Человек грешен от природы

Часть 2. ДОЛГ И ЖЕЛАНИЕ

Pamela Aidan. Fitzwilliam Darcy, Gentleman: Duty and Desire

Перевод: Gorushka

Глава 1

ЧЕЛОВЕК ГРЕШЕН ОТ ПРИРОДЫ

«…во славу того, кто живет и правит наряду с Tобой и Духом Святым, ныне и присно и во веки веков. Аминь».

Дарси, стоя в одиночестве перед семейной скамьей в Сент-*** церкви, слушал проповедь в первое воскресенья Рождественского поста, заложив пальцем нужное место в молитвеннике. Утренний рассвет занимался неохотно, еще укрытый спросонок одеялом морозного тумана, поднимавшегося от заснеженной земли. Сырой зимний туман принизывал до костей, не щадя ни зверя, ни человека и, как мнилось, пропитал даже стены храма. Дарси поежился. Он почти было передумал идти сегодня на службу, поскольку ночь нисколько не принесла успокоения, однако привычка вынудила его подняться рано, как и всегда, а, зная, что его все его домашние ожидают от него посещения церкви, он оделся, разговелся и поехал.

Спасаясь от холода, он наглухо застегнут свой темно-зеленый сюртук и оглядел всю роскошь помещения, его убранство, взлетевшие к потолку ребра кровли и щедрое разноцветное сияние, льющееся из огромных окон. Бросив вокруг взгляд, он с недоумением заметил, что, хотя уже наступило первое воскресенье праздничного сезона, церковь была почти пуста. Впрочем, как и почти всегда. Немногие семьи, чьи богатые дары в виде дорогих панелей, цветного стекла или сосудов украшали церковь, радовали своим присутствием вместилище их щедрости. Такое небрежение, однако, не было в ходу в семействе Дарси. И, хотя сейчас он в одиночестве стоял тут, мысленно Дарси мог легко представить рядом с собой целую череду своих родных и предков, благоговейно внимающих проповеднику.

Объявили тему из Библии для сегодняшнего чтения, и Дарси открыл свою книгу в нужном месте.

«Да возлюбит всякий ближнего своего: ибо возлюбивший лишь исполняет закон…»

Громкий стук каблуков и позвякивание меча в ножнах в резонирующем пространстве церкви позади него отвлекли Дарси от текста. В следующий момент его бесцеремонно подвинули на скамье затянутым в алый мундир плечом.

– Господи, какая ужасная погода! Лучше бы ты остался дома в такое утро. Надо поговорить с тобой, – громко прошептал полковник Фицуильям прямо в ухо своему кузену.

– Тише! – Полунасмешливо, полусердито прошептал Дарси, уже давно не удивляясь бесцеремонности Фицуильяма. Он ткнул угол своей книги кузену в руки и заставил его взять книгу в руки.

– Здесь… читай!

«…и еще иную заповедь вам возглашаю, а именно – Да возлюби ближнего своего как самого себя…»

– Упс! Фиц. Что за чертовщина – «возлюби ближнего»? – Фицуильям, потирая руки, поглядел на него неодобрительно.

– Ричард, следи за выражениями! – Прошептал Дарси в ответ. – Ты просто читай… здесь. – Он указал нужное место, и Фицуильям, широко улыбаясь, склонился к книге.

«…отриньте, говорю, деяния тьмы, да вооружитесь силами света. Честно ступайте при свете дня, да не в буйстве и пьянстве…»

– Тогда армия отпадает, – проронил Фицуильям краешком рта, – Ну и флот тоже.

«… и не в казнокрадстве иль похоти…»

– И всю великосветскую братию отправить туда же.

– Ричард! – угрожающе выдохнул Дарси.

«… и не в спорах и зависти. Но предай себя в руки Господа нашего Иисуса Христа, и не печалься о хлебе насущном для пропитания бренной плоти, оттого преисполненном вожделением».

– Ну, тут всей знати просто конец. – Фицуильям оглянулся через плечо, – Ведь ни один из них и не собирается следовать сказанному, так что покончим с нотациями.

