двух миль.

– Ты не шутишь? Целых две мили?

Бергман кивнул, довольный, как петух, только что отыскавший новый курятник.

Я открыла последний футляр. Там лежали простые золотые часы с одноразовым ремешком. Я их повертела так и сяк, ничего не нашла подозрительного – и надела часы.

– Дерни ремешок, – предложил Бергман.

Я дернула и тут же ощутила в руке покалывание. Циферблат посинел, хотя время показывать не перестал. Потом снова побелел, и покалывание прекратилось.

– А это что за штука?

– Возможные применения я все еще исследую. Пока что могу тебе сказать: часы поглощают энергию, создаваемую движениями тела, и выдают ее наружу в виде электронного щита. Полностью заряженные часы позволяют пройти через металлодетектор с базукой, и сигнал смолчит. Еще они маскируют звуки, когда ты движешься.

– То есть, когда я дергаю этот ремешок, перехожу в режим радарной невидимости?

– Ага. Он держится, пока циферблат синий. Как видишь, сейчас это было недолго, потому что часы мало успели поглотить твоей энергии. К тому же емкость у них ограничена.

– И сколько они держат максимум?

– Минут пять.

– Неплохо в тех случаях, когда нужны тридцать секунд.

– Значит, тебе нравится?

Вот эту черту Бергмана я никогда не пойму. Он может заставить свинцовую дверь сделать сальто с переворотом, но ему нужно одобрительное похлопывание по плечу.

– Смеешься? Да это лучшие приборы, которые я вообще от тебя получала. Ты сейчас сам себя превзошел! – Избавившись от тревоги, Бергман сел прямее. – У тебя есть где остановиться?

– Есть.

Уточнять он не стал, что меня нисколько не удивило.

– Отлично. Только перед тем как ты туда поедешь, у меня еще две просьбы.

– К твоим услугам.

Я ему рассказала про испорченную кровь и что Вайлю нужен новый запас.

– Так ты сможешь исследовать эту кровь? Понять, что там Вайль в ней учуял?

– Не вопрос. – Бергман ткнул большим пальцем через плечо, показывая мне штук сорок набитых в кузове мешков и ящиков. – Я практически весь свой кабинет перевез, не зная заранее, что тебе понадобится.

Следующая просьба не скатилась с языка так легко, как первая – пришлось выталкивать ее силой.

– Добровольного донора для Вайля найти сможешь?

Брови Бергмана взлетели к волосам.

– Из запасов Управления брать не хочешь?

– Пока не хочу.

Он задумчиво кивнул.

– Наверное, к завтрашнему вечеру смогу организовать. Но раньше – никак.

– Сегодня и не нужно, – ответила я.

Повязку я сбросила, когда переодевалась для маскировки, но Бергман все равно не смог не посмотреть мне на шею. Если он и разглядел следы проколов в сумерках и под самой моей гривой, то комментировать не стал.

– Кровь в отеле, – сказала я. – Поедешь за мной?

– Без проблем.

Я выпрыгнула из фургона, села в свой «мерседес». Чтобы успокоить паранойю Бергмана насчет слежки и – признаюсь – несколько лишних минут просидеть за гладким кожаным рулем машины, я поехала в «Бриллиантовые номера» кружным путем. Бергман вполне одобрял эти меблирашки до тех пор, пока наш эксклюзивный лифт не открылся на эксклюзивной площадке – и тут выяснилось, что все совсем не так эксклюзивно, как в рекламе.

– Ах ты зараза! – прошептала я, оттаскивая Бергмана в угол.

Обстановка напомнила мне Рождество в доме бабушки и дедушки Парксов. Запах дешевого лосьона после бритья, разгром в гостиной, голоса из спальни – два голоса. Шипят друг на друга, как рассвирепевшие гуси.

Я жестом показала Бергману, чтобы сидел тихо, вынула из кобуры «Скорбь». Он кивком показал мне на ремешок часов и поднял два пальца – дескать, двадцать секунд накопилось невидимости. Я дернула ремешок и вошла в открытую дверь, направляясь к спальне Вайля.

– В шкафу посмотри! – сказал женский голос. Произношение – как у обитательницы переполненного трейлер‑парка, из тех, что привлекают в равной степени копов и торнадо.

– Вампиры в шкафах не спят! – возразил ей мужской голос с тем же густым акцентом. – И вообще смотрел уже.

Больше не было слышно ни звука ни из какого угла апартаментов, и я сделала вывод, что резервов у этой пары нет.

Боком, вдоль стены, я подобралась к двери в спальню.

– Вот не надо было нам за эту работу браться, Руди, – заныла женщина. – Убивать нежить – это не способ на жизнь заработать.

