Глава четвертая. Одно из самых жутких воспоминаний детства – как я сижу за кухонным столом в нашем

Одно из самых жутких воспоминаний детства – как я сижу за кухонным столом в нашем домишке в Квантико и реву так, что любимая футболка с Мерайей Кери вся в мокрых пятнах, и пузыри лезут из носа (который мой брат Дэйв называет «выдающимся»). А еще больше меня расстраивала мысль, что он сейчас тоже плачет. Мама сидит за столом напротив, курит сигарету и похлопывает по спине ревущую Эви – она всегда плакала, когда начинала плакать я. Одна из причин, почему я все‑таки переставала.

Мама посмотрела на меня взглядом, выражающим полное отсутствие всякого сочувствия. И сказала:

– Я знаю, ты ждала, что папа сегодня приедет домой, и хотела угостить его деньрожденным пирогом. Но ты помни, Жас, что ничего не бывает в жизни по плану. Ничего и никогда.

Я ей поверила. Чего я ей не сказала и во что тоже верила – папа не приехал, потому что его убили в Ираке, где «Буря в пустыне». Так мне сказала моя соседка – двенадцатилетняя дочка штаб‑сержанта, которая верховодила нами за счет непревзойденного умения ругаться и драться без правил. Тамми Шобсон ловила кайф, мучая меня, если Дэйва рядом не было. Узнав, что у меня день рождения (мне исполнялось десять лет), она воспользовалась случаем и глубоко запустила когти. Потом я все детство страшилась услышать о смерти Альберта. Вопреки его долгим отлучкам. Вопреки нашим прохладным отношениям. А потом – бабах! – мама свалилась в обувном отделе «Уол‑марта». Обширный инфаркт доказал раз и навсегда, что ничего не бывает в жизни по плану. Ничего и никогда.

Я запомнила этот урок, и он часто выручал меня в жизни, но сейчас судьба застала меня врасплох. Не проехав по федеральной дороге и мили, я увидела в зеркале внедорожник, примеривающийся к заднему бамперу нашего «лексуса».

– Вот это точно в план не входило, – буркнула я.

– Что именно?

Ответом на его вопрос послужил глухой стук, отдавшийся в позвоночнике.

– Какого?..

Вайль обернулся и успел увидеть, как тот же внедорожник снова нас стукнул, так смяв багажник, будто у нас вдруг вырос спойлер.

Я изо всех сил старалась удержать раненую машину между белыми линиями. Внедорожник тоже занесло, конечно, но он быстро вернулся и ударил меня в крыло, будто на аттракционе с электрическими машинками.

Это Ассан обнаружил слежку и вызвал своих, чтобы сбросить нас с хвоста?

Времени гадать не было. После очередной встречи с внедорожником задница нашей машины сильно поморщилась от его непростительной фамильярности.

– Ах ты сука!

Я вдавила педаль в пол, но скорость была только временным решением. У нас лошадей не хватило бы от него уйти, а если он попадет мне в бампер не под тем углом, я штопором уйду с дороги – как Джефф Гордон после столкновения с Тони Стюартом.

– Так, – сказал Вайль. – С меня хватит.

– И что ты решил?

– Я думаю, самое время выяснить, кто нас пытается убить.

– А мы можем это сделать и не быть убитыми?

– Вероятно.

– Тогда я «за». – В зеркале я видела летящий на нас внедорожник. Ну и ну, скорость у него потрясающая. – Держись! – крикнула я Вайлю и ударила по тормозам.

Застигнутый врасплох внедорожник вильнул, боковой панелью врезался мне в задний бампер и вылетел, вращаясь, на разделительную полосу.

От удара сработали подушки безопасности, и какое‑то время мы с Вайлем пытались вернуть зрение окосевшим глазам. Пусть срабатывание подушек теперь сделали медленнее, но когда она хлопает тебе в физиономию, все равно такое чувство, будто получил по шее от робота‑боксера.

Я решала про себя, в ушах у меня звенит, или же это звон в башке – признак неотвратимой отключки, когда распахнулась дверца. Выход загораживал краснолицый седобородый мужчина, нависший надо мной в синем джинсовом полукомбинезоне и водоотталкивающей куртке. Судя по виду, он мог бы перевернуть машину одной ручкой. На меня глядели щелочки распухших глаз.

– Говорят, от таких бланшей отлично помогает сырое мясо, – сочувственно посоветовала я.

– Заткни пасть, пока я тебе ее не заткнул.

Он схватил меня за руку и выдернул из машины. Я споткнулась, упала на него, почувствовав ребрами контуры вдавившегося в меня пистолета.

– Что тебе нужно?