Дарси закатил глаза и пребольно наступил кузену на ногу, за что получил удар локтем в бок. Они сели, Дарси на изрядном расстоянии от Фицуильяма. Сей последний изобразил улыбочку на лице, когда настала пора внимать проповеди Преподобного доктора, посвященной Евангелию от Матфея, Главе 21.

К тому времени, когда достопочтенный доктор добрался до места, где описываются толпы народа Иерусалимского, устилавшего путь одеяниями своими и ветками дерев, Фицуильям, скрестив руки, откинулся на спинку скамьи в позе, подозрительно смахивающей на сладкую дрему. Дарси поерзал, протянув ноги к грелкам, и пытаясь не отвлекаться от проповеди, которая перенеслась со страниц Библии в философские сферы. В общем-то, звучали все те же обращения к рациональности ума и своекорыстной морали, которое он слышал уже бесчисленное число раз. Сетования на «нестойкость, присущую натуре человеческой», и «обыкновенные недостатки и внезапные капризы», которых он счел обязанным слегка коснуться, а в итоге все это свелось к тому, что «человек греховен по природе своей».

Греховность от природы! Дарси встрепенулся при этих словах и опустил глаза на свои башмаки, губы его сжались в беспощадную линию, пока он примерял это выражение к своему собственному печальному опыту общения с одной известной персоной. Это занятие вызвало малоприятные ассоциации. Мог ли он смиренно согласиться с «порочностью» как объяснением, нет – извинением для поведения Джорджа Уикема в отношении его сестры и его самого? Предполагается ли, что он должен жалеть, даже помогать Уикему по причине его слабостей? Горькое и вместе с тем холодное презрение вновь вспыхнуло в его душе, и с этого момента он уже куда как критичнее слушал Преподобного.

– В такие моменты, – подчеркнул священник, – нам остается только уповать на безусловное милосердие Высших Сил, которые никоим образом не оставят нас разочарованными, а напротив, в облике Христа воплощают так необходимое смертным умеренное и разумное средство исполнения Божественного правосудия. Если ты назначил себе искренность как твой жизненный лозунг, а исполнение должного как твой символ веры, тогда можешь быть уверен в том, что в конце жизненного пути ты сможешь с умиротворенной душой взирать на явленные знамения своего жизненного пути.

Явленные знамения! К какому умиротворению могло привести, например, появление Уикема в моей жизни? Безусловно, он не достоин милосердия ни в малейшей степени! Чувство обиды в душе Дарси бурно протестовало, глубинное беспокойство испытывало на прочность уверенность в собственной правоте. Он откинулся назад и сложил руки на груди, в глубоком размышлении невольно повторив в точности ту же позу, что и его кузен в бездумной сладкой дреме.

– И, если тяжкого греха да не сотворите вы, – продолжал доктор, – или же пусть даже случайность приведет вас к такому несчастью, но да не будете вы никогда закоренелым грешником, тогда сможете вы да утешиться доброй славой пред очами и Создателя, и общества в целом. Но даже если это не так, – доктор деликатно откашлялся, – тем не менее, если перевес добра все же окажется в вашу пользу, или, в целом, не так уж против вас, когда добрые и злые деяния ваши будут да трезво взвешены, и при должном снисхождении Всевышнего к природе человеческой греховности, вы можете утешиться и своей долей в общем исполнении контракта смертного человечества с Всевышним, а также уповать на милосердие и благословение Божье.

Дарси невидяще уставился на трибуну, заново испытывая всю ненависть и боль от содеянного Уикемом, и его возродившаяся ярость лишь добавляла новые звенья в цепочке отвращения к нему. Неужто Уикем избежит даже Верховного судии? «Перевес в вашу пользу… не так уж против… трезво взвешено… при должном снисхождении»! Да сам Уикем вряд ли защищал себя когда-нибудь более красноречиво и снисходительно! Дарси сжал челюсти – грозный взгляд темных глаз лишь одно лекарство для холодного, непреклонного выражения лица.

