Превратности судьбы

Когда Дарси входил в комнату для завтрака на следующее утро, последним человеком на всем белом свете, которого он ожидал там увидеть, был Глубоко-не-уважаемый Беверли Тренхолм. Но он был здесь – локтями опершись о стол, голова на ладонях, большая чашка дымящегося черного кофе в нескольких дюймах от его носа. И тотчас поднял голову, заслышав шаги Дарси по отполированному дереву, впрочем, лишь для того, чтобы идентифицировать приближающуюся личность, а потом снова уткнулся в ладони.

– Ох… это ты, Дарси, – простонал Тренхолм, осторожно массируя себе виски.

– Очевидно, так, – отрывисто парировал Дарси и отправился к буфету в поисках того, чем бы подкрепиться с утра.

Вчерашнее эксцентричное поведение Тренхолма, а вдобавок к нему расследование Флетчера сделали даже вид этого человека просто непереносимым. Кабы не потребности его желудка, Дарси просто вышел бы вон. Собственно, Флетчер как раз предлагал ему принести поднос с завтраком в апартаменты, но он решил пройтись -вдруг да узнает случайно что-нибудь полезное. И что же вместо этого – этот угрюмый тип, бормочущий невразумительное.

Тренхолм так поморщился, когда Дарси ставил тарелку и чайник на стол, что только годы хорошего воспитания удержали его от искушения грохнуть столовым серебром о сияющую полированную поверхность. Он спокойно поставил посуду на стол и уселся на стул с намерением позавтракать, не задерживаясь, и по возможности игнорировать присутствие Тренхолма. Его компаньон был настолько любезен, что нарушал полное молчание только стонами да вздохами в промежутках между неторопливыми глотками подкрепляющего из чашки, которую он почти что прижимал к носу. Поэтому Дарси без помех занялся своими мыслями и делом, поглощая деревенскую ветчину, вареные яйца с тостами с маслом, которыми он нагрузил тарелку. А мысли его о сложившийся ситуации были таковы, что, хотя самым разумным выходом из нее был бы немедленный отъезд из Норвик Кастла, такой демонстративный отъезд будет оскорбительным для хозяина. Это он почти готов был пережить, если бы был уверен в том, что его дезертирство никак не отразится на известной леди. Инстинкт опекунства, глубоко проникший в его суть благодаря многолетним заботам о Джорджиане, требовал от него рыцарской помощи Деве, Заточенной в Замке. И, хотя он еще не дошел то того, чтобы сделать ей предложение, он уже был не в состоянии просто оставить ее на съедение родичам, или же того, подумал он с презрительной усмешкой, кто здесь играет роль колдуна.

Сделать ей предложение. Эта дразнящая мысль витала в воздухе. И какой именно он представляет себе совместную жизнь с леди Силвэни? В смысле происхождения, воспитания, понимания она не вызывает никаких возражений в качестве хозяйки его имения и матери его наследников. Вдобавок, ему импонировала ее не только изысканная, но и поэтическая красота. Кроме того, как дочь маркиза, несмотря на скромность приданного, она была с ним на равных в этом отношении. И, помимо чисто практических соображений, она не вызывала антипатии в нем. Более того, он предпочитал ее общество любой другой молодой женщине из числа предполагаемых невест. А как его жена, она будет надежно защищена от всех угроз и нападок.

Затем его мысли перенеслись на более щекотливые темы. Она обладала яркой, чувственной красотой, однако, способны ли эти ее чувства обратиться в его сторону? Может ли она принять его, даже полюбить его? В рассеянности его пальцы проскользнули в кармашек жилета. Что же это такое? Быстро взглянув на Тренхолма, по-прежнему погруженного в самого себя, он медленно вытащил из глубины кармана свернувшийся кольцами шелк. Элизабет. Видение леди Силвэни, как хозяйки его дома и его сердца испарилось в то же мгновение, как Дарси осознал, что лежит у него на ладони.

– Гадаешь свою судьбу по ладони, Дарси? – прервал его Тренхолм.

Дарси спрятал нитки в кулаке и отправил их обратно, грозно обещав себе выяснить у Флетчера, как они вообще там оказались.

– Разве это не обычное тут дело? – ответил он, глядя безразличным взглядом на Тренхолма.

– О, нет! – фыркнул тот, – Выдавать хрюшку за младенца – это уже чересчур! – Дарси не стал помогать ему. Горечь Тренхолма сменилась почти отчаянием. – Дарси, что это значит, как ты думаешь?

– Это же ваши владения, приятель! Ты же должен знать больше меня, – ответил он почти с раздражением.

– Моего брата владения, которые он так скоренько спускает на карточные долги. Ты это сам можешь наблюдать! Я уже не удивлюсь, если скоро он начнет играть на столовое серебро! – И он с горечью рассмеялся. – Вот если только…

– Да? – Дарси поощрил его к продолжению, гадая, выложит ли его приятель ему историю с завещанием вдовы, или нет.