Отлично прозвучало. Храбро.

– Ты представь себе, что ты – пятно, а я – отбеливатель.

О'кей. Может, эти ребята все‑таки не на Ассана работают. Может, они просто сбежали из какой‑нибудь всеми забытой и заброшенной психбольницы.

Я повернулась посмотреть, как там Вайль. К нему отнеслись очень серьезно. Он стоял среди кустиков и мусора, которые тут считались обочиной, и опирался на трость, играя в гляделки с тремя молодыми людьми лет под тридцать.

Двое держали его на расстоянии серебряными крестами. У одного из них на груди серой футболки крупными оранжевыми буквами было вышито: «ИИСУС СПАСАЕТ». Второй был в черном свитере с изображением сложенных в молитве рук, оплетенных ожерельем с привешенным серебряным колом.

Третий – пришедший, если судить по костюму‑тройке, прямо с похорон – целился в Вайля из взведенного арбалета, который в других обстоятельствах вызвал бы у меня смех. Сделан на уроке труда в седьмом классе.

– И без своих колдовских штучек! – предупредил Вайля Иисус‑Спаситель. – Я им сразу скажу, ты и глазом моргнуть не успеешь, как станешь дымом.

Когда Седобородый дернул меня на ту сторону машины, где стоял Вайль, у меня в мозгу вспыхнули и выключились две большие лампы. Может быть, это означает, что я позволяю себе играть с аневризмой. Но пока мои чувства еще при мне, я поняла, что Иисус‑Спаситель обладает Чувствительностью, как и я. Он также должен был присутствовать при закалывании, раз знает, что от вампиров остается небольшое количество пепла и праха, когда их убивают, но в основном они превращаются в дым.

У противника было численное и огневое превосходство, что всегда неприятно, даже если ты профессионал. Должна признать, ужас запустил когти мне в затылок и ясно мыслить не помогал. Но тут Вайль посмотрел мне в глаза – и подмигнул, и вдруг я снова смогла дышать. Потому что поняла в этот момент: никакая примитивная комбинация какой‑нибудь стаи йэху нас не победит. Уж точно не сегодня. Да и вообще никогда.

Как только в голове прояснилось, до меня дошли два момента. Первый – моя неопровержимая привязанность к своему партнеру, чье выживание мне намного дороже, чем того требуют интересы дела. Второй – понимание, что за организация устроила этот цирк на дороге.

– А ну‑ка, Вайль. – Я ткнула пальцем в сторону Седобородого. – Этот вот – чистоплотен, а вот этот, – я кивнула на Иисуса‑Спасителя, – праведен.[4]На какую мысль это тебя наводит?

– «Рука Господа».

Немедленный ответ Вайля пришелся нашим похитителям по нраву. Всегда приятно, когда твою ультрафанатическую секту узнают на улицах.

– Пошли, – скомандовал Седобородый, показав на рощу вдалеке «магнумом», вытащенным из кармана штанов. Вайль слегка кивнул мне, советуя подчиниться – пока что. И я пошла.

Босоножки не слишком защищали от камней и сухих стеблей, и я даже подумывала их сбросить, но меня удержал страх наступить на осколок стекла или железку. Кроме того, похолодало, а вечернее платье не особо защищало от по‑зимнему назойливого, пронзительного ветра. Полная луна освещала гусиную кожу у меня на руках и псевдо‑тропу у меня под ногами, но я на всякий случай прищурилась, включая ночное зрение, потому что впереди заросли становились гуще.

Мы шли в полном молчании, которое показалось мне бесконечным, хотя от шоссе мы удалились всего на двести ярдов. И что‑то жутковато‑знакомое померещилось мне в этом марше. Как будто у меня в голове склад знаний о преступниках и жертвах выплюнул призраки всех тех, кто шел впереди своих убийц, замерзая, оступаясь, оставляя светящиеся следы, по которым предстояло идти мне. Только они сердились на меня зато, что я согласилась идти. «Дерись! – шептали они мне, и голоса их звучали резче от страшных, неотступных воспоминаний. – Дерись, дерись изо всех сил! Умри, если придется, но умри в бою!»

Иной смерти я себе никогда не мыслила. И я думаю… ага, вот!

Ахнув, я вскрикнула:

– О Боже! Меня кто‑то укусил!

Я схватилась за правую лодыжку, запрыгав – насколько позволяла хватка Седобородого.

– Что ты несешь? – спросил он, глядя то на мое искаженное болью лицо, то на лодыжку, за которую я держалась.

– Змея! – выдохнула я. – Смотри, вот она!

Я показала под ноги Костюму, и он тут же отпрыгнул и стал смотреть вниз.