Тем временем преподобный доктор продолжал:

– И в заключение, «Познай самого себя», как говорят философы, и, с должным благоразумием, посвятите себя, согласно доброму завету Пресвятого Иакова, полезным и добрым делам, и, конечно же, исполнению своего долга. Но всегда, мои дорогие прихожане, с должной умеренностью, как это и приличествует разумному созданию Божию. На сем и завершаю мое наставление. Аминь.

Доктор захлопнул Библию, но Дарси не мог так же быстро прихлопнуть свой клокочущий гнев и возмущение. Он должен был что-то сделать, но не мог ни двинуться с места, ни понять, какого рода деятельность удовлетворила бы его возмущенное состояние.

Хор поднялся для исполнения гимна, и звуки органа и суеты певцов вернули Фицуильяма из небытия. Он выпрямился и, подобно сове, захлопал глазами, стараясь вернуть себе остроту зрения.

– Я что-то пропустил? – Зевнул он, поднимаясь на ноги.

– Все то же, что и обычно, – ответил Дарси, отворачиваясь от кузена, которому хватило бы и единого взгляда, чтобы заподозрить, что нечто важное он все же проспал. Воспользовавшись ритуальными потугами Фицуильяма по избавлению от остатков дремы, Дарси, пытаясь отвлечься, потянулся за шляпой и книгой. Потом повернулся к своему кузену с заученным выражением беззаботности.

– Если не считать того, что Его светлость, герцог Камберленд, бросился прочь из церкви, каясь в умерщвлении своего слуги.

– Камберленд! – Фицуильям широко раскрыл глаза, обернувшись, было к проходу, но сразу опомнился и повернулся к Дарси, – Камберленд, как же! Грешно, Фиц, пользоваться усталостью старого солдата, несущего верную службу наши…

– Нашим прекрасным дамам, спасая их от моментов ужасающей скуки! – Дарси фыркнул. – Да, мои искренние сожаления, Ричард.

Фицуильям рассмеялся и вышел в проход между рядами.

– Ты не очень будешь возражать, если я протяну свои ноги под твоим обеденным столом сегодня, Фиц? Его светлость и остальные отбыли в Мэтлок на прошлой неделе, и я счастлив буду спокойно пообедать в мирной обстановке. Похоже, я старею и не могу больше постоянно бузить. – Он вздохнул. – Тишина и покой – вот мой идеал счастливой жизни. Да, эта идея кажется уже весьма притягательной.

– Ты провел в тишине и покое большую часть утренней службы в церкви, но, – Дарси жестко улыбнулся попыткам кузена возразить его мнению, – я не собираюсь распекать тебя за это.

– Как ты сказал, все было как обычно.

– Да, именно так, – протянул Дарси, – но будь добр сообщить мне имя этой «весьма притягательной» леди, с которой ты так жаждешь обрести тишину и покой.

– Но, Фиц, разве я упоминал какую-нибудь женщину?

Краска на лице Фицуильяма легко опровергала беспечный тон его вопроса.

– Ричард, всегда и во всем замешана женщина.

Они были уже у дверей церкви, и Дарси сдержаннее, чем обычно, поклонился Преподобному доктору. Когда они вышли наружу, Гарри, грум Дарси, ожидавший их появления, махнул рукой куда-то рукой, и экипаж тотчас же подкатил к обочине.

– Сегодня чертовски жуткая погода, – содрогался Фицуильям, не в силах дождаться, пока Гарри откроет дверь, – надеюсь, эти холода не на всю зиму. Я рад, что папенька и маменька уехали. – Он взобрался внутрь следом за Дарси и поспешно натянул покрывало на ноги. – Между прочим, Фиц, – он скосился на кузена, – неужто и впрямь твой Флетчер придумал тот узел, что поверг Браммелла ниц у леди Мельбурн? Покажи же бедняге, твоему кузену, как это делается, будь паинькой. Это ведь Рокфор?

– Роуки, Ричард, – поправил его Дарси, – Только не надо об этом!

– Фиц, Фиц, я не верю, что ты расслышал то, что я сказал! – Полковник Фицуильям поставил стакан послеобеденного портвейна и встал у окна рядом с кузеном. – Это было остроумно, пожалуй, хотя жаль, что приходится делать комплимент самому себе.