– Ну, еще не все потеряно… окончательно. Надо только проявить настойчивость в некотором отношении. – И он опять погрузился в изучение кофейного остатка на дне своей чашки.

Положено было из вежливости сказать что-то оптимистическое, но Дарси воздержался. Его пожелания могут быть не так поняты, и кто знает, как это скажется на леди Силвэни, а ведь именно на «отношение» к ней и намекал Тренхолм. И он сменил тему.

– Там, у камней, Тренхолм, ты сказал, что это «переходит все границы». Значит, были и другие подобные случаи?

– Подобные, но не такие же. – Тренхолм впился в него взглядом поверх своей чашки. – Эти камни всегда притягивали всякие суеверия и байки. Даже с Континента приезжают чудаки со всякой ерундой в голове. Бесноватые даже бывают, что пляшут вокруг них, ну… знаешь, неприличным образом. – Он осторожно поставил чашку на стол. – Да и народ из соседних сел часто оставляет амулеты – как заклинания, что-то в этом роде, может, поможет в чем-нибудь. – Он вздохнул, потом рассмеялся. – Впору, наверное, самому попробовать. Положение таково, что хуже быть не может!

– Так что же, никаких ритуальных жертв не было?

– Я слышал, что месяц назад нашли там кролика, и он покачал головой, – а потом котенок с конюшни, только вот у них шеи были… – вдруг Тренхолм замолчал, явно завидев кого-то сзади Дарси, может, в дверях. И, прежде чем Дарси успел обернуться, воскликнул странным, напряженным голосом. – Браконьеры! Конечно, это были браконьеры; я не сомневаюсь. За ними погнался лесничий, так они и выкинули свою добычу!

– Но ты сказал котенок…

– Браконьеры, Дарси, это просто браконьеры! – Он оттолкнул стул и поспешно поднялся. – Уж извини меня, я кое-что забыл сделать.

И он исчез, оставив Дарси в полном недоумении перед его пустым стулом. Что такое увидел Тренхолм, что он взвизгнул, как пойманный заяц, прежде чем броситься отсюда прочь? Обернувшись, Дарси всмотрелся в пустой дверной проем. Это замок? Скорее, начинал он полагать, это сумасшедший дом!

Хотя уже наступил полдень, Дарси в одиночестве закончил завтрак и допил последнюю чашку кофе. Подойдя к окну, он убедился, что, хотя и желанное, наслаждение верховой прогулкой сегодня отменяется. Потемневшее небо предвещало снежную бурю, порывистый ветер сотрясал оконные рамы, потом, прорвавшись в замок, с тоскливыми пересвистами исчезал в его закоулках. Выходит, придется развлекать себя внутри замка, по крайней мере, пока другие гости или сами хозяева не спустятся вниз. И куда податься? Обычное удовольствие в имениях от изучения библиотеки хозяев невозможно, и в его распоряжении только книги из своего саквояжа. Но он жаждал физической активности, а не книг. Он вышел в холл и помедлил немного. А, старый арсенал! Он хотел бы еще раз взглянуть на ту саблю, которой Сейр дразнил его во время ночных карточных баталий. Может, все же сделать хозяину разумное предложение, и дело с концом? Если то, что говорит Флетчер, правда, а факты это только подтверждают, щедрая сумма за него может, и не будет отвергнута.

Воодушевленный этой мыслью, он устремился в оружейную, встретив только пару раз кого-то из обслуги, но никого из господ. И в комнате не было огня, но созерцание оружие разожгло в нем столь горячий энтузиазм, что он не замечал холода. Коллекция была действительно исключительной. Тот клинок, что привлек его, был одним из подобных с богатой и документированной историей. Но эта испанская сабля все равно не имела себе равных, и Дарси понимал, что сумму придется выложить, если он и впрямь желает получить ее, очень внушительную. Едва он протянул руку, проведя пальцами по притягательно мерцающей поверхности, как сзади послышался скрип открываемой двери. Он отдернул руку и повернулся к посетителю.

– Леди Силвэни! – Он поклонился, а когда выпрямился, то увидел и ее компаньонку. – Мэм, – поклонился он и этой даме.

– Вижу, похвалы вашей вежливости вполне заслужены, сэр. – Леди Силвэни сделала реверанс, улыбаясь, – но это просто моя бывшая няня, ныне горничная, миссис Дойл.

– Премного благодарна, сэр, – и миссис Дойл сделала реверанс.

– Мэм, – повторил Дарси опять с поклоном.

Итак, это и есть эта знаменитая горничная, которая так достала Флетчера! Он вспомнил его рассказ о том, как он следил за ней, и он решил присмотреться к ней. На первый взгляд он не нашел ничего примечательного, кроме того, что она весьма стара, и у нее на спине есть горб, заставляющий ее глядеть на людей исподлобья.

– Боюсь, мы помешали вам любоваться коллекцией моего брата, – сказала леди Силвэни, проходя в комнату мимо него.

– Очень впечатляющая, миледи, – он повернулся следом, – пожалуй, лучшая в стране, если исключить коллекцию регента.

