Глава десятая

Не проходит и дня, чтобы я не вспоминала с тоской бабулю Мэй. Когда ушла мама… ну, если честно, я даже какое‑то испытала облегчение. Но смерть ее мамы все еще ощущается потерей, хотя три года прошло. Иногда мне так хочется ее увидеть, что это больно почти физически. Вот сейчас мне только ее поддержка и могла помочь, потому что черт меня побери, если у меня голова не пошла кругом.

Я смотрела, как Вайль глядит на идущую к нам Лилиану – и даже представить себе не могла, что он чувствует. Зато точно знаю, что чувствовала я: мир начал вращаться в другую сторону.

– Твоя… покойная жена? – спросила я шепотом.

Вайль кивнул – слегка дернул головой.

– Она умерла, потом убила меня. Эрго… моя покойная жена.

У меня в голове загудела какая‑то старая песенка, но помнились из нее только повторяющиеся слова: «Как странно. Как странно…»

Голос Вайля прозвучал, как у робота – запрограммированное начало разговора, без сколько‑нибудь значительных деталей.

– Что бы ни случилось, Жасмин, ни за что не снимай Кирилай.

Что? А, да. Кольцо.

Абсолютно ничего не понимая, я положилась на источник, который бабуля Мэй называла моим «паучьим чувством». (Она была поклонницей комиксов «Марвел», и вся ее коллекция досталась Дэйву – везунчик!) Бабушка имела в виду мою женскую интуицию, которая даже без моих теперешних отточенных чувств, ее подкрепляющих, гудела как натянутая паутина. Ритм гудения сделался еще тревожнее, когда Вайль сказал:

– И ни при каких обстоятельствах ты не должна вытаскивать оружие.

«Скорбь», приятной тяжестью ощущавшаяся под пиджаком, снабжена некоторыми придуманными Бергманом штучками, которые на Лилиану оказали бы весьма эффектное действие. И он требует, чтобы я ее не вытаскивала? Псих!

– Вайль…

Чужой, ледяной взгляд заставил меня замолчать. Я вдруг почувствовала себя в меньшинстве.

– Это не тот случай, когда мы можем спастись применением силы, – сказал он, слегка оттаивая под моим взглядом.

– А угрозой применения силы?

У него чуть подернулись губы.

– Всякий, кто тебя видит, угрозу чувствует. Сегодня им достаточно просто будет понять, что ты опасна.

Я не была согласна. Очень мне не по душе сомневаться в преданности Вайля мне или Управлению, но вот сейчас он меня просто оглушил большой бомбой. Что он еще скрывает? И не должна ли я, упаси боже, включить его имя сразу после Марты в список подозреваемых?

Глядеть в его пустые глаза было как смотреть на портрет. Много раз я видела в них жизнь, но сейчас мне было стыдно за свою глупость: я полагала, что его жизнь имеет хоть что‑то общее с моей. Он не монстр, я много их повидала и понимаю разницу. Но он и не человек. Как я могу знать, как могу доверять личности, столь непохожей на меня и мою породу?

Мыс Вайлем смотрели друг на друга, качаясь на концах отлично уравновешенной доски. Должна ли я сойти? Сойдет ли он?

– О чем ты думаешь? – спросил он.

– Что ничего хорошего от тебя ждать не приходится, – вздохнула я. – Надеюсь, что права была бабуля Мэй.

– О чем?

– О том, что надо верить своему пау… своей интуиции.

– Обычно бабули в этом хорошо разбираются.

Это да, но моя‑то ни разу в жизни вампира не видела.

Лилиана решительно шагала вперед, явно досадуя, что мы не расстелили перед ней ковровую дорожку. Я одарила ее взглядом, задуманным как непроницаемый.

– Твоя кошечка щетинится, – сказала Лилиана Вайлю.

– Я бы не стал ее дразнить, – ответил Вайль, едва заметно опираясь на свою трость. – Очень многие внезапно обнаруживали, что имеют дело не с кошечкой, а с тигрицей.

Странно. А где же «Привет, давно не виделись» или «Сколько лет, сколько зим!» Очевидно, эти правила этикета при встрече с убившей тебя супругой не обязательны.

– Как ты меня нашла? – спросил Вайль совершенно ровным голосом.

Я на миг отвела глаза от Страшных Мальчиков – проверить, что мне не послышалось, и под твердостью его баритона я правда почуяла дрожь. Да, ее подтвердили мелкие движения, которых практически никто бы не заметил – чуть приподнятое плечо, слегка повернутая голова, ямка на щеке, показывающая, что он прикусил ее изнутри. Вайль сдерживал страшный гнев, такой великий, что если его выпустить, он может никогда уже не вернуться обратно.

О черт, я тут умничаю, а Вайль хочет сломать шею своей бывшей. Если мы сейчас ошибемся, нас потом три дня будут счищать с бамперов этих машин.

Лилиана закинула за плечо прядь длинных полиэстеровых волос.