– Ты дважды ошибаешься, Ричард, и в том, и в другом, – сухо ответил Дарси, отвернувшись лицом к окну.

– Дважды? – Фицуильям прислонился к оконной раме, чтобы лучше видеть лицо кузена.

Дарси обернулся к нему, снисходительная улыбка слегка скривила его губы.

– Я слышал каждое твое слово, но это не было остроумно. Забавно? Возможно, но ни в коей мере не остроумно. – Он поднял свой стакан и допил остатки, ожидая ответа на свой выпад.

– Тогда, значит, я должен быть доволен категорией «забавности», согласно твоей классификации, кузен. – Фицуильям помолчал, и, изогнув ехидно бровь, сказал, – Но признай же, что твое внимание было занято отнюдь не мной сегодня. Тебе нечего рассказать мне?

Дарси озабоченно посмотрел на кузена, проклиная про себя его удивительную наблюдательность. Ему еще никогда не удавалось достаточно долго скрывать что-нибудь от Ричарда; кузен слишком хорошо его знал. Может, наступил как раз подходящий момент для откровенности. Глубоко вздохнув, Дарси шагнул обратно в теплый уют своей библиотеки.

– Я получил несколько писем от Джорджианы за последний месяц.

– Джорджиана! – Улыбка на лице Фицуильяма сменилась озабоченностью. – Значит, пока без перемен?

– Как раз наоборот! – Дарси перешел прямо к делу. – Очень существенные перемены, но, хотя я этому несказанно рад, я просто пока не до конца понимаю их.

Фицуильям выпрямился.

– Существенные, говоришь? В каком смысле?

– Она вышла из меланхолии, и просит прощения за то, что ее состояние так долго беспокоило нас. И велела мне – да, велела, – повторил он в ответ на недоверчивый взгляд Фицуильяма, – «чтобы я больше не страдал от прошлого», потому что она не страдает, «хотя урок и не забыт». – Фицуильям только невнятно что-то пробормотал. – И это еще не все! Она пишет, что начала навещать наших работников, как это делала мать.

– И что, такое возможно? – Фицуильям покачал головой. – В последнюю нашу встречу, она ведь едва решалась посмотреть на меня, или же прошептать что-нибудь.

– И это еще не все! В ее втором письме, причем в таких теплых выражениях, поверишь ли, Ричард, она давала мне совет по некоему предмету, о котором я ей писал. – И он перешел к своему столу, а Фицуильям ошеломленно молчал. Дарси достал из стола листок и подал его кузену. – А позже, когда я вернулся в Лондон, Хинчклиф показал мне вот это.

– «Общество возвращенных на истинный путь девиц… сто фунтов в год», – читал Фицуильям, – Фиц, если ты подшутил надо мной, то это чертовски плохая шутка.

– Я не шучу, уж поверь мне. – Дарси положил письмо на место и посмотрел кузену прямо в лицо. – Что ты думаешь об этом, Ричард?

Фицуильям поискал глазами свой портвейн и, найдя стакан, залпом допил остатки.

– Даже не знаю. Это кажется невероятным! – Он пристально поглядел на Дарси. – Ты отметил, что ее письмо было «в теплых выражениях». То есть, похоже, что она счастлива?

– Счастлива? – Дарси обдумал это слово, потом отрицательно покачал головой. – Я бы так не сказал. Довольна? Повзрослела? – Он посмотрел на кузена, не в силах подобрать нужные слова. – В любом случае, я увижу ее в Пемберли через несколько дней, и мы проведем какое-то время вместе. В январе я привезу ее в Лондон.

– Если она настолько пришла в себя, как ты говоришь…, – Он не закончил фразу и уставился в пустой стакан, нахмурив брови.

– Ты уедешь в Мэтлок на Рождество, или же останешься в городе? Во втором случае ты сможешь убедиться сам, и помочь мне советом. Я был бы очень благодарен тебе за это, Ричард. – Дарси настойчивым взглядом подчеркнул серьезность своих слов.

Фицуильям кивнул, сознавая и важность, и необычность просьбы.