– Вы видели коллекцию регента? – заинтересованно спросила она.

– Нет, миледи, я лично не видел. Я не так близок к Его Королевскому Высочеству, как мой хороший друг лорд Брум, который и осчастливил меня копией каталога, и, конечно, я досконально его изучил. Я ведь и сам коллекционер, мэм, хотя мы с вашим братом вращаемся скорее в разных кругах.

– И кто же тут ваш любимец, мистер Дарси? – она обвела рукой комнату, – который из них вы бы выбрали, если бы могли убедить Сейра расстаться с ним? А, этот, – она легко угадала, так как Дарси не сводил с фаворита глаз, и перешла на шепот, проводя пальцами по острию и ощупывая замысловатые узоры эфеса, – он просто красавец, мистер Дарси. Вы брали его в руки, попробовали его?

– Д-да, – запинаясь, сказал он, близость женщины, трогающей пальцем лезвие клинка, странным образом возбуждала его чувства, – в самый вечер моего приезда мне позволили испробовать его в серии упражнений. Он также прекрасно сбалансирован, как и украшен.

– Как истинное произведение искусства, – тихо подвела она итог. Дарси только и смог, что согласно кивнуть под ее пристально-затуманенным взглядом, – идеальная целесообразность и идеальное изящество – убийственная красота, исключительная способность убивать. Интересно, что притягивает человека к оружию больше – красота, или смерть, которую она несет в себе?

Ошарашенный ее словами, он только смотрел ей в глаза, не в силах оторвать взгляда. Неловкость ситуации исправила миссис Дойл, которая, выразительно откашлявшись, сказала:

– Э-х-м, миледи, вы собирались показать джентльмену галерею.

– Да, благодарю, Дойл. – Леди Силвэни взяла себя в руки. – Как я полагаю, вы еще не имели возможности осмотреть картинную галерею Норвика, мистер Дарси?

– Не имел удовольствия, миледи. Вы покажете мне?

Дарси предложил руку, благодарный и этому вмешательству, и полученной возможности хоть какой-то физической активности.

– Это доставит мне удовольствие, сэр, – и она едва ощутимо оперлась на его руку.

Они неторопливо двигались по лабиринту коридоров и переходов. Сложное устройство древнего замка не позволяло так легко, как в современных домах, перейти из одной части здания в другую. Так что они увидели целый ряд пристроенных и перестроенных предками Сейра помещений замка, самым грандиозным из которых была бальный зал, где, как говорили, однажды председательствовала сама королева Елизавета, нагрянувшая вдруг к своему верному вассалу. По пути Дарси не мог не удивляться к тому энтузиазму, с которым леди Силвэни показывала ему каждый уголок замка. Леди была преисполнена такой гордостью за не принадлежавшее ей наследие, словно провела здесь всю жизнь, а не эти последние месяцы после двенадцати лет в Ирландии. Об этом она не упомянула ни словом, хотя не могла не знать, что он уже много лет знаком с ее братьями.

– Наконец-то мы прибыли, – проговорила леди Силвэни, сжав руку Дарси, когда они свернули в холл, являвший собой бесконечную, отсюда казалось, анфиладу. Хотя уже начинало смеркаться, еще достаточно света падало из ряда окон по одной стороне зала – на картины, висящие по другой его стороне. Сейр принадлежал очень древнему роду, и тут висели портреты его надменных и напыщенных предков почти всех поколений, начиная с четырнадцатого века. Хотя, если не считать нескольких вкраплений работ мастеров голландской и фламандской школ, более-менее живые изображения людей показались, только когда они добрались до предыдущего столетия.

К его удивлению, она знала всех, пусть иногда и при подсказке миссис Дойл, и уверенно указывала на того или иного по мере передвижения по галерее. Но, едва они достигли конца ее, она заметно взволновалась, даже голос ее стал звонче, прерываемый сдерживаемыми эмоциями. И вот они остановились перед портретом супружеской пары и двух детей. Это был, несомненно, предыдущий лорд Сейр, его первая жена и их сыновья, то есть Сейр с братом.

– Это мой отец, мистер Дарси. – Она смотрела на лицо человека, которого никогда не видела молодым. – Вернее, лорд Сейр и его первая семья. Вы знаете, конечно, что мы с Сейром сводные.

– Да, – ответил он, не отводя глаз от портрета. – Хотя, как ни странно это звучит, я ничего не знал о вашем существовании вплоть до этой недели, миледи. Это невеселая история, как я понимаю.

– Это очень мягко сказано, мистер Дарси, – горько улыбнулась она. – Вы же помните, что я наполовину ирландка, а, как известно, только великая трагедия может удовлетворить ирландскую душу.

– Я прошу у вас прощения, – искренне попытался Дарси смягчить прорвавшуюся в ней горечь, и был вознагражден улыбкой.

– Нет, это меня вы должны извинить, сэр, и позволить прейти к более счастливым временам.