– Для змей слишком холодно, – сказал Седобородый, но было поздно – Вайль увидел свой шанс. Выхватывая клинок, ножны он отбросил в Костюма, и тот покачнулся – болт из его арбалета просвистел в кусты. Сверкнул клинок Вайля – Костюм свалился и застонал, схватившись за левую руку, откуда ритмичными толчками хлестала кровь. Я не стала ждать и смотреть, как Вайль разберется с Иисусом‑Спасителем и Руками‑В‑Молитве, потому что оторопь, замедлившая реакцию Седобородого, проходила. Еще доля секунды – и он пустит свой «магнум» в ход.

Сложив пальцы ножом, я нанесла кинжальный удар, от которого нервы на локте должны были свернуться в клубок. Рука Седобородого разжалась, пистолет выпал в траву. Следующий удар я нанесла в пах, но этот удар Седобородый блокировал, и последовавшие удары ногой в солнечное сплетение, которые должны были по крайней мере сбить ему дыхание. Он был обучен, и хорошо обучен.

Я обрушила на него серию ударов руками и ногами по корпусу с такой скоростью, что он запыхался, пытаясь успевать. Потом, помню, я заставила его уйти в глухую защиту груди и живота и нанесла удар в прыжке ногой в висок. Голова с седой бородой мотнулась в сторону, он пошатнулся. Я бросилась добивать, но Седобородый оправился быстрее, чем я ожидала: его прямой сломал бы мне ребра, если бы он в этот момент не отступал. И все равно еще неделю этот удар будет чувствоваться.

В развороте я подцепила его ногой под колено, выругавшись про себя, когда ребра заявили протест. Седобородый рухнул с таким треском, что поваленному дереву было бы впору, попытался откатиться, но я его успокоила еще двумя ударами в голову с ноги. Он себе тихо лежал, только кровь из него вытекала в траву.

А я хорошо разогрелась, видит Бог. Наконец‑то полностью в своей стихии, я перла на всех парах, готовая бить морды направо и налево. Адреналин так замедлил время, что я могла бы поймать лунный луч и бросить, как световую гранату, но не только: он еще подарил мне глаза на затылке. Каким‑то образом я почуяла, что Руки‑На‑Молитве вырвался из боя с Вайлем и бросился на меня.

Я развернулась к нему лицом. Он летел во весь опор, надеясь свалить меня инерцией, превосходящим весом, мышечной массой. Но свои намерения он просто излучал, новичок в покере, и я спокойно смогла выполнить свой любимый бросок из айкидо. Когда только он оказался рядом со мной, я отклонилась в сторону, развернулась, схватила его за плечо, заставив завертеться, и одновременно выпрямленной правой ударила поперек шеи, сбивая назад.

Он ударился оземь, как профессиональный борец, и у него из легких вышибло воздух. Я знала, что бросаться за ним не надо – но он помедлил. Надеялся, быть может, на мою глупость. Я нацелилась ногой ему в голову – он успел откатиться от удара.

Вскочив на ноги, он слегка покачнулся, выбросив левую руку в сторону для равновесия. Я не могла понять: он включился на полную мощность или изображает раненого, надеясь меня подловить? Недооценивать этого типа я ни за что не стану. Был у меня такой случай в практике. Последствия даже сейчас иногда бывают невыносимы.

Я ссутулилась, чуть опустила руки, чтобы он думал, будто я ослабила внимание – и снова меня спасло сверхзрение, усиленное адреналином. Я даже не увидела – почувствовала, как у него в руке щелкнул пружинный нож.

Есть в моем сознании какой‑то уголок, точно знающий, насколько будет больно умирать от того оружия, которое на меня нацелено. Блин! – шепнул он. Возможна сильная и жгучая боль!

Ага, откликнулась я согласно. Так что деремся аккуратно.

Он ударил молниеносно, но мне его движения казались плавными, как в бочке с медом. Перехватив руку с ножом, я ее сжала и завернула за спину, чтобы он почувствовал, будто сейчас ему вывихнут локоть и плечо. Он зашипел от боли, хватка разжалась, и рукоять ножа скользнула мне в ладонь. Руки‑На‑Молитве рухнул на колени.

Вцепившись в его руку еще крепче, я поддернула ее выше и чуть вывернула – чтоб понимал, как мне легко ее сломать. Одновременно я прижала ему к горлу нож.

– Кто вас послал?

– Да кто нас мог послать?

Я сильнее нажала на нож, по шее побежали вниз капельки крови.

– Для шайки бешеных расистов вы, ребята, слишком хорошо деретесь. А я сейчас так зла, что тебе будет очень больно, если ты не скажешь.