– Мне обещана неделя отпуска, и я еще не решил, где ее проведу. Его светлость будет рад видеть меня в Мэтлоке, а у Ее светлости то, что все семейство дома, конечно, вызовет просто бурю эмоций. А ты не намерен ли снова, как в том году, собрать всех дома на недельку?

Дарси кивнул, потом налил себе и кузену еще портвейна. И, отсалютовав стаканом, поднес его к губам и проглотил горячительную жидкость, прикрыв глаза. Он собирался еще кое-что рассказать Ричарду, но с чего начать?

– Я видел Уикема. – Тихое заявление Дарси разорвало тишину, словно ружейный выстрел.

– Уикем! Да как он посмел! – Просто взорвался Фицуильям.

– Нет, мы встретились совершенно случайно, когда я ездил вместе с Бингли в Хардфордшир. Собственно говоря, он вступил в полк ополчения, расквартированный в Меритоне.

– В ополчении! Уикем? Значит, он просто дошел до крайности, или же скрывается от серьезных проблем, если пошел на это. Уикем – солдат! Хотел бы я, чтобы Господь отправил его под мое начало! – Фицуильям стал расхаживать по комнате, потом повернулся и спросил требовательно, – Ты говорил с его командиром? Сообщил ему, что за негодяя он заполучил?

– Как же я мог? – Возразил Дарси возмущенному Фицуильяму. – От меня потребовали бы доказательств, которые ни я, ни ты не можем обнародовать. – И Дарси выдерживал взгляд разгневанного кузена до тех пор, пока тот не смирился, осознав справедливость слов Дарси.

Дарси махнул рукой в сторону кресел у камина, и они оба тяжело опустились в них, глядя каждый в задумчивости куда-то вдаль, погруженные в собственные мысли. И на протяжении нескольких долгих минут в комнате был слышен только шум ветра за окном.

– Ричард, что ты думаешь о Уикеме?

Фицуильям поднял на него непонимающий взгляд.

– Что думаю о нем?

– Как ты объясняешь себе его поведение. – Дарси, кусая губы, выдохнул, наконец, и подробнее изложил суть проблемы, терзавшего его уже почти неделю. – Он получил больше, чем мог даже надеяться вытянуть из моего отца, и он был возвышен его усилиями далеко за пределы его круга и происхождения. Тем не менее, он промотал все с такой же легкостью, как и получил, а напоследок отплатил моему отцу за всю его заботу тем, что попытался соблазнить его дочь. – Он сделал паузу, отпил глоток портвейна, и продолжил более спокойным тоном, – Ты можешь назвать это «природной греховностью»?

– Какая природная греховность! Да он просто мерзавец, и этим все сказано! – Зарычал Фицуильям. Но потом взял себя в руки и продолжил уже спокойнее, – И был таким всегда, как ты прекрасно знаешь. Я всего на год старше, но я знал, что он всегда строил козни против тебя, даже когда мы были детьми.

– Мой отец никогда не замечал этого. – Дарси поболтал вино в бокале.

– Хм, – фыркнул Фицуильям, – вот в этом я не совсем уверен. Твой отец был на редкость проницательным человеком. Я не могу избавиться от ощущения, что он прекрасно знал ему цену, но вот почему он бездействовал, я не понимаю. Только одного он никак не мог предвидеть. Того, что Уикем способен обидеть Джорджиану. Да и никто из нас! Знали, что он подлый вор, врун, развратник, но – и он в сердцах стукнул по подлокотнику – даже мы, кто натерпелся от его фокусов, не смогли угадать, на какую подлость еще он способен!

– Может, это был просто такая случайность. Давление долгов… и время уходит… – Дарси явно был еще под влиянием той проповеди.

– Случайность! Фиц, да это же был хладнокровный и хорошо спланированный замысел! Вероятно, готовился несколько месяцев!

– Но, Ричард. – Дарси посмотрел кузену прямо в глаза, на его лице отражались противоречивые чувства. – Греховность человека не следует так легко сбрасывать со счетов. Я сам не могу отрицать силы ее воздействия, и ты, конечно, тоже знаешь, что это такое! Но мы же уповаем на то, что, когда взвесят все за и против, конечный счет будет в нашу пользу – благодаря верности долгу и щедрости.