– Здесь очень… людно, ты не находишь? – Улыбкой, которой она одарила Вайля, можно было бы лечить обморожения. – Пойдем ко мне в машину.

Это была не просьба.

Взгляд Вайля обрезал ее, как арктический ветер.

– Нет.

– Ты мне…

– Я тебе ничего не должен.

Движение было таким быстрым, что ее рука мелькнула полосой. Вайль успел ее перехватить в долях дюйма от своего лица.

– Осади назад, сука! – зарычала я.

Времени вытаскивать «Скорбь» не было, и я взялась за свой главный резерв: в ножнах на руке лежал шприц. Игла наполовину вошла ей в бедро, прежде чем она успела взглянуть, что ее укололо.

Защелкало что‑то металлическое – я посмотрела на ее громил.

Китаец к своему арсеналу добавил обрез, вытащив его из‑под черного пальто, как фанат «Матрицы». Татуированный и его приятели взвели курки и направили стволы на нас.

– Что в шприце? – спросила Лилиана, не сбавляя тона.

– Медленная и мучительная смерть от святой воды, – ответил ей Вайль.

– Мои люди ее убьют раньше, чем она нажмет на поршень.

– Тогда я закончу, что она начала. Но ты, наверное, предпочла бы переговоры?

Лилиана в ответ надула губки в гримасе, наверняка отработанной перед зеркалом.

– Ладно, будь по‑твоему. Ты всегда любил, когда выходило по‑твоему.

По общему молчаливому соглашению я вытащила иглу, а Вайль оттолкнул от нас Лилиану. Бандиты опустили стволы.

– У тебя действительно такие воспоминания о нашей совместной жизни? – мрачно спросил Вайль. – Потому что у меня есть шрамы, которые доказывают обратное.

Бог ты мой, эти следы у него на спине оставила она?

– Ты все их заслужил! – огрызнулась она злобно и посмотрела так, будто снова хотела его ударить.

– Возможно. – На миг у Вайля упала защита, и лицо его исказилось смертной мукой. Но тут же она сменилась ненавистью, жесткой и холодной. – Кто тебе сказал, что я здесь?

– Да ладно, Вайль. Можно подумать, я двести лет за тобой гоняюсь. Захотела бы – сразу бы нашла.

Он покачал головой, и глаза у него сделались темными и такими глубокими, что войди в них здесь – и выйдешь где‑то в другой вселенной.

– Неправда. Тебе кто‑то сообщил о моих обстоятельствах.

Она наклонила голову – волосы потекли за плечами серебряной рекой.

– Отчего ты так уверен, что я искала тебя? А все‑таки ведь твое внимание мне привлечь удалось? Тебе понравилось мое представление? – Она кивком указала на ресторан. – Я думала, ты оценишь иронию: два сына теряют отца.

Плеснула наружу сила Вайля, и температура рядом с нами резко упала. Но он не ответил. Если бы попытался, наверное, это был бы плевок ей в лицо ледяным дождем.

– Ты должен признать, я за два столетия усовершенствовалась, – говорила она. – Когда‑то, чтобы его убить, мне потребовалось бы всадить в него клыки. Сейчас достаточно всего лишь царапины. – Она провела ногтем по белизне предплечья, показывая. – А самое лучшее, что я могу длить эту смерть столько, сколько захочу. – Вайль смотрел на проступившую кровь, а его покойная жена развела руки в стороны, будто растягивая время. Она сжала кулаки – у него побелели костяшки пальцев на набалдашнике трости. Интересно, что она себе сейчас представляла? Как сжимает этими смертоносными ногтями сердце Чарли?

Она шагнула ближе, Вайль скомандовал мне:

– Избегай ее прикосновения, Жасмин. Если капля ее крови смешается с твоей, это тебя убьет.

Лилиана снова изобразила ту же гримаску.

– Только если я захочу. – Я узнала тот взгляд, который она на меня бросила: Тамми Шобсон, второе издание. Я бы не удивилась, если бы она стукнула меня ногой в подбородок и обозвала соплячкой и плаксой. На меня пахнуло ее экстрасенсорным запахом, и я отшатнулась от вони смерти и разложения. – Милочка, совершенно нет причин бояться. Я вам не хочу делать больно… слишком больно.

Она стрельнула в Вайля игривой улыбкой, но он утратил вкус к жестокому юмору, и она, очевидно, сочла это моей виной. Когда ее взгляд вернулся ко мне, я почувствовала себя козой под взглядом тираннозавра из «Парка юрского периода». Вот тут‑то она заметила повязку у меня на шее, и глаза у нее сузились. У меня рука взметнулась вверх защитным жестом – никак не получается от этого избавиться. Лилиана перевела взгляд на Вайля.

– Вайль, – начала она каким‑то гулким голосом, как со дна колодца, – я вижу у этой… – она скривилась, будто увидела у себя на платье таракана, – эйчфин на пальце твое кольцо? И на шее – это ты ее пометил?

Мне не понравилось слово «пометил». Слишком напомнило о собаке, задравшей лапу на любимый столб.