Она провела его по галерее к парадному портрету молодой дамы, очень похожей на ту, что стояла рядом с ним, с младенцем на руках.

– Ваша мать, миледи?

– Да, – она вздохнула, – и еще один, все трое вместе.

Она подвела его к роскошному портрету уже постаревшего лорда, знакомой теперь дамы и девочки лет десяти, которые глядели на мир по другую сторону от поверхности картины с необычайно талантливо схваченной художником теплотой счастливого и любящего семейства.

– Это написано за два года до смерти отца, – дрогнувшим голосом сказала она, – он умер внезапно, вы знаете, мы никак не ожидали.

– Мои искренние соболезнования, леди, – с чувством сказал он.

– Благодарю вас, – серьезно ответила она, – многие могут только посмеяться над двенадцатилетним трауром.

– Только те, кто не знал истинного семейного счастья, – тотчас отозвался Дарси, – моя мать умерла двенадцать, а отец пять лет назад, так что мне близка ваша печаль. Но оба умерли от длительной болезни. – Его голос дрогнул. – Я был в школе большую часть болезни матери, но последние годы отца прошли у меня на глазах, и я благословляю Небеса за то, что мы провели их вместе.

– Вы «благословляете Небеса»? – Леди Силвэни повернулась к нему, внезапно охваченная гневом. – Вы искренне говорите это, или же так принято выражаться в приличном обществе? Приличные чувства для приличного господина!

– Миледи! – с нажимом проговорила миссис Дойл, когда Дарси невольно отпрянул назад, удивленно подняв брови.

Служанка успокоительно взяла за руку свою госпожу, но та резко освободилась и жестом велела ей отойти прочь.

– Я, сэр, нисколько не «благословляю Небо», – отрезала она презрительно, – и никогда не смогу, ибо Небеса или безжалостны, или же бессильны, что доказывалось множество раз. Не хотите же вы сказать, что смотрели, как медленно умирает ваш отец, и никогда не думали точно так же.

Дарси удручили и ее внезапная вспышка гнева, и возмущение его образом мыслей. Эта философия была хорошо известна ему еще по Университету, чьи аудитории и спальни сотрясались от гула таких словесных баталий. Вот только вчера «злодеяние» у камней сделало попытку поколебать прочность его представлений о мироустройстве. А сегодня прекрасная женщина делает такую же попытку. Она почти попала в точку, и все его сомнения, подавленные или оставленные без ответа, мучительно всплыли на поверхность.

Он вдумчиво подбирал слова для ответа, как внезапно в его мозгу всплыли отрывки того необычного разговора с миссис Эннсли:

«С сердцем человеческим не так легко справиться.

Пустяками ему не поможешь… Мистер Дарси, верите ли Вы в

Провидение?»

«…все деяния во славу и любовь к Господу… Благословенны

беды, ниспосланные нам… Не в моей, да и не в вашей власти

излечить мисс Дарси… Эти силы надо искать вне нас.»

– Миледи, – начал он, невольно копируя манеры миссис Эннсли, однако очевидное беспокойство, с которым за ними наблюдала миссис Дойл, вынудило его сделать паузу. И он продолжил более мягко.

– Леди, я вряд ли способен отвести простертую над вами руку Провидения, напротив, могу признаться в том, что сам пытался оспаривать Его справедливость и бороться с Его влиянием. – В глазах женщины мелькнули торжествующие искорки. – Однако одна мудрая женщина, пережившая на своем веку гораздо больше, чем мы с вами, недавно заверила меня в том, что все, что выпадет на нашу долю, послано нам свыше для нашего же блага. – Леди отвернулась, явно разочарованная таким оборотом дела. – Вы не согласны, но я скажу вам, – он протянул руку и слегка коснулся ее руки, – что я своими глазами видел результаты такой философии не только в ее жизни, но и ее воздействия на судьбу моей сестры.

Леди Силвэни стояла неподвижно, ее глаза пробегали по его лицу, будто отыскивая нечто, неведомое ей. Потом сказала:

– Я очень рада за эту женщину и вашу сестру, если они смогли примириться с жестокими ударами судьбы. Но вы сами, мистер Дарси, способны ли примириться с несчастьями и признать трагедию «благом» только потому, что Небеса вам так велели? – Она сделала шаг к нему, ее глаза призывно гипнотизировали его и обольстительно прошептала, – Мне ведом ответ. Вы можете сказать все, что хотите, и кому хотите. Вы же не глупец!

В эту минуту все существо его стремилось сказать именно то, чего она ожидала. Так просто произнести «нет», и какой же мужчина не признает с радостью, что он не дурак? Однако инстинкт явственно говорил ему, что после этого она окажется в его объятиях, и уже ничего не изменишь. Ее рука касалась его руки, ее дыхание прерывалось от страсти, ее глаза приближались к его глазам. Острый восторг наслаждения пробежал по его телу, когда она, положив руку ему на грудь, приоткрыв губы, призывно смотрела ему в глаза.

– Леди, – прошептал он низким от опасности и желания голосом.