Фицуильям склонил голову набок и пристально взглянул на него.

– Все это так, Фиц. – медленно ответил он, – Но я не богослов… и не философ, если уж на то пошло. Это больше по твоей части. Но если ты думаешь, что мы должны простить подлости Уикема против Джорджианы, потому что ему пришлось это сделать, или потому, что добро на его чаше весов в итоге перевесит зло, то уж позволь сказать тебе, кузен – да пошел ты к черту! Ибо, если только вдруг его не превратили чудом в святого, этот тип просто подлец чистейшей воды и таковым и останется. И даже армия тут ничего поделать не сможет!

Стук в дверь не позволил Дарси ответить сразу. Он позволил войти и вошел Уитчер с запиской на серебряном подносе.

– Сэр, только что доставлено, и посыльный ожидает ответа.

– Спасибо, Уитчер, – ответил Дарси, забирая записку. – Будь так добр обождать немного, я сейчас же напишу ответ.

Сломав печать, он развернул листок и тотчас узнал корявый почерк друга, Чарльза Бингли.

Дарси,

Это очень странно, но Кэролайн перебралась в город и закрыла Незерфилд, уверяя, что никогда не будет счастлива в Хардфордшире! Собирается остаться в Лондоне на Рождество – Луиза и Херст тоже. Излишне упоминать, что я перебрался из Гренье и уже уютно обосновался дома (насколько это возможно в данном случае). Соответственно, ждем тебя на Олдорф Стрит на ужин в понедельник, так как в отеле меня уже не будет. Если только, конечно, ты не настаиваешь поужинать именно в отеле. Жду твоего совета!

Твой покорный слуга,

Чарльз Бингли

Дарси взглянул на Фицуильяма.

– Это от Бингли. Ждет моего совета, где ему лучше поужинать – дома, или же где-нибудь еще.

– Гром и молния, неужели малыш не в состоянии решить, где ему лучше поесть, без твоей помощи?

– Получается, что нет. – Дарси невесело усмехнулся. – Но в данном случае, я его не виню, потому что это, собственно, из-за меня.

Он взял перо, проверил его кончик и окунул в чернила.

– Ты позволяешь ему слишком уж полагаться на тебя, Фиц, – предостерег его Фицуильям.

– В этом-то вся штука.

Дарси написал в ответе, что ничуть не возражает против Олдорф Стрит. Сестра Бингли, Кэролайн, была бы крайне огорчена, если бы он уклонился от встречи с ней, при этих обстоятельствах.

– Несколько недель назад я предоставил ему некоторую свободу.

Но в результате там, в Хардфордшире, возникла ситуация, с которой он оказался не в состоянии справиться, и мне пришлось опять брать на себя роль заботливой наседки. Прошу, Уитчер.

Дарси посыпал песком, сложил и положил на поднос записку.

– На этом мы давай оставим эту тему.

– Как тебе будет угодно, грозный Кузен! – И Фицуильям изобразил поклон. – Но что ты скажешь насчет нескольких партий в бильярд перед тем, как мне придется возвращаться в казармы? Может, даже, – добавил он лукаво, – мы поставим по-маленькой?

– Что, уже поистратился за этот месяц, кузен?

– Все женщины виноваты, Фиц. Что тут бедняга может поделать? Человек по своей натуре грешен, сам понимаешь!

После «нескольких партий в бильярд» кошелек Дарси малость полегчал, но зато улыбка его кузена стала значительно шире. Хотя он и изобразил для приличия некоторое огорчение, на самом деле он был рад тому, что несколько выигранных гиней позволят Фицуильяму свести концы с концами. Дарси прекрасно знал, насколько тот был добр к своим подопечным – мальчишкам еще, в сущности, – и особо к тем, кто, как и он сам, уродились младшими сыновьями. И тут уж полковник приглядывал за ними не хуже, чем та заботливая наседка, и всегда следил, чтобы вовремя писали письма домой, выручал их из разных передряг, а потом ловко пристраивал их в славную Гвардию Ее Величества. Но такие уловки требовали затрат, которые его квартальным жалованьем отнюдь не покрывались без существенного урезания его собственных запросов. Часто просить у Его светлости дополнительных вливаний он не хотел. Так что Дарси охотно открывал свою кубышку для тех случаев, когда их цели совпадали, как посещение театра и оперы, но также и для тех, в коих они были противоположны, как, например, траектория шара, или же выпавшая карта. Эта негласная договоренность никогда и ни одним из них не признавалась явно, но подразумевалась, и необходимая сумма всегда любезно проигрывалась одним, и благодарно принималась другим.