У него дернулся подбородок, и я не успела разжать ему зубы, как он опрокинулся.

– Ах ты сукин сын!

Я схватила его запястье – пульс не затихал. Значит, этот гад проглотил что‑то послабее цианистого калия. Сейчас в искусственный зуб можно вложить любое средство – например, такое, которое погрузит агента в кому на неделю. Вот и дожидайся от него быстрых ответов. Вайль наверняка получше выступил. Я обернулась посмотреть.

Ага. Мой начальник отлично справился в одиночку. Похоже, Иисус‑Спаситель пытался удрать, потому что стояли они ярдах в пятидесяти от меня. Он смотрел на Вайля взглядом крысы в капкане, размахивая своим крестом, как пугачом, а Вайль кружил около него. Я ощущала, как растет мощь вампира, и меч его уже танцевал в воздухе буквально в паре дюймов от креста. Иисус‑Спаситель тоже это ощущал, и видно было, что ни дрожащая рука с крестом, ни мочевой пузырь долго не выдержат.

– Ты мне скажешь все, что знаешь о тех, кто тебя нанял, – сказал Вайль.

Иисус‑Спаситель был Чувствителен, как и я, и потому обладал частичным иммунитетом к вампирской силе. Но по той же причине он не мог не ощущать холодную арктическую ярость, рвущуюся из каждого сказанного Вайлем слова. Мой босс двинулся к нему – он завизжал девчачьим визгом и бросился прямо к «лексусу». Вайль посмотрел ему вслед с некоторым недоумением, потом направился за ним широкими шагами. Нечленораздельно завывая, как будто за ним гналась ведьма из Блэр, Иисус‑Спаситель добежал до «лексуса», увидел на шоссе огни идущей машины и выскочил на дорогу.

– Стойте! – завопил он, подпрыгивая и размахивая руками.

Вайль бросился за ним:

– Ты спятил? Уйди с дороги!

– Стойте! Спасите! – орал Иисус‑Спаситель, выбегая на встречу фарам.

Взвизгнули тормоза, но полугрузовику не остановиться на пятачке. Иисус‑Спаситель погиб с крестом в руке. Вампир, пытавшийся его спасти, смотрел с обочины, не желая верить своим глазам.

– Ах ты сукин сын!

Я отвернулась от размазанного тела, а Вайль вытащил телефон, чтобы позвонить. Костюм слабо застонал, и я подошла посмотреть, что с ним. Он снял с себя ремень и пытался затянуть его на руке, чтобы перекрыть фонтан, заливший плечо, рукав и пол‑лица.

– Ну‑ка, – сказала я, – давай помогу. – И дернула ремень, туго затягивая. Костюм вскрикнул от боли, но струйка крови сменилась каплями. – Будешь в следующий раз смотреть, на кого засаду ставишь, – добавила я. – По этому миру ходят чудовища похуже вампиров.

– Знаю, – прошептал он, глядя прямо мне в глаза, будто там разворачивалась перед ним моя тайная жизнь, ужасающая карта убийств и разрушений, оправданных – быть может, быть может, оправданных – убийствами и разрушениями, которых удалось избежать.

Вернулся Вайль, наклонился над неподвижным Седобородым и зашептал ему в ухо.

– Тебе осталось несколько секунд, – сообщила я Костюму. – Потом он склонится над тобой, нашепчет тебе в ухо, взболтает мозги в кашу. Ты ничего не хочешь сказать, пока твой разум не растекся замороженным йогуртом?

Ну да, я преувеличила. Скорее всего Вайль внушает подсознанию Седобородого, что если он еще раз попытается кого‑нибудь убить, кого угодно, пусть хоть вампира – у него лопнет сердце. Может быть, Костюм это почуял.

– Нет, – ответил он.

– Вайль обожает делать из чужих мозгов кашу, – сообщила я. – В буквальном смысле. С тобой он может обойтись по‑божески – оставит тебе воспоминание о жене и детях, о твоем детстве. Если ты скажешь ему, кто послал тебя.

Костюм побледнел, покрылся холодным потом, почти теряя сознание – может, потому и проговорился.

– Он нас убьет, – прошептал он. Глаза закрылись, по щеке покатилась слеза. Вы мне поверите, что мне его стало жаль?

Я постаралась не повышать голоса, чтобы не спугнуть, чтобы не замолчал.

– Кто?

Ответа не было. Я его встряхнула – но он уже потерял сознание и, похоже, часа два еще так пробудет.

– Запускай машину, пока я с ним разберусь, – сказал Вайль. – Я слышу сирены.

Дата добавления: 2015-07-17