– Мистер Дарси! – донесся до них возглас Флетчера и, отразившись, вернулся с другой стороны. – Это я, мистер Дарси!

Чары рассеялись, и Дарси повернулся в сторону поспешно приближающегося слуги, а дама не сдержала тихого негодующего восклицания. Флетчер помахал чем-то издалека.

– Сэр, вам письмо от мисс Дарси!

Раскрасневшийся, задыхающийся от спешки Флетчер мгновенно подскочил к Дарси, с бумагой в руке. Дама тем временем убрала от Дарси руки и, отойдя к служанке, что-то нервно ей выговаривала. Флетчер, быстро отметив в уме эту сцену, преувеличенно поклонился хозяину, подобострастно поедая его глазами. Замысловатое движение бровями ясно дало Дарси знать, что это все неспроста. Кратко кивнув, он взял письмо, уже достаточно остыв от жаркого наваждения, которому почти поддался под влиянием момента, как, впрочем, и от стыда и страха перед тем, что почти случилось. Так что, уже вполне способный оценить своевременность появления слуги, он дал знак ему подождать, и взглянул, от кого же письмо.

Мелкие страстишки последних минут мгновенно исчезли с его лица, и он взглядом спросил у Флетчера, что это все значит: почерк был не Джорджианы, эти резкие зигзаги, скорее, выведены Брумом. Флетчер едва приметно пожал плечами. Дарси перевел глаза на письмо. Да, ведь он просил Дая присмотреть за Джорджианой; так что не так уж невероятно, если к отчету друга прилагается и весточка от его сестры. Господи Иисусе, ничего ведь не случилось, надеюсь? Мысли его окончательно освободились от недавних женских чар, едва лишь он переключился на свои реальные заботы.

– Миледи, я прошу прощения. – Он повернулся к женщинам, но не нашел в себе сил встретиться с леди Силвэни взглядом. – Как вы поняли, прибыло важное письмо от моей сестры. Позвольте мне удалиться, чтобы незамедлительно ознакомиться с ним.

При последних звуках своих тяжеловесных извинений он овладел собой настолько, что уже вполне смог взглянуть миледи прямо в лицо. Она стояла, царственно откинув назад голову, и только легкий след искажавшей только что ее лицо страсти можно было бы угадать при ярком солнечном свете.

– Конечно, письмо сестры следует незамедлительно прочитать, – сказала она слегка пренебрежительно, – но все же мы увидим вас за ужином, надеюсь, невзирая на все эти срочные новости?

– Очень возможно, мэм. Теперь прошу меня извинить.

Дарси поклонился. Обе дамы ответили ему реверансом но его почти передернуло, когда, уже отворачиваясь от них, он успел заметить, взгляд какой нескрываемой ненависти метнула старуха на его слугу. Все же постаравшись не выдать своей наблюдательности, он окликнул провинившегося, и оба поспешно покинули поле боя.

– Да как же ты, во имя всего святого, умудрился разыскать меня, Флетчер? – вполголоса полюбопытствовал Дарси, пока они пытались в лабиринте переходов отыскать дорогу в апартаменты Дарси. – Может, ты и обратную дорогу знаешь?

– Да, сэр, – ответил тот, а потом ехидно добавил, – эти чертовски бестолковые залы и коридоры наполовину виноваты в том, что я вчера так припозднился. Я крался за этой старухой вплоть до того самого холла, мистер Дарси, причем она умудрялась обходиться без свечи! По крайней мере, до картинной галереи точно, а там она достала подсвечник – из кармана, не иначе, – которым она освещала как раз ту самую картину, перед которой вы сейчас стояли.

– Ту, на которой старый лорд Сейр, Ее светлость и ее мать? – встрепенулся Дарси.

– Да, сэр, она самая, – ответил он, пожав плечами, – и очень странным образом, сэр. Она подняла свечу над головой и, не отрываясь, просто смотрела на картину. Я чуть не уснул стоя в ожидании, пока она двинется с места, но, к счастью, вдруг свеча погасла – и я проснулся! Я не представлял, куда она пошла, так что от страха, что она обнаружит меня, я боялся даже вдохнуть.

– Х-м-м, – протянул Дарси, сделав знак Флетчеру идти рядом с ним, – И как же ты узнал, где же я?

– Служанки, сэр.

– Вот как, теперь служанки, Флетчер? – неодобрительно посмотрел он на слугу.

– Служанки – очень хороший источник информации, сэр, – потому что они, – тут Флетчер усмехнулся, – как Господь Бог, всегда и везде, но господа их не замечают. Простите, сэр, – поспешно добавил он. Потом, помолчав пару минут, сказал, – Как я и обещал вам, мистер Дарси, я вел себя должным образом.

– Хочу верить, что это так, Флетчер, – и Дарси вздохнул, – И в данный момент тебя не в чем упрекнуть, но… Флетчер! – Дарси остановился и, засунув руку в кармашек жилета, выудил оттуда шелковый моточек и помахал им перед носом слуги, – Это ведь ты достал их из шкатулки и положил мне в карман, не так ли?