– Это ж ты на нее повелась, Эми Джо, не я. Я бы отлично жил, вскрывая неверных мужей и богатых старых дядюшек.

– Я еще понимаю свою родню не мочить, но чужую чего жалеть? Ты под кроватью смотрел?

– Да смотрел я под кроватью!

В голосе Руди звучала усталая безнадежность – как у любого мужа в любой стране, которого пилит жена.

– Похоже, не твой сегодня день, Руди, – сказала я, входя в дверь и тщательно прицеливаясь. Цель я выбрала ближайшую ко мне, зная, что когда первый шок пройдет, они отреагируют – и лучше бы мне быть готовой к выстрелу. К сожалению, моя цель оказалась очень сильно беременной, и потому их первый шок был уравновешен моим, и оправились мы все трое примерно в одно и то же время.

– Не стреляй! – крикнул Руди и прыгнул, загораживая Эми Джо своим телом, заработав целую гору очков в моих глазах.

– Ведите себя прилично, и мне не придется, – ответила я самым профессиональным голосом, какой только смогла изобразить: Эми Джо очень сильно напомнила мне об Эви, а еще они с Руди были оба одеты в черное, расшитое ярко‑желтыми крестами. – Ребята, у вас такой вид, будто вы в «Улице Сезам» представляете букву «Т».

Они переглянулись, как будто сами уже это обсуждали.

– Ты кто такая? – спросил Руди довольно высокомерным тоном, как мне показалось. В конце концов, он не только был одет буквой из алфавита, но и выглядел, как юный мистер Магу из одноименного фильма.

– Я из ЦРУ, – ответила я голосом жестким и скрипучим, как новая бумажка в пятьдесят долларов. – А вы, ребята, сейчас играете с длинным списком правонарушений, за которые вас засадят за решетку до той поры, пока этому вашему младенцу протезы колена понадобятся.

– Мы только выполняем свою работу, – возразила Эми Джо, одной рукой отводя розовато‑белую прядь с лица, а другой закрывая оттопыренное брюхо.

– На кого работаете?

Руди прищурился так, что за бутылочными линзами очков стали видны только черные поблескивающие точки.

– А кто спрашивает?

Я вздохнула:

– Цэ – Эр – У.

По буквам, медленно. А то наше название так легко перепутать…

Эми Джо отвела локоть в сторону и двинула им Руди в жировую складку на боку.

– Пистолету нее, а не у тебя. Не спрашивай, а отвечай!

Пришла очередь Руди вздыхать.

– Мы не знаем. Нас наняли по Интернету. Почтой перевели половину денег, а вторую половину обещали, когда вампира проткнем.

Я опустила «Скорбь» так, что дуло уставилось прямо в пах Руди.

– Вам до Интернета, ребята, как свинье до неба. В жизни вы его не видели. На этот раз лучше отвечай правду, Руди, а то я выйду из себя, и останется ваш наследник единственным ребенком в семье.

Руди испустил вопль голосом Гомера Симпсона и закрыл от меня цель скрещенными ладонями.

– Ладно, ладно! Они двое пришли в бар, где мы зависали.

– Как они выглядели?

– У нее большие сиськи и очень светлые волосы до самой задницы, – ответила Эми Джо, выглядывая из‑за Руди проверить, что я расслышала правильно.

– А у него длинные и рыжеватые, – договорил Руди. – Кажется, они оба вампиры.

Айдин и Лилиана. Надо ли этому удивляться? Да, пожалуй. Никто не нанимает двух местных остолопов для устранения двух лучших в мире ликвидаторов. Кроме тех случаев, когда тебе за твои деньги нужно что‑то совсем другое. Может быть, они будут потрачены не зря, если указанных ликвидаторов удастся отвлечь от их первоначального задания. Тогда это имеет смысл, особенно если инцидент воспринимать в отрыве от остальных попыток убийства, которые кажутся полностью неподдельными.

– Вамп, на которого вы охотитесь, уже стал дымом, – сообщила я им.

– Чего? – пронзительно пискнули оба, подобно паре раздраженных соек.

– Того. Забыл намазаться кремом для загара и вышел на солнце прямо сегодня утром.

– Ах ты зараза!

И Эми Джо с размаху врезала бедняге Руди по плечу – просто за то, что под руку подвернулся.

– Послушайте, – сказала я, пока Руди не достался новый джебб, от которого он бы тоже не уклонился. – Вы им скажите, что вы вампира замочили. Его же нету, так какая разница, если вы это возьмете на себя? И мотайте из города. Подальше. Так вы и денежки получите, и ЦРУ поможете.

Эми Джо как‑то засомневалась, но Руди осклабился и потер руки, будто они уже были смазаны.

– Это мы можем!