– Ну, старина, придется проявить милосердие и отчалить в казармы, не то я выиграю у тебя Пемберли.

Фицуильям размял плечи и потянулся за своей полковничьей амуницией. Отправив выигрыш во внутренний карман, облачился в свою красную форму.

– Сколько не мечтай, этот день не настал, и никогда не наступит, кузен. – Дарси подхватил свой сюртук и отправился к лестнице, Фицуильям следом. – Так ты приедешь на рождественскую неделю?

– Будь уверен, – ответил тот, спускаясь вниз, – ты оглоушил меня новостями о Джорджиане, – так что, даже если бы я тоже не был бы ее опекуном, все равно, как ваш родственник, я не мог бы остаться равнодушным. Кроме того, мы так давно не проводили вместе Рождество! Ее светлость будет рада вместе со мной снова провести Рождество в Пемберли. – В холле он с серьезным видом повернулся к хозяину дома. – Она очень волнуется за тебя, Фиц – за вас обоих, если честно. Это приглашение, уверен, успокоит ее душу.

– Меня впечатлила забота тетушки, – отозвался Дарси, – и должен признать, что не был прилежен в переписке с ней в последнее время. Я исправлюсь. Напишу ей сегодня же вечером!

– Тогда удаляюсь, чтобы не мешать. Сделай милость, сообщи, что мы виделись, мы обедали вместе сегодня и так далее, так далее. – Тут внезапно его осенило. – И не забудь упомянуть, что я был в церкви, уж будь другом! Она, конечно, рада будет получить весточку от тебя, но дважды рада узнать, что ее блудный сын провел так благостно воскресенье. Я-то напишу ей, но поверит она скорее тебе.

Дарси кивнул, и Уитчер растворил двери, и кузены по-дружески крепко пожали друг другу руки.

– Я напишу об этом, Ричард, – серьезно обещал Дарси, но потом рассмеялся, – Правда, изменить о тебе мнение моей тети, пожалуй, уже поздновато будет, – и на ответный смешок Фицуильяма добавил ехидно, – разве что посещение церкви войдет у тебя в привычку…

– Ха, ну, нет! Вот уж спасибо, кузен. Просто напиши, и порядок. До свидания, значит, и до Рождества! Уитчер!

Фицуильям кивнул старому дворецкому, и, поплотнее укутавшись, сбежал с крыльца Эреуил-Хауса к наемному экипажу, вызванному для него, а Дарси повернулся к лестнице и пошел исполнять обещанное, хотя писать письмо тетушке Фицуильям – занятие скорее приятное.

К тому времени, когда Дарси написал последнее слово на листке бумаги, солнце уступило поле сражения с облаками и туманами своей сестрице луне и отступило за горизонт исподтишка понаблюдать, как же она будет справляться с нелегкой задачей. Дарси с сожалением обнаружил, что уже стемнело, посыпая песком и запечатывая письмо. Так что и погода, а теперь и еще и темнота, не благоприятствовали тому, чтобы прогулкой по скверу размять мышцы и проветрить голову перед сном. Он оставил письмо – отправить утром – на серебряном подносе для Хинчклифа и со стоном выпрямился, вставая.

– Уикем! – Дарси, опершись рукой об оконную раму, невидящим взглядом глядел в зимнюю тьму. В сквере за окном было непривычно тихо, звуки катящихся экипажей и стук копыт поглощались густым вязким туманом. Утренняя проповедь застала его мысли врасплох и поколебала уже устоявшееся, казалось, мнение. Нежелательное, надо сказать, положение, и это доказывалось безрезультатным спором с Ричардом. Вопрос так и остался нерешенным: так как же следует расценивать Уикема и подобных ему? Способен ли он сам принять то мнение, что Уикем будет, представ перед Верховными силами, не намного хуже оценен, чем он сам?