– Й-я-а заметил, что вы оставили их в шкатулке, сэр, – забормотал Флетчер. – Они всегда были с вами после Харт… уже несколько недель. – Дарси заметил, что он споткнулся на названии графства, но ничего не сказал. – И я подумал, что при такой чертовщине вокруг, будет лучше, если они будут с вами, сэр.

– Ты уверял меня, что не веришь в колдовство, Флетчер!

Они уже подошли к цели, и Дарси подождал, пока Флетчер откроет двери. Укрывшись за их надежной броней, Дарси взломал печать и устроился в кресле, услужливо повернутом слугой к свету.

– Прошу, сэр. А я и не верю! Вот только бывают времена, когда, как говорил наш Бард, «больной да исцелися сам».

– Так, и с какой же целью? – нетерпеливо спросил Дарси, оторвав взгляд от письма и разглаживая его складки на колене.

– С такой целью, – сэр, – Флетчер решительно набрал воздуха перед тем, как нырнуть туда, откуда, как он прекрасно понимал, мог вынырнуть уже безработным, – чтобы они напоминали вам о совсем иных «чарах» и совсем другой женщины. Которая способна легко затмить тех, кто считает себя такими «важными леди».

– Ты слишком многое себе позволяешь, Флетчер! – гневно воскликнул Дарси. – Это уже просто дерзость. Кого бы я ни выбрал себе в жены, твоя обязанность покорно принять мой выбор.

– Да, мистер Дарси. – Лицо Флетчера вытянулось при такой отповеди, но он продолжил, – Я понимаю, что я переступил границы моих обязанностей. Но я искренне надеюсь, что смогу уважать вашу избранницу, и что я все же увижу вас счастливым, сэр.

Поджав губы, Дарси сердито рассматривал своего слугу.

– Похоже, я не единственный в комнате, кому пора жениться, – проворчал он, ожидая решительного возражения. Но, к его изумлению, слуга густо покраснел и улыбнулся глуповатой улыбкой.

– Вы знаете, сэр? Я думал… Но, конечно… Нет, невозможно. Но как, сэр? – Было просто мучением наблюдать, как Флетчер пытается подобрать какие-то слова.

– Знаю – что, приятель? – воскликнул Дарси, озадаченный его странной реакцией, и, желая поскорее разрешить малоприятную ситуацию и прочитать, наконец, это письмо. Или письма, ибо, скорее всего, внутри письма Дая есть и письмо Джорджианы.

– Об Энни, – наконец, выговорил Флетчер, – То есть, мисс Энни Гарлик, моей нареченной, сэр.

– Твоей… Так ты собираешься жениться! – Дарси скрестил руки на груди и откинулся в кресле, в изумлении рассматривая слугу. – Но Флетчер, когда же это случилось, и кто эта женщина?

– Перед Рождеством, сэр. Если вы помните, я накануне уехал из Пемберли, чтобы вложить подарок лорда Брума. – Дарси кивнул. – Так вот, сэр, этот дар позволит мне содержать и родителей, и жену с семьей, то есть Энни. – Он откашлялся, и самодовольно расправил плечи. – Она согласна, сэр, но прежде я должен получить ваше позволение, а ее госпожа должна выйти замуж. Только в данное время у дамы нет достойного соискателя ее руки.

– И она девушка доброго нрава, надеюсь? Ты полагаешь, она поладит с персоналом Пемберли?

Дарси не мог не подумать как о своем долге перед слугой, так и своих собственных интересах. В появлении неизвестной никому прислуги всегда есть риск, но если жена его слуги не придется ко двору, все пойдет кувырком.

– Наилучшего нрава, мистер Дарси! Прекрасная христианка. – Флетчер просто светился. – Так же скромна, как хороша собой, в чем вы могли и сами убедиться.

– Я? Где же я мог видеть ее? – Дарси с подозрением выпрямился.

– В прошлом ноябре, сэр, в церкви Меритона, в то воскресенье. Вы не могли не запомнить!

Дарси сразу вспомнил этот день: мелодичный голос Элизабет Беннет, ее пляшущие кудряшки перед его глазами, когда они склонялись к одной книге, и то особый смысл, который приобретали совместно прочитанные и исполненные строчки. И он вздохнул.

– Да, я помню, но… ты что, имеешь в виду ту девушку, которую оскорблял тот хам в церкви, не так ли? – Он внимательно посмотрел на воинственно задравшего нос слугу.

– Да, сэр, бедняжку некому была тогда защитить, но теперь ей нечего опасаться. Благодаря вашей репутации, сэр, как моего хозяина, и заботе ее новой хозяйки, ей нечего опасаться до тех пор, пока мы не сможем соединиться.

– Моя репутация… – повторил Дарси сквозь зубы, поднимаясь и подходя к окну. Мельком глянув через плечо на озабоченно ожидающего его вердикта слугу, Дарси кивнул, – Считай, что мое согласие получено, Флетчер, как и пожелание счастья.