– И, это… – Я показала рукой на их костюмы. – Я бы на вашем месте завязывала насчет жечь вампиров. Старые слишком хитры, чтобы дать себя заколоть во сне, а остальные нанимают сторожей покруче вас. Чего бы вам не заняться чем попроще – винный магазинчик, скажем, открыть?

– Вау! – ахнула Эми Джо. – Как ты догадалась?

Потому что ты – это я и Эви минус колледж: минус бабуля Мэй.

Но слова у меня с языка так и не слетели. Я просто смотрела на нее, и когда у нее сощурились глаза, я поняла: это она меня определила.

– Ты – метелка, что ли?

Я пожала плечами:

– Мне незнаком этот термин.

– Ну, типа делаешь из вампов пыль и выметаешь пепел. И людей тоже, бывает.

Она кивнула с понимающим видом, как старый китайский монах.

Я согласилась с метафорой, хотя она понятия не имела, как именно вампир говорит последнее прости.

– Так и есть, – сказала я. И позволила ей посмотреть себе в глаза, как смотрела в свое время каждая из моих жертв. Она была стреляный воробей, и я по внешнему виду дала ей больше двадцати двух, но под моим взглядом она шагнула назад. – Когда‑нибудь, может быть, ты дойдешь до моего класса, если раньше какой‑нибудь вамп тебе горло не вырвет. Конечно, Младенцу это может не понравиться. – Я показала на ее живот. – Есть мамаши, есть метелки, Эми Джо. Совместить не получится.

Я остановилась, пнув себя мысленно за переход к нотациям. Либо у нее хватит ума допереть самой, либо нет, и тогда нечего слова тратить.

– Ключ от номера брось на кровать, – велела я Руди, слишком усталая, чтобы быть вежливой. Он выудил из заднего кармана ключ‑карту и положил на смятый плед Вайля.

– Спустимся по лестнице. – Я показала им на выход. – Ты тоже с нами, – сказала я Бергману, встретившись с ним глазами. Он чуть ли не отпрыгнул с дороги, когда мы вышли в коридор: нервная газель, чующая хищников со всех направлений. Надо отдать ему должное, однако: выйдя на парковку, он не бросился сразу к своей машине. Встав чуть позади меня, он смотрел, как Руди и Эми Джо залезают в свой старый «шевви» года этак семьдесят пятого, и уезжают прочь. Эми Джо уже говорила что‑то в сотовый телефон. Надеюсь, докладывала о кончине Вайля.

– Пошли, Бергман, дадим тебе образец крови, чтобы ты мог уже отсюда умотать.

– Так с Вайлем все в порядке? – удивился он, входя вместе со мной в лифт.

– Естественно. Ты же сам меня учил: когда выбираешь ночлег, никакая паранойя не бывает лишней. Он спокойно спит в подвале.

– И что ты собираешься сейчас делать? В смысле, теперь, когда противник знает, где ты живешь?

Я покачала головой, выходя из лифта и входя снова в номер. Потеребило меня белое отребье, значит – извините за игру слов. А мне теперь за ними убирать.

Я стала собирать мусор, бросая его в кучу.

– Найти в Майами место, которое не будет засвечено у них на радаре.

Бергман тяжело морщился, помогая мне убирать. Наконец он расправил плечи и произнес:

– Я знаю такое место.

– Правда?

Он кивнул:

– То, где я сейчас живу.

Проглоченная от неожиданности слюна попала не в то горло. Сквозь приступ кашля я смогла спросить:

– Ты… ты нас приглашаешь жить там, где ты?

Бергман кивнул с недовольным видом:

– Насколько я понимаю, это будет патриотический поступок?

– Правильно понимаешь, спасибо тебе!

Вот у Вайля челюсть отвиснет, когда он узнает! Уединение для Бергмана священнее священной Торы, и он жертвует им ради двух самых печально известных агентов Управления. Надо будет выбрать момент, когда ему сказать. Уж точно после того, как он слезет с ящика туалетной бумаги, которая служит ему сейчас постелью.

После нашей размолвки накануне я боялась, что он возмутится моим бесцеремонным вторжением в его комнату и требованием сменить спальное место, чтобы я могла днем его оставить одного и не волноваться. Но он только пожал плечами, взял подушку и пошел со мной в самый темный угол, который мне удалось найти. Я его покрыла брезентом и замаскировала неровность, выставив вдоль верхнего края ящика ряд банок с краской.

– Извини, – сказала я, поворачиваясь уходить и зная, что он лежит в таком слое плесени, что можно ее добывать в промышленных масштабах.

– Нормально, – отозвался он. – Ничего такого, чего не исправит горячий душ.

Правильный мужик. Одно жаль – что он уже несколько веков по большей части мертв.

Дата добавления: 2015-07-17