Конечно, Ричард не мог понять, что Дарси жаждет вовсе не оправданий поведению Уикема. Правда заключалась в том, что близкие отношения Элизабет с Уикемом стали причиной враждебности ее отношения к нему, а это реанимировало жгучее презрение Дарси к этому человеку.

Дарси выпрямился, вернулся к столу и загасил стоявшую на нем лампу. Застыв в темноте, он мысленно просматривал дела на завтра. Утром все дела должны быть завершены, бумаги в своих папках и расставлены по местам. Затем, в половине второго, появиться на Кавендиш Сквер, где он должен убедить Томаса Лоренса написать портрет Джорджианы по их возвращении в Лондон. И напоследок, ужин на Олдфорд Стрит с Бингли и его сестрами.

Он прикрыл глаза и опять тихо простонал. Бингли! Если все будет нормально, то, по крайней мере, эта мука будет позади. Он молил, чтобы Кэролайн Бингли в точности исполнила его наставления и просто укрепила те неопределенные и нейтральные сомнения, что он посеял в голове ее брата. Если же она попытается бестактно настаивать на том, чтобы он отказался от мисс Джейн Беннет, Дарси был уверен, что тут даже собственные сомнения Бингли позабудет, и они встретятся со знаменитым упрямцем, вросшим в землю всеми четырьмя копытами и опустившим к земле свою баранью башку.

Вдруг он похолодел от внезапной мысли. Он не рассматривал возможности поражения. Что если, против воли друга и семьи, Бинги не откажется, невзирая на ее сомнительное общественное положение, от мисс Беннет – останется ли он с ним в прежних отношениях или же нет? Конечно, останется! Но – какой ценой? Может, и небольшой. Возможно, как и многие женатые, он потеряет интерес к городской суете, и как часто бывает, отношения женатого с холостыми друзьями

постепенно сойдут на нет… Дарси покачал головой. Нет, Бингли все равно останется Бингли. Что-то изменится, но привязанность их друг к другу останется. А это означает, что…

– Элизабет! – Он не собирался вовлекать имя сестры мисс Беннет в обдумывание этой проблемы, а уж тем более произносить вслух ее имя, но оно прозвучало в темноте комнаты и эхом отразилось от стен. Дарси с силой сжал обеими руками край стола и приказал себе прекратить вести себя, как последний дурак.

– Она тебя ненавидит, ты же просто идиот! Одного этого вполне достаточно против общения с ней.

Но, прежде, чем он успел продолжить распекать себя, дверь распахнулась и он поспешно прикрыл глаза от света высоко поднятой лампы.

– Мистер Дарси! – Лампу опустили и поставили на столик в холле. – Простите меня, сэр. Я услышал шум, а, так как в библиотеке было темно, мы не могли решить, что это может быть.

Когда глаза Дарси привыкли к свету, он разглядел своего верного дворецкого в дверях библиотеки, а за ним могучего лакея с дубинкой.

– Вы понимаете, все эти жуткие истории в Уоппинге, сэр. Эти несчастные, найденные убитыми прямо в своих постелях.

Дарси искоса бросил взгляд на своих защитников.

– Вы совершено правы, Уитчер, это можно понять, но мы очень далеко от этого самого Уоппинга!

– Да, сэр. – Уитчер опустил голову. – Думаю, это все туман, сэр. Непонятно, что там мерещится что впереди, что сзади. Как раз погода для злодейства. – Он сделал знак слуге вернуться на место и поклонился Дарси. – Мои извинения еще раз, сэр. Оставить лампу?

– Нет, заберите с собой. Спокойной ночи, Уитчер.

– И вам тоже, мистер Дарси.

Дарси выждал, пока старый слуга спустился на этаж для прислуги и отправился в свою спальню. Только сон теперь мог успокоить его взбудораженную душу и мысли.

– Пожалуйста – пусть будет просто «сон», но не «сновидения», прошу тебя, Господи, – прошептал он.

Дата добавления: 2015-07-18