– О, премного благодарен, мистер Дарси! Мы оба, конечно, сэр!

Дарси жестом остановил его.

– Но пока исполнена только половина условия твоей женитьбы. Похоже, другая половина будет труднее. Может, стоит употребить свои недюжинные таланты на поиски мужа ее госпоже… и дать мне возможность прочитать, наконец, эти письма, – выразительно закончил он.

– Да, сэр! – Флетчер рьяно откланялся, расплывшись в глупой улыбке, и попятился к гардеробной. – Благодарю вас, сэр!

– Флетчер!

– Да, сэр!

И дверь захлопнулась, а в комнате воцарилась благословенная тишина. Дарси опять отвернулся к окну, но письма все еще не прочитаны. Опять пошел снег. Хлопья мокрого снега долетали из мрачных туч и бессильно бились о стекло. Огороженный садик внизу был накрыт белоснежным нетронутым одеялом, надежно укрывшим клумбы с дремлющей до весны зеленой жизнью.

Господи, он чуть было не…! Неожиданное признание Флетчера, его восторг перед будущей женитьбой странным образом изменили направление его мыслей. Тот факт, что его особу оказалось так легко соблазнить, ошеломил его, как хороший удар под дых. О чем, черт побери, он думал? Да и думал ли вообще? По трезвом размышлении, он должен был признать, что думать во время той прогулки по галерее у него не получалось вовсе. Его просто затянуло в водоворот ее притяжения и страсти, больше ничего. Дама эта прекрасна, тут нет никаких сомнений, как и в достойном ее происхождении и положении. Ее очарование, таланты, эрудиция неоспоримы. Ему импонировала напористость, с которой она отстаивала свое положение и независимость, а стойкость, с которой она встречала несправедливость в отношении к ней, вызывала уважение и сочувствие. Это соответствовало его понятиям торжества добра и справедливости в мире.

Он просто пошел за ней, по сути, они уединились, и он почти поддался страстному желанию поцеловать ее. Это был бы не просто поцелуй, признался он себе с холодком, пробежавшим по спине, но абсолютное отрицание тех жизненных ценностей, которым он стремился следовать всю свою жизнь.

Разговор в галерее, а особенно ее открытые и яростные нападки на справедливость Всевышнего отрезвили его настолько, что паутина чар леди уже не смогла скрыть опасность, таившуюся за ее серыми чудесными глазами. Стоило ему на одну минуту уступить велениям страсти, утолить его желания всего одним объятием, и все самое дорогое – семья, состояние, будущее оказалось бы у нее в руках.

Дарси с чувством облегчения прижал вспотевшую ладонь к холодному оконному стеклу, успокаивая душу зрелищем мятущихся за окном вихрей все усиливающейся снежной бури. Да, но это значит, что поездка, вернее, бегство отсюда завтра утром невозможно, как бы ему этого ни хотелось. Хотя не только цель, с которой он приехал сюда, потерпела поражение, но и сама возможность вытеснить одну женщину образом другой представлялась ему теперь маловероятной. Флетчер был прав. Но, пусть только мысленно мерцая перед его глазами, образ Элизабет с легкостью затмевал любую из тех хваленых Драгоценностей Высшего Общества, что он встречал как в лондонских гостиных, так и в провинциальных имениях. Искреннее обаяние и жизнерадостность натуры и ума – это тот критерий, по которому оценивал он теперь, с момента знакомства с Элизабет, каждую встреченную женщину. В том, видимо, и заключается коварство Небес, как изволила выразиться леди Силвэни, что это нежеланное влечение, граничащее с наваждением, положило пределы его хваленому самообладанию. И что же будет, если он пожертвует всем ради желаний своего своенравного, упрямого сердца? И сможет ли он поступить так? А если и так, не будет ли потом сожалеть об утрате тех ценностей, в которых был воспитан? Или же он должен сдержать данное себе же обещание, вырвать любовь из сердца и жениться ради величия своего имени? Если не для себя самого, то ради будущих детей и их потомков?

Письмо выпало из его руки. Дарси медленно, усталым движением поднял его и уселся в давно ожидавшее его кресло. Он поднес письмо Джорджианы к свету. В надежде, что, по крайней мере, с ней все в порядке.

15 января, 1812

Ереуил-Хаус

Гровнор-Сквер, Лондон.

Дорогой Фицуильям,

Спешу успокоить тебя тем, что я здорова, благополучна и счастлива настолько, насколько это возможно в твое отсутствие, мой дорогой брат. Твой друг лорд Брум навещал меня вчера с целью убедиться, что я не зачахла в доме без общества и, как он выразился, исполнить данное тебе обещание позаботиться о моем благополучии. Как раз в это время навестившие меня дядя и тетя Мэтлок были настолько очарованы Его светлостью, что тотчас дали ему свое согласие на совместные прогулки с кузеном Ричардом, куда бы им не пришло в голову отправиться. Должна признать к своему стыду, что ты был совершенно прав в отношении лорда Брума, и могу сказать, что полностью одобряю твой выбор. Его светлость ни в коем случае не полный бездельник, как я сначала о нем подумала. Мы с ним разговаривали на самые разные темы, и он обещал сопровождать меня на такие частные концерты и лекции, о которых я не могла и мечтать. Его стремления радовать меня и заботиться о моем образовании таковы, словно это ты, а не он был рядом со мной.