– Она мой авхар, – ответил Вайль.

Мне понадобилось все мое самообладание, чтобы не развернуться и не спросить: «Твой – кто?» Впервые слышу это слово… хотя нет. Вайль его шепнул мне вчера ночью, выходя из моей комнаты. Я не обратила внимания, но теперь поняла, что оно означает нечто очень важное, потому что на Лилиану подействовало, как ядро на тросе. Она замолчала, кипя, сделала рукой отпускающий жест, и четверо ее статистов отступили назад. Хотя мне было приятно, что она решила отложить войну, отпускать нас невредимыми она не собиралась. Судя по поведению – маньяк‑убийца. До последней черточки описания.

– Вайль свою часть сделки выполнил? – спросила она голосом слаще сахарной пудры. Приняв мое молчание за согласие, заговорила дальше: – На авхара ложится бремя огромной ответственности, – сообщила мне Лилиана. – Поэтому ему также полагаются определенные привилегии, одна из которых – право знать прошлое своего схверамина. Во всех подробностях.

Чье‑чье прошлое?

Я глянула на Вайля. Друг мой, придется тебе кое‑что мне объяснить…

– Лилиана! – произнес Вайль рычащим голосом. Пантера изготовилась к прыжку.

– Так я просто интересуюсь, рассказал ли тебе Вайль про двух своих сыновей – наших сыновей, и как он их убил…

– Хватит!

Голос Вайля раскатился мощью. Где‑нибудь поблизости метеоролога хватил удар, потому что температура рухнула от пятидесяти девяти[5]до «блин, пропали апельсины!». Я задрожала, ресницы покрылись инеем, в легкие вместе с воздухом ворвалась зима. А ребята Лилианы, не Чувствительные, вообще не поняли, что стряслось. Они стали дышать на руки, топать ногами, и Татуированное Чудо кому‑то сказало:

– Я носа не чувствую!

– Вы четверо, – рявкнул им Вайль, – в машину!

Они вытянулись по стойке «смирно», повернулись, как по команде «кругом!», и зашагали, куда было сказано.

– А ты, – он посмотрел на бывшую жену, как мангуст на кобру, – прочь с моих глаз! И в этот раз – навсегда!

Она оскалилась и зашипела на него – в других обстоятельствах эта реакция меня бы весьма обрадовала.

– Я могла тебе предложить союз с самым сильным вампиром на земле, но ты с твоим человеческим авхаром не достоин целовать край одежд Раптора!

Ах ты сука, она на Раптора работает!

Инстинкт требовал взять ее на месте, и я уже достаточно ее ненавидела, чтобы напасть, но дернуться не успела, как трость Вайля преградила мне путь. А, черт!

– Ты не думай, что это все, – предупредила его Лилиана. – Ты не сможешь охранять ее постоянно. Не сможешь смотреть во все стороны сразу. Мне только останется ждать, когда ты моргнешь.

– Тронь один ее волосок – и я сожгу твой дурацкий парик, забыв снять с твоей головы.

Я с трудом удержалась от аплодисментов, когда Лилиана буркнула какое‑то оскорбление, которого я не поняла: по‑румынски я знаю только слова «да», «нет» и фразу «где здесь туалет». К моему удивлению, она убралась в машину. Дверца захлопнулась, лимузин поехал.

– Значит, мы даем им уйти? – спросила я.

– Значит, – сказал Вайль, направляясь к «мерседесу», – мы даем им думать, что даем им уйти. Поехали.

Я вырулила на дорогу на удобном расстоянии за лимузином. Слежка легка, когда объект так выделяется, но атмосфера у нас в салоне была далека от непринужденной. Наконец Вайль сказал:

– Я должен дать тебе объяснение.

– Это точно. – Но почему‑то я вдруг не уверена, что готова его слышать. – Пока что расскажи мне то, что необходимо для нашего задания. А остальное…

– В самолете на обратном пути? – перебил он, и мы улыбнулись оба. – Накопится столько, что нам придется лететь в Огайо через Португалию.

Совместный смех разрядил обстановку, и когда Вайль заговорил, голос звучал обычно:

– Я думаю, прежде всего мы должны рассмотреть возможность, что целью покушений была ты.

– Насчет акции «Руки Господа» я бы еще согласилась. Но зачем тогда подставлять под укус змеи тебя? Или травить твои запасы крови?

– А ты подумай. Они меня поставили в уязвимое положение, в котором ты настояла, чтобы я взял твою кровь для поддержки собственной жизни. Почти любой вампир выпил бы тебя досуха.

– Да, но ты мне ничего плохого не сделал…

Вайль прервал меня, раздраженно мотнув головой:

– Ты все еще думаешь как человек. А ты посмотри на это с точки зрения вампира…

Он замолчал, пристально глядя вдаль, и когда мы снова встретились взглядами, я знала, что он пришел к тому же выводу.

– Сенатор – вампир! – сказали мы в унисон.

Дата добавления: 2015-07-17