Я надеюсь, что лорд Сейр и его гости не дают тебе скучать в Норвик Кастл и общество, в котором ты находишься, тебе по душе. Но я, видишь, эгоистка настолько, что надеюсь, что все же ты не забудешь среди развлечений о намеченной дате возвращения. Лорд Брум очень любезен, но я – ужасно – скучаю по тебе.

С молитвой о твоем скором возвращении,

Джорджиана.

Дарси аккуратно сложил письмо и опустил его на прикроватный маленький столик с лампой. Дорогая Джорджиана! Как удивительно ее слова успокаивают его! Она «ужасно» скучает по нему, несмотря на все усилия Дая. Но почему он так старается? Что-то он темнит, а?

В комнате тем временем совсем смеркалось, так что без света лампы письмо Брума уже не прочитать. Дарси поднялся, зажег лампу и, забрав письмо Брума, опять устроился в кресле.

15 января, 1812

Ереуил-Хаус

Гровнор-Сквер, Лондон.

Дарси,

Прости, старина, что я попользовался твоей канцелярией без спросу, но я просто не могу не написать тебе тотчас. Ты угодил в самое настоящее змеиное логово, дружище, потому что Сейр даже нарочно не смог бы собрать более полной коллекции придурков, мерзавцев и мошенников из всех наших однокашников. Как только ты уехал, я отправился на разведку и выяснил, что Сейр увяз в долгах по самые уши, то есть должен был бы осаждаем кредиторами, но они хранят подозрительное спокойствие. Единственную причину того, что они еще не потащили его в суд, я вижу в том, что есть надежда на какое-то наследство при условии замужества его какой-то сестры.

Ты знал, что у Сейра есть сестра в Университете? Я точно нет! Что-то определенно затевается в Норвик Кастл! Так что я просто посоветовал бы тебе побыстрее уносить оттуда ноги!

Мисс Дарси же вполне благополучна и, позволь заметить, очаровательна! Могу только поздравить тебя с таким воспитательным результатом! Могу уверенно предсказать ей большой успех в следующем Сезоне, только не думаю, что многие из юнцов смогут заинтересовать ее. Они или скуку на нее нагонят, или отвращение своими «ухаживаниями».

Поверь, по каким бы соображениям ты не решил отправиться в Норвик, брось ты это дело, Дарси, и возвращайся домой.

Дай.

P.S. Между прочим, как же это ты допустил помолвку твоего кузена и Фелиции? Знай, что она во что бы то ни стало хочет заполучить тебя!

Выругавшись, Дарси скомкал листок и швырнул его в жерло камина.

– Мог бы разузнать то, чего я еще не знаю!

Все и вся советовало ему одно – Уезжай из Норвика! Но он не мог. Не только по законам вежливости, но и по законам природы. Едва часы отзвонили четыре, в дверь гардеробной постучали.

– Не желаете ли чего, прежде чем спуститься к чаю, мистер Дарси? – поклонился Флетчер, получив разрешение войти.

– Ах, как же, Флетчер, – съязвил Дарси, – будь другом, останови этот снегопад!

– Снегопад, сэр? – озадачился Флетчер, но потом с тревогой спросил, – Письма, мистер Дарси! Надеюсь, ничего не случилось?

– В Лондоне – ничего! Все случается как раз здесь, – горько засмеялся Дарси, – поскольку даже лорд Брум настоятельно советует мне побыстрее уносить отсюда ноги, ибо я попал в самое, как он выражается, «змеиное логово»!

– Точное определение, мистер Дарси! – серьезно кивнул Флетчер.

– Да, верно, но я просто не могу, не так ли? Этот чертов снег!

Дарси, а потом и подошедший слуга дружно уставились в окно.

– Увы, – вздохнул Флетчер, – как простой смертный я могу только молить Высшие силы о хорошей погоде. – На это Дарси только фыркнул. – Решили появиться к чаю, сэр?

– Да, пожалуй, я должен. И ты свободен. – Но вдруг оглянулся на слугу из дверей спальни, внезапно вспомнив кое-что. – Только будь осторожнее, выходя в коридор. Эта старуха испепелила бы тебя взглядом, если бы могла, когда ты ворвался в галерею. Поскольку я все же то попался на удочку, как дурак, именно тебя она будет проклинать за то, что мое имя и состояние сорвалось с крючка ее хозяйки.

– Безусловно, сэр, – серьезно ответил Флетчер, – однако будьте не менее осторожны, поскольку, когда леди поймет, что игра проиграна, те же проклятия и опасности могут поджидать и вас, сэр.

Дата добавления: 2015-07-18